Гремлины(5)

      - Довольно сильно перебрал.
      - Привет, ребята, - сказал Фаттерман, пододвигая стул. Положив грубую мозолистую руку на руку Кейт, он улыбнулся: - Я буду оригинален. Большинство спрашивает тебя, когда ты заканчиваешь работать. Но я хочу тебя спросить, когда ты начинаешь.
      - Только через пятнадцать минут.
      - О.
      - А что?
      - Тогда лучше всего пожаловаться здесь, - ответил Фаттерман низким голосом. - Дорри не интересно. Ты слушаешь. Человек может рассказать тебе о своих проблемах, и ты посочувствуешь. Но я не могу ждать еще пятнадцать минут.
      - Хорошо, - улыбнулась Кейт. - Я еще не работаю, но все равно расскажите мне.
      - Это, эта дура... вздорная... никак не хочет нормально себя вести, что бы я ни...
      - Это что, Ваша жена? - вмешалась Кейт.
      - Нет, - сказал он. - Это снегоуборочная машина. Чертовка.
      - Но мне кажется, Вы говорили, что она прекрасно работает, мистер Фаттерман, - сказал Билли.
      - Так и было. Но до того, как я отдал ее в починку, и ее напичкали иностранными деталями. Каждая прокладка, свеча зажигания - все иностранное! Неудивительно, что она сломалась. Это все равно что подать жирные отбивные на свадьбе. Вы когда-нибудь слышали, чтобы кто-нибудь когда-нибудь подавал жирные отбивные на свадьбе?
      Билли покачал головой.
      - Конечно, нет! Там подают добрую старую американскую еду! Если подать гостям жирные отбивные, никто уже больше не сможет сдвинуться с места. То же и с машинами и с грузовиками. Иностранные детали - это как жирные отбивные. Вареный рис. Густой, клейкий.
      - Я никогда раньше не слышала, чтобы об этом говорили подобным образом, - сказала Кейт, подсмеиваясь над ним, - но может быть, в этом что-то есть.
      - Они мстят нам за то, что мы выиграли войну, - сказал Фаттерман несколько заплетающимся языком, но твердо. - Они запихивают в свои детали гремлинов, тех самых гремлинов, которые ломали наши самолеты в Большой войне.
      - Большой войне? - спросила с удивлением Кейт.
      - Во Второй Мировой войне, - выпалил Фаттерман. - Ну знаешь, той, которая была после Первой Мировой войны.
      Кейт и Билли засмеялись.
      - Во всяком случае, - продолжил Фаттерман, - они засылают сюда своих гремлинов... в автомобилях, радиоприемниках, а теперь вот и в свечах зажигания.
      - А где сейчас снегоочиститель? - спросила Кейт.
      - За углом. Он сломался, когда я заворачивал на стоянку. Я первый раз за сегодняшний день решил отдохнуть.
      - Подвезти Вас домой? - спросила Кейт.
      - Нет, спасибо, - ответил Фаттерман, с трудом вставая. - Жена уже едет. Наверное, уже подъехала. Спасибо, что выслушали меня. Мне это было нужно.
      - Пожалуйста, - ответила улыбаясь Кейт. - Может быть, Вам купить по дороге жирных отбивных? Это Вам должно помочь.
      - Слишком жирно, - засмеялся Фаттерман и помахал рукой, направляясь к двери.
      Билли откинулся назад и улыбнулся.
      - Ты была так мила с мистером Фаттерманом, - сказал он.
      - Я привыкла, - ответила Кейт. - Все люди примерно одинаковы. Им просто нужно, чтобы кто-нибудь их выслушал. Особенно в праздничные дни.
      - Почему?
      - Потому что многих подавляет наступление всеобщего веселья.
      - Мне всегда казалось, что все счастливы в праздники, - задумчиво сказал Билли.
      - Большинство, - сказала Кейт. - Но некоторые - нет. Когда остальные вскрывают подарки, они вскрывают себе вены.
      Билли поморщился.
      - Веселая мысль.
      - Это так. Количество самоубийств всегда выше всего в праздники.
      - Перестань. Теперь у меня начнется депрессия.
      - Извини. Не буду.
      Что-то в ее голосе обеспокоило его.
      - У тебя когда-нибудь бывает депрессия во время Рождества? - спросил он.
      - Я не справляю Рождество, - ответила она. - Для меня оно не существует.
      - Почему, ты что - исповедуешь индуизм или что-то в этом роде?
      - Нет, я просто не люблю...
      - Но... почему?
      - Ты действительно хочешь знать? - спросила она, глядя на него почти что с вызовом.
      - Конечно... Наверное, я хочу все о тебе знать.
      Она отвела глаза.
      - Не знаю, - пробормотала она, глядя в пространство. - Не знаю, почему Рождество всегда приносило нам несчастья... Моя бабушка умерла на Рождество... Я ее любила больше всех... У меня был аппендицит на Рождество. Он лопнул, когда я открывала подарки... Даже моя собака Снэппи погибла на Рождество... Ее переехали двое больших ребят на санях... Но самое худшее... Боже, это было ужасно...
      - Что? - спросил Билли.
      - Это было в канун Рождества, - продолжила Кейт медленно, как бы в состоянии транса. - Мне было шесть лет. Мы с мамой украшали елку... пели рождественские песенки, мы радовались, ждали, когда папа придет домой с работы. - Она помедлила, потом вздохнула. - Прошла пара часов, потом еще. Папа не приходил. Мама позвонила ему на работу... никто не ответи л... Потом уже закрылись все магазины. Тогда мы с мамой начали волноваться...
      Билли молчал, боясь услышать, чем закончится рассказ, и в то же время с нетерпением ожидая, когда же она продолжит.
      - В общем, мы не спали всю ночь... Он не пришел домой... Рождественский день тянулся вечно, не было никаких известий... Полиция начала поиски. Прошла неделя, две недели. Мама была близка к нервному срыву, и мы с ней не могли ни есть, ни спать... Потом, однажды в январе на улице шел снег. В доме было страшно холодно, и я попыталась разжечь огонь. Тогда я заметила...
      - Заметила... что? - пробормотал Билли.
      - Запах... Пришел пожарный и взломал верхнюю часть дымохода. Мы с мамой думали, что он вытащит дохлую птицу или кошку... Но вытащили моего отца.
      Билли вздрогнул, глаза его расширились.
      - Он был одет в костюм Деда Мороза, - продолжила Кейт. - Он лез через дымоход в сочельник, в руках у него было полно подарков. Он собирался удивить нас, но наверное, удивил самого себя... Он оступился... сорвался и сломал шею... и, наверное, умер тут же. По крайней мере, он не долго страдал... Его тело осталось там, застряв в дымоходе... Вот так я и узнала, что Дедов Морозов не бывает, и вот почему я не люблю Рождество.
      Застывшие черты лица Билли смягчились, когда он увидел, что глаза ее заблестели.
      - Это ужасно! - сказал Билли. Он коснулся ее руки.
      Кейт шмыгнула носом, потом улыбнулась. Она пожала руку Билли.
      - Вот это моя собственная рождественская песенка, которую я пересказываю, когда кто-нибудь спрашивает меня, почему я не люблю Рождество. Вообще-то ты один из немногих, кто не высказал сомнения. Большинство людей просто смотрят странно, а некоторые даже смеются.
      Сознание того, что он более склонен к состраданию, чем средний человек, немного успокоило Билли. Удивительно было узнавать что-то о Кейт, которая обычно сохраняла в тайне свою личную и семейную жизнь.
      - Я действительно очень тебе сочувствую, - сказал он. - Я чувствую себя как жалкий придурок, как всегда меня называет Джеральд.
      Кейт засмеялась.
      - Нет, ты не придурок. Ты просто думаешь о том, что чувствуют другие. Если это свойственно придурку, я готова с ним дружить.
      - Вот один придурок уже с тобой.

      Полоска решился. После того, как пятнадцать минут за ним по пятам ходил большой пес с печальной мордой, он решил, что пора принимать решительные меры. Недопустимо, чтобы этот шумный чурбан все время следил за ними, когда они решат действовать. Это было практическим аспектом ситуации; приятное состояло в том, что бороться с Барни будет весело, и на этом они потренируются.
      Собрав остальных Могваев, Полоска набросал в общих чертах план действий, которые нужно было предпринять немедленно. Другие, как он и предполагал, восприняли все с радостным энтузиазмом.
      - Как только женщина пойдет к соседям на чашечку кофе после обеда, - распоряжался Полоска, - мы соберемся. До тех пор мы поработаем по отдельности с помощью вот этого.
      С этими словами он раздал длинные булавки, которые нашел в корзинке для рукоделия миссис Пельтцер.
      - Еще кое-что есть в мусорном ведре под раковиной, - сказал он. - Собачьи объедки. Вы двое разжуйте их, а потом разбросайте это повсюду, чтобы так было, будто его вырвало.
      Линн Пельтцер начала замечать необычное поведение Барни после обеда. Время от времени он издавал крик, для чего, казалось не было никакого повода. Могваи были на свободе, но ни один из них не приставал к Барни.
      Самое худшее произошло около двух часов. Барни начал выть, несколько раз гавкнул, потом выскочил в гостиную, на носу у него были остатки еды.
      - Что ты сделал? - спросила Линн с укором. Пройдя туда, где он был - в прихожую - она без труда обнаружила большую массу рвоты, стекающей по обоям. По ее новым обоям.
      - Что происходит? - закричала она на Барии. - Почему ты не можешь плюнуть на пол, как другие собаки? Почему у меня пес, которого рвет на стену?
      Прогнав Барни, она начала убирать. Пока она была занята, Полоска воспользовался случаем и потихоньку поздравил своих товарищей. Они положили руки друг другу на плечи, как футболисты, и он прошептал им дальнейший план.
      Со стороны движения Могваев выглядели, как почти балетные - так хорошо они были скоординированы. Пока двое из них отвлекали Барни на достаточном расстоянии, третий вскочил на стул и одним махом отхватил кусок торта, который миссис Пельтцер покрывала глазурью. Двигаясь по направлению к Барни, Полоска схватил стул и сильно стукнул им об пол. Это было сигналом для двух Могваев, которые бросились к Барни с двух сторон, и пес громко заскреб когтями по плиткам пола.
      - Что здесь происходит? - крикнула Линн.
      Когда Барни повернулся на звук ее голоса, Могвай, державший кусок торта, запихнул его псу в рот. Беззвучно смеясь, все четверо ринулись из кухни со всех ног.
      Все было совершенно очевидно, когда Линн вошла в кухню - ее торт был испорчен, крошки и глазурь все еще были у Барни на морде, а больше там никого не было.
      - Что на тебя нашло? - закричала она.
      Выбросив торт в мусорное ведро, она прогнала Барни в подвал, но не заперла его там. Лучше пусть он почувствует себя виноватым час-другой, а потом она снова пригласит его наверх. В конце концов, вполне возможно, что его странное поведение - результат действия вируса или какое-то временное помешательство. Собаки и даже Могвай, в конце концов, не очень отличаются от людей.
      Через час, когда Линн Пельтцер была у соседей, Полоска привел свою армию к красиво украшенной рождественской елке в гостиной. Быстро работая, трое начали разматывать несколько гирлянд лампочек, а четвертый схватил нитки дождика и мелких украшений. Потом совместными усилиями они перевернули елку и потаскали ее туда-сюда по комнате, оставляя на полу осколки стекла и поломанные ветки.
      - Теперь быстро, - приказал Полоска, ведя их к двери в подвал, которая была слегка приоткрыта.
      Четверо Могваев скатились по лестнице, неся с собой гирлянды лампочек и дождика. Барни, свернувшийся в углу около масляной горелки, вскочил на ноги, глаза его загорелись. Развернувшись веером, Могваи подскочили к рычащему и оскалившемуся псу, как римские гладиаторы, вооруженные сетями и трезубцами, бросались на дикого зверя. Барни, боясь поранить их, лишь пытался уворачиваться. Некоторое время ему удавалось сбрасывать провода почти сразу же, как только они попадали ему на спину. Потом возникло затруднение: один из патронов застрял у него под ухом, а кусок провода обмотался вокруг лап. Могваи тем временем кололи его булавками. Вскоре Барни лежал на полу, полностью запутавшись в проводах. Согнув концы и сделав двойные петли, Полоска связал их так, что пес не смог бы освободиться без помощи людей.
      - Теперь бежим, - проскрипел Полоска. - Наверх к Билли в комнату, и спать.
      Рэнд Пельтцер, который закончил работу пораньше, чтобы поспать пару часов перед последней в году деловой поездкой, вошел в дом спустя несколько секунд после того, как Линн вернулась черным ходом.
      Она услышала его крик и возню Барни в подвале одновременно. Заглянув через открытую дверь, она увидела пса на второй ступеньке сверху, его передние лапы были сложены вместе, как в молитве, полные ужаса глаза были дико расширены, оскалив зубы, он пытался освободиться от пут.
      - Что произошло? - спросил Рэнд.
      Линн увидела лежавшую на боку рождественскую елку. Сложив элементы мрачной загадки, Рэнд и Линн одновременно кивнули головой.
      Когда они прибрали в гостиной, Линн помогла перетащить все еще барахтающегося Барни в кухню и освободила его от проводов. Рэнд, что-то бормоча под нос, снял с собаки остатки серебряного дождика.
      - Как ты так завернулся? - спросила Линн, качая головой.
      - Наверно, сошел с ума, - сказал Рэнд.
      Линн описывала странное поведение Барни весь день, когда вошел Билли. Когда он услышал про вой, рвоту, кражу торта и поведение камикадзе, атаковавшего рождественскую елку, озабоченность в его взгляде уступила место чему-то близкому к панике.
      Рэнд, который искал разумное объяснение, сказал:
      - Может быть из-за этих Могваев он просто пытается привлечь к себе внимание. Ревность, знаете ли. Кстати сказать, я не удивился бы если бы узнал, что эти маленькие дьяволы издевались над ним.
      - Нет, - промолвила Линн. - Они ему не досаждали. Они почти весь день спали наверху.
      - Значит, это миссис Дигл, - сказал резко Билли. - Наверняка это она.
      - Миссис Дигл?.. - спросила Линн.
      - Она отравила его. Она говорила мне, что сделает это, и вот сделала.
      - Это безумие, - промолвил Рэнд. - Зачем ей это делать?
      - Потому что он потерся об ее керамического снеговика, и у того отвалилась голова. Она все равно некрепко держалась, но для нее это не важно. Она просто ищет, кого бы и что бы ей ненавидеть.
      - Ну, Билли, - остановила его Линн. - Мы не можем никого обвинять. Даже миссис Дигл.
      - Но она угрожала Барни. Кейт слышала.
      - Но это недостаточное доказательство, сын, - сказал Рэнд. - Вокруг дома даже нет следов на снегу.
      - Не важно, - ответил Билли. - У нее достаточно денег, чтобы нанять настоящего профессионала. Я слышал, что есть люди, которых можно нанять для этого - чтобы напичкать лекарствами или отравить домашних животных.
      Рэнд пожал плечами.
      - Может быть, мне отвезти Барни к твоей матери, - сказал он, посмотрев на Линн. - Это по пути в Миллерсвилл Молл, где у меня встреча по поводу продажи. Я мог бы оставить его и привезти обратно на Рождество.
      Билли кивнул.
      - Мне было бы гораздо легче, если бы ты так сделал, папа.
      - Хорошо. Решено.
      Погладив Барни по голове, Рэнд потянулся и начал расстегивать пуловер.
      - До скорого, собачка, сейчас немного посплю и увидимся.
      Когда он вышел из кухни, а Барни поплелся за ним, Линн положила руку на руку Билли.
      - Постарайся не волноваться, - сказала она. - Я уверена, это безумие на один день. Люди иногда сходят с катушек, а потом снова становятся совершенно нормальными. И с животными такое может случиться.

      - Откуда они? Как они попали сюда?
      Маленькая группа актеров стояла и смотрела на странный предмет, похожий на стручок, на их лицах были недоумение и ужас. Классический фильм ужасов 1956 года "Нашествие похитителей тел" был одним из любимых старых фильмов Билли, поэтому он только иногда бросал взгляд на экран, обычно в те моменты, когда там появлялась великолепная стройная Дана Винтер. А так он просто слушал, сосредоточившись на рисовании.
      Было одиннадцать часов вечера, фильм только начинался, когда четверо новых Могваев пробудились от долгого сна и начали просить есть. Билли кинул им горстку шоколадных конфеток, которые они заглотили вместо с фантиками в несколько секунд. Минуту спустя они с новой силой стали клянчить.
      Билли посмотрел на часы. Было 11.30. Было достаточно времени до полуночи, чтобы покормить их, но ему было слишком лень двигаться.
      - Отстаньте, ребята, - сказал он. - Вы хорошо поужинали несколько часов назад. Ложитесь опять спать, и мы покормим вас утром.
      Его отказ вызвал хор негодования, но через минутудругую Могваи угомонились, явно поняв, что их просьбы останутся без ответа.

      Рой Хэнсон посмотрел на часы и вздохнул. Была уже почти полночь, а он все еще не смог определить несколько основных компонентов крови Могвая. В результате и он, и подопытный разозлились и устали: Хэнсон - от бесплодных усилий, Могваи - от многочисленных болезненных уколов.
      - Безусловно, - пробормотал Хэнсон зверьку, который злобно смотрел на него из дальнего угла клетки, - мы с тобой действуем друг другу на нервы, так? Может быть, пора прерваться?
      Он еще раз изучил свои записи и утвердился в мнении, что у него в лаборатории просто нет подходящего оборудования для проведения нормальных анализов. Завтра, послезавтра или тогда, когда закончатся рождественские праздники, - он отвезет Могвая в большую лабораторию и проведет новые анализы. Продолжать работу в этих условиях - просто пустая трата времени.
      В желудке у него заурчало от голода.
      - Да, это еще одна причина для того, чтобы прерваться, - пробормотал он. - Я умираю от голода.
      В течение четырех-пяти часов, когда ему казалось, что он на пороге открытия, он ничего не ел кроме большого бутерброда с салями и сыром, который ему принесли раньше. У него по-прежнему урчало в животе, и он посмотрел на бутерброд, отчасти с желанием, отчасти с отвращением: хлеб уже начал черстветь, а краешек сыра закручиваться. Он поднял верхний кусок хлеба, под ним оказался листик салата, раскисший и побуревший, беловатый соус (разве он не сказал "без майонеза"?), лежащий как клей между вялыми листьями и кусочками мягкого, теперь уже теплого мяса.
      - Нет, спасибо, - пробормотал он, бросая хлеб на обертку. - Я хочу настоящей еды.
      Сильный запах пищи заставил Могвая чуть ли не забиться в конвульсиях. Воя все громче и громче, он схватился за прутья клетки, как разгневанный узник тюрьмы, и, наконец, запрыгал с криками - то жалобными, то злобными.
      Хэнсон посмотрел на зверька с сочувствием.
      - Да, ты, наверное, голоден, - сказал он. - Можешь съесть этот бутерброд, хотя я не гарантирую, что он хороший.
      С этими словами он просунул бутерброд вместе с оберткой через прутья.
      Когда он вышел из лаборатории, он услышал, как Могвай принялся за бутерброд с нескрываемой жадностью.

      Полоска хотел есть, может быть, даже больше, чем остальные. Пока они мирно спали, он спокойно лежал, закрыв глаза, и строил планы.
      После отъезда пса - около часа назад он слышал, как тот лаял, когда Рэнд запихивал его в машину, - шансы их возросли. Если этот мужчина тоже уехал на некоторое время, это еще больше увеличивало их возможности. Проблема состояла в том, что он не мог придумать, как им выйти из дома, если только никто не оставит по небрежности открытой дверь или окно. Достаточно ли будет численного преимущества? Полоска не хотел рассчитывать на это, как не хотел рассчитывать и просто на чужую оплошность.
      Если бы только мы могли увеличиться в размерах! - думал он. Он не знал, ОТКУДА ему известно об этом, и как можно вызвать этот рост. Инстинкт говорил ему, что нужно подождать, но недолго. Дня два, не больше.
      Тем временем он по-прежнему хотел есть и страшно злился оттого, что тот, кого Подарок называл "хозяином", из-за лени не сходил вниз и не принес им ничего. Они пытались добиться своего с помощью просьб и угроз, но тщетно. Как еще его можно убедить?
      Казалось, молодой человек был поглощен созерцанием ящика, в мерцающем пространстве которого двигались маленькие люди. Видимо, он, как и очень многие вещи в доме, работал от провода, вставленного в стену. Полоска вспомнил, что изучая рождественскую елку прежде чем так одурачить пса, он вытащил конец провода из стены, и в результате этого действия лампочки погасли. Может быть, этот ящик работает так же?
      Он осмотрел комнату, увидел, что черный провод от ящика исчезает за столом Билли. В нескольких футах оттуда около плинтуса тот же провод (или очень на него похожий) был вставлен в стену. Полоска решил, что это, наверное, тот же самый. Если вытащить вилку из стены, можно привлечь внимание молодого человека; если причинить ему неудобство, может быть, он все же принесет им еды.
      Спланировав все таким образом, Полоска отделился от группы и медленно пробрался к проводу. Схватив его, он повернулся ухом к телевизору.
      - Майлз! - крикнула Дана Винтер.
      Последовала долгая пауза.
      Полоска ждал, ругаясь про себя. Что, молодой человек выключил звук? Или это просто драматическая пауза по ходу действия?
      - Майлз! - снова сказала Дана Винтер, и опять последовало молчание.
      - Ну, я не могу здесь ждать вечно, - пробормотал Полоска. С этими словами он выдернул вилку из розетки и как можно быстрее кинулся к сородичам.
      Прошла почти минута. Потом диалог, донесшийся из ящика, показал ему, что тот работал по-прежнему. Полоска заскрежетал зубами, свернулся калачиком и попытался уснуть. Когда он понял, что пустой желудок не даст ему сделать это, он еще раз решил испробовать устное убеждение. Растолкав своих сородичей, он велел им, чтобы они всерьез достали "хозяина", и они хором начали угрожающе выть. Вскоре Билли оторвался от рисования и повернулся к группе.
      - Господи, вы ужасны, - сказал он.
      Вспомнив о том, как ему случалось быть очень голодным, он посмотрел на часы рядом со столом. Они показывали 11.40.
      - Хорошо, - сказал он, вставая и выключая телевизор. - Но есть придется быстро.
      В мгновение ока он сбежал в кухню, нашел какие-то остатки еды и вернулся в комнату. Могваи слопали все так быстро, что Билли даже не успел посмотреть на часы. Сворачивая в шарик кусочек фольги, на которой он подавал им еду, он вдруг сообразил, что Подарок был обделен, но он слишком устал, чтобы и дальше проявлять доброту.
      "Все равно он спит", - подумал Билли, выключая свет и буквально падая на кровать.

      Билли проспал всю ночь без сновидений и, открыв глаза, увидел сереющий рассвет за опущенными шторами. Инстинктивно он взглянул на часы.
      На них было 11.40.
      В мозгу его забилась тревожная мысль.
      Он услышал голос, интонация которого напоминала человеческую, но это не было голосом человека.
      Одиннадцать-сорок.
      "Я-та-та, я-та-та, я-та-та..." Старый фильм о тюрьме, где во дворе толпа людей кричит "я-та-та, я-та-та, я-тата..." Сейчас только один голос... Фальцет, выводящий "ята-та..."
      Одиннадцать-сорок.
      Внезапно Билли резко сел в кровати. Он закрыл руками глаза и подождал, чтобы фантазия перестала смешиваться с реальностью. Медленно отнимая руки, он посмотрел на часы.
      Стрелки были в том же положении. Но не может быть... Он не мог так проспать...
      Когда мысль начала формироваться в его медленно работавшем мозгу, он опустил глаза и проследил за проводом от настольных часов, который исчезал за столом, а потом шел по стене к плинтусу, где он...
      Провод был выдернут.
      "Я-та-та, я-та-та". - Теперь голос был более знакомый - голос разумного существа, пытающегося образовать слова. Рот Могвая судорожно сжимался, глаза были расширены, он жестикулировал своими толстыми пушистыми лапами.
      - Подарок! С тобой все в порядке?
      Билли соскочил на пол и поискал тапки. При этом он заметил четыре незнакомых предмета в комнате.
      Из груди его вырвался звук не похожий ни на крик, ни на ругательство, ни на какое-либо знакомое слово. Внезапно возникнув и полностью наполнив комнату, он так испугал Билли, что он почувствовал, как все его тело затрепетало, страшная судорога заставила его свернуться почти что в эмбриональное положение. Когда это состояние прошло, он понял, что обеими руками плотно закрывает глаза.
      Постепенно голос Подарка проник в ложную безопасность темноты. Отняв руки от глаз, Билли решился подольше посмотреть на странное зрелище, открывшееся ему.

      ГЛАВА 13

      Обычно Пит Фаунтейн не мог найти даже одного единственного повода для радости. Конечно, в тринадцать лет он как должное принимал такие вещи как хорошее здоровье и обилие еды, и насмехался над родителями, когда те воспринимали эти повседневные радости как повод для небольшого праздника. Нет, Питу нужны были более грандиозные и непосредственные причины для радости, и сегодня у него их было не одна или две, а три.
      Прежде всего, это был последний день учебы перед Новым годом, что означало отсутствие скучных уроков, домашних заданий, и долгий сон по утрам. Во-вторых, это был его последний день в роли рождественской елки - роли, которая ему нравилась в восьмилетнем возрасте, но которую он теперь считал такой унизительной, что начинал думать о ней с отвращением уже в сентябре. Это означало, что после этого вечера у него будет по крайней мере девять месяцев до того, как тучи вновь начнут сгущаться.
      В-третьих, и это самое главное, он позвонил накануне вечером Мэри Энн Фабрицио и заложил основу будущего первого свидания. Вообще-то он не назначил ни времени, ни вида деятельности, но был близок к этому несколько раз, и она, казалось, с интересом отнеслась к разговору. Медленно идя к школе, почти через двенадцать часов он вспоминал целые фрагменты их долгой беседы. Проигрывая их снова, он с разочарованием отметил, что упустил несколько прекрасных возможностей пошутить, сделать тонкие замечания и назначить свидание. Ну и что? Теперь он мог воссоздать их, и, кстати, сочинить по дороге несколько слов - в основном выражение удивления по поводу того, как Мэри Энн могла так долго не замечать этого мужчину-тигра.
      Так погрузившись в воображаемый диалог. Пит не услышал шагов позади и не сразу вернулся к действительности.
      - Надеюсь, я не влезаю в частную беседу, - произнес чей-то голос.
      Это был мистер Хэнсон. Глаза у него были красные, и, как отметил Пит, походка была не такой пружинящей, как обычно.
      - Здрассте, - сказал Пит.
      Он, конечно, был вдвойне смущен. Уже достаточно плохо было то, что мистер Хэнсон услышал, как он разговаривает сам с собой. Теперь, поравнявшись с Питом, он, вероятно, вызовет к нему презрение со стороны одноклассников за дружбу с учителем. Но, если не повести себя грубо и не броситься бежать. Пит ничего не мог поделать.
      - Я репетирую роль рождественской елки, - объяснил он, довольный тем, что смог быстро что-то придумать. - Я каждый год наряжаюсь рождественской елкой и помогаю отцу продавать их.
      - Ах да, - улыбнулся Хэнсон. - Мне кажется, я тебя видел, хотя и не узнал во всем этом наряде. Да ты светишься больше, чем городской пьяница.
      - Да, сэр, - сказал Пит, заставив себя хихикнуть. Он подумал о том, сколько раз он слышал эту шутку с тех пор, как впервые нацепил фонарики и дождик. (Другая дежурная шутка касалась того, как Пит все "приукрашивает".)
      - Ты не разговаривал с Билли? - спросил Хэнсон. - Мне думается, ему будет интересно узнать, что я выяснил об этом зверьке, которого он здесь оставил.
      - Да, сэр. Вчера он сказал, что собирается позвонить Вам сразу после Рождества.
      - Может быть, для того, чтобы решить эту биологическую загадку, потребуется гораздо больше времени. Эти маленькие пушистые создания могут показаться достаточно простыми, но пока что они не поддаются никакой классификации. Они похожи на млекопитающих, иногда ведут себя как рептилии, но это ни то, ни другое. По крайней мере, в классическом смысле.
      - Он сколько-нибудь вырос? - спросил Пит.
      - Во всяком случае, я этого не заметил. Может, зайдешь на минутку и посмотришь сам?
      Пит кивнул, не зная, как отказаться. И ему было любопытно снова увидеть Могвая. Когда они вошли в кабинет мистера Хэнсона и избавились от любопытных взглядов других учеников, Пит испытал некоторое облегчение. Согревшись в отапливаемой паром школе, он стянул перчатки и начал расстегивать пальто, следуя за мистером Хэнсоном через класс в просторную лабораторию.
      - О боже!
      Внезапно все в поле зрения Пита оказалось закрытым широкой спиной и плечами Хэнсона, который, сделав пару шагов в лаборатории, отскочил назад, как от удара.
      - Что...! - услышал Пит свой голос и выставил вперед руки, чтобы избежать столкновения с мистером Хэнсоном.
      Быстро восстановив равновесие, Хэнсон поддержал Пита, схватив его за плечи, потом повернулся и побежал в лабораторию к зеленому предмету, видневшемуся в дальнем углу.
      Пит последовал за ним.
      Издалека предмет напоминал арбуз, по форме скорее сферический, чем овальный, шкура которого была покрыта и затемнена слоем липкой слизи с прожилками. Несколько прутьев проволочной клетки - в которой он явно застрял - были сломаны или выгнуты наружу тяжелой мясистой массой. Слабое потрескивание, словно посасывание слюны сквозь зубы, раздавалось по всей его поверхности по мере того, как жидкое месиво, из которого состояла верхняя оболочка, меняло форму и состав прямо на глазах Пита и Хэнсона.
      - Ого! - вздохнул Пит. - Это то, что было тем маленьким животным? Когда это произошло?
      - Вчера вечером, - пробормотал Хэнсон.
      С этими словами он начал искать что-то в ящике с инструментами и наконец нашел кусачки, с помощью которых перекусил оставшиеся прутья клетки.
      - Зачем Вы выпускаете его? - спросил Пит, прикидывая, как быстрее всего выбраться из лаборатории. - Я бы не стал этого делать.
      - Я не хочу, чтобы его убили или поранили прутья, - спокойно ответил Хэнсон. - Сейчас он не представляет для нас большой опасности, я в этом уверен. Это у него какая-то стадия куколки.
      Завороженный видом страшного шара, Пит не мог удержаться от того, чтобы потрогать его. Он сразу же отдернул руку и посмотрел на клейкую массу, прилипшую к кончику пальца.
      - Н-да, - сказал он.
      Увидев, что Пит собирается вытереть палец о брюки, Хэнсон кинул ему старую тряпку.
      - Возьми это, - сказал он.
      - Спасибо.
      - Боже, это такое клейкое, - пробормотал Пит, радуясь, что не стал использовать брюки для стирания этого вещества.
      Он наблюдал, как мистер Хэнсон ходил вокруг остатков разгромленной клетки, изучая чудовищный зеленый клейкий шар со всех сторон.
      - Как Вы сказали, это называется? - спросил он. - Стадия куклы?
      - Куколки. Стадия куколки, - ответил Хэнсон.
      - Как детская игрушка?
      - Нет, - сказал Хэнсон, - хотя здесь есть аналогия. Стадия куколки - это статическая стадия в развитии насекомого, которая следует за стадией личинки и предшествует появлению взрослой особи. Это внутри проходит эту стадию.
      - Как моя мама? - улыбнулся Пит. Небольшое знакомство с предметом уже избавило его от страха.
      Хэнсон слегка улыбнулся.
      - Нет, это по-другому, - объяснил он. - Это мы называем метаморфозой. Изменение формы... внешнего вида.
      - Да, как моя мама.
      Хэнсон записал что-то в блокнот, потом вдруг уронил карандаш и щелкнул пальцами.
      - Билли, - сказал он с тревогой в голосе. - Ты знаешь его телефон?
      - Конечно, - сказал Пит. - А что?
      - Мне только что пришло в голову, - ответил Хэнсон, - если у нас один такой, и это уже пугает, интересно, как он чувствует себя с четырьмя.

      Он мог вспомнить только строку из "Нашествия похитителей тел": "Откуда они появились?"
      Билли смотрел на четыре слегка пузырящихся шара, размышляя о том, стоит ли попытаться потихоньку проскользнуть между ними или быстро броситься через них, когда зазвонил телефон. Почти что благодарный вмешательству, он схватил трубку так быстро, что весь аппарат с шумом упал на пол, Он не поднял его.
      - Алло.
      - Билли Пельтцер?
      - Да.
      - Это Рой Хэнсон. Здесь, в школьной лаборатории что-то произошло,
      - Да. И здесь тоже.
      - Твои четыре Могвая перешли в стадию куколок?
      - Я не знаю, как это называется...
      Хэнсон быстро описал массу, которая была перед ним и понял, что у Билли четыре таких же.
      - Через какое-то время они претерпят превращение, - заключил Хэнсон. - Это единственное объяснение тому, что происходит, которое я могу придумать.
      - Вы кормили Вашего после полуночи? - спросил Билли.
      - Да, ты сказал, и я вспомнил. В этом есть что-то особенное?
      - Пит не сказал Вам о том, как их кормить?
      - Нет.
      - Мальчик-китаец предупредил нас, чтобы мы не кормили их после полуночи, - сказал Билли. - Пит должен был сказать Вам об этом, но, наверное, забыл.
      - Ты кормил своих? - спросил Хэнсон.
      - Да, сэр. По ошибке. Провод от моих электрических часов почему-то был вытащен из стены. Может быть они это сделали. Во всяком случае, я думал, что еще только одиннадцать-сорок, и я им что-то дал поесть. Но я не кормил Подарка. И теперь Подарок такой же, как был, а остальные четверо сидят здесь так, как если бы они готовились либо к взрыву, либо к нападению.
      - Я серьезно сомневаюсь в том, что это случится, - уверил его Хэнсон. - Может быть, они будут слегка шуметь, но так и должно быть, чтобы они вывелись. Через пару дней они наверняка превратятся в такую форму жизни, какой мы раньше никогда не видели.
      - Я не могу ждать, - простонал Билли. Потом он спросил. - Когда это может случиться?
      - Понятия не имею.
      - Я могу пойти на работу и оставить их? У меня сегодня очень загруженный день, но я не хочу оставлять маму одну, если есть какая-то опасность.
      - Я уверен, что у нас еще есть время, - ответил Хэнсон. - В любом случае покажи ей, что произошло, чтобы она была готова бежать, если из этих коконов вылупится что-то ужасное. И закрой их где-нибудь, чтобы они не смогли выбраться.
      Билли посмотрел на растущие массы.
      - Мне кажется, из этого могут получиться только чудовища, - сказал он зловеще.
      - Не будь так уверен, - пробормотал Хэнсон. - Помнишь бабочку? Будем связываться в течение дня, ладно?
      - Да, сэр.
      Билли повесил трубку и закончил одеваться, все время глядя на своих новых соседей. Тем временем Подарок продолжал что-то говорить и в голосе его была смесь тревоги и упрека.
      - Не волнуйся, - успокоил его Билли. - Я не оставлю тебя одного с этими.
      Вынув Подарка из клетки и положив его в старый рюкзак, который он нашел в углу кладовки, Билли осторожно пробрался мимо гигантских пузырей. Подойдя к двери спальни, он вспомнил про неприятную особенность замка: дверь закрывалась только изнутри. Правда, перед уходом можно было повернуть замок и захлопнуть дверь, но тогда невозможно было попасть обратно без взлома.
      Прикрыв дверь, но не закрывая ее на замок, он пошел вниз. Мать была занята в кухне своим обычным делом - приготовлением ему завтрака.
      Билли быстро проинформировал ее, видя, как на ее лице легкая тревога сменяется изумлением и, наконец, ужасом.
      - Я хочу взглянуть на это, - сказала она, когда он закончил.
      Пройдя за ним наверх, она вздрогнула, когда увидела четыре шара, и долго стояла, печально качая головой.
      - Ковер испорчен, - проговорила она.
      - Это все, что ты можешь сказать? - спросил Билли, изумленный ее спокойствием. - Может быть, внутри каждого из этих шаров - чудовище, а тебя беспокоит ковер.
      - Это видимость, - сказала она. - Конечно, я опасаюсь этого, но пока мы не выясним, что это такое, мы можем только наблюдать за ними. Это будет моей задачей на сегодня. А ты иди на работу.
      - Хорошо, но мне кажется, нам надо запереть дверь, - ответил Билли.
      - Не дури. Как ты тогда попадешь в комнату? Нам придется ломать замок.
      - Мама, послушай, - сказал Билли твердо. - Я не уйду, если дверь не будет заперта.
      - Ой, иди. Все будет в порядке, - Линн не смогла сдержать улыбку, думая о том, как он заботится о ней.
      Балли покачал головой и протянул руку к замку.
      - Послушай, - сказала Линн, схватив его за руку, - ты опаздываешь, а работу сейчас трудно найти. - Потом она добавила то, что, как она надеялась, могло убедить его. - Особенно такую, где ты работал бы с таким человеком как Кейт Беринджер.
      Не прошло.
      - Я не пойду в банк, пока дверь не будет заперта, - сказал Билли решительно.
      - Отцу не понравится играть роль взломщика, когда нам нужно будет снова попасть в комнату.
      - Но ему понравится, если ты останешься в живых, - парировал Билли.
      Пожав плечами, Линн повернула ручку в положение "закрыто" и захлопнула дверь. Билли проверил ее и кивнул.
      Когда они шли вниз, и Билли по-прежнему нес Подарка в рюкзаке, Линн не смогла сдержать неуместное замечание.
      - А что если, - сказала она, - ну, предположим, то, что вылупится из этих коконов, окажется не просто чудовищем, но чудовищем достаточно умным.
      Билли посмотрел на нее, не понимая.
      - Я имею в виду, что если они умны, - продолжала Линн, - то они же сообразят, как просто повернуть замок и выйти.
      Билли вздохнул. В том, что она сказала, была доля истины, но ему не хотелось думать об этом.
      - Если они будут так умны, мама, - сказал он, - мне кажется, человеческому роду ничего не останется, кроме как сдаться.

      ГЛАВА 14

      Была пятница, канун сочельника, и во всем Кингстон Фоллз чувствовалось приближение праздника, вызвавшее у одних летаргию, а у других - чрезмерную активность. В школе дети ерзали на стульях, столь же глухие к учению, как кошка к сарказму; работники, которым не досаждали те, кто отложил приготовления к Рождеству на последний момент, трудились рассеянно и с прохладцей, как человек, сидящий на диете, созерцает блюдо пареной моркови. Но в магазинах все было совсем подругому, поскольку лентяи или слишком энергичные люди, все те, кому не было покоя из-за нерешенной задачи, начали последний поход в поисках подарков. Наблюдая за ними, можно было заметить явное изменение их поведения по мере того, как бежали дни перед Рождеством. Дружелюбные, даже жизнерадостные и открытые вначале, теперь, в последний день покупок, они напоминали свирепых солдат или зомби, запрограммированных на выполнение какого-то задания невзирая ни на какие препятствия. Ведомые на добычу последних подарков отчаянием, они были устремлены к одной своей цели. Как самолет или корабль, движущийся в густом тумане или глубокой ночью, каждый из них был замкнутым миром, окруженным пустотой, единственным маяком впереди был смутный образ подарка - чего-то особенного, способного вызвать довольную улыбку у человека, у которого все есть, убедить того, кто начинает ждать Рождества с февраля, что ему нечего снова бояться разочарования, или, лучше всего, сделать так, чтобы никто не чувствовал себя обманутым.
      Холодный ветер, предвестник нового снегопада, несся по Кингстон Фоллз, сбив набок букву "С" на рекламе Театра Колони, которая возвещала, что сейчас основной спектакль - "БЕЛО НЕЖКА И СЕМЬ ГНОМОВ". Никто не обращал на это внимания, да всем и некогда было взглянуть на вывеску второй раз. Сейчас было время принятия важных решений. На городской площади Пит Фаунтейн-старший, продавец рождественских елок, дрожал на холоде, понимая, что его бизнес снова близок к точке, откуда нет пути назад. Как долго еще он может поддерживать цены на таком высоком уровне? Это зависело, конечно, от того, сколько людей, надеявшихся на их снижение, боятся ждать дольше. Обе стороны знали, что теперь начнется игра на выдержку, в которой кто-то сдастся первым. Каждый раз, играя в эту игру, Пит-старший не мог предсказать, чем кончится дело. Три года назад он держал высокие цены до конца и был вознагражден появлением группы запоздавших, хотя и несколько сердитых покупателей; два года назад он держал высокие цены и остался с сотнями елок; в прошлом году он рано снизил цены и все равно не продал все деревья.
      Размахивая руками, чтобы согреться, он заметил, как отец Бартлетт остановился на углу у почтового ящика и аккуратно опустил в него несколько пачек поздравительных открыток. Неужели он действительно думает, что они будут доставлены к Рождеству вовремя? Конечно, нет, хихикнул Пит Фаунтейн. Он знал, что все до единой эти открытки были адресованы тем людям, которые удивили отца Бартлетта неожиданными поздравлениями.
      Пит-старший хотел бы, чтобы у него так же бойко шли дела, как в банке напротив. Постоянные людские потоки текли в обе стороны через двери этого здания, ибо если Рождество - сам дух праздничного сезона, банк - его сердце. Неподалеку в теплой патрульной машине шериф Рейлли и помощник Брент, хранители городской площади, сидели и смотрели, чтобы ни у кого праздник не был омрачен скандалом, ссорой из-за подарка или битвой владельцев машин за место на стоянке.
      Внутри меркантильного заведения, где подписанные бумаги всасывались в одну сторону, а деньги вытекали в другую. Билли и еще трое кассиров старались работать как можно быстрее. Тем не менее, население Кингстон Фоллз, казалось, никогда не было столь многочисленным и столь единодушным; с первой минуты после открытия очередь клиентов, выстроившихся вдоль коридора, ограниченного бархатными канатами, тянулась почти до дверей.
      Билли не имел ничего против работы. Ему нравилось, что можно чем-то занять голову вместо того, чтобы волноваться из-за этих шаров дома. Несколько успокаивало то, что его мать была очень разумным человеком и она пообещала уйти при первом намеке на неприятности. Во время нескольких очень коротких перерывов в работе банка он пытался рассказать Кейт о том, что произошло, но, возможно, он недостаточно красочно все описал. Поскольку Джеральд Хопкинс стоял рядом и ждал ошибок с его стороны, он нервничал еще сильнее.
      Так же подействовало и появление миссис Дигл.
      Увидев, как она остановилась, войдя в банк. Билли понял, что она пойдет прямо к его окошку. И несколько секунд казалось, что так оно и будет. Потом, отвернувшись от него, она вызвала у него вздох облегчения, когда стала пробираться вне очереди к окошку Кейт.
      - Вам что-нибудь угодно, миссис Дигл? - услышал он голос Кейт, вежливый, но холодный.
      - Да, дорогуша, - проворковала миссис Дигл. - Я так понимаю. Вы распространяете петицию, пытаясь помешать мне закрыть этот кабак, где Вы работаете.
      - Если это личное дело, может быть, лучше обсудить его после закрытия банка, - ответила Кейт.
      - Это личное дело, - выпалила миссис Дигл. - Я всегда совмещаю приятное с полезным. А сейчас мне доставляет большое удовольствие сказать Вам, что Ваша петиция бесполезна. Как только закончатся праздники, я продам Корпорации Хайтокс Кемикал сто четыре объекта.
      - Как я и подозревала, - улыбнулась Кейт.
      - Как Вы и подозревали, и что Вы не в силах предотвратить... Вы, без сомнения, понимаете, поскольку вынюхивали, что Ваш собственный дом - один из этих объектов, а также кабачок. После первого числа я подпишу контракт, и вы все должны будете выехать в течение девяноста дней. Что Вы думаете по этому поводу?
      - Видимо, мне нечего сказать, - проговорила Кейт - Я буду считать, что это Ваш рождественский подарок.
      - Я буду Вам благодарна, если Вы не будете нахальничать, девушка.
      Кейт открыла рот как будто для резкого ответа, но в долю секунды решила сделать иначе. Она заговорила мягко:
      - Миссис Дигл, Вы намереваетесь обидеть много хороших людей. Мои родственники могут оплатить переезд, но у некоторых из тех, кого Вы выселяете, просто нет денег на покупку нового дома. Может быть, мы можем как-то повлиять на Вас, чтобы Вы переменили свое решение?
      - У вас две возможности, - сказала миссис Дигл, злобно улыбаясь. - Ничего и меньше, чем ничего. А теперь, если Вы оформите этот чек, я уйду домой.