17 и 18 столетия называют галантным веком. Хронологически данный период совпадает с господством абсолютизма. И это неслучайно. Абсолютизм создает особые формы придворного ритуала, церемониальность, почитание этикета, галантность (от гала - торжественный, пышный). Они получают распространение в различных сферах жизни, в том числе в отношениях между мужчиной и женщиной - де-
94 Так называемые "кровавые законы" действуют вплоть до 19 в.
монстративно почтительное отношения к даме с неким эротическим подтекстом. Это становится модой, символом хорошего тона, и данный стиль культивируется в различных кругах дворянства и буржуазии: "Галантность следует рассматривать как "характер эпохи"" (Б. Яворский).
Это время называют "классическим веком женщины" - она задает тон, господствует во всех областях культуры, вокруг нее складывается настоящий культ. "Она - идея, поставленная на вершине общества, к которой обращены все взоры и устремлены все сердца. Она - идол, перед которым люди склоняют колена, икона, на которую молятся... Проза и стихи, кисть, резец и лира создают из нее, ей же на радость, божество, и женщина становится в конце концов для 18 в. не только богиней счастья, наслаждения и любви, но и истинно поэтическим, истинно священным существом..." - так красочно описали культ галантности братья Гонкуры95. "Век женщины", однако, - феномен культурной, но не правовой сферы. Господство женщины не означает ее эмансипации. Она царит, символизируя наслаждение, эротику, праздное времяпрепровождение.
Галантный век охватывает два стилевых периода - барокко и рококо. У них много общего, они внутренне близки, родственны, ведь рококо считается заключительной стадией барокко. И в то же время они противостоят друг другу. В эпоху расцвета абсолютизма, его наибольшего могущества барокко создает пышное обрамление абсолютистским устремлениям монарха и аристократии, прославляет власть и богатство. Недаром многие зарубежные исследователи называют это столетие "веком барокко". "Нельзя, кажется, назвать почти ни одного другого века, атмосфера которого так глубоко отмечена стилем своего времени, как 17 век. Это всеобщее моделирование жизни, духа и внешнего облика по выкройке барокко..."96 Стилистика барокко находит выражение в торжественных формах придворного церемониала, ритуале любовной игры, правилах поведения в обществе, манере держаться, а также в костюме, аксессуарах, украшениях.
Барочные формы импозантны, величественны, представительны, в то же время напыщенны и помпезны, они отделяют знатного человека от простого смертного, короля - от толпы придворных. Идеал
95 "La femme de an 18-e siecle". P., 1912. 96Хейзинга Й. Homo Ludens. M., 1992.
мужчины 17 в. - уже не рыцарь, а дворянин. Образцом мужской доблести и красоты становится "король-солнце" - Людовик XIV. Умелый наездник, охотник, танцор, он отличался во всех придворных искусствах. Увлеченно занимаясь военными делами, король тем не менее не являл собой тип воина. Даже военный костюм, разработанный под его непосредственным руководством и оказавший огромное влияние на весь дворянский обиход, отвечал в большей степени потребностям придворной, а не военной жизни. Будучи, по отзывам современников, "гением представительства", он любил принимать величественные позы, представать перед всеми в образе могущественного Юпитера. Этому в немалой степени способствовали высокие каблуки и огромные парики - аллонжи, впрочем, по расхожей мудрости того времени, аллонжи могли превратить в Юпитера любого башмачника. Под стать ему была и Юнона, олицетворяемая либо его матерью Анной Австрийской (первая половина 17 в.), либо его фаворитками (вторая половина 17 в.). Это представительная дама, величественная и жеманная одновременно. Создать подобный образ помогали шлейфы, фонтанжи, высокие каблуки.
В 18 в. идеал мужской и женской красоты формируется под воздействием законов рокайля. Все теряет величественность, становится изящным, кокетливым и грациозным. Юпитер превращается в Адониса, "юного бога в легких туфлях". Эволюция идет в сторону все большей рафинированности, утонченности, и мужчина утрачивает черты мужественности, становясь женоподобным. "Мужчина теперь более, чем когда либо, похож на женщину... шпага надевается - как можно реже. На руки надеваются перчатки, зубы не только чистят, но и белят, лицо румянят. Мужчина ходит пешком и разъезжает в коляс-ке как можно реже, ест легкую пищу, любит удобные кресла и покой-рое ложе. Не желая ни в чем отставать от женщины, он употребляет тонкое полотно и кружева, обвешивает себя часами, надевает на пальцы перстни, а карманы наполняет безделушками" - так описывается модный тип того времени97. "Мужчин с железными кулаками, с желудками страусов, с крепкими мускулами теперь можно встретить только, как диковинку, - на ярмарках".
Женщина эпохи рококо пикантна, хрупка и изящна. Она должна обладать кукольной внешностью: на лицо наносят слой белил и румян,
97 Мерсье Л.-С. Картины Парижа. М., 1995.
волосы обсыпают пудрой, черные мушки оттеняют белизну кожи, талия затягивается до немыслимых размеров и составляет контраст с необъятной пышностью юбок. Женщина встает на высокие каблучки и двигается чрезвычайно осторожно (иногда с помощью трости). Она превратилась в некое капризно-изысканное существо, экзотический цветок, игрушку. Для создания подобного облика вырабатываются особая походка, особые жесты. В таком костюме можно танцевать только определенные, специально предназначенные для этого танцы. И потому менуэт становится излюбленным официозным танцем эпохи.
Стиль рококо символизировал закат абсолютизма, угасание элитарной культуры феодальной Европы. Это последний оригинальный стиль европейской аристократии своими удивительно изящными, стилистически отточенными формами отражал ее образ жизни - гедонизм и сибаритство, мир изнеженности, приятных развлечений: музыка, любовь, охота. Жизнь мимолетна, так давайте веселиться - "после нас хоть потоп!" Все большое, величественное, могучее уходит безвозвратно, будь то масштабы явлений, размеры предметов, сила чувств - воцаряется камерность. "Вместо торжественных мистерий - беззаботные галантные празднества, вместо высокопарных од - полушутливые мадригалы, вместо религиозно-эротических экстазов - непринужденная фривольность"98.
Место прекрасного и возвышенного занимает "прелестное", становясь новым идолом эпохи. Основной атрибут того времени, белокурый парик нарочито искусствен - не подражая естественным волосам, он обрамляет лицо, как рама картину. Пудрятся все - мужчины и женщины, старики и дети. В белых париках, напудренные и нарумяненные, все выглядят чрезвычайно молодо. Эпоха как будто остановила время или просто игнорирует старость. Эстетизируется юность, даже детскость, привлекает все молодое, неопытное, незрелое. Культ детскости служит одной из характеристик культуры уходящего абсолютизма. Возможно, он порожден именно этим закатом и увяданием, отражает старческую немощь, элементы вырождения правящего класса. Усталость проглядывает и в отходе от ренессансной цельности и гармонии человеческого облика. Появляется новый идеал красоты, ассоциирующийся с изысканным чувственным наслаждением. Нагота женщины более не кажется привлекательной. Она исчезает, сменяясь пикантной полуобнаженностью, камерностью отдельных красот, создается "эффект раздетости".
98 Так характеризует смену стилей искусствовед Н.А. Дмитриева (см.: "Краткая история искусств". Вып. II, М., 1990).
Галантный век, утомленный и пресыщенный собственной искусственностью, стремится "назад, к природе". Идиллические мотивы простой и естественной жизни на лоне природы звучат не только в призывах философов эпохи Просвещения. Они пронизывают весь быт того времени, приобретая различные формы стилизации: от пастушеской идиллии, когда пресыщенная аристократия разыгрывает пасторальные сюжеты и мнит себя свободной от уз светского общества, до серьезности физиократов, находящей отклик у образованной публики. Это - Мария Антуанетта, доящая коров и сбивающая масло в Трианоне, пасторальные картины Ф. Буше, ставшие чрезвычайно модными, а также деревенская жизнь, которой отдавалось предпочтение. Мечта о жизни на лоне природы, возникшая от столкновения с искусственным ритуалом, возмещала отсутствие наивности и простоты.
Однако от жеманства и манерности 17 в. высшее общество отказалось также бесповоротно. "Наш век значительно упростил всякие церемонии, и теперь только среди провинциалов можно еще встретить церемонного человека" - считают современники. Уже не расточают тысячи извинений за плохой обед, не уговаривают выпить еще вина, не мучают гостей, упрашивая их спеть - все это теперь присуще мелкой буржуазии. Светское общество проповедует легкость и изящество, которым учат, и делают это серьезно. Специальные учителя преподают молодому человеку искусство тонко улыбаться, грациозно нюхать табак, легко и красиво раскланиваться, интересно говорить и т.д.
Галантный век провозгласил своим девизом: "наслаждение", и общество самозабвенно ему последовало. Многочисленные примеры подобного поведения можно найти в литературе", в мемуарах того времени. Проявления эротики эстетизируются, возникает так называемая "эстетика будуара". Флирт - наиболее популярное развлечение. Нравы становятся все более свободными, а добродетель, верность, целомудрие кажутся скучными и вызывают насмешку100. Порок идеализируется в духе культа "наслаждения". Из любви устраняются все грубое, опасное, сильные и глубокие переживания, в том числе ревность. Ритуал любовной игры особо утонченный, рафинированный: не целеустремленный натиск, а множество мелких нападе-
99 Например, в известных романах Пьера Шодерло де Лакло "Опасные связи" и Прево "История кавалера де Грие и Манон Леско".
100 Фукс Э. История нравов. Галантный век. М., 1994.
ний, изящное пикирование, кокетливые выпады. Среди атрибутов - мушки, веера, платки, маски. Веер, например, превращается в постоянного спутника женщины, в важнейший предмет светского обихода. Он позволяет ей либо скрывать свои чувства и настроение, либо специально акцентировать их. Веер служит "галантным доспехом", без него она чувствует себя беззащитной. Особый язык его движений может сообщить о намерениях и планах, о назначаемом свидании и т.д. Маска незаменима для рискованных приключений, посещения сомнительных заведений.
В салонах того времени флиртуют публично, открыто. Флирт органично включается в бытовую канву. Законы галантности требуют от дам умения находить невинные выражения при обсуждении самых непристойных тем, и общество забавляется этими беседами. Одно из традиционных проявлений флирта - поцелуй. Искусство поцелуев стало весьма популярно в то время, и обсуждению сего важного предмета посвящались специальные трактаты. "Колено - последняя инстанция дружбы, на поцелуй выше подвязки может претендовать один лишь любовник"101. Такие галантности были привычны, в том числе в качестве дружеского жеста. Право на такого рода интимности предоставлялось чуть ли не при первом знакомстве. Пикантные ситуации сознательно провоцируются, один из популярных предлогов - укус блохи. (Блоху долго ищут и дружно ловят к удовольствию обеих сторон.)
Другой характерный момент галантного обихода - ритуал леве, утреннего туалета дамы. Она вынуждена была посвящать своему туалету долгие часы, и именно они стали официальным временем для визитов. Как правило, чем знатнее была дама, тем больше людей участвовало в церемонии. В эти часы совмещали приятное с полезным - не только флиртовали, но и занимались делами: отдавали распоряжения, выслушивали предложения модисток, торговцев, знакомились с образцами предлагаемых товаров. Муж при этом присутствовал редко, обычно женщину окружали друзья, по количеству которых можно было судить о популярности хозяйки дома, ее положении в обществе. Когда друзья переставали посещать леве, это свидетельствовало о каком-либо неблагополучии в светской жизни дамы или же о ее преклонном возрасте. Галантные обычаи позволяли принимать визитеров в постели или в ванне (если хотели соблюсти все приличия, то хозяйка должна была при этом накрыться простыней), или даже спящей (!), что нисколько не оскорбляло нравствен-
101 Фукс Э. Цит. соч.
ности того времени, правда, свидетельствовало об особых отношениях с посетителем.
Вседозволенность, характерная для аристократических кругов, делается предметом подражания для буржуазии. Особенно распущенные нравы бытуют в крупных европейских городах, а также там, где находятся резиденции монархов. Тон задают сами государи. Знатные вельможи содержат целые гаремы, видя в них один из символов своей абсолютной власти. Иногда обитательницами гаремов могли быть женщины из простонародья. Наиболее известный пример такого рода - "парк оленей" Людовика XV, где содержались (и специально готовились) девочки и молодые девушки, предназначенные для королевских утех. Его предшественник, Людовик XIV, рассматривал в качестве своего потенциального гарема не только женскую половину королевского двора, но и женщин, представлявшихся ко двору. Этот подход не был чем-то исключительным. Власть над мужьями на всех уровнях абсолютистской иерархии превращалась во власть над их женами. Мольер отразил данную ситуацию в выражении, ставшим популярным: "Поделиться с Юпитером - не значит опозориться".
Одно из характернейших явлений времени - институт королевских фавориток (метресс). Королевская фаворитка занимала вполне определенное, в некотором роде официальное положение. Она имела свою резиденцию, штат прислуги и охрану, получала содержание. Метресса находилась в центре придворной жизни, ни в чем не уступая жене, а зачастую и превосходя ее. Она появлялась, как равная, рядом с официальной семьей. Например, Людовик XIV молился вместе со своей законной и незаконной семьями: рядом с королем и королевой стоит и мадам Монтеспан со своими детьми. Во время праздников и путешествий фавориток чествуют города и губернаторы, сословия посылают депутации, а иноземные государи оказывают им особые знаки внимания. Это типично для различных стран и разных властителей: Августа Саксонского (Аврора Кенигсмарк, графиня Козель), Карла II Английского (Нелли Гвин, леди Кастльмен), Фридриха II Прусского, Карла Александра Вюртембергского и многих других. Институт метресс - институт большой политики. Фаворитки всегда находятся рядом с верховным властителем, влияют на принятие решений, в их покоях работают министры. Они представляют те или иные группировки, протежируют (лоббируют) проведение определенной политики. Место метрессы добывается в жесткой конкурентной борьбе между дамами, за которыми стоят определенные политические круги (иногда последние специально подставляют монарху свои креатуры).
Институт брака не связан с провозглашенным культом наслаждения. Брак - это деловое предприятие, сделка, чаще всего коммерческая. Об этом свидетельствует и общая для дворянства и верхушки буржуазии практика заключения ранних браков. Девочка, достигшая 15 лет, - уже невеста, а нередко и жена102. Жених и невеста встречаются в первый раз незадолго до свадьбы, а то и накануне. Девушки до брака содержались и воспитывались в каком-либо воспитательном учреждении, в католических странах, как правило, в монастыре. Их забирали оттуда прямо перед свадьбой. Разорение дворянства порождает новое явление - мезальянс: неравный брак между представителями знати и денежного капитала. Отсутствие родовитости не могло служить препятствием, так же как и религиозные различия, если матримониальный союз отвечал меркантильным интересам. Сделка как сделка: с одной стороны предлагается имя, с другой - капитал. Правда, после свадьбы дворяне вспоминают свои "благородные" повадки и третируют партнера, изображая из себя жертву обстоятельств.
В буржуазном кругу, а тем более в мелкобуржуазном вступали в брак, как правило, позднее. Большинство мужчин могли заключать его, только будучи в состоянии содержать жену и детей, поскольку женщины в этих семьях самостоятельно не зарабатывали. В мещанской среде добрачное знакомство длилось долго. Жених, ухаживая, демонстрировал свою солидность, серьезные намерения, невеста - добропорядочность, благоразумие, хозяйственность. Чувствам здесь не было места. Более того, любовь, страсть опасны, их стремились избегать, ведь они несли с собой потрясения, могли разрушить размеренное и спокойное течение жизни, повредить благополучному ходу дел. Жизнь замужней женщины в мелкобуржуазной семье подчинена строгим законам экономного ведения хозяйства, бережливости, ограничена узким кругом интересов: кухня, дети, церковь. Аналогичный образ жизни характерен и для бедных семей. В них, однако, женщина должна была работать наравне с мужчиной, поскольку он не мог в одиночку прокормить всю семью.
Женщины из высших кругов, как правило, не занимались хозяйством и вели светский образ жизни. Поскольку нравы того времени были откровенно свободными, а супружеская верность казалась смешной, то светское общество презирало ее как свойственную черни. Дей-
102 Например, герцогиня Бурбон-Конде, внебрачная дочь Людовика XIV, выдана замуж в 11 лет.
ствительно, если в мещанской среде вследствие недостатка денежных средств благополучие брака покоилось на благоразумии, сдержанности, и потому адюльтер был сравнительно редок, то в аристократических кругах все обстояло иначе. Супруги проявляли взаимную снисходительность103. Первый совет, который давали молодой жене ее светские подруги, - "взять себе любовника". Его надо было иметь, чтобы соответствовать требованиям света (естественно, он должен был быть из того же круга). Общество желало быть в курсе дел, но минимальный декорум все же соблюдался - являлся неприличным и бесчестил только скандал. И как скандальную рассматривали ревность мужа. Наоборот, образцом галантных отношений считалось истинно дружеское поведение мужей, советовавшим своим женам не скучать, посещать общество, развлекаться. Однако дух галантности требовал разнообразия, смены впечатлений. И потому здесь так же необходимы перемены. Мужчины и дамы ведут "мотыльковый" образ жизни, порхая от одной связи к другой. Любовь того времени, описывает Л.-С. Мерсье, "стала вопросом тщеславия. Иная женщина старается взять верх над другими женщинами числом своих возлюбленных".
Развод в эпоху абсолютизма существует в одних странах, отсутствует в других и зависит от социального ранга, конфессионального принципа. В католических странах расторжение брака не допускается. В протестантских существуют различные процедуры, но общим остается, как правило, то, что развод стоит больших денег. Проще всего дело обстоит в низших слоях с их практически гражданским браком. Здесь не редкость фактическое двое- и даже троеженство, хотя за них предусматривались суровые наказания. Недоступность развода ведет к появлению весьма экзотичных обычаев, призванных его заменить. Например, в Англии существовала практика продажи жен. Ими торговали на ярмарках, причем покупка жены могла рассматриваться как законный брак, и дети также считались законными.
Отношение государства и общества к браку зависит от многих обстоятельств. Один из наиболее ярких примеров тому - ситуация, сложившаяся в Германии по окончании Тридцатилетней войны. Страна настолько обезлюдела и опустела, что для решения демографической проблемы власти были вынуждены отказаться от принципа моногамии. (Так, в 1650 г. в Нюрнберге выходит указ, разрешающий в продолжение следующих десяти лет каждому мужчине иметь двух жен.)
103. Фукс Э. Цит. соч.
Нравы галантного века накладывают своеобразный отпечаток на отношение к детям. В высших слоях женщины именно в браке получают максимальную свободу, ведут праздную жизнь, наполненную необременительными занятиями и развлечениями. Дети в такой ситуации становятся досадной помехой светскому времяпрепровождению, превращаются в обузу. Перемена тем более разительная, что еще в 17 в. бездетность представлялась величайшим несчастьем, а плодовитость - благом. Конечно, к услугам состоятельных семей были кормилицы, няньки и воспитатели, но рождение ребенка, забота о нем рассматривались как тяжелый труд, и потому количество детей стремились ограничить, а их самих - удалить из дома. Ребенок содержался и воспитывался в деревне, у дальних родственников, а затем его отдавали в какое-нибудь закрытое воспитательное заведение: в частную школу, колледж, военное училище. Так проходили детство и юность многих отпрысков дворянских семей. Показательна в этом отношении биография известного исторического деятеля Ш.-М. Талейрана. В целом же ребенок рассматривался как наследник (имени, состояния), продолжатель (дела, традиций, рода), как будущее, которое нужно серьезно и тщательно готовить. Особую роль здесь играли культура и идеи Просвещения, приобретавшие все большее влияние среди современников. Просветители верили в магическую силу воспитания, они делали акцент на образовании как взрослых, так и детей. Хотя стабильных государственных систем образования еще не существует и оно доступно только обеспеченным слоям, уровень грамотности в целом повышается, общество начинает уделять все больше внимания своему подрастающему поколению. Но, обратив на себя внимание, ребенок теряет средневековую свободу. Он оказывается заперт в стенах учебных и воспитательных домов, становится объектом воздействия жестких, зачастую репрессивных систем первичной социализации.