Таким образом, в общей теории систем можно обнаружить большое и, быть может, запутанное множество "тенден- ций". Понятны и неудобства, которые причиняет подобная множественность любителям аккуратных формализмов, сос- тавителям хрестоматий и догматикам. Однако такое состо- яние вполне естественно для истории мысли и науки, в особенности для начальных периодов какого-либо крупного их движения. Различные модели и теории стремятся отра- зить различные аспекты, дополняя тем самым друг друга. Дальнейшее же развитие, несомненно, приведет к их уни- фикации. Общая теория систем, как уже подчеркивалось, является моделью определенных общих аспектов реальнос- ти. Однако она в то же время дает нам угол зрения, поз- воляющий увидеть предметы, которые раньше не замечались или обходились, и в этом ее методологическое значение. Наконец, как любая научная теория широкого диапазона, она связана с вечными философскими проблемами и пытает- ся найти на них свои ответы. Берталанфи Л. фон. История и статус общей теории, систем // Системные исследова- ния. Ежегодник. 1973. М., 1973. С. 20-36
То логическое понятие,которое я попытаюсь разъяснить, есть понятие "структуры". Выявить структуру объекта - значит упомянуть его части и способы, с помощью которых они вступают во взаимоотношения. Если бы вы изучали анатомию, вы сначала стали бы изучать названия и формы разных костей, а затем - где каждая кость соединяется со скелетом. Тогда вы узнали бы структуру скелета так, как об этом говорит анатомия. Но вы не узнали бы всего, что может быть сказано о структуре скелета. Кости сос- тоят из клеток, а клетки из молекул, а каждая молекула имеет атомную структуру, изучение которой является де- лом химии. Атомы в свою очередь имеют структуру, кото- рую изучает физика. На этом ортодоксальная наука прек- ращает свой анализ, но нет никакого основания предпола- гать, что дальнейший анализ невозможен. Мы будем иметь случай предложить разложение физических сущностей на структуры событий, и даже события, как я попробую пока- зать, могут успешно рассматриваться как имеющие струк- туру. Рассмотрим теперь несколько другой пример струк- туры, именно предложения. Предложение есть сочетание слов, упорядоченных отношением более раннего к более позднему, если предложение произносится, и отношением левого к правому, если оно написано. Но эти отношения не являются собственно отношениями между словами; они являются отношениями между случаями употребления слов. Слово есть класс сходных шумов, имеющих одно и то же или почти одно и то же значение. (Для простоты я огра- ничусь устной речью в ее противоположности письменной.) Предложение также есть класс шумов, поскольку многие люди могут произносить одно и то же предложение. В та- ком случае мы должны сказать, что предложение есть не временное сочетание слов, а что оно есть класс шумов, каждый из которых состоит из сочетания шумов быстрой временной последовательности, причем каждый из этих последних шумов представляет собой пример употребления слова. (Это необходимая, но не достаточная характерис- тика предложения, она не достаточна потому, что некото- рые слова не являются значащими.) Я не буду останавли- ваться на различиях между разными частями речи и перей- ду к следующей стадии анализа, которая относится уже не к синтаксису, а к фонетике. Каждый случай употребления слова есть сложный звук, состоящий из отдельных букв (имея в виду фонетический алфавит). Но кроме фонетичес- кого анализа, существует также последующая ступень ана- лиза: анализ сложного физиологического процесса произ- несения или слышания отдельного звука. Кроме физиологи- ческого анализа, существует анализ физики, а с этого момента анализ следует дальше таким же путем, как и в примере с костями. Выше я не задерживался на двух пунк- тах, требующих разъяснения, именно, что слова имеют значение и что предложения имеют смысл. "Дождь" есть слово, а "дожть" - не является словом, хотя оба являют- ся классами сходных шумов. "Идет дождь" есть предложе- ние, а "дождь снег слон" не есть предложение, хотя оба представляют собой сочетания слов. Определить "смысл" и "значение" нелегко, как мы видели при рассмотрении тео- рии языка. Но пытаться дать эти определения не является необходимостью, пока мы строго ограничиваемся вопросами структуры. Слово приобретает значение через отношение к чему-то внешнему, точно так, как человек приобретает признак быть чьим-то дядей. Никакое вскрытие человека после его смерти, каким бы тща тельным оно ни было, не обнаружит, был ли он чьим-либо дядей или не был, и ни- какой анализ последовательности шумов (пока исключено все являющееся для нес внешним) не обнаружит, имеет ли эта последовательность шумов смысл или значение, если даже эта последовательность шумов имеет видимость слов. Приведенный пример показывает, что анализ структуры, хотя и полный, не скажет вам всего того, что вы можете хотеть узнать об объекте. Он скажет вам только, каковы части объекта и как они относятся друг к другу, но он ничего не скажет вам об отношениях объекта к тем объек- там, которые не являются его частями или компонентами. Анализ структуры осуществляется обычно последовательны- ми стадиями, как в обоих вышеприведенных примерах. Что признается неразложимыми единицами на одной стадии, рассматривается как нечто, имеющее сложную структуру, на следующей стадии. Скелет состоит из костей, кости из клеток, клетки из мо- лекул, молекулы из атомов, атомы из электронов, позит- ронов и нейтронов; дальнейший анализ остается пока еще только предположительным. Кости, молекулы, атомы и электроны могут трактоваться для определенных целей, как если бы они были неразложимыми единицами, лишенными структуры, но ни на какой стадии нет никакого положи- тельного основания предполагать, что это действительно так. Самые конечные единицы, каких только наука пока достигла, могут в любой момент оказаться доступными дальнейшему разложению. Могут ли существовать единицы, недоступные разложению по той причине, что у них нет частей, является вопросом, для разрешения которого нет никаких средств. Да это, впрочем, и не так существенно, поскольку нет ничего ошибочного в таком описании струк- туры, которое начинается с простых единиц, которые сами впоследствии оказываются сложными. Например, точки мо- гут быть определены как классы событий, но это нисколь- ко не вредит традиционной геометрии, которая трактовала точки как простые. Всякое описание структуры совершает- ся с помощью определенных единиц (и является, следова- тельно, относительным по отношению к этим единицам), которые пока трактуются как лишенные структуры, но ни- когда не следует думать, что эти единицы не будут в другом контексте иметь важной для познания структуры. Существует понятие "тождественности структуры", которое имеет большое значение при решении большого числа воп- росов. Перед тем как дать точное определение этого по- нятия, я дам несколько предварительных примеров его. Начнем с лингвистических примеров. Допустим, что в лю- бом данном предложении вы заменяете слова другими, но так, что предложение остается имеющим значение; в этом случае получившееся новое предложение имеет ту же самую структуру, что и первоначальное. Допустим, например, что первоначальным предложением было "Платон любил Сок- рата"; вместо "Платона" подставим "Брута", вместо "лю- бил" подставим "убил" и вместо "Сократа" подставим "Це- заря". Получилось таким образом предложение: "Врут убил Цезаря", которое имеет ту же структуру, что и предложе- ние: "Платон любил Сократа". Все предложения, имеющие эту структуру, называются "предложениями, выражающими бинарные отношения". Подобным же образом из предложения "Сократ был грек" вы можете получить предложение "Врут был римлянин" без изменения структуры; предложения, имеющие эту структуру, называются "субъектно-предикат- ными предложениями". Таким способом предложения могут классифицироваться по их структуре; теоретически в предложениях может быть бесконечное множество различных структур. Логика имеет дело с предложениями, которые являются истинными в силу их структуры и которые всегда остаются истинными, когда слова в них заменяются други- ми, пока такая замена не делает их бессмысленными. Возьмем, например, предложения: "Если все люди являются смертными и Сократ есть один из людей, то Сократ смер- тен". Здесь мы можем подставить другие слова вместо "Сократа", "человека" и "смертного", не нарушая истин- ности предложения. Правда, в этом предложении имеются другие слова, именно "если - то" (которые должны расс- матриваться как одно слово), "все", "являются", "и", "есть", "один из". Эти слова нельзя изменить. Но они являются "логическими" словами, и их назначение - выяв- лять структуру; когда они изменяются, изменяется и структура. (Здесь возникают разные проблемы, но в дан- ной связи нам нет надобности вдаваться в обсуждение их.) Предложение относится к логике, если мы можем быть уверены, что оно истинно (или ложно) даже в том случае, если мы не знаем смысла его слов, за исключением тех, которые указывают на структуру. Это и является основа- нием для использования переменных. .Вместо вышеприве- денного предложения о Сократе, человеке и смертном, мы говорим: "Если все а, суть b, а х есть а, то х есть b". Чем или кем бы ни были х, а и b, это предложение истин- но; оно истинно в силу своей структуры. Для того чтобы это было ясно, мы и употребляем "*", "о" и "b" вместо обычных слов. Возьмем теперь отношение какой-либо мест- ности к карте этой местности. Если местность небольшая, так что искривлением поверхности земли можно пренеб- речь, то принцип составления карты очень прост: восток и запад представлены правым и левым, а север и юг-верх- ним и нижним, и все расстояния сводятся к этому же от- ношению. Из этого следует, что из каждого утверждения о карте вы можете вывести утверждение о местности и нао- борот. Если даны два города, А и B, а карта имеет масш- таб один дюйм в одной миле, то из факта, что метка "А" находится на расстоянии десяти дюймов от метки "B", вы можете вывести что А находится на расстоянии десяти миль от В, и наоборот; и из направления линии от метки "*" к метке "B" вы можете вывести направление линии от А к В. Эти выводы возможны благодаря тождеству структу- ры карты и местности. Теперь возьмем несколько более сложный пример: отношение граммофонной пластинки к той музыке, которую она воспроизводит. Ясно, что она не могла бы воспроизводить эту музыку, если бы в ней и в соответствующей музыке не было определенного тождества структуры, которое может быть установлено переводом от- ношений между звуками в пространственные отношения, или наоборот; например, то, что ближе к центру пластинки, соответствует тому, что в музыке появляется по времени позже. Только благодаря тождеству структуры пластинка способна быть причиной музыки. Подобные же соображения применимы и к телефонам, радио и т. д. Мы можем обоб- щить такие примеры и сказать, что в них мы имеем дело с отношениями наших восприятий к внешнему миру. Радио преобразует электромагнитные волны в звуковые волны; человеческий организм преобразует звуковые волны в слу- ховые ощущения. Электромагнитные волны и звуковые волны имеют определенное сходство в структуре, и такое же сходство в структуре (как мы можем предположить) имеют звуковые волны и слуховые ощущения. Везде, где одна сложная структура является причиной другой, там должна быть во многом одна и та же структура как в причине, так ив действии, как в случае с граммофонной пластинкой и му- зыкой. Это вполне правдоподобно, если мы принимаем по- ложение: "Одна и та же причина - одно и то же действие" и его следствие: "Различные действия - различные причи- ны". Если этот принцип считать правильным, то мы можем из сложного ощущения или последовательности ощущений выводить структуру их физической причины, но не больше; не считая того, что должны быть сохранены отношения со- седства, то есть, что соседние причины имеют соседству- ющие действия. Этот аргумент нуждается в серьезной раз- работке, пока же я только авансом упоминаю о нем, для того чтобы показать одно из важных применений понятия структуры. Мы можем перейти теперь к формальному опре- делению "структуры". Следует заметить, что структура всегда предполагает отношения: простой класс как тако- вой не имеет структуры. Из членов какого-либо данного класса может быть построено много структур, как мно- жество различных видов домов может быть построено из какой-либо данной кучи кирпичей. Каждое отношение имеет то, что называется "полем", состоящим из всех членов, которые имеют отношение к чему-либо или к которым что-либо имеет отношение. Таким образом, поле "родите- ля" есть класс родителей и детей, а поле "мужа" есть класс мужей и жен. Такие отношения имеют два члена и называются бинарными (dyadic). Имеются также отношения, состоящие из трех членов, такие, как ревность и "меж- ду", такие отношения называются тернарными (triadic). Если я говорю: "А купил В у С за D фунтов", то я упот- ребляю квартернарное (tetradic) отношение. Если я гово- рю: "А думает больше о любви В к С, чем о ненависти D к E", я употребляю квинтарное (pentadic) отношение. Для этих отношений нет теоретической границы. Займемся прежде всего бинарными отношениями. Мы будем говорить, что класс а, упорядочиваемый отношением К, имеет ту же самую структуру, что и класс В, упорядочиваемый отноше- нием .S, если каждому члену в классе а соответствует какой- либо член в классе В, и наоборот, и если два члена в классе а имеют отношение R, а соответствующие члены в классе В имеют отношение 5, и наоборот. Мы мо- жем иллюстрировать это подобием между устной и письмен- ной речью. Здесь класс произносимых слов в предложении есть а, класс написанных слов в предложении есть В, и если одно произносимое слово произносится раньше друго- го, то написанное слово, соответствующее произносимому, помещается налево от другого написанного слова, соот- ветствующего другому произносимому (или направо в ев- рейском языке). В результате этого тождества структуры устные и письменные предложения могут переводиться одно в другое. Процесс обучения чтению и письму есть процесс обучения тому, какое произносимое слово соответствует данному написанному (напечатанному) слову, и наоборот. Структура может быть определена несколькими отношения- ми. Возьмем, например, музыкальный отрывок. Одна нота может быть раньше или позже другой или быть одновремен- ной с ней. Одна нота может быть сильнее другой, или вы- ше по тону, или отличаться хорошей или плохой гармони- ей. Все эти отношения, имеющие в музыке значение, долж- ны иметь аналоги в граммофонной пластинке, если она да- ет хорошее воспроизведение музыки. Говоря, что пластин- ка должна иметь ту же самую структуру, что и музыка, мы подразумеваем, что мы имеем здесь дело не с одним толь- ко отношением R между нотами музыки и одним соответс- твующим отношением 5 между соответствующими знаками на пластинке, а с многими отношениями, подобными Д, и с многими соответствующими отношениями, подобными 5. Не- которые карты используют разные цвета для обозначения различной высоты над уровнем моря; в этом случае раз- личные положения на карте соответствуют разным широтам и долготам, тогда как разные цвета соответствуют раз- личным высотам над уровнем моря. Тождество структуры в таких картах большее, чем в других; благодаря этому они способны давать больше сведений. Определение тождества структуры совершенно то же самое для отношений более высокого порядка, как и для бинарного отношения. Если даны, например, два тернарных отношения R? и .S и если даны два класса а и В, из которых а находится в поле R?, тогда как В находится в поле 5, то мы скажем, что а, упорядоченный отношением R, имеет ту же самую струк- туру, что и В, упорядоченный отношением 5, если имеется способ сопоставления членов класса а с членами класса В, и наоборот, так что, если а1, да, аз сопоставлены соответственно с b1, b2, b3 и если it связывает a1, a2, a3 (в этом порядке), то 5 связывает b1, b2, 63 (в этом порядке), и наоборот. Здесь опять-таки может быть нес- колько отношений, таких, как R, и несколько таких, как 5; в этом случае получается тождество структуры в раз- личных отношениях. Когда два сложных образования имеют одну и ту же структуру для каждого утверждения об од- ном, поскольку оно зависит только от структуры, имеется соответствующее утверждение о другом, истинное, если первое было истинным, и ложное, если первое было лож- ным. Отсюда возникает возможность словаря, посредством которого утверждения об одном комплексе могут быть пе- реведены в утверждения о другом. Или вместо словаря мы можем продолжать употреблять одни и те же слова, но придавать им другие значения в соответствии с тем комп- лексом, к которому они относятся. Это происходит при интерпретации текста священного писания и при интерпре- тации законов физики. "Дни" в рассказе Библии о сотво- рении мира интерпретируются как "века" и этим способом книга Бытия приводится в согласие с геологией. В физике при предположении, что наше зна- ние физического мира касается только структуры и обра- зуется из эмпирически познаваемого отношения "соседс- тва" в топологическом смысле, мы обладаем безграничной широтой интерпретации наших символов. Всякая интерпре- тация, которая сохраняет уравнения и связь с нашим чувственным опытом, имеет равные права рассматриваться как возможно истинная и может с одинаковым правом ис- пользоваться физиком как одеяние голого скелета его ма- тематических исчислений. Возьмем, например, вопрос о волнах в их сравнении с частицами. До последнего време- ни считалось, что это основной вопрос: свет должен сос- тоять или из волн, или из пучков маленьких частиц, на- зываемых фотонами. Считалось несомненным, что материя состоит из частиц. Но в конце концов было обнаружено, что уравнения остаются одними и теми же, состоят ли ма- терия и свет из частиц или из волн. И не только уравне- ния остаются теми же самыми, но и все доступные провер- ке следствия. Каждая из этих гипотез, следовательно, одинаково законна, и ни одна из них не может рассматри- ваться как обладающая каким-либо преимуществом в ее притязании на истинность. Основанием для этого служит то, что как по одной, так и по другой гипотезе мир име- ет одну и ту же структуру и одно и то же отношение к опыту. Соображения, вытекающие из важности структуры, показывают, что наше знание, особенно в физике, являет- ся гораздо более абстрактным и гораздо более насыщенным логикой, чем это казалось. Имеется, однако, очень опре- деленный предел для процесса превращения физики в логи- ку и математику; он устанавливается тем фактом, что фи- зика есть эмпирическая наука, правдоподобие которой за- висим от ее отношения к нашему чувственному опыту. Дальнейшее развитие этой темы должно быть отложено до того времени, когда мы подойдем к теории научного выво- да. Рассел Б. Человеческое познание. М.,. С. 284-290
2. ДВИЖЕНИЕ, ИЗМЕНЕНИЕ И РАЗВИТИЕ
И вот, все есть движение,материя находится в движении,и еще, все есть материя,и движение находится в материи.Они суть вещи и умопостигаемое, логическое и действитель- ное. Ибо то, что есть движение, является и материей, и то, что есть материя, есть и движение, так как они яв- ляются творцами друг друга. Ибо согревание и охлажде- ние, увлажнение и иссушение материи образуются (исходя) от движения, а возникновение и уничтожение, рост и убыль, возмущение и изменение движения исходят от мате- рии. Во-первых, подлежащее в движении различается по разреженности пустоты. А подлежащее материи - по густо- те (насыщенности) движения, и приобретает видимость (проявление) от пустоты. Во-вторых, (движение и мате- рия), согласно бесконечности, неподвижны и нематериаль- ны, ибо не перемешаны, ибо движение и материя образуют- ся из неподвижного и нематериального, а покой - и из материи, и из движения, о чем сказано в форме притчей. Зенон Элейский. О природе // Арев- шатяи С. Трактат фи- лософа Зеком ко природе". Ереван, 1956, С. 339
Что касается так называемых пифагорейцев *, то они рассуждают о более необычных началах и элементах, неже- ли размышляющие о природе, и это потому, что они заимс- твуют их не из чувственно воспринимаемого, ибо матема- тические предметы лишены движения, за исключением тех, которыми занимается учение о небесных светилах; и все же они постоянно рассуждают о природе и исследуют ее. В самом деле, они говорят о возникновении неба и наблюда- ют за тем, что происходит с его частями, за его состоя- ниями и действиями, и для объяснения этого прибегают к своим началам и причинам, как бы соглашаясь с другими размышляющими о природе, что сущее - это [лишь] то, что принимается чувствами и что так называемое небо объем- лет. Однако же, как мы сказали, причины и начала, кото- рые они указывают, пригодны к тому, чтобы восходить и к высшим областям сущего, и более подходят для этого, не- жели для рассуждений о природе. С другой стороны, они ничего не говорят о том, откуда возникает движение, ес- ли (как они считают) в основе лежат только предел и беспредельное, нечетное и четное, и каким образом воз- никновение и уничтожение или действия несущихся по небу тел возможны без движения и изменения. Далее, если сог- ласиться с ними, что из этих начал образуется величина, или если бы это было доказано, то все же каким образом получается, что одни тела легкие, а другие тяжелые? В самом деле, исходя из тех начал, которые они кладут в основу и указывают, они рассуждают о математических те- лах ничуть не больше, чем о чувственно воспринимаемых, поэтому об огне, земле и других таких телах ими ничего не сказано,' поскольку, я полагаю, они о чувственно воспринимаемом не сказали ничего свойственного лишь ему. Далее, как это понять, что свойства числа и само число суть причина того, что существует и совершается на небе изначала и в настоящее время, а вместе с тем нет никакого другого числа, кроме числа, из которого составилось мироздание? Если они в такой-то части (ми- ра) усматривают мнение и удобный случай, а немного выше или ниже - несправедливость и разъединение или смеше- ние, причем в доказательство этого они утверждают, что каждое из них есть число, а в данном месте оказывается уже множество существующих вместе (небесных) тел, вследствие чего указанные свойства чисел сообразуются с каждым отдельным местом, то спрашивается, будет ли чис- ло, относительно которого следует принять, что оно есть каждое из этих явлений, будет ли оно то же самое чис- ло-небо или же другое число помимо него? Платон гово- рит, что оно другое число, впрочем, хотя и он считает эти явления и их причины числами, но числа-причины он считает умопостигаемыми, а другие - чувственно воспри- нимаемыми. Аристотель. Метафизика // Сочинения. В 4 т. М., 1976. Т. 1. С. 85-85
Но обратимся к пробле- ме, так занимающей Диодора,- проблеме, которую называют *** ***; в ней исследуется, какое значение имеет то, что может произойти. По мнению Диодора, только то может произойти, что либо истинно в настоящем, либо будет ис- тинным в будущем. Утверждать так значит утверждать, что не происходит ничего такого, что не было необходимо, и что все, что может произойти, то или уже произошло, или произойдет в будущем. А это значит, что не более воз- можно изменить истинное в ложное из того, что произой- дет в будущем, чем из того, что уже произошло. Но в от- ношении уже происшедшего эта невозможность очевидна, а в отношении будущего, поскольку оно скрыто от нас, это неясно. Так, при- . менительно к человеку, которого постигла смертельная болезнь, истинным будет: "Этот че- ловек умрет от этой болезни". Но то же самое, если это истинно сказано о человеке, на котором сила болезни не так отразилась, все же должно произойти. И выходит, что и в будущем также ничего невозможно изменить из истин- ного в ложное. Ведь (выражение) "Сципион умрет" имеет такую силу, что хотя оно высказано о будущем, однако оно не может быть обращено в ложное: ведь оно высказано о человеке, а человек необходимо должен умереть. (18) А если бы было сказано: "Сципион умрет ночью, в своей постели, насильственной смертью", то это тоже было бы истинное высказывание, ибо было бы сказано, что прои- зойдет то, что должно было произойти. А то, что это Должно было произойти, доказывается тем, что это дейс- твительно произошло. Так что "умрет Сципион" было не более истинным, чем "умрет таким вот образом"; умереть Сципиону было неизбежно, и не менее неизбежно было ему умереть именно таким образом. . "Сципион был убит" не может быть изменено из истинного в ложное, и точно так же не может быть изменено "Сципнон будет убит". Но хотя это таковое же напрасно Эпикур, испугавшись судьбы, стал искать защиты у атомов, сбил их с прямого пути и вместе с тем допустил сразу две непостижимые вещи: во-первых, что что-то может произойти без причины, из чего следует ведь, что из ничего может произойти нечто, а этого ни сам Эпикур, ни другой какой физик не может допустить, во-вторых, что когда два атома (individua) несутся через пустоту, то один из них движется по пря- мой, а другой отклоняется. (19) Ведь Эпикуру, если бы он согласился с тем, что всякое высказывание либо ис- тинно, либо ложно, можно было бы не опасаться, что все необходимо происходит в силу судьбы. Не в силу вечных причин, проистекающих из естественной необходимости, является истинным то, что высказано в словах "Карнеад поступил в Академию", но и не вовсе без причин. Есть ведь разница между причинами, случайно предшествующими, и причинами, заключающими в себе природное воздействие. Так, всегда было истинным высказывание "Эпикур умрет, прожив семьдесят два года, при архонте Лифа- роте", но вовсе не фатальны были причины, почему это произошло; но так как это событие произошло именно так, то верно, что оно произошло так, как должно было произойти. (20) Те, которые утверждают, что будущее невозможно изменить и что невозможно истинное будущее превратить в ложное, вовсе не утверждают этим необходимость судьбы. Они только разъясняют значение слов. Но те, которые вводят (для объяснения) извечный ряд причин, те отнимают у че- ловека свободную волю и превращают его в раба судьбы. X. Об этом достаточно, рассмотрим другие вопросы. Зак- лючает Хрисипп еще следующим образом: "Если есть движе- ние без причины, то не всякое высказывание... будет ли- бо истинным, либо ложным. Ибо то, что не имеет действу- ющих причин, то не будет ни истинным, ни ложным. Но всякое высказывание или истинно, или ложно. Следова- тельно, нет движения без причины. (21) А если это так, то все, что происходит, происходит по предшествующим причинам. А если это так, то все производится судьбой. И, стало быть, доказано, что все, что происходит, про- исходит в силу судьбы". На это я отвечу, во-первых, что если бы у меня была охота в чем-то согласиться с Эпику- ром и, в частности, с его утверждением, что могут быть высказывания ни истинные, ни ложные, то я бы скорее по- шел на такую крайность, чем согласился с тем, что все происходит в силу судьбы. Потому что мнение Эпикура еще заслуживает обсуждения, но Хрисиппа - (решительно) неп- риемлемо. Хрисипп изо всех сил старается доказать, что всякая "аксиома" или истинна, или ложна. Эпикур опаса- ется, что если согласиться с этим, то придется согла- ситься и с тем, что все, что происходит, происходит в силу судьбы, потому что если одно из двух извечно ис- тинно, то оно также достоверно, а если достоверно, то также необходимо. Таким образом, считает он, утвержда- ется и необходимость и судьба. А Хрисипп точно так же боится, что если он не будет поддерживать мнение, что всякое высказывание либо истинно, либо ложно, то ему не удержать и утверждения, что все происходит в силу судь- бы и от вечных причин будущих вещей. (22) Но Эпикур считает, что отклонением атома можно избежать необходи- мость судьбы. И вот у него родился некий третий вид движения, помимо тяжести и толчка. Атом у него на чу- точное расстояние отклоняется 8.. Что это отклонение происходит без причины-это он вынужден признать если не на словах, тона деле. Ведь атом от атома отклоняется не от толчка (plaga). Да и как один из них может толкнуть другого, если отдельные атомы, по Эпикуру, несутся под влиянием своей тяжести отвесно, по прямым линиям. Сле- довательно, если один атом от другого никогда не оттал- кивается, то один другого также и не касается. И полу- чается, что даже если есть атомы и их отклонение, то они отклоняются без всякой причины. (23) Эту идею Эпи- кур придумал вследствие того, что опасался, как бы, до- пустив вечное, естественное и необходимое движение ато- мов от тяжести, не лишиться нам всякой свободы дейс- твий, поскольку и движения нашей души также определяют- ся воздействием на нее движения атомов. Но сам изобре- татель атомов, Демокрит, предпочел признать, что все происходит по необходимости, чем отклонять у неделимых телец их естественное движение. XI. Остроумнее оказался Карнеад, который показал, что эпикурейцы могли бы защи- тить свое дело без этого выдуманного отклонения. Ибо если бы они учили, что душе могут быть присущи некие самопроизвольные движения, то это была бы для них, ко- нечно, лучшая защита, чем вводить отклонение, тем более что причины его они отыскать не могут. Защищаясь таким образом, эпикурейцы могли бы легко отразить Хрисиппа. Потому что, согласившись с ним, что никакое движение невозможно без причины, они могли бы отвергнуть его ут- верждение, что все происходящее происходит по предшест- вующим причинам, ибо наша воля не нуждается во внешних и предшествующих причинах. (24) Когда, используя ходо- вые выражения, мы говорим: "Такой что-то желает, или не желает, беспричинно", то мы хотим этим сказать - "без внешней и предшествующей причины", а не без всякой. Это так же, как когда мы говорим: "Сосуд пустой", то мы вкладываем в эти слова иной смысл, чем те физики, для которых пустоты не существует. Мы подразумеваем, что в сосуде нет, скажем, или воды, или вина, или масла. Вот и когда мы говорим о беспричинном движении души, то имеем в виду отсутствие предшествующих внешних причин, но не вовсе без причины. О самом ведь атоме, который движется через пустоту его же собственным весом и тя- жестью, можно сказать, что он движется без причины, поскольку на него извне не действует никакая причина. (25) Но чтобы физики всех нас не высмеяли за слова, что нечто происходит без причины, нам следует поправиться и сказать так: "Природа самого атома такова, что он дви- жется своим весом и тяжестью, и это и есть та самая причина, по которой он так движется". Подобно этому не следует искать внешних причин самопроизвольных (volun- tarii) движений души. Ибо этим движениям свойственна такая природа, что они в нашей власти и нам повинуются. Но они не беспричинны. Причиною их является сама их природа. (26) А если так, то мы вполне можем признать, что всякое высказывание либо истинно, либо ложно. Но почему это обязывает нас признать также власть судьбы над всем, что происходит в мире? На это Хрисипп отвеча- ет: потому что никакое будущее событие не может быть истинным, если оно не имеет причин, в силу которых оно должно произойти. Следовательно, то, что истинно, необ- ходимо должно иметь причины и, таким образом, то, что происходит, происходит в силу судьбы (fata evene- rint)... XVI. (36) Они говорят, что есть большая разни- ца между тем, без чего что-то не может произойти, и тем, отчего что-то необходимо должно произойти. Нельзя называть причиной то, что не производит собственной своей силой того, чего оно считается причиной. И нельзя называть также причиной то, без чего что-нибудь не про- исходит; причина - это то, что своим наличием необходи- мо производит то, чему оно является причиной. До того как Филоктет был укушен змеей, разве была какая-нибудь причина в природе вещей, по которой он должен был быть оставленным на острове Лемносе? Но после укуса появи- лась эта ближайшая и непосредственно связанная с тем, что его оставили, причина. Суть (ratio) события открыла его причину. (37) Но извечно истинным было это высказывание: "Останется на острове Филоктет", и оно не могло из истинного прев- ратиться в ложное. Необходимо, чтобы из двух противопо- ложностей (я здесь называю "противоположностями" два таких (высказывания), из которых одно утверждает то, что другое отрицает), необходимо, повторяю, чтобы из двух высказываний подобного рода, вопреки Эпикуру, одно было истинным, другое - ложным, как, например, "Филок- тет будет укушен" было извечно истинным, а "не будет укушен" - ложным; если только мы не захотим следовать за мнением эпикурейцев, которые говорят, что подобные высказывания ни истинны, ни ложны. Они же, если этого постыдятся, то могут сказать такое, что еще постыднее, а именно, что дизъюнкции из противоположных высказыва- ний истинны, но по содержанию высказанного в них ни од- но не истинно. (38) Какое поразительное бесстыдство и жалкое невежество в логике! Ведь если что-то в сказан- ном не истинно и не ложно, то оно определенно не истин- но. А так как оно не истинно, то как оно может быть не ложно? Или то, что не ложно, как может быть не истинно? Итак, будем придерживаться того мнения, которое защища- ет Хрисипп, а именно, что всякое высказывание или ис- тинно, или ложно. А отсюда мы вынуждены сделать вывод, что кое-что может быть извечно истинным и в то же время не связанным с извечными причинами и свободным от необ- ходимости судьбы. .. XX. (46) Стало быть, вот как надо решать это дело, а не искать помощи от блуждающих и ук- лоняющихся от своих путей атомов. "Атом,-говорит Эпи- кур,-отклоняется". Во-первых, почему? По Демокриту, атомы получают некую силу движения от толчка, который он называет plaga, по-твоему, Эпикур-от тяжести и веса. А что же это за новая причина в природе, которая откло- няет атом? Или атомы бросают между собой жребий, кото- рому отклониться, которому нет? И почему они отклоняют- ся на ничтожнейшее расстояние, а не на большее? И поче- му именно на одно такое расстояние, а не на двойное? Не на тройное? Так проблема не решается. Потому что ты, Эпикур, не объясняешь отклонение и движение .атома ни толчком извне, ни какой-нибудь иной причиной, влияющей на него из той пустоты, сквозь которую атом несется, ни какой-то переменой, которая происходит в самом атоме и которая побуждает его изменить свое естественное движе- ние под влиянием тяжести. И вот, не приведя никакой причины, которая могла бы вызвать это отклонение, он, Эпикура считает, что сказал новое слово, высказав та- кое, что все умные люди с презрением отвергают. А по-моему, больше всех укрепляет веру не только в судь- бу, но и в необходимость, и силу всего происходящего, и больше всех отвергает произвольные движения души тот, кто, сознавая свою неспособность по-другому возразить против судьбы, прибегает к выдуманным отклонениям ато- мов. Между тем пусть даже атомы существуют, что, впро- чем, мне никто никоим образом не сможет доказать, эти отклонения никогда не удастся объяснить. Ибо если ато- мам присуще естественно-необходимое (движение) от тя- жести, потому что всякое тело, имеющее вес, если этому ничто не препятствует, необходимо движется и несется (по прямой, сверху вниз) , то необходимо, чтобы и дви- жение отклонения было также естественно присуще некото- рым или, если (эпикурейцы) того хотят, всем атомам... * Цицерон. О судьбе // Философские трактаты. М., 1985. 312-313. 316
10. Движение есть непре- рывная перемена мест, т. е, оставление одного места и достижение другого; то место, которое оставляется, на- зывается обычно terminus а qui, то же, которое достига- ется,- terminus ad quern. Я называю этот процесс непре- рывным, ибо ни одно тело, как бы мало оно ни было, не может сразу целиком удалиться со своего прежнего места так, чтобы ни одна часть его не находилась в части пространства, общей обоим местам - покинутому и достиг- нутому... Нельзя себе представить, будто что-либо дви- жется вне времени, ибо время есть, согласно определе- нию, призрак, т. е. образ движения. Представлять себе, будто что-нибудь движется вне времени, значило бы поэ- тому представлять себе движение без образа движения, что невозможно. 11. Покоящимся называется то, что в те- чение известного промежутка времени остается в одном и том же месте: движущимся же или двигавшимся - то, что раньше находилось в ином месте, чем теперь, независимо от того, пребывает ли оно в данный момент в состоянии покоя или в состоянии движения. Из этого определения следует, во-первых, что все тела, которые в настоящее время находятся в процессе движения, двигались и до этого. Ведь пока они находятся в том же самом месте, что и ранее, они пребывают в состоянии покоя, т. е. не движутся, согласно определению покоя; если же они нахо- дятся в другом месте, то они двигались ранее, согласно определению движения. Из этого же определения следует, во-вторых, что тела, которые движутся, будут двигаться и дальше, ибо то, что движется, оставляет место, в ко- тором оно находится, и достигает другого места, а сле- довательно, движется дальше. Из того же определения следует, в-третьих, что тела, которые движутся, не ос- таются ни на один момент в одном и том же месте, ибо то, что находится в течение известного времени в одном и том же месте, находится, согласно определению покоя, в состоянии покоя. Существует известное ложное заключе- ние относительно движения, вытекающее из незнания этих положений. Это заключение формулируют обычно так: если какое-нибудь тело движется, то оно движется или там, где находится, или там, где не находится, но и то и другое неверно, следовательно, тело вообще не движется. Однако большая посылка здесь неверна. Ибо то, что движется, не движется ни там, где оно находится, ни там, где оно не находится, а движется с того места, где оно находится, к тому месту, где оно не находится. Нельзя отрицать, что всякое движущееся тело движется где-нибудь, т. е. в пределах известного пространства. Местом же такого тела является не все пространство, а часть его, как уже изложено выше в седьмом пункте. Из доказанного нами положения, согласно которому все, что движется, не только двигалось, но и будет двигаться, следует, что движение нельзя представить себе, не представляя прошлого и будущего... Гоббс Т. К читателю. О теле // Избранные произведения. В 2 т. М., 1964. Т.1. С. 141-142
Понятие развития с начала настоящего столетия вошло не только в науку, но и в обиходное мышление. Это не значит, однако, чтобы логи- ческое содержание этой идеи стало вполне ясным для об- щего сознания, напротив, это содержание является весьма смутным и неопределенным не только для полуобразованной толпы, толкующей вкось и вкривь о развитии, но даже иногда и для ученых и quasi философов, употребляющих это понятие в своих теоретических построениях. Поэтому нам следует рассмотреть, что, собственно, содержится в понятии развития, что им предполагается. Прежде всего развитие предполагает один определенный субъект (подле- жащее), о котором говорится, что он развивается: разви- тие предполагает развивающегося. Это совершенно просто, но тем не менее иногда забывается. Далее, субъектом развития не может быть безусловно простая и единичная субстанция, ибо безусловная простота исключает возмож- ность какого бы то ни было изменения, а следовательно, и развития. Вообще должно заметить, что понятие безус- ловно простой субстанции, принадлежащее школьному дог- матизму, не оправдывается философской критикой. Но под- лежать развитию, с другой стороны, не может и механи- ческий агрегат элементов или частей: изменения, проис- ходящие с гранитною скалой или * кучей песка, не назы- ваются развитием. Если же подлежащим развитию не может быть ни безусловно простая субстанция, ни механическое внешнее соединение элементов, то им может быть только единое существо, содержащее в себе множественность эле- ментов, внутренне между собою связанных, то есть живой организм. Действительно, развиваться в собственном смысле этого слова могут только организмы, что и сос- тавляет их существенное отличие от остальной природы. Но не всякие изменения в организме образуют его разви- тие. Такие изменения, в которых определяющее значение принадлежит внешним, чуждым самому организму деятелям, может влиять на внешний ход развития, задерживать его или и совсем прекращать, разрушая его субъект, но они не могут войти в содержание самого развития: в него входят только такие изменения, которые имеют свой ко- рень или источник в самом развивающемся существе, из него самого вытекают и только для своего окончательного проявления, для своей полной реализации нуждаются во внешнем воздействии. Материал развития и побуждающее начало его реализации даются извне, но это побуждающее начало может действовать, очевидно, лишь сообразно с собственною природой организма, то есть оно определяет- ся в своем действии воздействием этого организма, и точно так же материал развития, чтобы стать таковым, должен уподобиться (ассимилироваться) самому организму, то есть принять его основные формы, должен быть обрабо- тан деятель- ностию самого организма для органических целей, так что способ и содержание развития определяют- ся извнутри самим развивающимся существом. Говоря язы- ком схоластики, внешние элементы и деятели дают только causam materialem и causam efficientem * развития, cau- sa же formalis и causa finalis ** заключаются в самом субъекте развития. Ряд изменений без известной исходной точки и продолжающийся без конца, не имея никакой опре- деленной цели, не есть развитие, ибо каждый член такого ряда за отсутствием общего начала, определяющего его относительное значение, не мог бы быть определенным мо- ментом развития, а оставался бы только безразличным из- менением. Если, как было сказано, понятие цели предпо- лагает понятие развития, то точно так же последнее не- обходимо требует первого. Следовательно, развитие есть такой ряд имманентных изменений органического существа, который идет от известного начала и направляется к из- вестной определенной цели: таково развитие всякого ор- ганизма; бесконечное же развитие есть просто бессмысли- ца, contra- dictio in adjecto. Итак, мы должны предпо- ложить три общие необходимые момента всякого развития, а именно: известное первичное состояние, от которого оно зачинается, другое известное состояние, которое есть его цель, и ряд промежуточных состояний, как пере- ход или посредство, ибо если бы не было последователь- ного и постепенного перехода от первого к последнему, то они сливались бы в одно, и мы не имели бы никакого развития, а только одно безразличное состояние. Общая формула, выражающая эти три момента, есть закон разви- тия. Определив закон развития, мы определим и цель его. Не то чтобы закон и цель были одно и то же, но знание первого дает и знание второй: так, зная закон, по кото- рому развивается растение, мы знаем и цель этого разви- тия - плодоношение - как последний момент прогрессивно- го изменения, которое определяется тем законом. * - ма- териальная причина (лат.) и - действующая причина (лат.). ** - формальная причина (лат.) и - целевая при- чина (лат.).