Дж. У. ДЖЕМС
ЛИЧНОСТЬ
"Личность" и Я. О чем бы я ни думал, я всегда в то
же время более или менее сознаю самого себя, свое лич-
ное существование. Вместе с тем ведь это я сознаю, так
что мое самосознание в его целом является как бы двойс-
твенным - частью познаваемым и частью познающим, частью
объектом и частью субъектом: в нем надо различать две
стороны, из которых для краткости одну мы будем назы-
вать личностью, а другую - Я. Я говорю "две стороны", а
не "две обособленные сущности", так как признание тож-
дества нашего Я и нашей "личности" даже в самом акте их
различения представляет, быть может, самое неукосни-
тельное требование здравого смысла, и мы не должны
упускать из виду это требование с самого начала при ус-
тановлении терминологии, к каким бы выводам относитель-
но ее состоятельности мы ни пришли в конце нашего исс-
ледования. Итак, рассмотрим сначала познаваемый элемент
в сознании личности, или, как иногда выражаются, наше
эмпирическое Эго.
Эмпирическое Я, или "личность". В самом широком
смысле личность человека составляет общая сумма всего
того, что он может назвать своим: не только его физи-
ческие и душевные качества, но также его платье, его
дом, его жена, дети, предки и друзья, его репутация и
труды, его имение, его лошади, его яхта и капиталы. Все
это вызывает в нем аналогичные чувства. Если по отноше-
нию ко всему этому дело обстоит благополучно - он тор-
жествует; если дела приходят в упадок - он огорчен; ра-
зумеется, каждый из перечисленных нами объектов влияет
не в одинаковой степени на состояние его духа, но все
они оказывают более или менее сходное воздействие на
его самочувствие. Понимая слово "личность" в самом ши-
роком смысле, мы можем прежде всего подразделить анализ
ее на три части в отношении:
а) ее составных элементов;
б) чувств и эмоций, вызываемых ими (самооценка);
в) поступков, вызываемых ими (заботы о самом себе и
самосохранение) .
(а) Составные элементы личности могут быть подразде-
лены на три класса:
физическая личность,
социальная личность и
духовная личность.
Физическая личность. В каждом из нас телесная орга-
низация представляет существенную часть нашей физичес-
кой личности, а некоторые части нашего тела могут быть
названы нашими в теснейшем смысле слова. За телесной
организацией следует одежда. Старая поговорка, что че-
ловеческая личность состоит из трех частей: души, тела
и платья,- нечто большее, нежели простая шутка. Мы в
такой степени присваиваем платье нашей личности, до то-
го отождествляем одно с другим, что немногие из нас да-
дут, не колеблясь ни минуты, решительный ответ на воп-
рос, какую бы из двух альтернатив они выбрали: иметь
прекрасное тело, облеченное в вечно грязные и рваные
лохмотья, или под вечно новым костюмом с иголочки скры-
вать безобразное, уродливое тело. Затем ближайшей
частью нас самих является наше семейство, наши отец и
мать, жена и дети - плоть от плоти и кость от кости на-
шей. Когда они умирают, исчезает часть нас самих. Нам
стыдно за их дурные поступки. Если кто-нибудь обидел
их, негодование вспыхивает в нас тотчас, как будто мы
сами были на их месте. Далее следует наш "домашний
очаг". Сцены в нем составляют часть нашей жизни, его
вид вызывает в нас нежнейшее чувство привязанности, и
мы неохотно прощаем гостю, который, посетив нас, указы-
вает недостатки в нашей домашней обстановке или презри-
тельно к ней относится. Мы отдаем инстинктивное пред-
почтение всем этим разнообразным объектам, связанным с
наиболее важными практическими интересами нашей жизни.
Все мы имеем бессознательное влечение охранять наши те-
ла, облекать их в платья, снабженные украшениями, леле-
ять наших родителей, жену и детей и приискивать себе
собственный уголок, в котором мы могли бы жить, совер-
шенствуя свою домашнюю обстановку.
Такое же инстинктивное влечение побуждает нас накоп-
лять состояние, а сделанные нами ранее приобретения
становятся в большей или меньшей степени близкими час-
тями нашей эмпирической личности. Наиболее тесно свя-
занными с нами частями нашего имущества являются произ-
ведения нашего кровного труда. Немногие люди не почувс-
твовали бы своего личного уничтожения, если бы произве-
дение их рук и мозга (например, коллекция насекомых или
обширный труд в рукописи), создававшиеся ими в течение
целой жизни, вдруг оказалось уничтоженным. Подобное же
чувство питает скупой к своим деньгам.
Социальная личность. Признание в нас личности со
стороны других представителей человеческого рода делает
из нас общественную личность. Мы не только стадные жи-
вотные, не только
любим быть в обществе себе подобных, но имеем даже
прирожденную наклонность обращать на себя внимание дру-
гих и производить на них благоприятное впечатление.
Трудно придумать более дьявольское наказание (если бы
такое наказание было физически возможно), как если бы
кто-нибудь попал в общество людей, где на него совер-
шенно не обращали бы внимания. Если бы никто не обора-
чивался при нашем появлении, не отвечал на наши вопро-
сы, не интересовался нашими действиями, если бы всякий
при встрече с нами намеренно не узнавал нас и обходился
с нами как с неодушевленными предметами, то нами овла-
дело бы известного рода бешенство, известного рода бес-
сильное отчаяние, от которого были бы облегчением жес-
точайшие телесные муки, лишь бы при этих муках мы чувс-
твовали, что, при всей безвыходности нашего положения,
мы все-таки не пали настолько низко, чтобы не заслужи-
вать внимания.
Собственно говоря, у человека столько социальных
личностей, сколько индивидуумов признают в нем личность
и имеют о ней представление. Посягнуть на это представ-
ление - значит посягнуть на самого человека. Но, прини-
мая во внимание, что лица, имеющие представление о дан-
ном человеке, естественно распадаются на классы, мы мо-
жем сказать, что на практике всякий человек имеет
столько же различных социальных личностей, сколько име-
ется различных групп людей, мнением которых он дорожит.
Многие мальчики ведут себя довольно прилично в присутс-
твии своих родителей или преподавателей, а в компании
невоспитанных товарищей бесчинствуют и бранятся, как
пьяные извозчики. Мы выставляем себя в совершенно ином
свете перед нашими детьми, нежели перед клубными това-
рищами: мы держим себя иначе перед нашими постоянными
покупателями, чем перед нашими работниками; мы - нечто
совершенно другое по отношению к нашим близким друзьям,
чем по отношению к нашим хозяевам или к нашему началь-
ству. Отсюда на практике получается подразделение чело-
века на несколько личностей; это может повести к дис-
гармоническому раздвоению социальной личности, например
в том случае, если кто-нибудь боится выставить себя пе-
ред одними знакомыми в том свете, в каком он представ-
ляется другим; но тот же факт может повести к гармони-
ческому распределению различных сторон личности; напри-
мер, когда кто-нибудь, будучи нежным к своим детям, яв-
ляется строгим к подчиненным ему узникам или солдатам.
Добрая или худая слава человека, его честь или позор
- это названия для одной из его социальных личностей.
Своеобразная общественная личность человека, называемая
его честью, является результатом одного из тех раздвое-
ний личности, о которых мы говорили. Представление в
известном свете человека в глазах окружающей его среды
является руководящим мотивом для одобрения или осужде-
ния его поведения, смотря по тому, применяется ли он к
требованиям данной общественной среды, к требованиям,
которые он мог бы не соблюдать при другой житейской
обстановке. Так, например, частное лицо может без
зазрения совести покинуть город, зараженный холерой, но
священник или доктор нашли бы такой поступок несовмес-
тимым с их понятием о чести. Честь солдата побуждает
его сражаться и умирать при таких обстоятельствах, ког-
да другой человек имеет полное право скрыться в безо-
пасное место или бежать, не налагая на свое социальное
Я позорного пятна. Подобным же образом судья или госу-
дарственный муж в силу облекающего их звания находят
противным своей чести принимать участие в денежных опе-
рациях, не заключающих в себе ничего предосудительного
для частного лица. Весьма часто можно слышать, как люди
проводят различие между отдельными сторонами своей лич-
ности: "Как человек, я жалею вас, но как официальное
лицо, я не могу вас пощадить". "В политическом отноше-
нии он мой союзник, но как нравственную личность я не
выношу его". То, что называют мнением среды, составляет
один из сильнейших двигателей в жизни. Вор не смеет
обкрадывать своих товарищей; карточный игрок обязан
платить свои карточные долги, хотя бы он вовсе не пла-
тил иных своих долгов. Всегда и везде кодекс чести "фе-
шенебельного" общества возбранял или разрешал известные
поступки единственно в угоду одной из сторон нашей со-
циальной личности. Вообще говоря, вы не должны лгать,
но в том, что касается ваших отношений к известной даме
- лгите, сколько вам угодно; от равного себе вы прини-
маете вызов на дуэль, но вы засмеетесь в глаза лицу
низшего, сравнительно с вами, общественного положения,
если это лицо вздумает потребовать от вас удовлетворе-
ния,- вот примеры для пояснения нашей мысли.
Духовная личность. Под духовной личностью, поскольку
она стоит в связи с эмпирической, мы не разумеем того
или другого отдельного преходящего состояния нашего
сознания. Скорее мы разумеем под духовной личностью
полное объединение отдельных состояний сознания, конк-
ретно взятых духовных способностей и свойств. Это объ-
единение в каждую отдельную минуту может стать объектом
моей мысли и вызвать эмоции, аналогичные с эмоциями,
производимыми во мне другими сторонами моей личности.
Когда мы думаем о себе как о мыслящих существах, все
другие стороны нашей личности представляются относи-
тельно нас как бы внешними объектами. Даже в границах
нашей духовной личности некоторые элементы кажутся бо-
лее внешними, чем другие. Например, наши способности к
ощущению представляются, так сказать, менее интимно
связанными с нашим Я, чем наши эмоции и желания. Самый
центр, самое ядро нашего Я, поскольку оно нам известно,
святое святых нашего существа, это - чувство активнос-
ти, обнаруживающееся в некоторых наших внутренних ду-
шевных состояниях.
За составными элементами личности в нашем изложении
следуют характеризующие ее чувства и эмоции.
Самооценка. Она бывает двух родов: самодовольство и
недовольство собой. Самолюбие может быть скорее отнесе-
но к третье-
му отделу, к отделу поступков, ибо сюда по большей
части относят скорее известную группу действий, чем
чувствований в тесном смысле слова. Для обоих родов са-
мооценки язык имеет достаточный запас синонимов. Тако-
вы, с одной стороны, гордость, самодовольство, высоко-
мерие, суетность, самопочитание, заносчивость, тщесла-
вие; с другой - скромность, униженность, смущение, неу-
веренность, стыд, унижение, раскаяние, сознание собс-
твенного позора и отчаяние в самом себе. Эти два проти-
воположных класса чувствований являются непосредствен-
ными, первичными дарами нашей природы.
Можно сказать, что нормальным возбудителем самочувс-
твия является для человека его благоприятное или небла-
гоприятное положение в свете - его успех или неуспех.
Человек, эмпирическая личность которого имеет широкие
пределы, который с помощью своих собственных сил всегда
достигал успеха, личность с высоким положением в об-
ществе, обеспеченная материально, окруженная друзьями,
пользующаяся славой, едва ли будет склон-на поддаваться
страшным сомнениям, едва ли будет относиться к своим
силам с тем недоверием, с каким она относилась к ним в
своей юности. "Разве я не возрастил сады великого Вави-
лона?" Между тем лицо, потерпевшее несколько неудач од-
ну за другой, падает духом на половине житейской доро-
ги, проникается болезненной неуверенностью в самом себе
и отступает перед попытками, вовсе не превосходящими
его силы.
Заботы о себе и самосохранение. Под это понятие под-
ходит значительный класс наших основных инстинктивных
побуждений. Сюда относятся телесное, социальное и ду-
ховное самосохранение.
Заботы о физической личности. Все целесообразно-реф-
лекторные действия и движения питания и защиты состав-
ляют акты телесного самосохранения. Подобным же образом
страх и гнев вызывают наступление целесообразного дви-
жения. Если под заботами о себе мы условимся разуметь
предвидение будущего в отличие от самосохранения в нас-
тоящем, то мы можем отнести гнев и страх к инстинктам,
побуждающим нас охотиться, добывать пропитание, строить
жилища, делать полезные орудия и заботиться о своем ор-
ганизме. Впрочем, эти последние инстинкты в связи с
чувством любви, родительской привязанности, любозна-
тельности и соревнования распространяются не только на
развитие нашей телесной личности, но и на все наше ма-
териальное Я в самом широком смысле слова.
Наши заботы о своей социальной личности выражаются
непосредственно в чувстве любви и дружбы, в нашем жела-
нии обращать на себя внимание и вызывать в других изум-
ление, в чувстве ревности, стремлении к соперничеству,
жажде славы, влияния и власти; косвенным образом они
проявляются во всех побуждениях к материальным заботам
о себе, поскольку последние могут служить средством к
осуществлению общественных целей. Мы из сил надрываемся
получить приглашение в дом, где бывает большое
общество, чтобы при упоминании о ком-нибудь из ви-
денных нами гостей иметь возможность сказать: "А, я его
хорошо знаю!" - и раскланиваться на улице чуть ли не с
половиной встречных. Конечно, нам всего приятнее иметь
друзей, выдающихся по рангу или достоинствам, и вызы-
вать в других восторженное поклонение. Тэккерей в одном
из своих романов просит читателей сознаться откровенно,
неужели каждому из них не доставит особенного удоволь-
ствия прогулка по улице с двумя герцогами под руку. Но,
не имея герцогов в кругу своих знакомых и не слыша гула
завистливых голосов, мы не упускаем и менее значитель-
ных случаев обратить на себя внимание. Есть страстные
любители предавать свое имя гласности в газетах - им
все равно, под какую газетную рубрику попадет их имя, в
разряд ли прибывших и выбывших, частных объявлений, ин-
тервью или городских сплетен; за недостатком лучшего
они не прочь попасть даже в хронику скандалов.
Под рубрику "попечение о духовной личности" следует
отнести всю совокупность стремлений к духовному прог-
рессу - умственному, нравственному и духовному в узком
смысле слова. Впрочем, необходимо допустить, что так
называемые заботы о своей духовной личности представля-
ют в этом более узком смысле слова лишь заботу о мате-
риальной и социальной личности в загробной жизни. В
стремлении магометанина попасть в рай или в желании
христианина избегнуть мук ада материальность желаемых
благ сама собой очевидна. С более положительной и утон-
ченной точки зрения на будущую жизнь многие из ее благ
(сообщество с усопшими родными и святыми и соприсутс-
твие божества) суть лишь социальные блага наивысшего
порядка. Только стремления к искуплению внутренней
(греховной) природы души, к достижению ее безгрешной
чистоты в этой или будущей жизни могут считаться забо-
тами о духовной нашей личности в ее чистейшем виде.
Наш широкий внешний обзор фактов, наблюдаемых в жиз-
ни нашей личности, был бы неполон, если бы мы не выяс-
нили вопроса о соперничестве и столкновениях между от-
дельными сторонами нашей личности. Наша физическая при-
рода ограничивает наш выбор одними из многочисленных
представляющихся нам и желаемых нами благ, тот же факт
наблюдается и в данной области явлений. Если бы только
было возможно, то уж, конечно, никто из нас не отказал-
ся бы быть сразу красивым, здоровым, прекрасно одетым
человеком, великим силачом, богачом, имеющим миллионный
годовой доход, остряком, бонвиваном, покорителем дамс-
ких сердец и в то же время философом, филантропом, го-
сударственным деятелем, военачальником, исследователем
Африки, модным поэтом и святым человеком. Но это реши-
тельно невозможно. Деятельность миллионера не мирится с
идеалом святого; филантроп и бонвиван - понятия несов-
местимые; душа философа не уживается с душой сердцееда
в одной телесной оболочке. Внешним образом такие раз-
личные характеры как будто и в самом деле совместимы в
одном человеке. Но стоит действительно развить одно из
свойств характера, чтобы оно тотчас же
заглушило другие. Человек должен тщательно рассмотреть
различные стороны своей личности, чтобы искать спасения
в развитии глубочайшей, сильнейшей стороны своего Я.
Все другие стороны нашего Я призрачны, только одна из
них имеет реальное основание в нашем характере, и пото-
му ее развитие обеспечено. Неудачи в развитии этой сто-
роны нашего характера суть действительные неудачи, вы-
зывающие стыд, а успех - настоящий успех, приносящий
нам истинную радость.
Нам отсюда становится понятным парадоксальный расс-
каз о человеке, пристыженном до смерти тем, что он ока-
зался не первым, а вторым в свете боксером или гребцом.
Что он в силах побороть любого человека в свете, кроме
одного - это для него ничего не значит. Пока он не одо-
леет первого в состязании, ничто не принимается им в
расчет. Он в своих собственных глазах как бы не сущест-
вует. Тщедушный человек, которого всякий может побить,
не огорчается своей физической немощью, ибо он давно
оставил всякие попытки к развитию этой стороны своей
личности. Без попыток не может быть неудачи, без неуда-
чи не может быть позора. Таким образом, наше довольство
собой в жизни обусловлено всецело тем, к какому делу мы
себя предназначим. Оно определяется отношением наших
действительных способностей к потенциальным, предпола-
гаемым - дробью, в которой числитель выражает наш дейс-
твительный успех, а знаменатель - наши притязания:
Успех
Самоуважение =------
Притязания
При увеличении числителя и уменьшении знаменателя
дробь будет возрастать. Отказ от притязаний дает нам
такое же желанное облегчение, как и осуществление их на
деле, и отказываться от притязания будут всегда в том
случае, когда разочарования беспрестанны, а борьбе не
предвидится исхода.
Человек, понявший, что в его ничтожестве в известном
отношении не остается для других никаких сомнений,
чувствует какое-то странное сердечное облегчение.
Как приятно бывает иногда отказаться от притязаний
казаться молодым и стройным! "Слава Богу, говорим мы в
таких случаях, эти иллюзии миновали!" Всякое расширение
нашего Я составляют лишнее бремя и лишнее притязание.
Рассказывают про некоего господина, который в последнюю
американскую войну потерял все свое состояние до пос-
леднего цента, сделавшись нищим, он буквально валялся в
грязи, но уверял, что отродясь еще не чувствовал себя
более счастливым и свободным.
Наше самочувствие, повторяю, зависит от нас самих.
"Приравняй твои притязания нулю,- говорит Карлэйль,- и
целый мир будет у ног твоих. Справедливо писал мудрей-
ший человек нашего времени, что жизнь, собственно гово-
ря, начинается только с момента отречения".
Ни угрозы, ни пререкательства не могут оказать дейс-
твия на человека, если они не затрагивают одной из воз-
можных в будущем
или действительных сторон его личности. Вообще гово-
ря, только воздействием на эту личность мы можем "зав-
ладеть" чужой волей. Поэтому важнейшая забота монархов,
дипломатов и вообще всех стремящихся к власти и влиянию
заключается в том, чтобы найти у их жертвы сильнейший
принцип самоуважения и сделать воздействие на него сво-
ей конечной целью. Но если человек отказался от всего,
что зависит от воли другого, и перестал смотреть на все
это, как на части своей личности, то мы становимся поч-
ти совершенно бессильными влиять на него. Стоическое
правило счастья заключается в том, чтобы мы наперед
считали себя лишенными всего того, что зависит не от
нашей воли - тогда удары судьбы станут для нас нечувс-
твительными. Эпиктет советует нам сделать нашу личность
неуязвимой, суживая ее содержание, но в то же время ук-
репляя ее устойчивость: "Я должен умереть - хорошо, но
должен ли я умирать, непременно жалуясь на свою судьбу?
Я буду открыто говорить правду, и, если тиран скажет:
"За твои речи ты достоин смерти", я отвечу ему: "Гово-
рил ли я тебе когда-нибудь что я бессмертен? Ты будешь
делать свое дело, а я свое; твое дело-казнить, а
мое-умирать бесстрашно; твое дело-изгонять, а мое -
бестрепетно удаляться".
В свое время, в своем месте эта стоическая точка
зрения могла быть достаточно полезной и героической, но
надо признаться, что она возможна только при постоянной
наклонности души к развитию узких и несимпатичных черт
характера. Стоик действует путем самоограничения. Если
я стоик, то блага, какие я мог бы себе присвоить, пе-
рестают быть моими благами, и во мне является наклон-
ность вообще отрицать за ними значение каких бы то ни
было благ. Этот способ оказывать поддержку своему Я пу-
тем отречения, отказа от благ весьма обычен среди лиц,
которых в других отношениях никак нельзя назвать стои-
ками. Все узкие люди ограничивают свою личность, отде-
ляют от нее все то, что не составляет у них прочного
владения. Они смотрят с холодным пренебрежением, если
не с настоящей ненавистью, на людей, непохожих на них
или не поддающихся их влиянию, хотя бы эти люди облада-
ли великими достоинствами.
Экспансивные люди действуют, наоборот, путем расши-
рения своей личности и приобщения к ней других. Границы
их личности часто бывают довольно неопределенны, но за-
то богатство ее содержания с избытком вознаграждает их
за это.
"Пусть презирают мою скромную личность, пусть обра-
щаются со мной, как с собакой; пока есть душа в моем
теле, я не буду их отвергать. Они - такие же реальнос-
ти, как и я. Все, что в них есть действительно хорошего
- пусть будет достоянием моей личности". Великодушие
этих экспансивных натур иногда бывает поистине трога-
тельно. Такие лица способны испытывать своеобразное
тонкое чувство восхищения при мысли, что, несмотря на
болезнь, непривлекательную внешность, плохие условия
жизни, несмотря на общее к ним пренебрежение, они
все-таки составляют неотделимую часть этого мира бодрых
людей, имеют товари-
щескую долю в силе ломовых лошадей, в счастьи юности,
в мудрости мудрых и не лишены некоторого участия в
пользовании богатствами Вандербильдов и даже самих Го-
генцоллернов. Таким образом, то суживаясь, то расширя-
ясь, наше эмпирическое Я пытается утвердиться во внеш-
нем мире. Тот, кто может воскликнуть вместе с Марком
Аврелием: "О, вселенная! Все, чего ты желаешь, того и я
желаю!", имеет личность, из которой удалено до послед-
ней черты все, ограничивающее суживающее содержание
личности - содержание его личности всеобъемлюще.
Иерархия личностей. Согласно почти единодушно приня-
тому мнению, различные виды личностей, которые могут
заключаться в одном человеке, и в связи с этим различ-
ные виды самоуважения человека могут быть расположены в
форме иерархической скалы, с физической личностью вни-
зу, духовной наверху и различными видами материальных
(находящихся вне нашего тела) и социальных личностей в
промежутке. Чисто природная наклонность наша заботиться
о себе вызывает в нас стремление расширять различные
стороны нашей личности; мы преднамеренно отказываемся
от развития в себе лишь того, в чем не надеемся достиг-
нуть успеха. Таким-то образом наш альтруизм является
"необходимой добродетелью", и циники, описывая наш
прогресс в морали, не совсем лишены оснований напоми-
нать при этом об известной басне про лисицу и виноград.
Конечно, это не единственный путь, на котором мы
учимся подчинять низшие виды наших личностей высшим. В
этом подчинении бесспорно играет известную роль этичес-
кая оценка, и, наконец, немаловажное значение имеют в
применении к нам самим суждения, высказанные нами рань-
ше о поступках других лиц. Одним из курьезнейших зако-
нов нашей (психической) природы является то обстоятель-
ство, что мы с удовольствием наблюдаем в себе известные
качества, которые кажутся нам отвратительными, когда мы
замечаем их в других. Ни в ком не может возбудить сим-
патии физическая неопрятность иного человека, его жад-
ность, честолюбие, вспыльчивость, ревность, деспотизм
или заносчивость. Предоставленный абсолютно самому се-
бе, я, может быть, охотно дал бы неудержимо развиваться
этим наклонностям и лишь спустя долгое время составил
бы себе надлежащее представление о том, какое положение
должна занимать подобная личность в ряду других. Но так
как мне постоянно приходится составлять суждения о дру-
гих людях, то я вскоре приучаюсь видеть в зеркале чужих
страстей, как выражается Горвиц, отражение моих собс-
твенных страстей и начинаю мыслить о них совершенно
иначе, чем их чувствовать. При этом, разумеется, нравс-
твенные принципы, внушенные нам с детства, чрезвычайно
ускоряют в нас появление наклонности к рефлексии.
Таким-то путем и получается, как мы сказали, та ска-
ла, на которой люди иерархически располагают различные
виды личностей по их достоинству. Известная доля телес-
ного эгоизма явля-
ется необходимой подкладкой для всех других видов
личности. Но излишком чувственного элемента стараются
пренебречь или в лучшем случае пытаются уравновесить
его другими свойствами характера. Материальным видам
личностей, в более широком смысле слова, отдается пред-
почтение перед непосредственной личностью - телом. Жал-
ким существом почитаем мы того, кто не способен пожерт-
вовать небольшим количеством пищи, питья или сна ради
общего подъема своего материального благосостояния. Со-
циальная личность в ее целом опять же стоит выше мате-
риальной личности в ее совокупности. Мы должны более
дорожить нашей честью, нашими друзьями и человеческими
отношениями, чем здоровьем и материальным благополучи-
ем. Духовная же личность должна быть для человека выс-
шим сокровищем: мы должны скорее пожертвовать друзьями,
добрым именем, собственностью и даже жизнью, чем утра-
тить духовные блага нашей личности.
Во всех видах наших личностей - физическом, социаль-
ном и духовном - мы проводим различие между непосредс-
твенным, действительным, с одной стороны, и более отда-
ленным, потенциальным - с другой, между более близору-
кой и более дальновидной точкой зрения на вещи, дейс-
твуя наперекор первой и в пользу последней. Ради общего
состояния здоровья необходимо жертвовать минутным удо-
вольствием в настоящем: надо выпустить из рук один дол-
лар, имея в виду получить на них сотню; надо порвать
дружеские сношения с известным лицом в настоящем, имея
в виду при этом приобрести себе более достойный круг
друзей в будущем; надо быть неучем, человеком неизящ-
ным, лишенным всякого остроумия, дабы надежнее стяжать
спасение души.
Все совершенствование социальной личности заключает-
ся в замене низшего суда над собой высшим; в лице Вер-
ховного судьи идеальный трибунал представляется наивыс-
шим; и большинство людей или постоянно, или в известных
случаях жизни обращаются к тому Верховному судье. Пос-
леднее исчадие рода человеческого может таким путем
стремиться к высшей нравственной оценке, может признать
за собой известную силу, известное право на существова-
ние. С другой стороны, для большинства из нас мир без
внутреннего убежища в минуту полной утраты всех внешних
социальных личностей был бы какой-то ужасной бездной.