Глава третья.
ЦЕЛОМУДРЕННЫЕ ХОЗЯЕВА ШЕРВУДСКОГО ЛЕСА
Теперь вернемся к Рэтлендам,
платонической чете, чьи необычные отношения и
занятия, а также странные обстоятельства почти
одновременного ухода из жизни в точности
совпадают с тем, что рассказывают о Голубе и
Феникс Роберт Честер и другие поэты - авторы
сборника "Жертва Любви".
Даже если бы Роджера Мэннерса,
5-го графа Рэтленда, не подозревали серьезно в
том, что именно он скрывался за
псевдонимом-маской "Потрясающий Копьем",
обнаруженных в нашем столетии фактов достаточно,
чтобы привлечь пристальное внимание к этой
странной личности, всегда оказывающейся там, где
мог бы находиться и Великий Бард, и нередко там,
где находился Уильям Шакспер из Стратфорда;
чтобы постараться узнать все о Рэтленде и его
жене-поэтессе, бывших, как постепенно выясняется,
одним из подлинных центров литературной жизни
тогдашней Англии. Исследования Г. Цейглера, К.
Блейбтрея, С. Демблона, П. Пороховщикова1, К.
Сайкса2, публикации подлинных документов,
найденных в Бельвуаре и других местах, пролили
наконец некоторый свет на эту загадочную пару,
ранее почти полностью скрытую завесой, созданной
ими самими и их верными друзьями. Сегодня,
несмотря на то, что внимание западных
нестратфордианцев по ряду причин больше
обращено к таким фигурам, как Оксфорд и Марло,
факты, лежащие в основании рэтлендианской
гипотезы, остаются непоколебленными; наоборот, в
ходе моих исследований добавились факты,
связанные с Елизаветой Сидни - Рэтленд и ее ролью
в литературном процессе, а также с грандиозным
раблезианским фарсом вокруг "Величайшего
Путешественника и Князя Поэтов" Томаса
Кориэта. Значение всех этих фактов для
осмысления загадочных явлений в литературе
елизаветинско-якобианской Англии - включая и
"шекспировскую тайну" - видно на примере не
только честеровского сборника, но и других книг,
о которых я буду говорить дальше.
Потребуется еще немало усилий,
чтобы отчетливо увидеть этих необыкновенных
людей, понять их помыслы, постигнуть высокую
трагедию их служения искусству, их жизни и
смерти. Но главное ясно уже сегодня - путь к
разгадке тайны Великого Барда лежит через
проникновение в тайну Рэтлендов, тайну Голубя и
Феникс.
Роджер Мэннерс родился 6 октября
1576 года в замке Бельвуар расположенном в
графстве Лейстер, в конце небольшой Бельвуарской
долины, недалеко от исторического Шервудского
леса, где когда-то совершал свои подвиги
легендарный Робин Худ. Мэннерсы, как и многие
другие английские аристократические роды, были
потомками норманнских рыцарей, осевших в Англии
после победы Вильгельма Завоевателя над
англосаксами. В войне Алой и Белой розы, которой
посвящена трилогия "Генрих VI", один из
предков Роджера сражался на стороне этого
короля, другой был сподвижником графа Уорика.
Прадед Роджера, Томас Мэннерс, пользовался
расположением короля Генриха VIII и в 1525 году
получил от него титул графа Рэтленда (последний
граф Рэтленд - юный сын Ричарда Йорка - был убит в
битве при Уэкфилде в 1460 году). Внук Томаса, 3-й граф
Рэтленд - Эдуард, был человеком
высокообразованным (он был магистром искусств
Кембриджского и Оксфордского университетов),
знатоком юриспруденции, что подтверждает такой
авторитет, как Уильям Кэмден. Эдуард пользовался
доверием королевы Елизаветы, посетившей
Бельвуар во время одной из своих поездок по
стране. Интересно, что, хотя он считался вполне
лояльным подданным королевы, иезуиты включили
его в список аристократов, на которых испанский
король может опереться в случае своего вторжения
в Англию (письмо иезуита Парсонса с такой
информацией было обнаружено в испанских архивах
в прошлом веке); возможно, он каким-то образом
проявлял симпатии к гонимому католицизму.
После смерти Эдуарда в 1587 году
титул перешел к его младшему брату, Джону,
умершему уже в следующем году, и 5-м графом
Рэтлендом стал одиннадцатилетний Роджер
Мэннерс. Историки отмечают, что кроме любви к
знаниям и искусствам многим Мэннерсам была
свойственна и необычность поведения,
эксцентричность.
О стоящем на высоком холме
замечательном замке Бельвуар мы уже упоминали в
связи с его описанием в поэме Честера. Но он
заслуживает и более подробного рассказа. Я был
там и могу свидетельствовать: ничего прекраснее
Бельвуара я в Англии не видел. Из небольшого
селения внизу в замок ведут каменные ступени.
Дорога к замку обсажена рядами кедров и
рододендронов, а вход в него охранялся пушками,
поставленными на бастионе. Перед стенами замка -
эспланада, прогуливаясь по которой можно
наслаждаться поэтическим видом окрестностей; в
ясную погоду видимость доходит до тридцати миль,
и можно различить крыши Ноттингема и колокольни
Линкольнского собора... Эспланада находится над
отвесной стеной обрыва, в которой проделан вход в
огромный погреб, составляющий подземную часть
замка. Замок обустраивался и украшался всеми
предшественниками Роджера; картинная галерея
Бельвуара насчитывала сотни полотен, в том числе
французских, итальянских, фламандских мастеров,
к услугам хозяев и гостей была богатейшая
библиотека, постоянно пополнявшаяся новыми
изданиями. Хозяйственные записи дворецкого
фиксируют значительные и частые расходы на
приобретение книг3. Так, в сентябре 1585 года 20
шиллингов затрачено на покупку вышедшего в
Париже на французском языке сочинения Бельфоре
"Трагические истории", послужившего, как
известно, источником для "Гамлета". Были в
библиотеке "Хроники" и Холла, и Холиншеда,
ставшие источниками для шекспировских
исторических пьес, и другие использованные
Шекспиром книги. Особенно много книг начали
приобретать, когда хозяином Бельвуара стал
Роджер. Забегая вперед, скажу, что через
несколько десятилетий после его смерти, в 1643 - 1645
годы, Бельвуар окажется ареной жестоких сражений
между сторонниками короля и армией парламента, а
в начале XIX века здание сильно пострадало от
пожара, погибло много ценных картин и документов.
Потом оно было построено заново.
Ближайшим другом Джона
Мэннерса, отца Роджера, был Генри Герберт, 2-й граф
Пембрук, муж Мэри Сидни; с его сыновьями Уильямом
и Филипом - особенно с первым - Роджер Мэннерс
сохранит дружбу до конца жизни, им же, как мы
знаем, будет посвящено посмертное издание
шекспировских пьес с указанием на внимание,
которое они оказывали Шекспиру при жизни. Джон
Мэннерс оставил жену и восемь детей: четыре сына -
Роджера, Фрэнсиса, Джорджа, Оливера, и четыре
дочери - Бриджет, Елизавету, Анну и Франсис (можно
отметить такую курьезную деталь: у Уильяма
Шакспера из Стратфорда тоже было три брата и
четыре сестры). Интересно также, что из четырех
братьев двое - Роджер и Джордж - принадлежали к
англиканской церкви, а Фрэнсис и Оливер были
католиками; это определенным образом
характеризует атмосферу веротерпимости, в
которой воспитывались в семье дети,
свидетельствует о терпимом - и, может быть, даже
сочувственном - отношении к католицизму. Следов
неприязненного отношения к католикам в
произведениях Шекспира - это давно заметили
исследователи - нет, а францисканский монах в
"Ромео и Джульетте" - бесспорно
положительный герой, самоотверженно и
бескорыстно помогающий влюбленным. Памятник на
могиле Джона Мэннерса, 4-го графа Рэтленда, был
выполнен Герардом Янсеном-старшим (отцом
Николаса и Герарда-младшего, которые позже
создадут памятники Роджеру Мэннерсу и Уильяму
Шаксперу); он является выдающимся произведением
монументального искусства; изображение этого
памятника, установленного в боттесфордской
церкви, воспроизведено в английской
энциклопедии Чемберса, в статье о скульптуре. Это
целая театральная сцена из камня. Вокруг
надгробия - лежащих статуй отца и матери - их
коленопреклоненные дети с молитвенно сложенными
руками. Замысел такого памятника отцу и матери,
безусловно, обсуждался скульптором с новым
графом, а возможно, он вообще принадлежит
Роджеру.
После смерти Роджера в 1612 году
титул перешел к его брату Фрэнсису. ставшему 6-м
графом Рэтлендом. Это он через несколько месяцев
распорядился выплатить деньги Шаксперу и
Бербеджу, и, как считают некоторые историки,
именно он спустя десятилетие оплатил Янсенам
настенный памятник Шаксперу в стратфордской
церкви - вместе с памятником Роджеру в
Боттесфорде. Сохранилось семейное предание о
некой удивительной речи, произнесенной
Фрэнсисом на смертном одре (по выражению
историка Арчболда, речь эта была в духе
"мэннерсовских чудачеств"). Дочь Фрэнсиса,
Екатерина, со временем вышла замуж за герцога
Бэкингема, столь известного ныне по историческим
романам. Сестра Роджера, Бриджет, в 1593 году
последовательно отвергла предложения руки и
сердца двух молодых аристократов (друзей
Роджера) - графа Саутгемптона и графа Бедфорда
(Эдуарда Рассела), так как считала их обоих
"фантазерами". Эдуард Рассел вскоре
утешился, сочетавшись браком с Люси Харрингтон, а
граф Саутгемптон через несколько лет женился на
родственнице Эссекса, Елизавете Вернон. Другая
сестра Рэтленда, Франсис, вышла замуж за Уильяма
Уиллоуби, брата Генри Уиллоуби, оксфордского
студента, уже упоминавшегося нами в связи с
загадочной поэмой, появившейся в 1594 году под
названием "Уиллоуби и его Авиза, или Правдивый
портрет скромной девы и целомудренной и верной
жены". Видя любовные страдания Уиллоуби, его
друг, обозначенный как W.S., стал нарочно
возбуждать и растравлять его надежды, ибо хотел
убедиться, не сумеет ли "другой актер сыграть
эту роль лучше, чем он играл ее сам, и понаблюдать,
не закончится ли эта любовная комедия более
счастливым финалом для нового актера, чем она
завершилась для старого". Однокашник Уиллоуби,
скрывшийся под псевдонимом "Адриан Дорелл",
якобы нашел эту поэму среди его бумаг и решил
издать. Через два года появилась поэма "Жалоба
Пенелопы", подписанная неким Питером Колзом,
где упоминается "неизвестный автор",
опубликовавший "поэму Уиллоуби".
Впоследствии "Уиллоуби и его Авиза" была
переиздана с добавлениями, одно из которых
подписано "Адриан Дорелл" и датировано "30
июня 1596 г., Оксфорд". Другое, подписанное
Томасом Уиллоуби, - "Победа английского
целомудрия" - извещает, что соперничество
Пенелопы и Авизы закончилось в пользу последней,
причем судьей в этом соперничестве выступал
некий Роджеро (то есть Роджер; имя Генри Уиллоуби
тоже итальянизировано - Энрико). Адриан Дорелл
(Демблон полагает, что это - анаграмма имени
Роджера Рэтленда) насмехается над Питером Колзом
(вероятно, тоже псевдоним), который не мог не
знать автора, "чье подлинное имя открыто на
каждой странице". Что касается имени
"Авиза", то его происхождение трактуется
Адрианом Дореллом в разных изданиях поэмы
по-разному. В одном случае "объясняется", что
имя образовано из первых букв латинских слов:
любящая жена, незапятнанная, всегда достойная
любви; позже, однако, Дорелл сообщил, что имя
"Авиза" составлено из греческого отрицания
"а" и латинского visa (видимая), но, возможно,
образовано от латинского avis - птица, и таким
образом, это имя означает невиданную или
невидимую птицу. Ясно, что все эти издания и
контриздания являются розыгрышем, игрой в
масках, понятной только посвященным. Однако
аббревиатура "W.S." (подходящая как для
Уильяма Шекспира, так и для графа Саутгемптона*),
анаграмма "Адриан Дорелл" и Роджеро - Роджер
помогают уточнить круг этих авторов и
посвященных - круг аристократической
университетской молодежи - Рэтлендов,
Саутгемптонов, Бедфордов. Вероятно, имеет
отношение к этой литературной игре и неудачное
сватовство к Бриджет Мэннерс двух ее
незадачливых поклонников. Можно добавить, что
имя Франсис Уиллоуби встречается в акростихах
странной поэтической книги Роберта Парри
"Синеты", связанной с кругом Р. Честера - Дж.
Солсбэри, то есть имеющей какое-то отношение и к
честеровскому сборнику.
*Wriothesley Southampton.
Поскольку в предварительных
хвалебных стихах к "Авизе" содержался
первый по времени отклик на появление в
литературе имени Потрясающего Копьем
(напечатано через дефис), редкая биография
Шекспира обходится без какого-то рассказа об
этой поэме. А известный в шекспироведении
исследователь Лесли Хотсон докопался, что жена
старшего брата Генри Уиллоуби имела сестру, и
мужем этой самой сестры был некто Томас Рассел,
бывший, как и Шакспер, родом из Стратфорда. Для
Хотсона такое "родство" подтверждает, что
поэма и история вокруг нее возникли где-то "в
кругу личных знакомств и литературных интересов
Уильяма Шекспира" (то есть для Хотсона -
Шакспера). О каком конкретно "круге" идет
речь, шекспироведы, как обычно, предпочитают не
уточнять, ибо давно уже убедились, какова может
быть степень определенности в вопросах связей
стратфордца с литературной действительностью
его времени.
Но вот то обстоятельство, что
Роджер Мэннерс, граф Рэтленд, был шурином брата
Генри Уиллоуби, до сих пор особого внимания
шекспироведов не привлекало, так же, как не
заметили они Роджера, рассудившего
соперничество Авизы и Пенелопы. Дело, конечно, не
в степени родства, и нельзя совсем исключить, что
Генри Уиллоуби был менее близок к своему
родственнику, чем к земляку мужа сестры жены
своего старшего брата... Но от братьев и сестер
молодого графа вернемся к нему самому.