2. История латиноамериканских государств в XIX в.
Каудилизм и диктаторские режимы. История латиноаме-
риканских республик в XIX в. после завоевания ими неза-
висимости характеризуется острой социально-политической
борьбой, определившей все своеобразие их последующего
конституционного и государственно-правового развития. В
первых конституциях, как отмечалось выше, были воспро-
изведены основные принципы конституционализма
передовых стран того времени. Но в XIX в. лишь немногие
из них действительно соблюдались на практике.
Незавершенность демократических преобразований, сох-
ранение крупных латифундий и полуфеодальных, а в Брази-
лии рабовладельческих форм эксплуатации, социальная и
духовная подавленность большей части населения (особен-
но индейского и негритянского) способствовали застой-
ности общества и длительной консервации политической
власти в руках помещичье-клерикальных кругов.
Уже в 20-30-х гг. XIX в. в большинстве латиноамери-
канских республик в связи с формальным установлением
конституционного строя, а соответственно и с организа-
цией периодических выборов в органы государственной
власти (президент, конгресс и т. д.) с неизбежностью
стали возникать соперничающие группировки. На их базе в
последующие десятилетия сложились две политические пар-
тии, получившие со временем название "исторических".
После завоевания независимости бывшие монархисты,
унитаристы и приверженцы бюрократического управления
получили название консерваторов и объединялись обычно в
консервативную партию. Эта партия в большинстве стран
стала наиболее последовательным защитником интересов
крупных землевладельцев и католической церкви. Консер-
ваторы были открытыми сторонниками сохранения особых
привилегий (фуэрос) армии и церкви.
Те круги латифундистов, которые были заинтересованы
в торгово-промышленном развитии своих стран, верхушка
буржуазии, а также давние противники унитаризма и бю-
рократической централизации (федералисты) составили яд-
ро либеральной партии. Либералы в XIX в. в Латинской
Америке, как правило, не были склонны к радикализму и
не стремились к коренному изменению существующего об-
щества, в котором они были интегрированы так же, как и
консерваторы. У них были разногласия с последними лишь
по отдельным и относительно второстепенным вопросам об-
щественной жизни, причем не всегда принципиальные.
В целом различия между историческими партиями были
достаточно условными. Но они становились существенными,
когда речь шла о борьбе за государственную власть. Кон-
серваторы и либералы в XIX в. не шли на компромиссы,
отвергали политический центризм, безжалостно расправля-
лись с политическими противниками. Поскольку консер-
ваторы более откровенно выражали интересы господствую-
щей политической элиты, они в XIX в. в целом чаще нахо-
дились у кормила власти.
В XIX веке латиноамериканская двухпартийная система
лишь чисто внешне напоминала свой английский прототип.
И консерваторы, и либералы были в это время партиями
только в условном смысле. Они не имели какой-либо
стройной и прочной организации, а оставались лишь груп-
пировками, полуфеодальными кликами, ведущими между со-
бой междоусобную войну. Их политическое кредо выража-
лось не в программных документах, а в откровенной став-
ке на определенного сильного лидера (каудильо), видяще-
го перед собой одну-единственную цель - захват власти и
создание авторитарного режима.
Нередко и сами каудильо, опираясь на собственные во-
оруженные отряды, делали ставку на одну из двух сопер-
ничающих партий. В том случае, если тот или иной кау-
дильо добивался поста президента республики, он расс-
матривал государственный механизм как свою вотчину и
без всяких стеснений назначал на государственные долж-
ности своих партийных сторонников, расплачиваясь тем
самым за оказанные ему политические услуги. Но и кау-
дильо в борьбе за президентскую власть не полагались
только на партийную поддержку.
Сама по себе оппозиционная партия на выборах заведо-
мо не имела шансов на победу. Действующий президент и
правящая партия использовали любые средства для того,
чтобы не уступить своим политическим противникам госу-
дарственную власть во время выборов. Они использовали
все правовые и неправовые средства, чтобы оказать дав-
ление на избирателей, шли на подкупы, убийства полити-
ческих противников, на фальсификацию итогов выборов и
т. д.
Именно поэтому каудильо делали основную ставку не на
выборы и свою "карманную" партию, а на захват власти
насильственным путем, прежде всего на государственные
перевороты (пронунсиаменто). Трудящиеся массы, низы на-
селения, находящиеся во власти каудильо и лишь поверх-
ностно воспринявшие христианские заповеди, оставались
равнодушными к этим государственным переворотам и к
судьбе демократических институтов в целом.
Таким образом, политические партии в XIX в. в лати-
ноамериканских государствах были не инструментом пар-
ламентаризма и демократии, а частью специфической сис-
темы - каудилизма. Последняя строилась по существу не
на конституционно-правовой основе, а на грубой силе, на
традициях и на харизматическом авторитете предводите-
ля-каудильо.
Практически повсеместно каудилизм стал тем полити-
ческим фактором, который тормозил становление демокра-
тических форм общественной жизни, придавал ей застойный
характер, порождал политическую нестабильность.
Парадокс состоял в том, что большинство диктаторов-
каудильо, несмотря на самые жестокие меры, применяемые
к политическим противникам, как правило, не могли долго
сохранить в своих руках государственную (президентскую)
власть. На насилие со стороны правительства его полити-
ческие оппоненты также отвечали насилием. В результате
лишь сравнительно небольшое число президентов в XIX в.
сохраняли свой пост до истечения срока. Значительная их
часть была не просто свергнута в ходе очередного пере-
ворота, но и убита.
Феномен каудилизма неразрывно связан в Латинской
Америке с теми исключительными привилегиями, которые
сохранила за собой армия еще с эпохи войны за независи-
мость. Авторитарные и диктаторские режимы базировались
на милитаризме, который уходил своими корнями в колони-
альное прошлое.
Уже вскоре после завоевания независимости ряд гене-
ралов и офицеров, опираясь на свой военный авторитет,
на поддержку земельной олигархии и церкви, установили в
своих странах военные диктатуры (Паэс в Венесуэле, Сан-
та-Крус в Перу, Флорес в Эквадоре и т. д.). В последую-
щие десятилетия в условиях внутренних политических раз-
доров и этнических конфликтов власть, как правило, зах-
ватывали каудильо, выходцы из армейской верхушки.
Политическая нестабильность ставила армию в исключи-
тельное положение, делала ее часто арбитром в полити-
ческих конфликтах. Армия не считала себя связанной
конституцией. После окончания войны за независимость в
течение последующих десятилетий XIX в. численность ар-
мии не только не сократилась, но и увеличилась. Так, в
маленьком Эквадоре вопреки ограничениям, установленным
непосредственно в Конституции 1859 г., количество высо-
кооплачиваемых высших военных чинов явно превышало все
национальные потребности (6 маршалов,6 дивизионных и 22
бригадных генерала).
В XIX веке благодаря активному вмешательству армии в
политическую жизнь государственные перевороты стали
обычным явлением в подавляющем большинстве латиноамери-
канских республик. Их число превзошло все известные
предшествующие и последующие в мировой истории показа-
тели. С момента завоевания независимости и до конца XIX
в. более ста переворотов в Латинской Америке закончи-
лись победой мятежников и свержением старых правитель-
ств. Пресловутые латиноамериканские пронунсиаментос бы-
ли не "революциями", как это обычно утверждали сами их
организаторы, а типично военными переворотами, сопро-
вождавшимися простой сменой у власти различных фракций
правящего блока. Новые каудильо мало что меняли в су-
ществующей социальной и политической системе. Если они
в ряде случаев выступали с обещанием реформ, то это бы-
ло лишь грубой демагогией, рассчитанной на завоевание
популярности.
Таким образом, обратной стороной каудилизма, как и
любого авторитаризма, построенного на силе государства
и на умении харизматического лидера использовать в по-
литике свои личные качества, была его неустойчивость.
Президент-каудильо, как правило, быстро растрачивал
свой политический авторитет, социальная база его гос-
подства неумолимо сужалась, а сам он становился жертвой
нового заговора.
Характерные для Латинской Америки в XIX в. огромные
социально-этнические контрасты, нищета трудящихся масс,
их бессилие перед всемогущей государственной властью с
неизбежностью вызывали по мере дальнейшего развития об-
щества все возрастающий социальный и политический про-
тест. Но он в силу низкого политического сознания низов
общества не мог вылиться в организованное движение про-
тив диктаторских режимов и каудилизма как таковых. Этот
протест выступал в то время преимущественно в форме
личностных, чисто локальных конфликтов.
Лишь в исключительных случаях, например, в 50-х гг.
в Мексике, накопившаяся ненависть к вполне конкретным
угнетателям (местные помещики, торговые посредники,
священники и т. д.), а также к враждебной государствен-
ной администрации толкали широкие массы народа, в том
числе и индейцев, на путь действительно революционной
борь-
бы, готовящей почву для прогрессивных преобразований и
укрепления ростков демократии.
Конституционная нестабильность. Сменяющие друг друга
у власти каудильо и поддерживающие их политические
группировки стремились внедрить своих ставленников в
государственный аппарат и усилить идеологическое воз-
действие на население. В связи с этим, а также в силу
своего собственного честолюбия новый президент-кау-
дильо, как правило, отменял ранее действовавшую консти-
туцию и в спешном порядке организовывал "принятие" но-
вой.
Зависимость конституционного развития от политичес-
ких амбиций очередного диктатора и поддерживающей его
военщины приводила к тому, что государственно-правовая
история многих латиноамериканских стран представляла
собой настоящую чехарду. Так, в Эквадоре в XIX в. сме-
нилось 12 конституций, в Боливии - 9, в Колумбии - 11,
в Доминиканской Республике - 15, в Венесуэле - 11 и т.
д.
Внешне большинство латиноамериканских конституций в
XIX в. сохраняли ставшие по-своему "священными" демок-
ратические формы, но в условиях авторитарного режима
они были не более чем декорацией, непременным условием
"политической игры". Эти конституции неизменно провозг-
лашали принцип разделения властей, выборность государс-
твенных органов, демократические права граждан. Реаль-
ная же действительность в латиноамериканских государс-
твах в XIX в. была далека от конституционной законности
и демократии.
Для отстранения народных масс от участия в полити-
ческой жизни устанавливались прямые избирательные огра-
ничения (имущественные, образовательные и т. д. цензы),
которые лишали большую часть населения возможности
участия в выборах, а следовательно, и какого-либо влия-
ния на деятельность государственных органов. Избира-
тельные кампании превратились в сплошную цепь прямого
насилия со стороны государственной власти, подтасовок
итогов выборов. Практически на выборах всегда "побежда-
ли" правительственные кандидаты, поэтому и парламенты в
латиноамериканских республиках, как правило, были пос-
лушным орудием в руках президентов-диктаторов.
В качестве одного из средств укрепления "конституци-
онного" строя и обеспечения политической стабильности
во многих государствах субконтинента использовался осо-
бый правовой институт-"осадное положение"(estado de si-
tio), который впервые был предусмотрен в Конституции
Чили 1833 г. Эта Конституция, разработанная консервато-
рами, установившая в Чили унитарную и жестко централи-
зованную республику с сильным президентом во главе,
примечательна в том отношении, что в отличие от других
латиноамериканских конституций представляла собой доку-
мент, действовавший около ста лет.
Введение осадного (чрезвычайного) положения являлось
одной из прерогатив президентской власти и означало
приостановку конституционных прав и гарантий граждан.
Это узаконивало открытую расправу правительства со сво-
ими политическими оппонентами.
Конституционную историю латиноамериканских республик
в XIX в. нельзя рассматривать, однако, как зеркальное
отражение интересов и воли лишь реакционных сил. В ней
отразились и все сложности развития этнического и клас-
сового состава общества, противоречия формирования еди-
ной национальной государственности, неизбежное усиление
буржуазных элементов в политической жизни, нарастающая
борьба трудящихся масс против диктаторских режимов. В
результате этой борьбы в некоторых конституциях нашли
свое отражение новые и прогрессивные для своей эпохи
идеи и положения, а сами эти правовые документы стали
важными вехами в истории мирового конституционализма.
Конституционное развитие Аргентины и Мексики в XIX
в. К числу наиболее значительных и действовавших про-
должительное время конституций в Латинской Америке в
XIX в. относятся конституции Аргентины 1853 г. и Мекси-
ки 1857 г.
Первая из них была принята в результате свержения в
1852 г. правившего в Аргентине в течение более 20 лет
одного из самых одиозных и свирепых во всей Латинской
Америке диктаторов - X. Росаса. Конституция, принятая в
следующем году, подвела итог многолетней борьбе унита-
ристов, федералистов и открытых сепаратистов, стремив-
шихся к уничтожению единого Аргентинского государства и
к закреплению власти за местными латифундистами - кау-
дильо.
Авторы Конституции использовали целый ряд идей севе-
роамериканских федералистов конца XVIII в. (А. Гамиль-
тон и др.), а также произведение прогрессивного арген-
тинского политического мыслителя X.Б. Альберди ("Осно-
вы"), доказавшего, что новая аргентинская конституция
не должна быть доктринерским документом. В ней следует
учитывать историю и потребности аргентинской нации.
В Конституции был подведен окончательный итог дли-
тельной борьбе по вопросам государственного устройства,
которое закреплялось в виде федерации. Согласно ст. 1,
Аргентина являла собой "федеративную республиканскую
представительную форму правления".
Федеральное правительство складывалось из законода-
тельной, исполнительной и судебной власти. Законода-
тельным органом был, как и в США, двухпалатный конгресс
(палата представителей и сенат). Исполнительная власть
вручалась президенту, избираемому путем двухстепенных
выборов на 6 лет без права немедленного переизбрания.
Систему федеральных судов возглавлял Верховный суд.
Каждая провинция получала право на создание своей
конституции "республиканского представительного харак-
тера", а федеральное правительство гарантировало каждой
провинции существование и функционирование ее институ-
тов. Конституция в ст. 109 прямо запрещала военные
действия между провинциями. Все конфликты между провин-
циями рассматривались Верховным судом. Враждебные дейс-
твия провинции по Конституции "квалифицируются как
восстание или мятеж, которые федеральное правительство
должно подавить в соответствии с законом". В таком слу-
чае президент с согласия сената или самостоятельно (ес-
ли конгресс находился на каникулах) вводил осадное по-
ложение, приостанавливал действие конституционных га-
рантий.
В преамбуле Конституции особо говорилось о необходи-
мости "создать национальный союз, упрочить справедли-
вость; укрепить мир внутри страны, обеспечить всем за-
щиту, содействовать общему процветанию" и т. д.
Конституция устанавливала единство национальных та-
можен и тарифов, утверждала необходимые для промышлен-
ного развития принципы свободы предпринимательства,
свободы торговли и судоходства, единство мер и весов,
денежной системы (ст. 9-12). В Конституции подтвержда-
лась неприкосновенность собственности и в связи с этим
запрещались конфискация имущества как мера уголовного
наказания, а также реквизиции, которыми часто злоупот
ребляли власти всех уровней в случаях военных конфлик-
тов и политической анархии.
В ст. 67 говорилось, что федеральный конгресс должен
"содействовать всему, что повышает благосостояние стра-
ны, ведет к прогрессу всех провинций и развивает прос-
вещение". С этой целью он должен был поощрять развитие
промышленности и создание ее новых отраслей, строитель-
ство железных дорог, каналов, заселение пустующих зе-
мель.
В Конституции Аргентины 1853 г. под влиянием "Основ"
X. Альберди впервые в истории конституционализма было
закреплено положение о привлечении иностранцев для
быстрого развития страны. Статья 25 обязывала федерацию
"содействовать европейской иммиграции" и запрещала лю-
бые ограничения для иностранцев, "которые приезжают с
целью обрабатывать землю, содействовать развитию про-
мышленности, распространять науки". В ст. 20 говори-
лось, что иностранцы пользуются всеми гражданскими пра-
вами, могут заниматься любым промыслом, торговлей и
профессиональной деятельностью, обладать недвижимым
имуществом, покупать и продавать его, делать завещания,
плавать на судах по рекам и в прибрежных водах. Консти-
туция 1853 г. дала толчок экономическому и социальному
развитию Аргентины по пути капитализма. На ее основе
либеральные правительства (например, правительства пре-
зидента Д. Соримьенто, 1868-1874 гг.) осуществили ряд
прогрессивных мероприятий (содействие быстрому росту
иммиграции, создание национального банка, привлечение
иностранного капитала).
Принятию мексиканской Конституции 1857 г. предшест-
вовали длительное господство, как и в других странах
Латинской Америки, консерваторов, выражавших интересы
клерикалов и земельной олигархии, а также серия военных
диктатур. Конституция была непосредственным результатом
мексиканской революции 1854-1857 гг., которая стала
первой народной революцией в Латинской Америке, привела
в движение широкие индейские массы, находившиеся под
влиянием радикально настроенного левого крыла либералов
("пурос") во главе с Б. Хуаресом. В учредительном конг-
рессе, принявшем Конституцию, преобладали, однако,
представители правых и умеренных кругов либералов ("мо-
дерадос"), в результате чего она имела ярко выраженный
компромиссный характер.
Конституция запрещала рабство и долговую кабалу (пео-
наж), широко распространенную тогда в Мексике, отменяла
ряд привилегий (фуэрос) католической церкви и военщины,
ограничивала церковное землевладение. В ней содержался
обычный для латиноамериканского конституционализма пе-
речень политических прав и свобод, а также гарантии
неприкосновенности личности.
При всей декларативности этих конституционных поло-
жений само официальное подтверждение гражданских прав
после многих лет господства консерваторов и диктатуры
Санта-Анны имело прогрессивное значение, дало толчок
капиталистическому развитию мексиканского общества.
Так, на основе Конституции были секуляризированы цер-
ковные земли, началось возвращение захваченных латифун-
дистами земель индейских общин и т. д.
Но последовавшее с конца 60-х годов постепенное ос-
лабление революционных сил вновь привело к укреплению
позиций консервативно-помещичьих кругов, к установлению
в 1876 г. самой кровавой в истории латиноамериканских
государств XIX в. диктатуры П. Диаса. Последний, имея
поддержку местных латифундистов и американских нефтяных
компаний, правил Мексикой более 30 лет под лозунгами:
"порядок и прогресс, либерализм, конституционализм", но
фактически лишил конституцию 1857 г. ее изначально де-
мократического содержания.
Свержение монархии и Конституции 1891 г. в Бразилии.
Наиболее значительные перемены в государственном строе
латиноамериканских стран в XIX в. произошли в Бразилии,
где в течение многих десятилетий сохранялись рабство и
застойные формы политической жизни, что обусловило и
длительное существование консервативной разновидности
конституционной монархии.
В конце XIX в. под воздействием неуклонно развиваю-
щегося капитализма в Бразилии развернулось широкое або-
лиционистское движение, которое привело в 1888 г. (т.
е. позже, чем во всех других государствах мира) к отме-
не рабства. Усилившаяся борьба за республику, получив-
шая широкую поддержку населения, закончилась в 1889 г.
падением монархического строя.
Принятие Конституции Бразилии в 1891 г. происходило
в сложной политической обстановке. Плантаторы-фазендей-
ро, имевшие сильные позиции на провинциальном уров-
не и тесно связанные с иностранным капиталом, стреми-
лись к расчленению страны и противились созданию силь-
ной централизованной власти. Конституция, учитывая про-
тивостояние сепаратистов и унитаристов, закрепила феде-
ративное устройство Бразилии.
Федеральные органы получили право вести внешние де-
ла, содержать армию и флот, устанавливать пошлины на
импорт, чеканить монету, осуществлять почтовую службу.
За штатами сохранялись все полномочия, которые не были
прямо отнесены к федеральной компетенции. Каждый штат
имел свою конституцию, поддерживал внутренний порядок,
создавал свою систему государственных органов, сохранял
важные привилегии в экономической области: устанавливал
налоги на экспорт, имел исключительный контроль над
эксплуатацией рудников и государственных земель. За
этими необычайно широкими правами штатов скрывались ин-
тересы фазендейро, местной буржуазии и связанных с ними
иностранных компаний.
По Конституции федеральным властям запрещалось вме-
шательство в дела штатов, за исключением случаев подав-
ления восстания, поддержания республиканской формы
правления, осуществления федеральных законов, восста-
новления порядка (по просьбе самого штата).
Структура федеральных органов (Президент, двухпалат-
ный Конгресс, Верховный суд), типичная для латиноамери-
канских государств и скопированная с Конституции США,
основывалась на разделении властей, действующих "в гар-
монии и независимо друг от друга". Участвовать в феде-
ральных выборах могли лишь грамотные мужчины, достигшие
21 года. Конституция провозглашала свободу слова, печа-
ти, собраний, право на подачу петиций, создавала тем
самым почву для последующей демократизации политической
жизни.
Республиканская Конституция 1891 г., несмотря на ее
умеренность, явилась по сравнению с монархической Конс-
титуцией 1824 г. важной вехой в истории Бразилии, она
способствовала более быстрому развитию капитализма и
становлению гражданского общества в этой стране.