VI. 1. Не легко при исследовании определить, кому
должна принадлежать верховная власть в государстве: на-
родной ли массе, или богатым, или порядочным людям, или
одному наилучшему из всех, или тирану. Все это, оказы-
вается, представляет трудность для решения. Почему, в
самом деле? Разве справедливо будет, если бедные, опи-
раясь на то, что они представляют большинство, начнут
делить между собой состояние богатых? Скажут
"да, справедливо", потому что верховная власть пос-
тановила считать это справедливым. Но что же тогда бу-
дет подходить под понятие крайней несправедливости?
Опять-таки ясно, что если большинство, взяв себе все,
начнет делить между собой достояние меньшинства, то
этим оно погубит государство, а ведь добродетель не гу-
бит того, что заключает ее в себе, да и справедливость
не есть нечто такое, что разрушает государство. Таким
образом, ясно, что подобный закон не может считаться
справедливым. 2. Сверх того, пришлось бы признать спра-
ведливыми и все действия, совершенные тираном: ведь он
поступает насильственно, опираясь на свое превосходс-
тво, как масса - по отношению к богатым. Но может быть,
справедливо, чтобы властвовало меньшинство, состоящее
из богатых? Однако, если последние начнут поступать та-
ким же образом, т. е. станут расхищать и отнимать иму-
щество у массы, будет ли это справедливо? В таком слу-
чае справедливо и противоположное. Очевидно, что такой
образ действий низок и несправедлив. 3. Что же, значит,
должны властвовать и стоять во главе всего люди поря-
дочные? Но в таком случае все остальные неизбежно утра-
тят политические права, как лишенные чести занимать го-
сударственные должности. Занимать должности мы ведь
считаем почетным правом, а если должностными лицами бу-
дут одни и те же, то остальные неизбежно окажутся ли-
шенными этой чести. Не лучше ли, если власть будет сос-
редоточена в руках одного, самого дельного? Но тогда
получится скорее приближение к олигархии, так как боль-
шинство будет лишено политических прав. Пожалуй,
кто-либо скажет: вообще плохо то, что верховную власть
олицетворяет собой не закон, а человек, душа которого
подвержена влиянию страстей. Однако если это будет за-
кон, но закон олигархический или демократический, какая
от него будет польза при решении упомянутых затрудне-
ний? Получится опять-таки то, о чем сказано выше. 4. Об
остальных вопросах речь будет в другом месте. А то по-
ложение, что предпочтительнее, чтобы верховная власть
находилась в руках большинства, нежели меньшинства, хо-
тя бы состоящего из наилучших, может считаться, по-ви-
димому, удовлетворительным решением вопроса и заключает
в себе некое оправдание, а пожалуй даже и истину. Ведь
может оказаться, что большинство, из которого каждый
сам по себе и не является дельным, объединившись, ока-
жется лучше тех, не порознь, но в своей совокупности,
подобно тому как обеды в складчину бывают лучше обедов,
устроенных на средства одного человека. Ведь так как
большинство включает в себя много людей, то, возможно,
в каждом из них, взятом в отдельности, и заключается
известная доля добродетели и рассудительности; а когда
эти люди объединяются, то из многих получается как бы
один человек, у которого много и рук, много и ног, мно-
го и восприятий, так же обстоит и с характером, и с по-
ниманием. Вот почему большинство лучше судит о музы-
кальных и поэтических произведениях: одни судят об од-
ной стороне, другие - о другой, а все вместе судят о
целом 3. 5. Дельные
люди отличаются от каждого взятого из массы тем же,
чем, как говорят, красивые отличаются от некрасивых или
картины, написанные художником,- от картин природы:
именно тем, что в них объединено то, что было рассеян-
ным по разным местам; и когда объединенное воедино раз-
делено на его составные части, то, может оказаться, у
одного человека глаз, у другого какая-нибудь другая
часть тела будет выглядеть прекраснее того, что изобра-
жено на картине. Однако неясно, возможно ли для всякого
народа и для всякой народной массы установить такое же
отношение между большинством и немногими дельными людь-
ми. Клянусь Зевсом, для некоторых это, пожалуй, невоз-
можно (то же соображение могло бы быть применено и к
животным; в самом деле, чем, так сказать, отличаются
некоторые народы от животных?). Однако по отношению к
некоему данному большинству ничто не мешает признать
сказанное истинным.
6. Вот таким путем и можно было бы разрешить указан-
ное ранее затруднение, а также и другое затруднение,
стоящее в связи с ним: над чем, собственно, должна
иметь верховную власть масса свободно рожденных граж-
дан, т. е. все те, кто и богатством не обладает, и не
отличается ни одной выдающейся добродетелью? Допускать
таких к занятию высших должностей не безопасно:
не обладая чувством справедливости и рассудитель-
ностью, они могут поступать то несправедливо, то оши-
бочно. С другой стороны, опасно и устранять их от учас-
тия во власти: когда в государстве много людей лишено
политических прав, когда в нем много бедняков, такое
государство неизбежно бывает переполнено враждебно
настроенными людьми. Остается одно: предоставить им
участвовать в совещательной и судебной власти. 7. Поэ-
тому и Солон, и некоторые другие законодатели предос-
тавляют им право принимать участие в выборе должностных
лиц и в принятии отчета об их деятельности, но самих к
занятию должностей не допускают; объединяясь в одно це-
лое, они имеют достаточно рассудительности и, смешав-
шись с лучшими, приносят пользу государству, подобно
тому как неочищенные пищевые продукты в соединении с
очищенными делают всякую пищу более полезной, нежели
состоящую из очищенных в небольшом количестве. Отдель-
ный же человек далек от совершенства при обсуждении
дел.
8. Эта организация государственного строя представ-
ляет затруднение прежде всего потому, что, казалось бы,
правильно судить об успешности лечения может только
тот, кто сам занимался врачебным искусством и вылечил
больного от имевшейся у него болезни, т. е. врач...
Сделать правильный выбор могут только знатоки, напри-
мер, люди, сведущие в землемерном искусстве, могут пра-
вильно выбрать землемера, люди, сведущие в кораблевож-
дении,- кормчего; и если в выборе людей для некоторых
работ и ремесел принимает участие и кое-кто из несведу-
щих, то, во всяком случае, не в большей степени, чем
знатоки. С этой точки зрения невозможно было бы предос-
тавлять народной массе решающий голос ни при выборах
должностных лиц, ни когда прини-
мается отчет об их деятельности. 10. Однако, может
быть, не все это сказано правильно, и в соответствии с
прежним замечанием если народная масса не лишена всеце-
ло достоинств, свойственных свободнорожденному челове-
ку, то каждый в отдельности взятый будет худшим судьей,
а все вместе будут не лучшими или, во всяком случае, не
худшими судьями. В некоторых случаях не один только
мастер является единственным и наилучшим судьей, именно
там, где дело понимают и люди, не владеющие искусством;
например, дом знает не только тот, кто его построил, но
о нем еще лучше будет судить тот, кто им пользуется, т.
е. домохозяин; точно так же руль лучше знает кормчий,
чем мастер, сделавший руль, и о пиршестве гость будет
судить правильнее, нежели повар. Словом, это затрудне-
ние мы, пожалуй, сможем удовлетворительно разрешить вы-
шесказанным образом...
По общему представлению, справедливость есть некое
равенство; это положение до известной степени согласно
с теми философскими рассуждениями, в которых разобраны
этические вопросы. Утверждают, что справедливость есть
нечто имеющее отношение к личности и что равные должны
иметь равное. Не следует, однако, оставлять без разъяс-
нения, в чем заключается равенство и в чем - неравенс-
тво; этот вопрос представляет трудность, к тому же он
принадлежит к области политической философии...
Так как ни равные в чем-то одном не должны быть рав-
ными во всем, ни неравные в чем-то одном - неравными во
всем, то все виды государственного устройства, в кото-
рых это происходит, являются отклонениями...
Если кто-либо один или несколько человек, больше од-
ного, но все-таки не настолько больше, чтобы они могли
заполнить собой государство, отличались бы таким избыт-
ком добродетели, что добродетель всех остальных и их
политические способности не могли бы идти в сравнение с
добродетелью и политическими способностями указанного
одного или нескольких человек, то таких людей не следу-
ет и считать составной частью государства:
ведь с ними поступят вопреки справедливости, если
предоставят им те же права, что и остальным, раз они в
такой степени неравны с этими последними своей доброде-
телью и политическими способностями. Такой человек был
бы все равно что божество среди людей. 2. Отсюда ясно,
что и в законодательстве следует иметь в виду равных и
по их происхождению, и по способностям, а для такого
рода людей и законов не нужно, потому что они сами -
закон. Да и в смешном положении оказался бы тот, кто
стал бы пытаться сочинять для них законы: они сказали
бы, пожалуй, то, что, по словам Антисфена, львы сказали
зайцам, когда те произносили речи в собрании животных и
требовали для всех равноправия. На этом основании госу-
дарства с демократическим устройством устанавливают у
себя остракизм: по-видимому, стремясь к всеобщему ра-
венству, они подвергали остракизму и изгоняли на опре-
деленный срок тех, кто, как казалось, выдавался своим
могуществом, опираясь либо на богатство, либо на
обилие друзей, либо на какую-нибудь иную силу, имеющую
значение в государстве. 3. Согласно мифологическому
преданию, по той же самой причине аргонавты покинули
Геракла: корабль Арго не пожелал везти его вместе с
прочими пловцами, так как он намного превосходил их.
Равным образом нельзя признать безусловно правильными и
те упреки, которые делались по поводу тирании и совета,
данного Периандром Фрасибулу: рассказывают, что Периан-
др ничего не сказал в ответ глашатаю, посланному к нему
за советом, а лишь, вырывая те колосья, которые слишком
выдавались своей высотой, сровнял засеянное поле; гла-
шатай, не уразумев, в чем дело, доложил Фрасибулу о
том, что видел, а тот понял поступок Периандра в том
смысле, что следует убивать выдающихся людей. 4. Такой
образ действий выгоден не только тирании, и не одни
лишь тираны так поступают, но то же самое происходит и
в олигархиях и в демократиях: остракизм имеет в извест-
ной степени то же значение - именно посредством изгна-
ния выдающихся людей подрезывать в корне их могущество.
Так же поступают с [греческими] государствами и с [вар-
варскими] племенами те, кто пользуется властью; напри-
мер, афиняне - с самосцами, хиосцами и лесбосцами: как
только афиняне прочно взяли в свои руки власть, они их
принизили вопреки договорам;
персидский же царь неоднократно подрубал мидян, ва-
вилонян и остальные племена, гордившиеся тем, что и они
в свое время пользовались господством. 5. Вообще вопрос
этот стоит перед всеми видами государственного устройс-
тва, в том числе и перед правильными. Правда, в тех ви-
дах государств, которые являются отклонениями, примене-
ние этого средства делается ради частных выгод, но оно
в равной степени находит себе место и при государствен-
ных устройствах, преследующих общее благо. Это можно
пояснить примером, взятым из области иных искусств и
наук. Разве может допустить художник, чтобы на его кар-
тине живое существо было написано с ногой, нарушающей
соразмерность, хотя бы эта нога была очень красива? Или
разве выделит чем-либо кораблестроитель корму или ка-
кую-нибудь иную часть корабля? Разве позволит руководи-
тель хора участвовать в хоре кому-нибудь, кто поет
громче и красивее всего хора? 6. Таким образом, нет ни-
каких препятствий к тому, чтобы люди, обладающие едино-
личной властью, действуя в согласии с выгодой для госу-
дарства, прибегали к этому средству в том случае, когда
оно является одинаково полезным как для их личной влас-
ти, так и для блага государства. Недаром же там, где
дело идет о неоспоримом превосходстве, мысль об остра-
кизме находит некое справедливое оправдание... Не то
происходило в государствах: прибегая к остракизму, они
имели в виду не выгоду для соответствующего государс-
твенного устройства, а преследовали при этом выгоду для
своей партии. Итак, ясно, что при тех видах государс-
твенного устройства, которые представляют собой откло-
нения, остракизм, как средство, выгодное для них, поле-
зен и справедлив; но ясно и то, что, пожалуй, с общей
точки зрения остракизм не является справедли-
вым. 7. При наилучшем же виде государственного уст-
ройства большое затруднение возникает вот в чем: как
нужно поступать в том случае, если кто-нибудь будет
превосходить других не избытком каких-либо иных благ,
вроде могущества, богатства, или обилием друзей, но бу-
дет отличаться избытком добродетели? Ведь не сказать
же, что такого человека нужно устранить или удалить в
изгнание; с другой стороны, нельзя себе представить,
чтобы над таким человеком властвовали, потому что в та-
ком случае получилось бы приблизительно то же самое,
как если бы, распределяя государственные должности,
потребовали власти и над Зевсом. Остается одно, что,
по-видимому, и естественно: всем охотно повиноваться
такому человеку, так что такого рода люди оказались бы
в государстве пожизненными царями...
Главными видами государственного устройства, по-ви-
димому, являются два - демократия и олигархия, подобно
тому как говорят главным образом о двух ветрах - север-
ном и южном, а на остальные смотрят как на отклонение
от этих двух. Ведь аристократию считают некоей олигар-
хией, а так называемую политик) - демократией, подобно
тому как и из ветров западный причисляют к северному, а
восточный - к южному...
Демократию не следует определять, как это обычно де-
лают некоторые в настоящее время 4, просто как такой
вид государственного устройства, при котором верховная
власть сосредоточена в руках народной массы, потому что
и в олигархиях, и вообще повсюду верховная власть при-
надлежит большинству; равным образом и под олигархией
не следует разуметь такой вид государственного устройс-
тва, при котором верховная власть сосредоточена в руках
немногих. Положим, что государство состояло бы все-
го-навсего из тысячи трехсот граждан; из них тысяча бы-
ли бы богачами и не допускали к правлению остальных
трехсот - бедняков, но людей свободнорожденных и во
всех отношениях подобных той тысяче. Решится ли кто-ни-
будь утверждать, что граждане такого государства поль-
зуются демократическим строем? Точно так же, если бы
немногие бедняки имели власть над большинством состоя-
тельных, никто не назвал бы такого рода строй олигархи-
ческим, раз остальные, будучи богатыми, не имели бы по-
четных прав. 7. Итак, скорее следует назвать демократи-
ческим строем такой, при котором верховная власть нахо-
дится в руках свободнорожденных, а олигархическим-та-
кой, когда она принадлежит богатым, и лишь случаю нужно
приписать то, что одних много, а других немного. Ну а
если бы должности, как это утверждается некоторыми от-
носительно Эфиопии, распределялись по росту, или по
красоте, была ли бы это олигархия? А ведь красивых и
высоких бывает не очень много. 8. Нет, такими признака-
ми не может быть определена достаточно точно сущность
олигархии и демократии. Ввиду того что и демократия и
олигархия заключают в себе много составных частей, то в
разграничении их следует пойти дальше и признать, что
олигархическим нельзя считать и такой строй, при кото-
ром меньшинство свободнорожденных властвует над боль-
шинством несвободнорожденных, что, как мы видим, было,
например, в Аполлонии на Ионийском море и на Фере. В
обоих этих государствах почетными правами пользовались
те, кто отличался своим благородным происхождением и
был потомком первых поселенцев в этих государствах;
они, понятно, составляли меньшинство среди массы насе-
ления. Нельзя считать демократическим и такой строи,
при котором пользуются привилегированным положением бо-
гачи благодаря тому, что они составляют большинство;
так было в древности в Колофоне, где преобладающая
часть граждан до войны с лидийцами приобрела большую
недвижимую собственность. Таким образом, демократией
следует считать такой строй, когда свободнорожденные и
неимущие, составляя большинство, имеют верховную власть
в своих руках, а олигархией - такой строй, при котором
власть находится в руках людей богатых и благородного
происхождения и образующих меньшинство...
1. Какой же вид государственного устройства наилуч-
ший? Как может быть наилучшим образом устроена жизнь
для большей части государств и для большинства людей
безотносительно к добродетели, превышающей добродетель
обыкновенного человека, безотносительно к воспитанию,
для которого потребны природные дарования и счастливое
стечение обстоятельств, безотносительно к самому жела-
тельному строю, но применительно лишь к той житейской
обстановке, которая доступна большинству, и к такому
государственному устройству, которое оказывается прием-
лемым для большей части государств? 2. Различные виды
так называемой аристократии, о которых мы только что
говорили, отчасти малоприменимы в большинстве госу-
дарств, отчасти приближаются к так называемой политии
(почему и следует говорить об этих видах как об одном).
Суждение обо всех поставленных вопросах основывается
на одних и тех же исходных положениях. Если верно ска-
зано в нашей "Этике", что та жизнь блаженная, при кото-
рой нет препятствий к осуществлению добродетели, и что
добродетель есть середина, то нужно признать, что наи-
лучшей жизнью будет именно средняя жизнь, такая, при
которой середина может быть достигнута каждым. 3. Необ-
ходимо установить то же самое мерило как для добродете-
ли, так и для порочности государства и его устройства:
ведь устройство государства - это его жизнь.
В каждом государстве есть три части: очень состоя-
тельные, крайне неимущие и третьи, стоящие посредине
между теми и другими. Так как, по общепринятому мнению,
умеренность и середина - наилучшее, то, очевидно, и
средний достаток из всех благ всего лучше. 4. При нали-
чии его легче всего повиноваться доводам разума; напро-
тив, трудно следовать этим доводам человеку сверхпрек-
расному, сверхсильному, сверхзнатному, сверхбогатому
или, наоборот, человеку сверхбедному, сверхслабому,
сверхуниженному по своему общественному положению. Люди
первого типа становятся по преимуществу наглецами и
крупными мерзавцами. Люди второго типа часто делаются
злодеями и мелкими мерзавцами. А из преступлений од-
ни совершаются из-за наглости, другие - вследствие под-
лости. Сверх того, люди обоих этих типов не уклоняются
от власти, но ревностно стремятся к ней, а ведь и то и
другое приносит государствам вред. 5. Далее, люди пер-
вого типа, имея избыток благополучия, силы, богатства,
дружеских связей и тому подобное, не желают, да и не
умеют подчиняться. И это наблюдается уже дома, с детс-
кого возраста: избалованные роскошью, в которой они жи-
вут, они не обнаруживают привычки повиноваться даже в
школах. Поведение людей второго типа из-за их крайней
необеспеченности чрезвычайно униженное. Таким образом,
одни не способны властвовать и умеют подчиняться только
той власти, которая проявляется у господ над рабами;
другие же не способны подчиняться никакой власти, а
властвовать умеют только так, как властвуют господа над
рабами. 6. Получается государство, состоящее из рабов и
господ, а не из свободных людей, государство, где одни
исполнены зависти, другие - презрения. А такого рода
чувства очень далеки от чувства дружбы в политическом
общении, которое должно заключать в себе дружественное
начало. Упомянутые же нами люди не желают даже идти по
одной дороге со своими противниками.
Государство более всего стремится к тому, чтобы все
в нем были равны и одинаковы, а это свойственно преиму-
щественно людям средним. Таким образом, если исходить
из естественного, по нашему утверждению, состава госу-
дарства, неизбежно следует, что государство, состоящее
из средних людей, будет иметь и наилучший государствен-
ный строй. Эти граждане по преимуществу и остаются в
государствах целыми и невредимыми. Они не стремятся к
чужому добру, как бедняки, а прочие не посягают на то,
что этим принадлежит, подобно тому как бедняки стремят-
ся к имуществу богатых. И так как никто на них и они ни
на кого не злоумышляют, то и жизнь их протекает в безо-
пасности. Поэтому прекрасное пожелание высказал Фоки-
лид: "У средних множество благ, в государстве желаю
быть средним". 8. Итак, ясно, что наилучшее государс-
твенное общение - то, которое достигается посредством
средних, и те государства имеют хороший строй, где
средние представлены в большем количестве, где они - в
лучшем случае - сильнее обеих крайностей или по крайней
мере каждой из них в отдельности. Соединившись с той
или другой крайностью, они обеспечивают равновесие и
препятствуют перевесу противников. Поэтому величайшим
благополучием для государства является то, чтобы его
граждане обладали собственностью средней, но достаточ-
ной: а в тех случаях, когда одни владеют слишком мно-
гим, другие же ничего не имеют, возникает либо крайняя
демократия, либо олигархия в чистом виде, либо тирания,
именно под влиянием противоположных крайностей...
9. Итак, очевидно, средний вид государственного
строя наилучший, ибо только он не ведет к внутренним
распрям; там, где средние граждане многочисленны, всего
реже бывают среди
граждан группировки и раздоры. И крупные государства
по той же самой причине - именно потому, что в них мно-
гочисленны средние граждане,- менее подвержены распрям;
в небольших же государствах население легче разделяется
на две стороны, между которыми не остается места для
средних, и почти все становятся там либо бедняками, ли-
бо богачами. Демократии в свою очередь пользуются боль-
шей в сравнении с олигархиями безопасностью;
существование их более долговечно благодаря наличию
в них средних граждан (их больше, и они более причастны
к почетным правам в демократиях, нежели в олигархиях).
Но когда за отсутствием средних граждан неимущие подав-
ляют своей многочисленностью, государство оказывается в
злополучном состоянии и быстро идет к гибели.
10. В доказательство выдвинутого нами положения мож-
но привести и то, что наилучшие законодатели вышли из
граждан среднего круга: оттуда происходили Солон (что
видно из его стихотворений), Ликург (царем он не был),
Харонд и почти большая часть остальных...
Одним из признаков демократического строя, по приз-
нанию всех сторонников демократии, является свобода.
Второе начало - жить так, как каждому хочется; эта осо-
бенность, говорят, есть именно следствие свободы, тогда
как следствие рабства - отсутствие возможности жить как
хочется. Итак, это второй отличительный признак демок-
ратического строя. Отсюда уже возникло стремление не
быть вообще в подчинении - лучше всего ни у кого, если
же этого достигнуть нельзя, то по крайней мере хотя бы
поочередно 5. И в данном случае это стремление совпада-
ет с началом свободы, основанным на равноправии.
...Исходя из этих основных положений и из такого на-
чала, мы должны признать демократическими следующие ус-
тановления:
все должностные лица назначаются из всего состава
граждан;
все управляют каждым, в отдельности взятым, каждый -
всеми, когда до него дойдет очередь: должности замеща-
ются по жребию либо все, либо за исключением тех, кото-
рые требуют особого опыта и знания; занятие должностей
не обусловлено никаким имущественным цензом или обус-
ловлено цензом самым невысоким; никто не может занимать
одну и ту же должность дважды 6. за исключением военных
должностей; все должности либо те, где это представля-
ется возможным, краткосрочны; судебная власть принадле-
жит всем, избираются судьи из всех граждан и судят по.
всем делам или по большей части их, именно по важнейшим
и су-
щественнейшим, как-то: по поводу отчетов должностных
лиц, по поводу политических дел, по поводу частных до-
говоров. Народное собрание осуществляет верховную
власть во всех делах; ни одна
должность такой верховной власти не имеет ни в каком
деле или в крайнем случае имеет ее в самом ограниченном
круге дел; или же в главнейших делах верховная власть
принадлежит совету. 9. Совет - наиболее демократическое
из правительственных учреждений там, где нет средств
для вознаграждения всем гражданам 7; в
противном случае это учреждение утрачивает свое зна-
чение, так как народ 8, получая вознаграждение, сосре-
доточивает в своих руках решение всех дел (об этом ска-
зано было ранее, в предыдущем рассуждении). Следующей
особенностью демократического строя является то, что
все получают вознаграждение: народное собрание, суд,
должностные лица или же в крайнем случае должностные
лица, суд, совет, обычные народные собрания, или из
должностных лиц те, которые должны питаться совместно.
И если олигархия характеризуется благородным происхож-
дением, богатством и образованием, то признаками демок-
ратии должны считаться противоположные свойства, т. е.
безродность, бедность и грубость. 10. Что касается
должностей, то ни одна из них не должна быть пожизнен-
ной, а если какая-нибудь остается таковою по причине
какого-нибудь давнишнего переворота, то следует лишить
ее значения и замещать ее уже не путем выборов, а по
жребию 9.
Это и есть общие признаки, характерные для демокра-
тии. На основании справедливости, как она понимается с
демократической точки зрения, а именно наличие у всех
равной по количеству доли, получается тот строй, кото-
рый признается демократическим по преимуществу, и воз-
никает демократическое государство. Ведь равенство сос-
тоит в том, чтобы неимущие ни в чем не имели большей
власти, чем состоятельные, и чтобы верховная власть
принадлежала не одним, но всем в равной степени (по ко-
личеству). Таким способом, думают они, в государстве
осуществляются равенство и свобода.
11. Но здесь возникает вопрос: каким же образом это
равенство может быть достигнуто? Следует ли имуществен-
ный ценз пятисот лиц распределить между тысячью, так
чтобы эта тысяча могла уравняться в своих правах с
пятьюстами? Или не следует устанавливать равенство та-
ким способом, но, распределив таким же образом, взять
затем поровну и из числа пятисот и из числа тысячи и
передать в их руки выборы должностных лиц и суда? Будет
ли такого рода государственное устройство самым спра-
ведливым, согласно демократической справедливости, или,
скорее, справедливейшим будет государственный строй,
считающийся только с народной массой? Ведь сторонники
демократии утверждают, что справедливо то, что будет
решено большинством, а сторонники олигархии считают
справедливым решение, которое будет вынесено теми, кто
владеет большей собственностью, потому что, по их мне-
нию, выносить решения следует, руководствуясь размерами
собственности. 12. Но и в том и в другом случае мы име-
ем дело с неравенством и несправедливостью: если приз-
навать решения меньшинства, то получится тирания (ведь
коль скоро один человек будет обладать большей собс-
твенностью, чем остальные состоятельные люди, то, сог-
ласно олигархической справедливости, этот один только и
должен властвовать); если же признавать решение числен-
ного большинства, то справедливость также будет наруше-
на при конфискации имущества богатых,
находящихся в меньшинстве, как и сказано ранее. Итак,
чтобы достигнуть такого равенства, которое нашло бы
признание с точки зрения тех и других, следует искать
его в тех определениях, какие дают и те и другие поня-
тию справедливого. В самом деле, они утверждают, что
постановления большинства граждан должны иметь решающую
силу. 13. Пусть будет так, хотя бы и не с общей точки
зрения. Но вследствие того что государство состоит из
двух частей - богачей и бедняков, если оказались сог-
ласными решения тех и других или большинства тех и дру-
гих, то это и будет иметь решающее значение; если же
будут приняты противоположные постановления, то решаю-
щее значение должно иметь постановление большинства и
тех, чей имущественный ценз выше. Например, первых -
десять человек, вторых - двадцать;
одно постановление принято шестью из числа богатых,
другое - пятнадцатью из числа менее состоятельных; к
беднякам присоединились четверо из числа богатых, к бо-
гачам - пятеро из числа бедных; на чьей стороне окажет-
ся после произведенного подсчета тех и других перевес
имущественного ценза, постановление этой стороны и
должно иметь решающее значение. 14. Если же получится
равное число, то следует отнестись к такому затруднению
так же, как к тому, какое бывает теперь, когда в народ-
ном собрании или в суде голоса делятся поровну; прихо-
дится решать дело либо жребием, либо каким-нибудь дру-
гим подобным способом. Хотя и весьма затруднительно
найти истину в том, что касается равенства и справедли-
вости, все же это легче, чем заставить согласиться с
собой тех, кто имеет возможность опереться на какое-ли-
бо превосходство: ведь более слабые всегда стремятся к
равенству и справедливости, а сильные нисколько об этом
не заботятся.
II 1. Из четырех видов демократии наилучшим являет-
ся, как об этом сказано в предшествующих рассуждениях,
тот, который занимает по порядку первое место; к тому
же этот вид демократии и самый древний из всех. Я назы-
ваю его первым в соответствии с естественным делением
народонаселения. В самом деле, наилучшим видом народа
является земледельческий; поэтому и возможно бывает на-
саждать демократию там, где народная масса живет земле-
делием или скотоводством. Не обладая значительной собс-
твенностью, люди не имеют там досуга часто устраивать
народные собрания. Располагая всем необходимым 10, они
занимаются своим делом и не заботятся о делах посторон-
них 11; им приятнее труд, чем занятия политикой и уп-
равлением там, где получение должностей не сопряжено с
большими материальными выгодами. Ведь люди в массе сво-
ей больше стремятся к прибыли, нежели к почету...
3. Для той демократии, о которой сказано выше, и по-
лезным и обычным является следующий порядок: весь народ
участвует в выборах должностных лиц, в принятии отчетов
от них, отправляет обязанности судей, но высшие долж-
ности замещаются путем выбора и на основании имущест-
венного ценза, причем, чем долж-
ность выше, тем больше ценз; или же ни одна долж-
ность не замещается на основании ценза, но принимаются
во внимание лишь способности человека 12. Государство,
имеющее такого рода устройство, разумеется, будет иметь
хорошее правление, так как должности всегда будут зани-
мать наилучшие граждане согласно воле народа, не питаю-
щего зависти к порядочным людям. Порядочные и знатные
останутся довольны таким порядком, потому что они не
будут находиться под управлением других, которые хуже
их, а управлять они будут справедливо, так как контроль
над их деятельностью будет принадлежать другим. 4. Быть
в некоторой зависимости от других и не иметь возможнос-
ти делать все, что тебе заблагорассудится,- дело полез-
ное: ведь предоставление каждому возможности поступать
по его желанию не может оберегать против того дурного,
что заложено в каждом человеке. И таким образом неиз-
бежно получается то, что наиболее полезно в государс-
тве,- правят порядочные люди, наименее склонные впадать
в ошибки, а народная масса ни в чем не терпит умаления.
Ясно, что этот вид демократии является наилучшим и по
какой причине: потому что при нем народ обладает опре-
деленными качествами...
Остается рассмотреть, все ли должны принимать учас-
тие в отправлении всех указанных выше обязанностей го-
сударства. Ведь возможно предполагать, что одни и те же
будут все и землепашцами, и ремесленниками, и членами
совета, и членами суда, или что для каждой из названных
обязанностей должны быть назначены отдельные лица, или
что, наконец, одни из обязанностей по необходимости бу-
дут принадлежать особым лицам, другие -- всей совокуп-
ности граждан. Не для всякого государственного строя
возможно установить одинаковые правила. Как мы уже ска-
зали, допустимо, что будут принимать участие все во
всем и не все во всем, но некоторые только в некоторых
делах. Это и вносит различия в государственный строй: в
демократиях все граждане участвуют во всем, в олигархи-
ях мы видим обратное.