Н. В. Лукина. Вологодские дворяне Зубовы

      I

      Петр Юльевич, пятый ребенок в семье вологодских дворян Юлия Михайловича и Софьи Петровны Зубовых, родился 24 июня (по старому стилю) 1871 года [1]. Детство его, как и остальных десяти братьев и сестер, прошло на лоне русской природы в имении Кузнецово в 12 км от города Кадникова. Теплая семейная обстановка, однако подчиненная определенному распорядку, воспитывала у детей ответственность и дисциплинированность. Софья Петровна и ее мама Елизавета Николаевна (рожд. княжна Ухтомская) давали детям уроки музыки и французского языка, отец – географии. Вечерами он много читал вслух рассказов и повестей из подписных журналов «Детский отдых», «Детское чтение» и других, а Софья Петровна учила детей петь и танцевать. На праздники устраивали домашние спектакли. Русским языком, математикой и другими предметами Петя занимался с домашними учителями, которые подготовили детей к дальнейшему обучению в высших учебных заведениях. Петя был способным и резвым ребенком, душой и заводилой детских игр, любил цветы и животных. Родные ласково звали его Пушей [2, 3].

      В 11 лет Петр был отдан в Московский кадетский корпус, располагавшийся в Красных казармах в Лефортове, где уже учились его старшие братья Владимир и Юлий и двоюродный брат Николай Ярышкин. Здесь юноши получили неплохое образование, т. к. преподавались закон Божий; латинский, французский, немецкий и русский языки; математика, физика и химия; история и география; чистописание, черчение и рисование; шло обучали гимнастике, пению, танцам и, конечно, фронту. Но жизнь в казенном учебном заведении была далеко нелегкой – кадеты страдали от многочисленных мелочных приказов, например: когда и как чистить зубы, в каком порядке и как складывать одежду на табуретке, как эту табуретку переносить и т. п. [4]. Однако Петя в письмах к родным никогда не жаловался на скуку, казенщину и муштру военной гимназии и больше интересовался тем, как поживают его сестры и братья, да признавался им в преданности и любви [5].

      Отдушиной для юных военных были, конечно, выходные дни и праздники, когда разрешалось навещать родных и знакомых, но особенно каникулы, которые проводили дома. На Рождество в Вологде, на детском празднике у знакомых, Петя был «признан всеми единогласно диктатором» и поставил «все чуть не вверх дном: ...веселье пошло на славу, плясали, играли, пели, шалили, любезничали» [5].

      Когда старшие братья Володя и Юлий закончили Московский кадетский корпус, Петю перевели в Вологодское Александровское реальное училище. Как это часто бывает в юности, его увлечением стали стихи. Из его письма узнаем: «Мы иногда занимаемся писанием стихов, шарад и тому подобной чуши, хотя иногда выходит довольно остроумно и мило [5].


Петя Зубов – ученик Вологодского реального училища	Петя с одноклассником князем Сергеем Волконским
(Фото из семейного архива автора)

Петр Зубов	Петр Юльевич Зубов с сестрой Ниной Юльевной
(Фото из семейного архива автора)

      Вот одна из его шарад:

      «Мы в танцах знаем первый слог,
      Второй теперь от нас далек,
      Но только вновь весна вернется
      Он тотчас в ветках развернется.
      А целым все мы дорожим,
      Что надо нам – к нему бежим».
      («Па» и «почка», т. е. папочка – отец) [5].

      Петр пишет стихи в альбомы своих сестер, братьев, друзей и подруг, сочиняет «Марш реального училища» и даже посылает китайскую балладу «Башмачок» в редакцию журнала «Живописное обозрение» в надежде на публикацию.

      В старших классах реального училища учеников стали учить музыке. Петя хотел учиться игре на скрипке, но стал виолончелистом. Гефле, «учитель на этом тяжелом инструменте», очень хвалил его способности. «Представь, – пишет Петя сестре Нине, – что я каждый день играю на виолончели, и у меня устает нога топать такт; в зале я простукал подошвами на полу две ямы». Он просит сестру прислать ему какую-нибудь школу игры на виолончели, ноты с аккомпанементом фортепьяно, аккорд струн, канифоль. Учится играть Петя и в ученическом оркестре. В 1890 году играли и пели уже недурно, «так, что во всех отношениях превзошли... гимназисток. «Охотничий марш», сочинение Гефле, посвященное директору, ...исполнил весь оркестр. Тут были и трубы, и флейты, скрипки, литавры, барабан и другие инструменты» [6].

      Усердие племянника одобрял дядя Михаил Михайлович Зубов, певец и композитор, прекрасно сам игравший на виолончели и других инструментах:

      «Мы, два виолончелиста,
      Наживаем славу Листа.
      Жаль, что Лист –
      Не виолончелист» [5].

      Некто Александр Павлович Тейшер признал также в Пете истинный талант к ремеслу переплетчика, и с тех пор юноша стал переплетать на станке книги и журналы семьи и своих знакомых. «Папочке большое спасибо. Получил от него шрифты и постараюсь поскорее научиться оттискивать золотом на корешках и корках», – пишет Петя сестре Нине. Его интересуют также занятия французским языком, а в училище – естественной историей, когда нужно сверять засушенные растения с таблицами и по признакам определять их семейство, род и вид. Увлекается он и химией, делая дома разные опыты. Позднее чертил также планы зданий по просьбе С.А. Волконского и А.А.Кобылина. Занимался Петя и арифметикой с младшей сестрой Любой [5].

      Большим развлечением для всех в Вологде был театр, в котором давали спектакли свои и приезжие артисты. Разыгрывались спектакли и в доме Зубовых, и в реальном училище, и в женской гимназии. В пьесе «Англичанка в Серале» Петю должны были намазать кофейной гущей и в таком виде он должен был целовать на сцене свою знакомую Трапезникову. «Я думаю ей будет очень приятно», – пошутил юный актер [5].

      Летом 1889 года Пете посчастливилось побывать с отцом за границей. Были в Копенгагене, оттуда пароходом прибыли в Гамбург, где развернулась выставка ремесел. Пете очень понравились «высокие дома с остроконечными черепичными кровлями, узкие улицы и великолепная гавань, вся запруженная множеством судов со всего земного шара, красивые мосты, перекинутые через Эльбу и ее каналы, которые в изобилии пронизывают город; некоторые из них не имеют набережных, а дома своим фундаментом служат опорою от воды». Все это особенно хорошо было видно из корзины воздушного шара, на котором они с отцом поднялись над городом. Затем проездом через Бремен добрались на поезде до Гронингена. Здесь, по 538 ступеням, взобрались на колокольню 1668 года и вписали свои имена в специальную книгу. Плыли по Зюдерзее, побывали в Амстердаме, пожили в Париже и вернулись на родину через Стамбул и Черное море [5]. Свои впечатления от поездки Петр описал в ученическом журнале «Всего понемногу», который выпускался в доме Зубовых «под редакцией» самого же автора и его друга князя Сергея Волконского [2].

      С возрастом Петр становился настоящим практичным хозяином вологодского дома Зубовых. Он показывает будущим квартирантам апартаменты во флигелях и помогает им устроиться. В большом доме с разрешения хозяина, дяди Михаила Михайловича, производит «картинный переворот». В зале против окон вверху вешает два больших вида в золотых рамах, внизу только виды Венеции...; в простенке между двумя окнами, выходящими на двор, портреты Зубовых: вверху прапрадедушки (Александра Федоровича), в овальных рамах дедушки (Михаила Алексеевича) и бабушки (Лариссы Алексеевны), ниже в прямоугольной раме дяди Эраста (Михайловича) и в круглых – Николая Михайловича и его жены [Имеди (Надежды) Николаевны, рожд. княжны Церетели], ниже опять дяди Эраста и тети Оли (Ольги Михайловны, в замужестве Ярышкиной) [позднее эти портреты точно также были повешены в простенке окон в столовой – Н.В.Л.]; у печки – только Иоанн Креститель. В столовой над шкафами была повешена «Красавица» и «Темная репетиция»; над диваном – проект [моста] дяди Эраста и зеркало; где печка «Старик» и «Жиденок» [художницы-?] Лохапиной. В столовой над диваном с боков предполагал вместо двух повешенных маленьких картинок повесить еще два моста дяди Эраста, Воронежский и Ростовский. В углу – чудный фонтан, который бьет чуть не до потолка, был обставлен фарфоровыми статуэтками, раковинами и тропическими растениями. Цветы поменял местами [5].

      В конце 1890 года Петр получил Свидетельство об окончании реального училища, он – пятнадцатый ученик. Обсуждали с отцом вопрос: что делать дальше? «Я хотел записаться в казаки, – пишет Петя сестре Нине, – поступить в Николаевское на казацкое отделение и через два года выйти в какой-нибудь казацкий полк, но папочка хочет, чтобы я шел в Инженерное путей сообщения...». А в следующем письме: «Я должен тебя обрадовать, что я в солдаты не попал: не вышел в груди и потом малокровие, и, принимая все это во внимание, меня записали в ратники 2-го ополчения, так что я теперь свободен... Я хочу как можно скорее быть человеком самостоятельным» [5].

      Петр Юльевич участвует в любительском спектакле в Вологодском театре и готовится еще к одной постановке. В 1992 году на масленицу в спектакле «Коварство и любовь» он «был неподражаем и выкидывал уморительные штуки». Позднее «в роли Матрены произвел фурор. Ему одна из актрис дала свой корсет, два мужика его стягивали, и его загримировали так, что никто не узнал, и некоторые его приняли за меня» [сестру Катю] [6]. «Нинуша, милая, – пишет Петр другой сестре, – ведь мы все душой артисты. Мы и останемся ими всегда, а я, если какая-нибудь крайность не заставит меня служить, то никогда не сделаюсь чиновником; ...кажется, что вся эта служба совершенно бесплодное, даром прожитое время. Мне, смешно сказать, завидно последнему балаганному клоуну, ...я кажется никому не говорил об этом, хотя меня давно влекло на это поприще. ... Я не знаю, способен ли я быть актером, но, во всяком случае, я не задумался бы бросить все и искать счастья на театральных подмостках, не потому только, чтобы добиться почета и славы, а просто, чтобы жить». Но... «я не могу сделаться актером, хотя кажется мне присуща гибкость как движений тела, так и лица, и интонаций голоса, и чувств – ...не стоит тратить на меня денег, потому что я не сделаюсь знаменитым артистом, а буду в конце концов только даровитый актер. ... Что же мне остается? Одна поэзия... Мне бы как-нибудь надо влезть в журнальный мир, устроить там себе прочное основание, и тогда бы я всего себя отдал поэзии. ... Я мечтаю о жизни скромного поэта, который посвятил бы ее всю на служение народу и в награду ... взял бы себе одну любовь, которая была бы моим теплым огоньком, где бы я мог отдохнуть от ...тех, кому я принес в жертву и свою жизнь, и кровь, и слезы. ... Я знаю, что ничего не получу в награду за все, что буду делать для других, но я все-таки должен делать это, потому что не делать для других, брать лишь для себя – противно природе человека» [5].

      Неожиданно опыт поэтической деятельности приходит, когда дядя Михаил Михайлович просит Петра Юльевича помочь написать строфы поэмы А.С. Пушкина «Цыганы» в порядке музыки сочиненной им оперы и в соответствующей форме для цензурного комитета, что и было сделано. Затем в 1893 году Петр Юльевич пишет либретто к комической опере М.М. Зубова по поэме А.С. Пушкина «Граф Нулин», музыка которой ему очень нравилась [5]. Позднее им были написаны также либретто к операм М.М. Зубова по произведениям А.С. Пушкина: поэме «Бахчисарайский фонтан» в 1897 году и повести «Барышня-крестьянка» в 1901 году. Три рукописи либретто П.Ю. Зубова хранятся сейчас в Санкт-Петербургской театральной библиотеке, попав туда из архивов цензуры. Либретто к опере «Граф Нулин» имеется и в семейном архиве автора.

      В свободное время Петр Юльевич посвящает себя еще одному увлечению – растениеводству. Цветы он любил с детства и в письмах из Московского кадетского корпуса часто спрашивал: «Как мои цветы? Принялся ли китайский розан?» Теперь в Кузнецове он принимает участие в ведении усадебного хозяйства, а в Вологде время от времени поворачивает горшки с огромными комнатными растениями, поливает их и любуется «на каждый новый листочек» [5].

      Любовь к растениям и одновременное увлечение химией в конце концов привели П.Ю. Зубова в Институт сельского хозяйства и растениеводства, находящийся в польском городе Новая Александрия на берегу Вислы, куда он и поступил в 23-летнем возрасте в 1894 году. Расселили студентов в ближайшей деревне Властовицы. Обедать они ходили к женатому студенту, что обходилось каждому по 5 руб. в месяц. Жили по два человека в комнате, с необходимой мебелью и умывальными принадлежностями. Под одним окном жилой комнаты Петра Юльевича был фруктовый сад, другое окно выходило на скотный двор, где мычала корова, хрюкали свиньи, гоготали гуси и кудахтали куры. Здание Института располагалось в парке над крутым обрывом гористой с пещерами местности, украшенной сводами липовых аллей или кирпичных арок, оранжереями, беседками, лестницами, мостиками и скамейками. В этом Институте Петр Юльевич прошел курс наук по ботанике, зоологии, минералогии, физике, геодезии и другим предметам, подробно рассказывая в письмах о своем распорядке дня и жизни вообще. О том, что библиотека и читальня открыты во время занятий, так что скучные лекции можно пропустить и почитать газеты, журналы или еще что-нибудь. О том, что после практических занятий обед, после которого прогулявшись нужно опять садиться за учебники. О лабораторных опытах по три часа четыре раза в неделю. О посадке деревьев в парке. О том, что приходилось в очередь пилить и колоть дрова или рубить капусту для кухни. О воскресных и праздничных походах в горы или к старинному замку Казимир и костелу. Об играх в парке в городки, кегли, лапту. Но и о том, что постоянно не хватает денег, чтобы расплатиться даже за шестикопеечный хлебец или кварту керосина. Приходилось предлагать купить то сюртук, то пальто... Тем не менее, когда в Вологде на Рождество 1895 года тетя Евлалия Алексеевна дала ему денег на башлык и перчатки, он их на себя не истратил, а отдал студентам. «У них есть один студент, который так беден, что не может даже учиться и должен выйти, так вот в пользу его были разные вчера, спектакли и будет лотерея» [7]. Видимо, Петр Юльевич вложил подаренные ему деньги в общую копилку [5].


Петр Зубов – ученик реального училища в Вологде и студент Института сельского хозяйства и растениеводства в Новой Александрии (справа) (Фото из семейного архива автора)

Фрагменты писем Петра Юльевича Зубова с зарисовками парка Новой Александрии

      Весной в Новой Александрии наступило теплое время распускания почек на деревьях и появления множества цветов, празднования Пасхи, а также подготовки к экзаменам и сдачи полугодичного сочинения, после чего Петр Юльевич испросил отпуск и провел лето с родными [5]. Рождественские каникулы 1896 года опять был дома, но из-за болезни несколько дольше обычного. Находясь в Кадниковской больнице, помогал доктору как брат милосердия: промывал больным раны, менял повязки и т. п. [6].

      В целом, в Институте сельского хозяйства и растениеводства П.Ю. Зубов проучился два года. По возвращении в Вологду работу по специальности он найти не смог и стал играть на сцене Вологодского театра с окладом 40 рублей в месяц.

      «Я здесь тоже не тужу,
      На подмостки выхожу,
      Дураков играю смело...»,
       – писал он сестре Нине [5].

      Затем поехал в Москву в надежде поступить в более солидную театральную труппу, но работать пришлось в театрах разных городов: Саратова, Борисоглебска, Козлова и других [5]. Домой Петр Юльевич вернулся в конце 1898 года уже женатым человеком, обвенчавшись 26 января (по старому стилю) с 16-летней сестрой театрального парикмахера Марией Ивановной Савельевой (15.01.1882), а 7 декабря этого же года у молодых родилась дочь Надежда (XXII-19) [8, 9].

      Согласно прошению, в мае 1899 года Петр Юльевич был определен в число канцелярских служителей 2-го разряда Кадниковского уездного предводителя дворянства [9]. Прожить на жалование этого должностного лица молодой семье было невозможно, и П.Ю. Зубов, получив аванс, подписал контракт на работу в Омске с антрепризой Уварова на зимний сезон 1899-1900 гг. с жалованием 80 рублей в месяц. При материальной помощи отца перебрались в Омск всей семьей, сняв комнату за 10 рублей в месяц. Обстановка в ней была более, чем скромной: кровать, стол и табуретки, но потом переехали в более приличную, сухую и теплую квартиру, что было важно для маленькой девочки. Наденька подрастала, у нее прорезался еще один зуб, она начала кое-что лепетать, ползать, а затем и ходить, и родители были счастливы. Петр Юльевич успешно играл роли во всех спектаклях («Горе от ума», «Потонувший колокол», «Каширка», «Джентльмен», «Лиса Патрикеевна» и др.) и даже пел в пьесах «Званные вечера с итальянцами», «Волшебные вальсы», «И ночь, и луна, и любовь», а затем и в оперетке «Мадмуазель Нитуш». Дирижер был в восторге от его слуха и голоса, так что П.Ю. Зубов стал подумывать не сменить ли ему амплуа и не начать ли играть, так называемых, «простаков», которые много поют в комедиях и водевилях. При этом так втянулся в этот жанр, что когда уехал «простак», сам написал водевиль в одном действии под названием «Чудодейственный элексир» [5], к отдельным стихотворным номерам которого позднее брат Михаил Юльевич написал музыку. Весной 1900 года семья Петра Юльевича вернулась из Омска в Вологду. Юлий Михайлович предоставил сыну квартиру в своем новом доме в городе Кадникове, где 16 мая у молодых Зубовых родилась вторая дочь София (ХХП-20). Крестными,были сестра Нина Юльевна и брат Михаил Юльевич [5]. Согласно прошению, 22 мая этого же года Петр Юльевич был произведен в коллежские регистраторы со старшинством, а 26 сентября очередным Кадниковским уездным земским собранием был избран членом: Училищного совета, Уездного комитета о народной трезвости и Кадниковской уездной Управы на 3-летие, в чем 23 ноября этого же года и был утвержден губернатором [8, 9].

      В это время в Кадникове Юлием Михайловичем уже был построен большой зимний театр на 240 мест. Петр Юльевич стал в нем не только одним из ведущих актеров, но и режиссером, художником-декоратором и машинистом сцены. Он сразу же стал готовить для спектакля



Жена Петра Юльевича Зубова Мария Ивановна, рожд. Савельева (Фото из семейного архива автора)

      «Потонувший колокол» грот, водопад, восход солнца и руководить постройкой «избушки ведьмы», из трубы которой должен был идти дым, а для «Параши Сибирячки» – тайгу зимой.

      Осенью Петр Юльевич играл комическую роль Расплюева, но Юлий Михайлович считал, что ему больше удаются драматические роли. В планы Петра Юльевича входила постановка «Ревизора» и «Уриэль-Акосты» [10]. В конце 1901 года, как пишет Петр Юльевич, давали «в казармах концерт в пользу оркестра и столовой при городском училище. Было очень много народу, и, по-видимому, все остались довольны, т. к. вызовам не было конца. Я пел куплеты и тоже был вызываем бесконечно. Маня успела прийти перед самыми родами» [5] – 24 декабря в семье Петра Юльевич родилась третья дочь Нина (ХХII-21) [8, 9].

      Летом 1902 года Петр Юльевич Зубов получил назначение на работу земским начальником 3-го участка Никольского уезда [9], куда он сам и просил себя назначить. Добираться туда нужно было на пароходе до Великого Устюга, оттуда на лошадях 160 верст до Никольска и еще 120 верст до села Вознесенье. Три месяца должны были платить П.Ю. Зубову такую же зарплату, что и в Кадникове, а потом, видимо, больше. Устроившись на новом месте, П.Ю. Зубов прежде всего организовал женскую воскресную школу, а затем выстроил школу в Большой Мурге. Он писал сестре Нине: «Вознесенье село довольно скучное. ... Детям у меня плохо, нет сада и даже двора порядочного, и Надюха часто вспоминает Кадников и Кузнецово и все спрашивает, когда поедем домой, и [говорит] что там большой двор и сад и детей много, а потому веселее». Семья все-таки обзавелась кое-каким хозяйством: в пруду плавали утки, куры неслись, гусыня сидела на яйцах. Вычеты из жалования кончились, так что появилась надежда отдать долги. Работа состояла в разъездах, в Угол и Никольск на съезд, а потом, как у всякого земского начальника, суды, езда по административным делам и бесконечные отчеты. В целом Петр Юльевич службой был доволен, хоть и не чувствовал в себе больших способностей. «Главное, нет у меня административного склада в характере, – писал он, – я слишком доверчив и мягок, где бы не следовало; вообще, я членом Управы был гораздо более на своем месте, чем земским начальником, тем более, что я на начальника похож точно также как гвоздь на пирамиду. Но все в нашем мире так устроено, что никто не бывает на своем месте, и я уверен, что на сцене я гораздо бы лучше играл роль земского начальника, чем исполняю ее на самом деле» [5]. Думается, что Петр Юльевич все-таки лукавил. А на сцене он снова играет в любительских спектаклях с. Вознесенье, теперь уже вместе с женой Марией Ивановной. Ставили «Свадьбу Кречинского» А. Сухово-Кобылина (П.Ю. Зубов – Михаил Васильевич Кречинский); «Вторую молодость» П. Невежина(П.К). Зубов – Виталий, М.И. Зубова – учительница Татьяна Александровна Телегина); короткие водевили и комедии: «Бедовая бабушка» А. Баженова (П.Ю. Зубов – доктор Петр Аверьянович Глов, М.И. Зубова – Глаша, внучка Клучкиной); «Простушка и воспитанная» Д. Ленского (П.Ю. Зубов – Емеля, двоюродный брат Палаши, М.И.Зубова – Палаша, жена Осипа Петровича Карнаухова) [11]. 5 октября 1903 года в семье Петра Юльевича Зубова родился сын Владимир (XXII-22), а 1 апреля 1905 года четвертая дочь Ларисса (ХХП-23) [8, 9].

      К осени 1905 года семья вернулась в город Кадников. П.Ю. Зубов был произведен в губернские секретари, а в ноябре 1906 года получил должность земского начальника 3-го участка Вологодского уезда [8, 9]. Отец передал сыну полученное в наследство от брата Михаила Михайловича имение «Заломаиха», расположенное на левом берегу реки Масляной у ее впадения в Вологду. Возможно, Петр Юльевич, послужил прототипом земского начальника Николая Николаевича (Коки) в пьесе сестры Марии Юльевны Зубовой «Гроза надвигается». Он охарактеризован как «прекрасный земский начальник», простой «приветливый с народом» человек, которого «все любят, кого ни спросите, такие добрые, веселые...». Он настоящий


Копия программы спектаклей с. Вознесенье 1903 года (Из семейного архива автора)

      жизнелюб – увлекается охотой, рассказывает смешные истории, готовится играть в любительском спектакле. И в то же время серьезен и деятелен в ожидании манифеста царя [12].

      Весной 1907 года П.Ю. Зубов был произведен в коллежские секретари, а осенью 1909 года – в титулярные советники со старшинством. В этом же году он уже гласный Вологодского Губернского Земского Собрания, на котором 1 декабря избран секретарем, 16 декабря членом Губернской Земской Управы на новое 3-летие (с 1910 года и утвержден Губернатором 18 января), а 19 декабря – членом Попечительских советов 1-ой и 2-ой Вологодских женских гимназий с чином статского советника и окладом 2000 рублей в год [9]. Летом 1910 года в Вологде проходило совещание представителей уездного и губернского земств, на котором обсуждалось устройство педагогических курсов и лучшая постановка учебного дела в начальных училищах. «Активное участие в совещании приняли гласные Кадниковского земства Ю.М. Зубов, П.Ю. Зубов, А.А. Межаков и Д.И. Прозоров. Они неоднократно выступали и поднимали насущные проблемы. ... Директор народного училища С.А. Лосев выразил глубокую благодарность гласным А.А. Межакову и П.Ю. Зубову за организацию этого совещания и широкое содействие» [школам] [13].

      Несмотря на свой статус в земстве и приличное жалование П.Ю. Зубов не мог быть вполне обеспеченным человеком, т. к. большая семья требовала и больших расходов. В 1911 году он отвез дочь Надежду в Петербургский институт благородных девиц им. Св. Елены (Екатерининский). Соня и Володя вначале учились в Вологодских гимназиях. Затем Соню определили в Екатерининский институт благородных девиц в Москве [2]. В 1913 году Петр Юльевич подал прошение Предводителю дворянства Вологодской губернии «о зачислении сына моего Владимира кандидатом на одну из дворянским стипендий в Ярославском или Московском 2-ом кадетском корпусе»; подписывается просто «потомственный дворянин Петр Зубов» [14]. Володя был принят в Ярославский кадетский корпус в 1914 году, где и учился по 1917 год [2]. А в 1914 году на Вологодских уездных выборах П.Ю. Зубов, вместе с Андреевым, сам баллотируется на должность Предводителя уездного дворянства, и «ему положили двумя шариками больше против Андреева. Но Анатолий Брянчанинов донес в тот же день Фуксу [Вологодскому вице-губернатору], что в выборах принимал участие Фонтгов, состоящий под каким-то следствием (по случаю ссоры с Брянчаниновым), а у Фонтгова 2 шара. Поэтому Вологодские уездные выборы пришлось на другой же день отменить и перебаллотировать полным губернским собранием, на котором тоже выбрали обоих, но П.Ю. Зубов получил двумя шариками меньше против Андреева, так что Вологодским уездн.[ым] предводителем [дворянства был] утвержден Андреев, а Петр Юльевич – к нему кандидатом. Ни они оба, ни их родные, конечно, никаких интриг не замышляли, и в первый день... Андреев вместе со всеми приезжал поздравлять нас (шампанского по случаю воскресенья пришлось купить на 34 рубля); а на другой день мы [Зубовы] также вместе со всеми приезжали поздравлять Андреева, и Петр Юльевич с Андреевым в шутку требовали друг от друга за шампанское и за извозчиков по случаю поздравлений» [10].

      Во время Первой мировой войны, в 1915 году, П.Ю. Зубов становится председателем правления Вологодского объединенного комитета по снабжению Армии. Пришлось в 1916 году Петр/Юльевич/продать Заломаиху и купить дом в Вологде (на Подлесной улице, выходившей на Архангельскую), куда и переехала вся семья. Нина и Ларисса поступили в Вологодскую женскую гимназию[2]. В эти трудные для России годы, как и у многих, резко меняется до того относительно благополучная жизнь Петра Юльевича Зубова и его семьи. Его юношеское стихотворение, как выяснится позже, оказалось судьбоносным:


Петр Юльевич Зубов, земский начальник (стоит слева), с коллегами и родными. Второй справа стоит его брат – земский начальник Владимир Юльевич Зубов. Три женщины (слева направо): Наталья Михайловна Зубова (рожд. Величковская) – жена Владимира Юльевича; Елизавета Алексеевна Величковская (рожд. Семенова) с дочерью Елизаветой Петровной (Геней); Мария Ивановна – жена Петра Юльевича.	Петр Юльевич и Мария Ивановна Зубовы в имении «Заломаиха» (Фото из семейного архива автора)

Петр Юльевич и Мария Ивановна с детьми: Надеждой (стоит), Софией (сидит на руках), Ниной (в руках Петра Юльевича)	Петр Юльевич и Мария Ивановна с детьми: Надеждой (сидит справа), Ниной (сидит слева), Владимиром и Лариссой (стоят рядом с отцом) (Фото из семейного архива автора)

      «Море бушует и плещет
      На берег мутною влагой.
      Молча сижу я. Трепещет
      Пылкое сердце отвагой.
      Знаю, коварное море,
      Что впереди ёе готовишь –
      Ветер пошлешь мне на горе,
      Бурей челнок мой потопишь.
      Все же я парус поставлю,
      Берег покину и море
      Спорить с собою заставлю,
      Спорить на радость иль горе.
      Пусть же бушует и плещет
      Море соленою влагой...
      Парус надулся... Трепещет
      Пылкое сердце отвагой!»
      03.03.1892 г. [15].

      II

      Во время февральской революции 1917 года Петр Юльевич Зубов вступает в конституционно-демократическую партию (кадетов), именуемую себя «партией народной свободы». С этого момента вся его дальнейшая жизнь и деятельность были посвящены политической борьбе [2]. Созданная партия объединяла представителей либерально-монархической буржуазии, служащих земства, интеллигенцию и помещиков, стремящихся установить конституционную монархию в России [16]. Возможно, что не без участия П. Ю. Зубова с апреля 1917 г. стал выходить орган кадетского губернского комитета – одна из популярнейших газет города «Северное Эхо». Именно эта газета открыто напечатала пятистишье, «посвященное» В.И. Ленину:

      Лишать несчастных немцев друга,
      Ей-богу, стыдно и грешно!
      Не оказать ли им услугу,
      Их друга вышвырнув в окно?

      Необходимо! И давно...» [17]. По постановлению Городской демократической Думы П.Ю. Зубов летом 1917 года был назначен на пост товарища (помощника) головы города Вологды [6]. После Октябрьского переворота большевики организовали в Вологде свою власть, но она не набрала еще большой силы. Выбранные Думой органы городского самоуправления и советская власть существовали одновременно и работали параллельно. Легально действовали разные политические партии со своими органами печати. Открытой борьбы и крови не было; в известной мере, в Вологде продолжал сохраняться дух прежних порядков и свобод [18].

      Вот в такой демократический и еще спокойный город переехали в начале 1918 года из опасного в это время Петрограда (из-за возможного немецкого вторжения) дипломатические представители посольств и миссий многих государств: США, Англии, Франции, Китая, Бразилии, Японии и других, в общей сложности, порядка 150 человек из 11 стран. Так Вологда на полгода оказалась «дипломатической столицей России» [17-19].

      Первый поезд с дипломатами отбыл из Петрограда 24 февраля, и 28 февраля первым прибыл в Вологду поезд старейшины дипломатического корпуса, посла США Дэвида Роуленда Френсиса вместе с персоналом консульства, сиамским, китайским, японским посланниками и бразильским поверенным в делах. Сразу по их прибытии, как писала газета «Вологодский листок»: «Городской голова А.А. Александров и его товарищ П.Ю. Зубов, явившиеся с визитом, были приняты посланниками в одном из вагонов. Беседа носила оживленный характер... Вчера послы знакомились с городом. По сообщению сопровождающих их лиц, Вологда произвела на послов довольно приятное впечатление своим спокойствием и добродушием жителей, что резко чувствуется после нервного Петрограда» [18, 19].

      Городская Управа неожиданно оказалась озабоченной проблемами расселения представителей дипломатического корпуса, которые жили пока в вагонах на 5-ом пути вокзала. Американскому, бразильскому и сиамскому посольствам был предоставлен двухэтажный деревянный, просторный и чистый, меблированный дом бывшего Общества вспомоществования частному служебному труду, известный как Клуб приказчиков [19], куда дипломаты и вселились 5 марта, т. е. уже через четыре дня после приезда. Это дало основание Д. Р. Френсису поблагодарить вологодских официальных лиц, среди которых был П.Ю. Зубов, назвать их вежливыми и предупредительными, а дом – удобным и импозантным [18, 19]. Вопросами же обеспечения дипломатов продуктами занимался советский губернский комиссар по управлению И.А. Саммер, направивший 1 марта в ту же Городскую Управу список членов пяти иностранных миссий из 71 человека, с «предписанием сделать распоряжение» об отпуске им продуктов [17, 19].

      В день переезда в дом, который стал называться не иначе как «Американским посольством», состоялся обед, на котором присутствовали: американский посол Дэвид Роуленд Френсис, бразильский посланник Вианн Кельг, сиамский посланник Пра-Визан Бочанакит, представители китайского и японского посольств и другие дипломаты, а также приглашенные русские гости: председатель Городской Думы И.П. Галабутский, его заместитель В.К. Кольцов, городской голова А.А. Александров, товарищ городского головы П.Ю. Зубов, члены городской управы Н.И. Орлов, А.В.Скрябин и С.Н. Прибытков, а также Председатель Совета рабочих и солдатских депутатов Ш.З. Элиава и губернский комиссар по управлению И.А. Саммер. Обед начался в 8 часов вечера приветственной речью Д.Р. Френсиса [18, 20] и закончился в 12-ом часу ночи; он носил оживленный и непринужденный характер, так что и П.Ю. Зубов выступил с речью [21]. Так иностранные дипломаты продемонстрировали уважение к прежней власти и, вместе с тем, не поссорились с большевиками, власть которых не была официально признана правительствами их государств [18]. 9 марта Городское самоуправление, в составе председателя Городской Думы И.П. Галабутского, городского головы А.А. Александрова, его товарища П.Ю. Зубова и членов Государственной Управы, дали в честь дипломатов иностранных держав ответный обед в ресторане гостиницы «Золотой Якорь» [19].

      Когда через месяц 29 марта в Вологду прибыли представители посольств Франции, Италии и Сербии, возглавляемые соответственно Жозефом Нулансом, маркизом Нобиле Пьетро Томмазо делла Торретта и Мирославом Спалайковичем, а 9 апреля еще и посольство Бельгии во главе с Дестрэ, то они нашли дипломатический быт вполне организованным. Во всех хлопотах, связанных с обеспечением нормальной жизни дипломатов, Петр Юльевич Зубов принимал самое активное участие. 19 апреля французскому посольству было предоставлено здание Учительского института, итальянское посольство разместилось в доме Н.В. Никуличева, сербское в доме Д.К.Девяткова, а шведско-датская миссия – в доме № 4 на Дмитриевской набережной. Английское вице-консульство и позднее экономическая миссия находились в доме

      Н.М.Дружинина, предводителя дворянства Кадниковского уезда. Позже прибыл поверенный в делах Великобритании Френсис Освальд Линдлей. Всего 11 представительств иностранных держав [17].

      «Каждую субботу во второй половине дня посол (США Д.Р. Френсис) устраивал прием для общества столь высокого, сколь город мог произвести. Традиционно приглашались руководители местного самоуправления (Галабутский, Александров, Зубов, члены городской Управы и Думы), Советов (большевики Эллиава, Саммер, Ветошкин)... Стоить ли говорить, что облаченные властью большевики приглашались лишь из этикета, главной же симпатией посла... пользовались те, кого он относил к «образованным и обладавшим собственностью классам», и именно эти люди, обиженные революцией и пролетарской диктатурой, видели в посольствах островки утраченного благополучия и тянулись к ним» [17].

      Достойные бытовые условия, созданные администрацией города иностранцам, были чрезвычайно важны, т. к. дипломаты не просто укрылись в Вологде, а в течение 5 месяцев продолжали вести напряжённейшую активную политическую деятельность. Они пытались помочь России, через правительства своих государств, остаться в рамках мирового сообщества. Русская оппозиция против большевиков видела в посольствах свою опору. Тайная деятельность, направленная на свержение советской власти, велась в Вологде под руководством местного отделения «Союза возрождения России». Это примерно 300 человек кадетов, эсеров, народных социалистов, выдвинувшихся кооператоров и даже железнодорожных рабочих. Союз ставил своей целью восстановление государственной власти в России, и Петр Юльевич Зубов стал его членом [17].

      «5 июня 1918 года в Вологду прибыла ревизия народного комиссара М.С. Кедрова, известная как «Советская ревизия», с отрядом латышских стрелков. ... Одним из приказов от 7 июня в Вологде учреждался карательный отряд губернского комиссариата юстиции. (Еще раньше, 28 мая, начал действовать вологодский ревтрибунал)». 25 июня Кедров распорядился ...немедленно и окончательно ликвидировать городскую Думу и Управу, причем губернскому исполкому было рекомендовано в случае сопротивления со стороны гласных городской Думы арестовывать их и предавать суду [19]. 27 июня, вместе с другими, Петр Юльевич Зубов утратил свои полномочия. А 4 июля в честь национального праздника США в посольстве состоялся прием, на который демонстративно были приглашены представители старой администрации Вологды И.П. Галабутский, А.А. Александров и П.Ю. Зубов [21].

      В эти же дни в Вологду прибыл член Учредительного собрания, лидер партии «народных социалистов» Николай Васильевич Чайковский. Одобренный моральной и денежной поддержкой иностранных представительств, а, главное, перспективой высадки союзнических войск в Мурманске и Архангельске, он возглавил дело организации противобольшевистского переворота и создания в Архангельске Правительства Северной Области. План переворота и состав Правительства обсуждались в Вологде и были одобрены дипломатами. Здесь же были разработаны первые 10 декретов. Технику переворота готовил сам Н.В. Чайковский уже в Архангельске [17, 19], находясь в течение трех недель «под фальшивым именем с измененной внешностью» [22].

      П.Ю. Зубов по своим политическим убеждениям и нравственной позиции разделял идею задуманного плана, да и ничего другого не оставалось как перебраться в Архангельск, т. к. в Вологде ему уже грозил арест. С 7 июля, после белогвардейского мятежа в Ярославле, Вологда и Вологодская губерния были объявлены большевиками на военном положении. Запрещались собрания, митинги, сборища и хождения группами. С 12 часов ночи был введен комендантский час. Вся власть сосредоточилась в руках Чрезвычайного Революционного Штаба из 7 лиц. За сотрудниками посольств и теми из русских, кто поддерживал с ними связь, была установлена слежка [17, 19].

      Петр Юльевич Зубов еще успевает помочь сотрудникам французского посольства собрать сведения о кратчайших проселочных дорогах к городу со стороны Архангельска и Кадникова на случай необходимости переброски войск. 14 июля он присутствует во французском посольстве на приеме в честь праздновании 129-летия взятия Бастилии [19, 21]. А 15 июля в Вологде создается Губернская Чрезвычайная Комиссия по борьбе с контрреволюцией и преступлениями по должности, устанавливается газетная цензура, у зданий иностранных представительств выставляется охрана, требовавшая от входящих официальное удостоверение посла или пропуска Чрезвычайного Революционного Штаба. От посольств срочно потребовали подробные списки их членов, служащих и прислуги для предоставления удостоверений, разрешающих проживание в Вологде [17, 19, 23]. П.Ю. Зубов оказался на нелегальном положении, большевики искали его, допрашивали родных и знакомых, но не нашли. Жена Мария Ивановна со старшими дочерьми срочно выехала в Москву: Нина, Володя и Ларисса в это время находились в Кузнецове. С тех пор они никогда больше не виделась с мужем и отцом [2].

      В это время в Вологду прибыл посланец командующего силами англичан в Мурманске генерала Пула капитан Макграт. Он сделал предложение союзным миссиям в целях безопасности покинуть Вологду и направиться в Архангельск, где в начале августа должна была произойти высадка союзных войск [24]. «В ночь на 25 июля американское, английское, французское, итальянское, японское, сербское, бразильское и китайское посольства уехали из Вологды в северном направлении» [19].

      К этому времени члены Учредительного собрания Н.В. Чайковский, С.С. Маслов и Я.Т. Дедусенко, а также члены Вологодского отделения «Союза возрождения России», в том числе и П.Ю. Зубов, уже перебрались в Архангельск. «Нужно было [иметь] громадное мужество, чтобы организовать переворот..., бесконечно велик был риск смельчаков, пошедших на это дело, и как велико было значение успеха» [22].

      В Архангельске дипломатические представители иностранных держав, садясь на пароходы, уже знали, что через несколько дней они вернуться в этот город, где готовится военный переворот [19, 24]. Вмешательство союзников в эту борьбу было обусловлено тем, что большевики, какую бы конечную цель они не преследовали, в действительности всевозможными способами помогали врагу Антанты Германии: заключением Брестского мира (после которого сотни тысяч немцев обрушились на западный фронт); сдачей Черноморского флота; передачей германцам военного снаряжения союзников в Мурманске и Архангельске и т. д. [25].

      Военные задачи переворота в Архангельске, при поддержке англичан, с середины июня решал также капитан 2-го ранга Г.Е. Чаплин, действовавший под фамилией английского офицера Томсона. Собрать местных сторонников задуманного плана, организовать белогвардейские силы, проникшие в Архангельск из разных мест при содействии английской контрразведки или по собственной инициативе по специальным пропускам союзников, а также через завербованных людей суметь ослабить оборону большевиков ему помогло хорошее владение английским языком и старание «говорить по-русски с отвратительным акцентом», так что никто не усомнился в подлинности его «британского происхождения» [26]. Тем не менее, фактическое свержение советской власти на Севере должно было быть совершено исключительно русскими силами [25], но Г.Е. Чаплин настоял на подходе союзников к устью Северной Двины, как сигналу к началу восстания [26].

      Руководители «Союза возрождения» уже в Архангельске вступили с Г.Е.Чаплиным в связь и, со своей стороны, предложили ему принять на себя роль военного руководителя предстоящим восстанием [25]. Встретился Г.Е. Чаплин и с Н.В. Чайковским, обсудив с ним вопросы формирования Правительства. По мнению Г.Е. Чаплина, Н.В. Чайковский «был человек безусловно честнейший, искренне любящий Россию и желающий ей добра, но стремящийся к «спасению завоеваний великой бескровной революции» [26].

      III

      1 августа 1918 года по направлению к Архангельску, сбрасывая листовки, очень низко пролетел английский гидроплан, а около часу дня показалась английская эскадра, которую встретил катер и проводил еще на полверсты к городу. «Большевиков охватила паника, и они начали стремительно эвакуацию по железной дороге и на пароходах вверх по Северной Двине; ...переворот произошел довольно безболезненно и без крупных вооруженных столкновений, ...быстро разоружили и арестовали растерявшихся и брошенных своими комиссарами красноармейцев... Общая радость и подъем среди населения, не сразу поверившего в действительность падения ненавистной советской власти, не поддавались описанию» [25].

      Архангельск оказался в руках антибольшевистских сил. Днем 2 августа было учреждено Верховное Управление Северной Области, а вечером корабли союзников высадили на берег свои войска [24]. 3 августа было сформировано Правительство под председательством Н.В. Чайковского; П.Ю. Зубов был назначен секретарем и управляющим Отделом внутренних дел, почт и телеграфа. В Правительство вошли также: С.С. Маслов, А.И. Гуковский, Т.Я. Дедусенко, Г.А. Мартюшин и М.А. Лихач [27]. Г.Е. Чаплин был назначен командующим сухопутными и морскими вооруженными силами Северной Области [26], и его войскам в этот день еще пришлось отбивать наскок большевистского отряда [25].

      «Северное Правительство было чуждо какой бы то ни было претенциозности. Оно смотрело на свою работу как на подготовительный акт в деле восстановления порядка в стране» [28] и сразу обратилось к населению Архангельска и Архангельской губернии с воззванием: «Власть большевиков пала. Ненавистная населением за предательство России в Бресте, за гражданскую войну, всеобщий голод, за попранные права и свободы, за узаконенный грабеж, расстрелы и за нарушенную хозяйственную жизнь». Во имя спасения Родины и «завоеваний революции» Верховное Управление считало своими задачами: воссоздание, вместе с другими областями страны, единой государственной власти в России и прочного демократического правопорядка; восстановление попранных свобод и органов истинного народовластия: Учредительного Собрания, земств, городских дум, судов, а также восстановление промышленности и прав на землю, снабжение населения продовольствием, его защиту и оборону Северной области [27]. Правительство отменило все большевистские декреты и энергично принялось за работу.

      9 августа из Кандалакши в Архангельск прибыли представители иностранных посольств. В своей приветственной речи Петр Юльевич Зубов выразил надежду, что «союзники сочтут укрепление нашей законной власти необходимым условием успеха союзного дела в России» [29]. С оформлением в Архангельске Северного областного отдела «Союза возрождения России» под руководством В.И. Игнатьева, П.Ю. Зубов взял на себя функции его заместителя [24]. 8 сентября послы высказали пожелание своим правительствам признать Верховное Управление Северной Области [24].

      Однако разочарование от действий союзников было велико: вместо обещанного быстрого движения на Вологду и Ярославль, куда войска можно было вести прямо по железной дороге (а потом, возможно, и дальше на Москву), английское командование высадило лишь несколько сот человек и продвижение их на юг ограничилось 150 верстами. То есть не была разрешена задача, которая одна «оправдывала бы все жертвы» [30]. Тем не менее, Север был единственным из белых фронтов, где фактически была осуществлена интервенция путем вмешательства вооруженных сил союзников в нашу внутреннюю борьбу [31].

      «Тернистый путь предстоял тем, кто стал во главе Северной области, имея целью освободить Россию от большевиков» [30]. Социалистический состав Верховного Управления не встречал сочувствия в монархически настроенных офицерских кругах и среди местной интеллигенции, видевших лишь воспроизведение печальной памяти Временного Правительства. И в самом Правительстве сразу проявились политические разногласия между лево- и право-настроенными его членами. Многим не нравилась именно демократическая его организация, выражалась непримиримость ко всяким «завоеваниям революции» [25]. П.Ю. Зубов, единственный член Правительства не социалист, неоднократно проявлял твердость в своих решениях и «в Правительстве первого состава безусловно играл крайне полезную роль сдерживающего умеренного начала» [26].

      Не нравилось Правительство и английскому главнокомандующему союзными войсками генералу Ф.К. Пулю, и его подопечному капитану Г.Е. Чаплину, который на первом же заседании вошел с Правительством в конфликт. Довольно быстро Г.Е. Чаплин «пришел к твердому решению Правительство ликвидировать и поставить во главе вооруженных сил Области генерала», наметив пользующегося известностью и уважением Евгения-Людвига Карловича Миллера. «Нелепый» переворот произошел уже через месяц после формирования Верховного Управления Северной Области. В 11 часов в ночь с 5 на 6 сентября Г.Е. Чаплин отдал приказ об аресте членов Правительства, и в здание, где были расквартированы Н.В. Чайковский, П.Ю. Зубов, С.С. Маслов, М.А. Лихач и А.И. Гудковский, вошли вооруженные люди. Не оказавшие никакого сопротивления члены Верховного Управления были доставлены в Соломбалу и оттуда в 1 час ночи под конвоем отправлены на пароходе «Михаил Архангел» в Соловецкий монастырь. Никто в городе не подозревал о совершившемся перевороте. Утром 9 сентября был парад американского полка, на котором присутствовали все представители иностранных посольств. На вопрос английского посланника: «Где члены русского Правительства?» Г.Е. Чаплин заявил, что такового «больше не существует, т. к. оно арестовано и выслано из Архангельска мною» [26]. Дипломаты немедленно покинули парад. По требованию главы дипломатического корпуса, американского посла Д.Р. Френсиса Правительство Верховного Управления было срочно возвращено в Архангельск, а капитан Г.Е. Чаплин, подавший в отставку, отправлен на фронт [22].

      Тем не менее, Верховное Управление сложило с себя все полномочия, правительственным званием обрекло одного Н.В. Чайковского и поручило ему создать новую власть. «Старик» (ему в это время было 68 лет) один не бросал поля сражения...». Он «был чрезвычайно популярен в широких слоях населения. Его знали все, его уважали и чтили его огромный жизненный опыт и его красивую ...седину». Нельзя было не отдать справедливости «его честнейшей прямоте, крутому характеру и – большой силе» [28]. 28 сентября Н.В. Чайковский объявил состав нового Временного Правительства Северной Области: П.Ю. Зубов (секретарь и заведующий Отделом народного образования), Б.А. Дуров, князь И.А. Куракин, Н.В. Мефодиев и С.Н.Городецкий. В программе Правительства, в первую очередь, ставился вопрос о воссоздании русской армии [27].

      И сразу за вхождением П.Ю. Зубова в новый состав Правительства Северной Области в Вологде в начале октября 1918 года арестовали его брата Владимира Юльевича, отправив в Москву на Лубянку. Была арестована в Москве и 19-летняя дочь Петра Юльевича Надежда, заключенная в Бутырскую тюрьму, но ее довольно быстро выпустили [2]. Письма матери Софьи Петровны к сыну Владимиру в Москве не передавали, даже поздравления с Днем рождения. К счастью, вины за ним никакой не нашли и в декабре освободили. По случаю освобождения Владимира Юльевича и Нади в Кузнецове отслужили молебен. Некоторое время Владимир Юльевич жил у сестры Нины Юльевны, а к Новому году смог вернуться в Вологду и затем к семье в Кубин Бор. За эти два месяца Владимир Юльевич сильно поседел и состарился [8].

      14 октября в Архангельске в ведение П.Ю. Зубова передается также Бюро печати, с редакцией, конторой и экспедицией «Вестника Временного Правительства Северной Области». «Весь подлежащий опубликованию ...официальный материал подлежит печатанию не иначе как с письменного разрешения секретаря Временного Правительства». 13 ноября 1918 года в 28-ом номере этого «Вестника» было опубликовано обращение Н.В. Чайковского «От Временного Правительства к населению Северной Области и союзных с Россией стран» об опасности большевизма не только в России, но и во всем мире. Против этой опасности, по его мнению, «должны быть направлены силы всех народов во имя свободы и справедливости, во имя блага самого всесветного пролетариата, иначе ему предстоит сделаться могильщиком не только своих собственных, но и общечеловеческих свобод и благосостояния» [27]. Новый главнокомандующий английскими войсками генерал Айронсайд разделял эту позицию, считая главным – создание русской армии [28].

      [Прибывший в ноябре 1918 года бывший начальник генерального штаба русской армии при Временном правительстве, назначенный генерал-губернатором и командующим войсками Северной области В.В. Марушевский нашел существующие военные силы русских как в распоряжении нашего командования, так и английского. Первые малочисленные, добровольно пошедшие на войну, были в условиях несравненно худших по обеспечению продовольствием, обмундированием и прочим, нежели вторые 5-6 тысяч славяно-британских и дисциплинарных частей из пленных красноармейцев, «уже прошедших школу разложения в революционный период». Ценой неимоверных усилий В.В. Марушевскому удалось организовать мобилизацию и после жестких дисциплинарных мер привести в боевую готовность порядка 5,5 тысяч русских «штыков и сабель». Эти части прикрыли все подходы к Северной Области по линиям железных дорог и долинам рек Онеги, Северной Двины, Пинеги, Печоры и других. Правительство Северной Области активно поддерживало принятые меры оборонительные меры. «Наступила эпоха самых радужных надежд и упований на скорое завершение борьбы...» [28].

      «Присутствие союзных войск на севере ...обеспечивало Северную область всем необходимым для ведения войны против большевиков, ...давало возможность – под их прикрытием – создавать свои собственные боевые кадры, которые и после их ухода были способны удерживать фронт и победоносно продвигаться вперед. Это было одной из главных причин того устойчивого чисто государственного уклада, который прочно сложился в Северной области; за линией фронта везде жизнь текла почти в обычных условиях мирного времени: административный аппарат работал без всяких неожиданных перебоев; хорошо организована во всей области милиция...; умело работали бюро уголовного розыска, находившееся в ведении прокурора Окружного суда. В самом Архангельске ночную охрану несли хорошо организованные квартальные комитеты, а затем и национальное ополчение, благодаря чему даже в самые тревожные моменты порядок сохранялся полный; суд работал обычным порядком; финансовое хозяйство было вполне удовлетворительно: «северные рубли» ходили как иностранная валюта особой устойчивости... Установление в области прочного правопорядка ...создавало спокойные условия существования» [25].

      Те из горожан, кто обладал средствами, широко отпраздновали совместно с представителями иностранных и военных миссий и католическое Рождество, и Новый год, а также русское Рождество, во время которых банкеты, ужины с дивертисментами и вечера с обозрениями сменяли друг друга как «в давно прошедшие времена».

Члены Временного Правительства Северной Области и союзные дипломаты в резиденции американского посла Д. Френсиса. Архангельск 13 октября 1918 г. Сидят: в центре Н.В. Чайковский (с белой бородой) и Д. Френсис, второй слева С.Н. Городецкий, третий справа И.А. Куракин, крайний справа Н.В. Мефодиев. Стоят: слева П.Ю. Зубов, справа помощник генерал-губернатора Области [34].

      В то же время «Правительство Северной области было бедно... и в этом наша гордость», – писал позднее В.В. Марушевский. «Члены Правительства не могли устраивать ни больших, ни малых приемов. Если за время моего пребывания в области я могу насчитать два-три лишь раза, когда в доме у Н.В. Чайковского, а затем П.Ю. Зубова, был народ, то это доказывает, как ограничены были в своих окладах носители высшей власти в крае» [28]. А работали, как каторжные: ведь было выпущено около двух сотен статей «Собрания узаконений и распоряжений» и велась работа по налаживанию связей для объединения усилий с организовавшимся в Омске антибольшевистским Сибирским Правительством А.В. Колчака [27].

      Об составе и работе Временного Правительства Северной Области В.В. Марушевский писал: «Я с теплым чувством вспоминаю темноватый кабинет в присутственных местах, с мерцавшим в углу зеркалом, с длинным столом, покрытым зеленым сукном, за которым заседало Правительство. Сколько длинных вечеров я провел там, сколько стараний видел я там кучки истинно русских людей, которые душу отдавали, чтобы послужить Родине. Я, скромный участник этой работы, этих, подчас, шумных споров, сохраняю самые светлые воспоминания ...об облике Правительства, состоящего из людей разных толков, но умевших всегда находить единое решение, потому что все они были объединены лишь идеей подвига и служения России. В узком конце стола и в голове его сидел Н.В. Чайковский... Недалеко от него П.Ю. Зубов, а за ним несколько в затылок, секретарь Маймистов, левее Зубова – князь И.А. Куракин. Вправо от Николая Васильевича сидел С.Н. Городецкий, затем доктор Мефодиев и еще правее сел я. Когда приехал генерал Е.К. Миллер, он поместился между Мефодиевым и мною. Такое размещение соответствовало и политическим взглядам членов Правительства. Городецкий, Мефодиев и я были по убеждениям монархисты, Чайковский – народный социалист, Зубов, говорили, левый кадет, князь Куракин – беспартийный, но ...примыкавший чаще к мнениям Чайковского и Зубова. Все четверо жили на общей квартире и представляли из себя очень дружную и сплоченную группу. Постараюсь кратко обрисовать облик каждого из членов Правительства. О Николае Васильевиче Чайковском я уже говорил... Главный его сотрудник и горячий поклонник, Петр Юльевич Зубов, представлялся мне всегда в высшей степени спокойным, выдержанным, глубоко уравновешенным. Довольно пассивный в вопросах второстепенной важности, Петр Юльевич был ярко красноречив, тверд и стоек во всех серьезных делах, проходивших через его руки. Особенно хорошею его чертою была его искренность и прямота, с которой он высказывал свои убеждения. ... Правительство относилось ко всем моим мероприятиям с большим доверием и, я сказал бы, с симпатией. Я никогда не видел ни малейшей задержки в просимых мною кредитах или возражений по поводу принимаемых в моей специальной области мер» [28].

      В январе 1919 г. Н.В. Чайковский был вызван в Париж, чтобы войти в состав Российской дипломатической делегации Временных Правительств [24]. «После долгих размышлений все сошлись на мысли, что наиболее подходящим заместителем Николая Васильевича будет Петр Юльевич Зубов. Искренний и давний почитатель Чайковского, глубоко ему преданный, Петр Юльевич, казалось, был и лучший продолжатель работы Чайковского. Сам по себе прямой, твердый в своих убеждениях и располагающий к себе каждого, Петр Юльевич легко объединял около себя всех членов Правительства. Это решение удовлетворило всех» [28].

      П.Ю. Зубов был назначен Заместителем Председателя Временного Правительства Северной Области, должность секретаря упразднена и учреждена должность Управляющего делами, которую занял К. Г. Маймистов [27]. Прибывший в Архангельск 13 января генерал-лейтенант Е.К. Миллер принял на себя функции генерал-губернатора, всю полноту власти главнокомандующего и руководство в Правительстве иностранным отделом. В.В. Марушевский «целиком уходил в войсковую работу и оставался командующим войсками и по-прежнему членом областного Правительства» [28].

      23 января на борту ледокола «Иван Сусанин» Н.В. Чайковский навсегда покинул Архангельск [22]. Петр Юльевич Зубов фактически стал главой Временного Правительства Северной области, т. к. Н.В. Чайковский, сохраняя за собой звание Председателя Правительства, реально руководить им не мог. 15 февраля 1919 года П.Ю. Зубов первым ставит свою подпись под обращением Временного Правительства «К населению Области», в конце которого звучит призыв: «Все должны помнить, что вне победы над большевиками – ужас, смерть и разрушение государства. Все силы всех граждан должны быть направлены на борьбу с большевиками, на воссоздание великой, единой и свободной России!» [27].

      Правительство предполагало, что союзники и их войска по-прежнему будут помогать в решении этой задачи. На самом деле, английское командование не считалось с мнением опытного командующего русскими войсками В.В. Марушевского о положении на фронте и руководило всем самостоятельно, организуя военную оборону Северной Области по своему усмотрению. «Отношения охладевали прямо пропорционально росту русских сил, весьма быстрому в эту спокойную эпоху... Несмотря на все заверения в искреннем желании организовать борьбу против большевиков, англичане смотрели на свое собственное присутствие в области как на оккупацию, вынужденную военными обстоятельствами». Они вели себя так, как будто «находились в завоеванной, а вовсе не дружественной стране», так что отношение к ним сменилось «полным недоверием к искренности их политики». (Позднее стало известно, что как раз в это время генерал Айронсайд получил тайное распоряжение об эвакуации Северной Области и лично просил английского короля Георга назначить другого для ее исполнения.) [28]. «Все это уже ясно сознавалось теми, кто принимал участие в государственной работе» [28]. Тем не менее, П.Ю. Зубов, Е.К. Миллер, да и все Правительство опирались на правовые начала – «в противоположность большевистскому произволу». Это вызывало недовольство представителей других партий, которые «вели с Правительством длительную борьбу для достижения власти... И все-таки, – писал П.Ю.Зубов 1 апреля 1919 года, – Правительство сумело и без Чайковского заставить с собой считаться» [22].

      В конце апреля 1919 года из состава Временного Правительства в Сибирь, сухопутным путем, отбыл князь И.А. Куракин, и управление Отделом финансов перешло к П.Ю. Зубову [27]. Представляя Северное Правительство в Омске, И.А.Куракин должен был координировать действия с Сибирским Правительством, что вселяло много надежд [28]. Важнейшим актом Правительства Северной Области стало признание 30 апреля 1919 года «объединяющей и главенствующей властью ныне действующее правительство в Омске как Временное Всероссийское Национальное Правительство, сохраняя за собой требуемую обстоятельствами самостоятельность в области практических действий впредь до непосредственного соединения. Временное Правительство Северной Области ...до получения полных и исчерпывающих директив ...и согласования уже изданных... основных законоположений, будет продолжать свою деятельность на прежних основаниях». Действительно, в этих условиях Северная Область не могла себе позволить стать одной «из провинций, подчиненных Сибири». Тем не менее, существование областного правительства вредило в международном отношении, т. к. большевики трактовали Северную Область как взбунтовавшуюся против законного советского правительства, а при наличии только одного Всероссийского Правительства сама советская власть принимала характер сообщества, посягнувшего на ниспровержение государственного строя» России [31].

      26 мая состоялось назначение Полевым военным прокурором Северного фронта недавно прибывшего в Архангельск выпускника Военно-юридической академии и бывшего военного

Петр Юльевич Зубов – Заместитель Председателя Временного Правительства Северной Области (январь 1919 – январь 1920 г.) (Фото из семейного архива Р.В. Зубова)

прокурора полковника С.Ц. Добровольского [31]. «Казалось бы область переживала период расцвета, дающего самые твердые надежды на будущее». После мобилизации численность русской армии превысила 15 тысяч штыков и сабель, были организованы ополчение, автомобильно-мотоциклетная и морская роты, введены комендантский час и проверка документов. Однако уже появились кое-какие «признаки, дававшие повод к весьма мрачным предположениям. Прежде всего, из Архангельска исчезли все мало-мальски значительные представители союзных дипломатических миссий..., остающиеся «заместители» представляли собой персонажи весьма невысокого ранга... Уход войск Северо-Американских Соединенных штатов был уже решен бесповоротно, и эти части постепенно оттягивались с фронта». С наступлением теплого времени усилился натиск большевиков, брожение на фронте и даже восстания, организованные коммунистами, проникавшими в белогвардейские части. Пока со всем этим удавалось справляться, но становилось очевидным, что если союзные войска уйдут, то молодая русская армия, лишенная к тому же материальной поддержки, не устоит. Правительство же, отрезанное почти от всего мира трудностями сообщений, связанное с Н.В. Чайковским в Париже только редкой перепиской, проходившей английскую цензуру, не имело даже сведений о положении на других белых фронтах. Возникли планы переброски двух бригад английских добровольцев в направлении Котласа для участия в соединении с Сибирской армией; В.В.Марушевский был командирован в Финляндию с целью объединения усилий с армией Юденича и согласования действий с добровольными финскими отрядами; всем не сочувствующим установившемуся режиму было разрешено выехать в советскую Россию (их оказалось не более 5-6 тысяч человек) [28].

Однако все эти меры, по объективным причинам, не дали результата. В июле официально стало известно о прибытии в Архангельск «специалиста по эвакуации» английского фельдмаршала лорда Г.С. Роулинсона. Союзники больше не хотели драться с крепнувшими силами большевиков, которые делали успехи на всех фронтах. «Великобританское правительство, поддерживая Колчака, Деникина, Юденича и Север, вело одновременно и переговоры с Москвою. Все эти сибирские, новороссийские, архангельские и ревельские шашки нужны были в игре с большевиками. Каждый раз, когда шашки проявляли самостоятельность, они становились если не опасными, то, во всяком случае, стеснительными для британской политики. ... Несмотря на ряд заявлений всего дипломатического корпуса о невмешательстве во внутренние дела области, фактически вся политика области была в тисках иностранного представительства, при явном перевесе даже в мелочах английского влияния» [28]. «Англичане имели очень сильное влияние и на деятельность Правительства, – отмечал П.Ю. Зубов, и демократия была «в весьма больших контрах с англичанами» и «тщетно взывала к американцам», о чем свидетельствовал А.А. Иванов. «Что возможно было сделать, когда вся власть была фактически у англичан?» [32]. «Союзники... явно обманул нас, заняв область в своих личных интересах, ведя эксплуатацию ее природных богатств. В их задачу входило не усиление России, не объединение ее, а ее расчленение», – писал позднее член Временного правительства В.И. Игнатьев [25]. «Чтобы охарактеризовать создавшееся положение, проще всего считать его «оккупацией» [28].