Заключение

Проза Николая Клюева, как показал предпринятый анализ его публицистики «вытегорского периода», автобиографических рассказов и снов писателя, записанных Н.И. Архиповым и Н.А. Христофоровой-Садомовой, представляет собой целостный художественный текст, основой которого является эстетизация «избяного космоса» и романтическая концепция русской революции как Красной Пасхи, опирающейся на религиозно-мифологические представления о Втором Пришествии Христа и возможностях личного воплощения Иисус в избранном «народе-Христе», в отдельном человеке, которого Провидение отметило своим Божественным перстом. Таким носителем духовной истины, по глубокому убеждению Клюева, является русский народ, испытывающий в эпоху революции голгофские страдания во имя завтрашнего Воскресения, и поэт-выразитель национальной судьбы, и русских крестных мук.

В статьях 1919 года утверждается вера Клюева в революционное Преображение России, в торжество крестьянской Руси, возвращение к «блаженным временам» русской народной утопии; в автобиографической прозе рассказывается о его родословной, «корнях выгорецких», поисках и обретении веры в «церкви невидимой Святой Руси», а его вещие сны отражают трагические предчувствия гибели «отлетающей» родины и собственной смерти, расхождение поэта с новой действительностью.

Поэтика клюевской прозы является мифоромантической. Его образы опираются одновременно на тексты Священного Писания, апокрифы, народные утопические легенды и фольклор. Мифологемы Голгофы, распятия (сораспятия) / воскресения, «последних дней», Преображения, огня, пожара, света, тьмы, Красного коня, Змея становятся центром его художественного мира. Мифологический конфликт Правды и Кривды представлен как противостояние народной России и Дьявола-капитала, «красных орлов» и «злосмрадной» буржуазии. Мотив дьявольского обольщения, «Иродовой Плесеи» раскрывается как «слепота», «духовное гноение» тех, «кого развратила господская кухня, царская казенка и продажная синодская церковь», кто стал пособником «Закона» и «Священной собственности».

Обобщенность конфликтов, всеобщее время-пространство соотносятся в прозе Клюева с изображением примет русской жизни, национального пейзажа, прежде всего северного, деталей народного быта: с личными воспоминаниями об истории материнского раскольничьего рода и крестьянской родословной отца, о видениях и снах, испытанных им в детстве и ставших знаками его особой судьбы, о его путях «по русским дорогам-трактам» и возвращении к «родимым гнездам», верности народному Православию. Индивидуально-личностное начало в изображении героя подчиняется родовому, однако в прозе Клюева соблюдается устойчивое психологическое единство личности автора-повествователя.

Большую роль в поэтике Клюева играет число и цвет. В цветовой гамме доминируют красно-огненные, «солнечные» тона: семантика «сакральных» и «дьявольских чисел» (в первую очередь цифр «три» и «четыре») приобретает особую значимость в раскрытии антитезы Добра и Зла.

По жанровым признакам проза Н. Клюева сближается с древнерусской словесностью, принципом «вития словес», с «Житием протопопа Аввакума». В тоже время в статьях и очерках поэта, опубликованных в газете «Звезда Вытегры», есть черты революционной прокламации и лозунга, митинговая риторика и пафос, публицистическая заостренность, четкая композиционная выстроенность и прямая авторская оценка современности.

Клюевская проза испытывает сильное воздействие его поэзии, что приводит к сближению образа автора с лирическим героем, который показан в главных проявлениях – в отношении к судьбе России, «нетленным кладам народного духа»; к метафорической сгущенности, повторам и ассоциативности как принципу композиционной организации, к ритмизации текста, появлению «случайных» стихотворных размеров и «версейного» стиха.

Сквозные лейтмотивные образы, связанные как с концепцией Преображения, так и с личной судьбой автора, спиралевидность поэтического мышления, постоянное возвращение в разных произведениях к одним и тем же темам, мотивам, ситуациям, эпизодам, стилистические и лексические повторы обусловлены концептуальным единством текстов и являются признаками циклизации прозы Н. Клюева. Тенденция к циклизации обнаруживается, во-первых, внутри отдельных видов его прозы, образуя большие («вытегорская» публицистика, автобиографическая проза и сны) и малые циклы («красный» цикл статей, сны, объединенные общими мотивами «опасного места», гибели и т.п.). Во-вторых, вся проза Клюева 20-х годов – его публицистика, автобиографические рассказы и сны – представляют собой единый макроцикл, раскрывающий крестную судьбу России и поэта, ее избранного сына.

назад | содержание