множестве популярных русских сказок: "Теремок", "Лиса и
заяц", "Кот, петух и лиса", "Котофей Иванович", "Звери
в яме" и т.д. и т.п. Содержащиеся в них тотемические
реминисценции поддаются восстановлению и истолкованию,
хотя и приблизительному, но все же достаточно близкому
к первоначальному смыслу. Так, сказка "Зимовье зверей"
запечатлела закодированную в образах животных информа-
цию об объединении миролюбивых оседлых тотемов-кланов
ради выживания в условиях наступившей зимы (а, возмож-
но, и неожиданного катаклитического похолодания) и от-
ражения нападения со стороны враждебно-грабительского
тотема волков. Перечень зверей в разных вариантах сказ-
ки колеблется. Так, в сборнике Афанасьева (No64) зимую-
щим тотемам быка, барана, свиньи, гуся и петуха проти-
востоят нападающие на них тотемы лисы, волка и медведя.
В бесхитростной сказке "Колобок" закодирована информа-
ция о соперничестве тотемов зайца, волка, медведя и ли-
сицы-победительницы за право быть хранителем традиций
культа Солнца-Коло, олицетворяемого Колобком, тождест-
венным дневному светилу и по имени и по обрядовым функ-
циям (его съедают, как на Масленицу поедают блины, сим-
волизирующие Солнце). Народное творчество -- бездонное
хранилище неизбывной памяти о русских тотемах -- не
только в устном (фольклорном), но и в овеществленном
виде. Коньки на крышах, петушки на маковках, утицы-со-
лонки, олешки на полотенцах и рубашках -- все это отго-
лоски тотемного прошлого, запечатленного в орнаменте,
узорах, вышивках, резьбе, росписи.
В волшебных сказках всех времен и народов также
аккумулированы остатки древнейшего мировоззрения. Нап-
ример, уже упомянутый и широко распространенный мотив
оборотничества (превращения человека в животное и об-
ратно), -- кроме тотемического оттенка, содержит также
отголосок народных верований в переселение душ, полу-
чивших в дальнейшем развитие в религиозно-идеологичес-
ких и философских системах -- древнеиндийской, древнее-
гипетской, древнегреческой, древнекельтской и др.
Помимо тотемов-животных, в памяти поколений сохра-
нились образы и тотемов-растений. Наиболее типичными
для славянских и других индоевропейских культур являют-
ся деревья -- дуб и береза. Известна обширная древне-
кельтская (уэльсская) эпическая поэма "Битва деревьев",
воссоздающая столкновение кланов-тотемов, где фигуриру-
ют свыше 20 древесных символов:
...От поступи мощного дуба дрожали земля и небо,
Он втаптывал в землю врагов, разя их без счета,
А рядом с ним царственный тис отражал атаки
Врагов, что шли на него, как волны на берег моря;
И груша сражалась там же, обильно кровь проливая;
Каштан состязался с елью в свершенье подвигов рат-
ных.
Бел снег, и чернила черны, и зелены деревья,
Спокойны пучины вод с тех пор, как я крик услышал;
С тех пор березы растут в стране этой без опаски,
И тянутся вверх дубы в холмистом Гвархан-Мелдеро.
У русских есть свой вариант воспоминаний о войне
растительных тотемов. Но в отличие от кельтских сказа-
ний он носит не эпический, а сатирический оттенок. Это
-- знаменитая сказка "Война грибов", где грибы воюют не
друг с другом, а с царем Горохом. Поговорка: "При царе
Горохе" -- тоже рудиментарная память (или архетип кол-
лективного бессознательного) об архаичном прошлом и то-
теме гороха. Другие тотемные символы перечисляются, к
примеру, в чрезвычайно распространенной на Русском Се-
вере сатирической былине "Птицы", где называются десят-
ки пернатых, многие из них калькируют древние русские
тотемы. Былина эта записана во множестве вариантов, но
почему-то выпала из поля зрения современных исследова-
телей. В процессе становления славянорусского этноса
многие из былых тотемов стерлись в памяти. Только образ
сокола-рерика плавно перешел из родоплеменной в княжес-
кую символику и геральдику, сохранив свое смысловое
значение в династии Рюриковичей вплоть до татаро-мон-
гольского нашествия.
Тотемический образ сокола -- доиндоевропейского
происхождения. К тем незапамятным временам восходит и
представление о Солнце как Соколе. У русских следы та-
кого древнейшего отождествления обнаруживаются, помимо
прочего, в архаичной загадке-поговорке, где Солнце име-
нуется Ясным Соколом, а темная ночь -- волком (еще одно
доарийское олицетворение, встречающееся у многих и раз-
ных народов Земли): "Пришел волк [темная ночь] -- весь
народ умолк; взлетел ясен-сокол [Солнце] -- весь народ
пошел!" Сокологоловым был древнеегипетский Солнцебог
Хор (Гор) (рис.29), этимологически и функционально
родственный русскому Солнцебогу Хорсу (того же корня
русские слова "хорошо", "хор", "хоровод", "хоромы",
"храм"), -- что лишний раз доказывает общее происхожде-
ние древнейших культур и верований. Между прочим, тра-
диционный круговой обход вокруг буддийской ступы также
именуется хора. Соколоподобным изображался и другой
древнеегипетский Солнцебог -- Ра (рис.30). Солнечный
смысл присутствует и в самом слове "сокол": второй слог
"кол", быть может, восходит к имени древнейшего Солнце-
бога Колы (Коляды). Но соколоподобным был и древнесла-
вянский Бог огня и света Рарог (ср.: чешск. raroh;
польск. rarog) -- "сокол"; из этой общеславянской осно-
вы выводится и имя старорусского князя -- Рюрик, кото-
рый в этом случае, естественно, не мог быть никаким ва-
рягом и, видимо, никогда таковым и не был, а также фа-
милия русского художника и мыслителя -- Рерих.
Данная историко-этимологическая концепция восходит
к замечательному чешско-словацкому просветителю, поэту,
фольклористу, одному из основоположников панславизма
Яну Коллару (1793 -- 1852). В России горячим пропаган-
дистом этих идей был историк-антинорманист, литератор,
театральный деятель и под конец жизни -- директор Эрми-
тажа Степан Александрович Гедеонов (1815 -- 1878). В
капитальном двухтомном труде "Варяги и Русь" (СПб,
1876) он развил аргументы Коллара. Именно отсюда кон-
цепция славянского происхождения Рюрика и Рюриковичей
была позаимствована Владимиром Чивилихиным в его рома-
не-эссе "Память", а также Сергеем Лесным в его много-
численных изданных за рубежом работах, посвященных
древней истории Руси.
Впрочем, имеется еще одна, более простая версия
русской родословной Рюрика и русского же происхождения
его имени. Она опирается на северные предания, согласно
которым подлинное имя Рюрика было Юрик и явился он в
Новгород из Приднепровья. Новгородцы "залюбили" его за
ум-разум и согласились, чтобы он стал "хозяином" в Но-
вограде. (Р)Юрик наложил на каждого новгородца поначалу
небольшую дань, но затем стал постепенно ее увеличи-
вать, пока не сделал ее невыносимой (что впоследствии
усугублялось с каждым новым правителем). Первые лето-
писцы, упоминавшие имя Рюрика, вряд ли опирались на ка-
кие-то письменные источники, а скорее всего, использо-
вали устные известия. Постепенно исконно русское имя
Юрик, помянутое в северорусском предании, оваряжилось.
(Продолжение темы см. в Приложении 2.)
Еще одним подтверждением смысловой идентичности
сокола с русским именем Рарог-Рерик-Рюрик служит кня-
жеская символика рода Рюриковичей. Как извест-
но, она имеет форму трезубца и в этом смысле стала ос-
новой украинской государственной геральдики. Между тем
существует версия, что знаменитый "трезубец" на самом
деле является стилизованным изображением сокола-рерика.
Впервые эту гипотезу выдвинул С.А.Гедеонов,
впоследствии она получила дальнейшее обоснование45.
Версия выглядит романтичной и привлекательной и обычно
вызывает горячие читательские симпатии. Однако символ
трезубца, триглава, треножника как выражение священной
троичности чрезвычайно распространен в мировой культу-
ре. Выходя за пределы индоевропейской традиции, его
можно обнаружить в вариантах, близких к символике киев-
ских князей, и в древних онежских петроглифах,
и в этрусско-кельтской символике, и в китайс-
кой каллиграфии, и в гигантских (свыше 200 м) древних
рисунках-геоглифах на тихоокеанском побережье Южной
Америки, и в шаманских жезлах енисейских остя-
ков (кетов. Так что какая бы то ни было сла-
вянская самостийность здесь ни при чем.
Принадлежность конкретного тотема какому-либо ро-
ду-племени или, что одно и то же, принадлежность како-
го-то семейно-кланового или половозрастного образования
конкретному тотему наглядно демонстрирует узнаватель-
но-разграничительную функцию последнего, что помогает
узнавать себе подобных или отличать своих от чужих. В
частности, это проявляется в особенностях одежды, го-
ловного убора, прически, украшений, косметики, татуиро-
вок, которые, как показывают данные археологии, в древ-
ности были распространены повсеместно. Например, русс-
кий женский головной убор кика по форме напоминает пти-
цу, а его название происходит от названия лебединого
крика -- кика (кикать-"кликать, кричать"). Отсюда древ-
негреческое наименование лебедя -- "Кикн" (так звали и
сына Аполлона, превращенного после смерти в созвездие
Лебедя). Интересно, что мужской головной убор алеутов,
когда они были открыты русскими мореплавателями, по
форме также представлял лебединую голову.
Тотемические образы гуся, лебедя, селезня (утки),
пожалуй, наиболее архаичные в древнем мировоззрении,
они связаны с доиндоевропейскими мифами о первородном
яйце и птице, творящей мир. В индоевропейской культур-
ной традиции эти представления получили наибольшее раз-
витие в космологии орфиков, впоследствии воспринятой
митраизмом в образе Митры-Фанеса, рожденного из косми-
ческого мирового яйца (напомним, что от имени Митры
произошло русское слово "мир" в смысле "согласия").
Аристофан, великий древнегреческий комедиограф, ирони-
чески относился к философии орфиков, тем не менее в ко-
медии "Птицы" он дал позитивное изложение идей, уходя-
щих в самые глубины космического постижения действи-
тельности: "птицы древнее Олимпийцев блаженных", поро-
дил их златокрылый Бог любви Эрот, сочетавшись с Хао-
сом. Сам же Эрот, олицетворяющий космическое сексуаль-
ное начало, -- сын первозданной Ночи и Ветра. Они-то и
сотворили Яйцо-первородок, и из него спустя годы "поя-
вился Эрот сладострастный" -- "в сверкании крыл златых,
легконогому ветру подобный". В русском фольклоре смут-
ные воспоминания о золотом космическом яйце закодирова-
ны в популярной сказке про Курочку Рябу и снесенное ею
волшебное золотое яичко.
По русскому космогоническому мифу творцом Вселен-
ной был селезень (гоголь-нырок). Он долго плавал по
безбрежному океану, потом нырнул, достал со дна песок и
сотворил из него весь Мир. Сказание это тесно примыкает
к общемировой мифологической традиции, записано в нес-
кольких вариантах, вошло в славяно-русские апокрифы, --
но почему-то мало известно современному читателю и
практически не публиковалось с начала века. Стойкость
архаичных сюжетов, связанных с птицами (в особенности с
гусями, лебедями и утками-селезнями), просто поражает.
Так, популярная русская сказка "Гуси-лебеди" с выслежи-
ванием и преследованием мальчика ведьмой и кульминаци-
онным перегрызанием ею дуба -- самым неожиданным для
современного читателя образом повторяет свою сюжетную
линию в сказках и мифах южноамериканских индейцев, оби-
тающих в джунглях Амазонки. Разница лишь в том, что юж-
ноамериканская ведьма занимается сексуальными домога-
тельствами, а дерево, где спасается герой, пытается пе-
регрызть с помощью зубастых гениталий. По мнению иссле-
дователей, в южноамериканском мифе закодированы некото-
рые характерные особенности, присущие матриархальным
отношениям, и точно такой же смысл был первоначально
заложен в русской сказке46 (что лишний раз подтверждает
общность культурных, мифологических и языковых корней
всех народов мира).
Отпечаток тех далеких времен, когда люди велича-
лись по тотемам, сохранился в былине о сыне Ильи Муром-
ца. Звали его Сокольником (Сокольничком). Данный образ
исследован мало, хотя и открывает глубинный пласт русс-
кого былинного эпоса. Матерью Сокольника является зага-
дочная Златогорка (Латыгорка) -- невенчанная жена Свя-
тогора. Великан-богатырь возил ее в хрустальном ларце
(рис.37). Супруга Святогора соблазнила Илью Муромца,
плодом этой мимолетной связи и стал Сокольничек, встре-
ченный и неузнанный отцом спустя много-много лет. Чу-
десное рождение Сокольника произошло в краю таинствен-
ного Алатырь-камня, близ Студеного моря, то есть на по-
бережье Ледовитого океана. Сын Ильи Муромца сам так го-
ворит о своей отчине и родословной:
От моря я от Студеного,
От камени я от Латыря,
От той от бабы от Латыгорки...47
Он мог бы еще добавить: "От рода-тотема соколино-
го", как говаривал о себе один из героев сербского эпо-
са: "Что ж стрелять мне серого сокола, если сам соколь-
его я рода?.." Поединок отца с сыном (а главное содер-
жание былин о Сокольнике -- его битва с Ильей Муромцем)
-- смутное воспоминание о противоборстве распавшихся
родов-тотемов и месте их расселения -- Сибирской украи-
не (древнерусское название Крайнего Севера). В архан-
гельской былине Илья прямо спрашивает неузнанного сына:
которой тот земли, которой Сибирской украины? Сказанное
косвенно подтверждает и полное былинное имя матери Со-
кольника -- Баба Златогорка. Судя по всему, она и есть
прообраз легендарной сибирской Золотой Бабы, выгравиро-
ванной на некоторых средневековых картах (рис.37-а) в
низовьях Оби. На карте Г.Меркатора Злата Баба (так пои-
менована она в Новгородской летописи) изображена в кон-
тексте с очертаниями Гипербореи. Возможно, что корень
"гор" в именах Златогорки и ее супруга Святогора идет
от Уральских гор. В конечном же счете Латыгорка -- ру-
сифицированный и сильно изменившийся в течение тысяче-
летий образ Латоны-Лето (корневая основа у всех трех
имен общая) -- матери близнецов Аполлона и Артемиды,
всеми корнями своими связанных, как уже говорилось, с
северной Гипербореей.
Тотемное прошлое живет и во множестве русских фа-
милий, восходящих к древним обозначениям тотемной при-
надлежности людей. Сами фамилии сравнительно недавнего
происхождения. У простого люда они появились после от-
мены в России крепостного права. Речь, конечно, не идет
о христианских именах, имеющих, в свою очередь, гречес-
кое, римское или библейское происхождение. Если открыть
ономастиконы (сборники, составленные филологами на ос-
нове анализа разного рода документов прошлого), то об-
наружится великое множество тотемных имен, принадлежав-
ших нашим предкам вплоть до Петровской эпохи. Вот лишь
некоторые из них, взятые наугад из именословов Н.М.Ту-
пикова ("Словарь древнерусских личных собственных
имен". СПб., 1903) и С.Б.Веселовского ("Ономастикон".
М., 1974):
звериные: Баран, Барсук, Бобр, Бык, Белка, Волк,
Выдра, Горностай, Жеребец, Заяц, Зубр, Кобыла, Коза,
Козел, Конь, Корова, Кот, Кошка, Куница, Лиса, Медведь,
Мышь, Овца, Пес, Свинья, Собака, Соболь, Тур, Хомяк;
птичьи: Воробей, Ворона, Гоголь, Голубь, Грач, Гу-
сак, Дрозд, Дятел, Жаворонок,
Журавль, Коростель, Коршун, Кречет, Кулик, Курица,
Лебедь, Лунь, Орел,
Селезень, Сова;
рыбьи: Ерш, Карась, Рыба, Севрюга, Щука;
растительные: Береза, Гриб, Груша, Дуб, Калина,
Капуста, Крапива, Липка, Мухомор, Осина, Ракита, Репа,
Орех;
прочие: Блоха, Жаба, Жук, Комар, Мизгирь, Муравей,
Муха, Паук, Пчелка, Рак, Таракан, Шершень.
Все эти древнерусские имена и прозвища как насле-
дие еще более древних русских, славянских, индоевро-
пейских и доиндоевропейских тотемов стали неотъемлемой
стороной современной жизни, войдя в живые русские фами-
лии.
Откуда же взялось такое множество тотемов, каковы
причины их дробления и появления новых? Данные процессы
обусловлены вполне понятными, естественными причинами.
Человек вообще стремится всячески подчеркнуть свою уни-
кальность, обособить место и условия своего существова-
ния, обозначив по возможности разного рода отличитель-
ными особенностями в одежде, жилище, манере поведения и
общения, а также в символике, наглядно выражающей такие
особенности. При смене поколений, распаде этнических
структур, обособлении семей каждое новое социально-эт-
ническое образование придерживается, как правило, сло-
жившихся и усвоенных традиций, но одновременно стремит-
ся к выпячиванию собственных неповторимых черт. При
резкой ломке условий жизни, при смене жизненных ориен-
таций и парадигм отказ от прежних традиций и переход к
новым ценностям осуществляется в демонстративно под-
черкнутой форме и сопровождается принятием новой симво-
лики, в том числе и в области родоплеменной принадлеж-
ности. Отсюда такое обилие и разнообразие тотемов, воз-
никших не в раз, а на протяжении веков и тысячелетий.
Механизм этого явления, срабатывающий на протяже-
нии жизни нескольких поколений, хорошо иллюстрирует од-
на мансийская легенда, касающаяся лебедя и его тотеми-
ческих функций. Лебедь, повествуют сказители, был ког-
да-то человеком, но затем из-за царивших прежде посто-
янных драк и столкновений он стал просить Бога превра-
тить его в птицу. Желание было исполнено, и таким обра-
зом появился лебедь. Он же был сначала и царем всех
птиц, а орел служил при нем князем. Впоследствии царс-
кая власть перешла журавлю, так как лебедь не умел вов-
ремя кричать. И так далее -- пока царем не стал орел.
Из этой северной легенды совершенно отчетливо видно,
как происходила смена тотемов внутри единой народности
при естественной родоплеменной дифференциации, когда
попеременно доминировали то одни, то другие тотемы.
Лебедь -- священная птица древних славян и индоев-
ропейцев. В местах проживания наших далеких
предков (на Полтавщине) археологи раскопали датируемые
VI -- V веками до н.э. зольники -- остатки культовых
огневищ, окаймленные вырезанными из земли и раскрашен-
ными в белый цвет 2-метровыми фигурами лебедей (рис.
39). Среди археологических находок в местах расселения
западных славян -- солнечные колесницы, запряженные ле-
бедями (рис.40), хорошо знакомые по культу Аполлона. По
русским летописям и историческим легендам, сестра трех
братьев -- основателей Киева звалась Лыбедь. Лебедь
одинаково популярен во всех частях света и особенно --
на Русском Севере. Недаром Николай Клюев в программном
стихотворении "Песни Гамаюна" провидчески провозглашал:
"Север -- лебедь ледяной".
Образ лебедя в русской и славянской мифологии свя-
зан со светлым и радостным началом. Образ, воспетый
Пушкиным, -- Царевна Лебедь, олицетворяет именно такое
древнее светоносное Божество. Пушкин ничего не прибавил
и не убавил к неувядающим народным представлениям о
прекрасной волшебной Деве с горящей звездой во лбу, чья
вселенская предназначенность выражается в следующих
космических функциях:
Днем свет белый затмевает,
Ночью землю освещает,
Месяц под косой блестит,
А во лбу звезда горит.
Все сказочные фольклорные сюжеты о превращении че-
ловека в лебедя, включая классический русский образ Ца-
ревны-лебеди, восходят к гиперборейской традиции. Одной
из ипостасей Зевса как выходца из Гипербореи, также был
Лебедь: в этом обличии он овладел Ледой -- в результате
на свет появилась прекрасная Елена -- виновница Троянс-
кой войны.
Устойчивые представления о Лебединых девах
прослеживаются до самых последних глубин, зафикси-
рованных в литературных и фольклорных источниках. О
Форкидах, подобных лебедям, обитающих на краю земли,
окутанной вечной ночью, рассказывал еще Прометей в ве-
ликой трагедии Эсхила. В славянских и германских сказ-
ках одинаково распространен образ Лебединых дев, что
прилетают к реке или озеру, сбрасывают лебединое одея-
ние, превращаясь в волшебных красавиц, и купаются в
прохладной воде: здесь-то и подстерегает их добрый мо-
лодец. Представления, аналогичные индоевропейским, сох-
ранились и у других народов, населяющих Север нашей Ро-
дины: у ненцев, например, также известен образ Боги-
ни-Лебеди. Сходные персонажи есть у бурятов,
якут и др. При раскопках знаменитых Пазырыкских курга-
нов на Алтае, относящихся к V -- III вв. до н.э., в
погребальной камере были обнаружены войлочные фигуры
лебедей (рис.43). Все это свидетельствует о том, что
гиперборейская лебединая символика охватывала значи-
тельные пространства Евразии и распространялась на мно-
гие разноязычные народы на протяжении многих тысячеле-
тий. На алтайской реке Лебеди (!) -- притоке Бии -- и
поныне проживает тюркоязычный народ лебединцы, ведущий
свою родословную от первопредка Лебедя, не догадываясь
даже о его тотемном происхождении.
Образ Лебедя, Человека-Лебедя и лебединой символи-
ки проходит через всю историю культуры народов Евразии:
от древнейшего ковша в виде лебедя, найденного при рас-
копках первобытной стоянки (III -- II тыс. до н.э.) на
Среднем Урале и петроглифов Онежского озера
до нежных античных Богинь, воинс-
твенных германских валькирий, способных превращаться в
лебедей и лебединого рыцаря Лоэнгрина.
Средневековые рыцарские легенды содержат не-
мало сведений и смутных воспоминаний о древнейшей исто-
рии, включая и гиперборейские времена. В тайных сказа-
ниях Ордена тамплиеров о гибели Атлантиды упоминается
гиперборейская раса людей, что пришла с Севера в Эпоху
Белого Солнца. Цикл легенд о священном Граале напрямик
указывает на волшебную северную страну, где в неприс-
тупном замке хранится чудодейственный Грааль, дарующий
бессмертие и тайное знание. Оттуда и прибывает в челне,
запряженном лебедем, Лоэнгрин -- сын хранителя Грааля
Парсифаля. В описаниях самого Грааля много разнобоя. В
наиболее распространенной версии он представляет собой
чашу с напитком бессмертия. Однако в наиболее известном
из дошедших источников -- монументальной поэме Вольфра-
ма фон Эшенбаха "Парсифаль" (XIII в.) -- Грааль изобра-
жается в виде камня, излучающего волшебный свет: доста-
точно глянуть на него, и человеческая жизнь продлится.
Такая трактовка сближает Грааль со знаменитым Алаты-
рем-камнем русских легенд и заговоров. Что касается
главного назначения Грааля -- даровать бессмертие, то
данное свойство по своему смыслу близко действию живой
и мертвой воды из русских сказок, способной оживлять
умерщвленных героев. Кроме того, функционально Грааль
сходен со знаменитым Кощеевым яйцом: оно не только на-
ходилось за тридевять земель в недосягаемом месте, но и
обладало живительными свойствами. В одной из сказок,
записанных от сибирской сказительницы Н.О.Винокуровой,
Орел-царевич после победы над Кощеем оживляет умерщ-
вленного отца с помощью Кощеева яйца.
Существует легенда, что древне-скандинавские ви-
кинги сверяли удачу своих разбойных набегов с полетом
лебедей. Так это или не так -- теперь проверить трудно.
А вот покорителю Сибири Ермаку путь за Урал совершенно
точно по лебединой наводке открылся. Народный сказ про
то, обработанный Павлом Петровичем Бажовым (1879 --
1950), называется "Ермаковы Лебеди". Ермак, как извест-
но, -- казацкое прозвище, настоящее же имя, по его
собственным признаниям, было Василий, а фамилия совсем
тотемного происхождения -- Оленин. Так вот, взял однаж-
ды мальчик Васютка (будущий Ермак) три яйца из гнезда
погибшей лебедихи и подложил их дома под гусыню. Она-то
и высидела лебедят, они потом до самой Ермаковой смерти
дарили ему удачу: и на россыпи драгоценных самоцветов
наводили, и путь в Сибирь указали. "Вовеки бы ему в си-
бирскую воду проход не найти, кабы лебеди не пособили",
-- вот какое мнение навсегда укрепилось в народе.
Весь песенно-сказочный фольклор Руси и поэзия Рос-
сии расцветали под сенью лебединых крыльев. Лебединый
образ русский человек впитывает с молоком матери, он
передается как драгоценная память предков. Когда поэт
пишет "О Русь, взмахни крылами!" -- у русского читате-
ля, скорее всего, возникает ассоциация птицы-лебедя.
Россия -- это и есть Царевна Лебедь. В этом возвышенном
символе закодированы номинированные элементы древнейшей
родоплеменной и социальной организации доиндоевропейс-
ких цивилизаций. С самого начала лебедь выступал в ка-
честве священной птицы и соответствующего тотема раз-
личных народов и пранародов, находившихся долгое время
в стадии нерасщепленной общности и обособлявшихся по
мере расселения по бескрайним просторам Евразии (про-
цесс этот занял не одно тысячелетие). В конечном счете
у сформировавшихся народов получили окончательную про-
писку совершенно конкретные образы-символы, ставшие не-
отъемлемой частью культуры и вошедшие в кровь и плоть
народного духа. Тотемические пережитки, связанные с ле-
бедем, по сей день живут в запретах убивать или упот-
реблять в пищу эту величавую птицу. "Не стреляйте в бе-
лых лебедей!" -- это табу стойко держалось в народных
традициях на протяжении многих тысячелетий. По русским
поверьям, даже если только показать детям убитого лебе-
дя, то они непременно умрут!
Тотемические символы неистребимы: передаваясь от
поколения к поколению, они живут не только в изображе-
ниях, изваяниях, устном и письменном слове, но и в тра-
диционных обрядах. Никакие идеологические доминанты не
смогли вытеснить тотемические каноны русской свадебной
лирики. Ее главные действующие лица -- жених и невеста
-- именуются по-тотемному: утка да селезень, сокол да
лебедь.
Сокол да Сокол Соколович,
Свет добрый родной молодец...
Летал Сокол по крутым горам,
Искал Сокол лебединые стада...
Что, Гоголь мой, Гоголечек?
Был ли ты, Гоголь мой, на море?..
Белые Лебедки! Где вы бывали?..
Не вылетай, Утица, из-за острова...
И т.д. и т.п. Эта загадочная на первый взгляд сва-
дебная символика уходит своими корнями в те невообрази-
мо далекие времена русской предыстории, когда не было
вовсе никакой этнической или языковой расчлененности и
тем более -- национальной обособленности, и представи-
тели одних тотемных родов женились или выходили замуж
за иноплеменников иной тотемической принадлежности. Как
сейчас говорят: "вышла замуж за русского (татарина,
якута, осетина и т.д.)", -- так тогда говорили: "вышла
замуж за сокола (лебедя, гоголя, ворона, журавля и
т.п.), имея в виду принадлежность жениха или мужа к
конкретному тотему.
Песен с тотемными отголосками записано великое
множество: они не канули в Лету, а по сей день выступа-
ют неотъемлемой исполнительской стороной русского сва-
дебного обряда. Естественно, соколами и лебедями, се-
лезнями и утками обрядовый фольклор не ограничивается.
Известно, к примеру, множество вариантов шуточной песни
про свадьбу совы, что вышла замуж за "белого луня, за
милого друга". Здесь тотемная сова заменила традицион-
ную лебедь (утицу), а тотемный сокол превратился в свою
более редкую для фольклора ястребиную разновидность --
луня. Русские песни сохранили множество свидетельств и
о древнейших дендрототемах. Знаменитая "Калинка-Малин-
ка" -- не что иное, как закодированный тотемный пароль,
фиксировавший когда-то конкретную тотемную принадлеж-
ность. А рефрен типа "Ой, калина моя! Ой, малина моя!"
сродни припевам "Ой, Дид-Ладо!" с призывами к славянс-
ким языческим Богам Диду и Ладу. Былинный Калин-царь --
отголосок все тех же тотемных времен и подчас жестокого
противоборства различных тотемов; лишь впоследствии
произошло его совмещение с воспоминаниями о более зна-
комых по злодеяниям врагах, в основном -- о степня-
ках-кочевниках, что веками терзали Русь. Из того же то-
темного прошлого и сказочный Калинов мост как символ
кланово-племенного рубежа.
С растительными тотемами связано множество обычаев
и поверий, доживших до настоящего времени. Испокон ве-
ков существовало на Руси поклонение деревьям. Ни одна
власть не оказалась в состоянии выкорчевать древнейшие
языческие традиции. В прошлом церковные и светские ис-
точники постоянно отмечали неискоренимость культа де-
ревьев: то тут, то там древопоклонники молились либо в
священных рощах, либо "около куста", либо просто "дуп-
линам деревянным", либо перед особо почитаемыми деревь-
ями, а ветки обвешивали платками и полотенцами48. И все
это вовсе не дела давно минувших дней. Этнографы регу-
лярно констатируют стойкую и повсеместную веру в цели-
тельную и оберегательную силу деревьев49, что наглядно
проявляется хотя бы в народном обычае стучать пальцем
по любому деревянному предмету, дабы предотвратить беду
-- отвернуть ее от задуманных планов или благополучного
течения дел. Во многих районах -- особенно на Севере и
в Сибири -- деревьям и кустам по-прежнему приносятся
плоды, а ветки либо завиваются (как у березы на Семик),
либо украшаются лентами. Кое-где до сих пор старые дуп-
листые деревья считаются наделенными целительной силой:
чтобы ею воспользоваться, нужно прислониться к стволу,
залезть в дупло или пролезть через него, если оно
сквозное.
Семикская обрядность, однозначно связанная с тоте-
мом березы, восходит чуть ли не к эпохе матриархата,
являясь эзотерическим женским праздником с сексуаль-
но-эротическим оттенком50 и подчеркнутой гадатель-
но-предсказательной направленностью. Охранительная и
магическая сила дендрототемов учитывается также в сов-
ременной свадебной обрядности. И поныне в ряде областей
России жив тотемный по своей сути и происхождению пред-
венчальный обряд, связанный с украшением деревца или
куста. Так, в Пензенской области сохраняется архаичный
обычай наряжания деревца в доме просватанной невесты.
Деревце под обобщенным названием "елочка" (хотя в дейс-
твительности это может быть даже репейный куст) симво-
лизирует девичество, с ним совершают различные магичес-
кие действия, а в некоторых случаях сжигают.
История тотемов -- русских и мировых -- неисчерпа-
емый кладезь знаний о далеком прошлом, охватывающем от-
резок времени, несоизмеримый с письменной историей. В
учебниках и научных книгах обычно описывается история,
занимающая 2 тысячи лет новой эры и 3 тысячи лет до но-
вой эры, итого -- 5 тысяч лет. Это всего лишь жизнь 150
поколений, если считать по демографическому канону: 3
поколения в столетие. Не так уж и много с учетом того,
что сюда умещается вся история мировых цивилизаций, на-
чиная с расщепления арийской этнокультурной общности и
становления древнейших государств Индостана, Китая,
Двуречья, Малой Азии и Египта. Тотемная же история не-
измеримо богаче и шире: 40 тысяч лет (условно) сущест-
вования человечества, включая и современный этап его
развития, -- это 1200 поколений. Так не будем обеднять
собственную историю! Тем более что тотемное прошлое не
исчезло бесследно. Оно живет в современных символах,
государственной и сословной геральдике, обрядах, тради-
циях и, наконец, во многих фамилиях, названиях рек,
озер, древних городов, селений и просто заповедных
мест. По ним-то и удается расшифровать пути древних
миграций и восстановить мысленные контуры заветной
страны Лебедии, которую -- в честь древних русских то-
темов -- с неменьшим правом можно было бы назвать и Со-
колией, и Оленией, и Медведией, и еще какой-то волшеб-
ной страной, что не отыскать ни на одной карте!
В новейшем -- небезынтересном, хотя и спорном --
переложении на современный литературный язык "Слова о
полку Игореве" ("Молодая гвардия". 1995. No1. Перевод
В.Молоканова) лебеди и соколы напрямую истолковываются
как тотемы. Прав или не прав переводчик, по-новому объ-
ясняя значение древнерусских слов и восстанавливая яко-
бы имеющиеся пропуски, -- это лишь одна сторона медали.
Другая же такова: скрытый смысл или подтекст угаданы
правильно. Дословно знаменитый фрагмент из зачина древ-
нерусской поэмы -- в отличие от канонических версий --
переведен так:
Помнили ибо народы
древних племен тотемы.
Пускали тогда соколов
десять на стадо лебедей, --
кто догонял (свою лебедь,
тот и женился на ней),
да прежде того песню пел...
Конечно, понятие "тотем", заимствованное из языка
одного из индейских племен, выглядит более чем инород-
ным даже в контексте современного перевода. Однако ав-
тору оригинальной интерпретации никак нельзя отказать в
достаточной аргументированности. Термин "тотем" возни-
кает в поэтическом переложении знаменитой фразы о вещем
Бояне, помнящем "первых времен усобицы". В древнерусс-
ком тексте стоит "усобицъ", но смысл в ту пору данное
слово имело двоякий: во-первых, "распря", во-вторых,
"особь". В древнерусских текстах можно встретить слово
"усобичный" -- "родственный", "единоплеменный". Из лек-
сического гнезда однокоренных слов с основами
"усоб-особ" вышла целая смысловая цепочка: "особо",
"особый", "особенный", "обособленный", "особь", "особа"
("лицо"). В сочетании с древнейшим смыслом, означающим
"родственность" и "единоплеменность", а также будучи
спроецированным на социальные, родоплеменные отношения,
слово "усобицы" и позволяет истолковать его как "тоте-
мы": особый род -- это и есть тотем.