Коммунисты полагают, что они нашли путь к освобожде- нию от зла. Человек несомненно добр, он желает добра ближнему, но институт частной собственности испортил его природу. Частное владение имуществом дает человеку власть и тем вводит его в искушение третировать других; человек, лишенный собственности, должен загореться враждой и восстать против угнетателей. Если частная собственность будет уничтожена, если все имущество ста- нет общим и всем людям будет дозволено им пользоваться, всякое недоброжелательство и вражда исчезнут среди лю- дей. Если все потребности будут удовлетворены, никто не будет иметь основания видеть в другом человеке врага: все с готовностью будут вы- полнять нужную работу. Я никоим образом не хочу вда- ваться в экономическую критику коммунистической систе- мы, я не могу исследовать вопрос: достигает ли цели и имеет ли преимущества отмена частной собственности *. Но я могу установить, что пси- хологическая предпосылка для такой отмены - безмерная иллюзия. С отменой частной собственности у человеческой агрессивной страсти отнимается одно из его орудий, сильное, конечно, но отнюдь не сильнейшее. Этим ничего не меняется в агрессивности, злоупотребляющей в своих целях различиями во власти и влиянии, ничего не меняет- ся в сущности агрессивности. Она не была создана собс- твенностью, она почти безгранично господствовала в пер- вобытные времена, когда собственность была еще крайне скудна; она проявляется уже в детской, как только собс- твенность потеряла свои первоначальные анальные формы; она стала основой всех нежных и любовных отношений меж- ду людьми, за одним, может быть, единственным исключе- нием - любви матери к своему ребенку мужского пола. Ес- ли уничтожить частные права на материальные блага, то останется преимущественное право в сексуальных отноше- ниях, а это может стать источником недовольства и враж- дебности между в остальном равными людьми. Если путем полного освобождения сексуальной жизни уничтожить и это право, т. е. если отменить семью, эту основную ячейку культуры, то тогда, правда, трудно будет предвидеть, по каким новым путям пойдет развитие культуры, но одно можно сказать определенно, что неискоренимая черта че- ловеческой природы последует за культурой и по этим пу- тям. Людям, очевидно, нелегко отказываться от удовлетво- рения этой своей агрессивной наклонности; им от этого не по себе. Не следует преуменьшать преимущество не- большого культурного круга, дающего выход инстинкту, в предоставлении враждебного отношения к внестоящим. Всегда можно связать любовью большое количество людей, если только останутся и такие, на которых можно будет направлять агрессию. Однажды я занимался явлением, ко- торое показывает, что как раз соседние и во многом близкие друг другу коллективы враждуют между собой и насмехаются друг над другом, например испанцы и порту- гальцы, северные и южные немцы, англичане и шотландцы и т. д. Я дал этому явлению название "нарциссизма малых различий", что, однако, не слишком помогает его понима- нию. В нем мы обнаруживаем удобное и относительно безо- бидное удовлетворение агрессивной наклонности, облег- чаю-
* С того, кто в юности испытал и беду и нищету, кто познал безразличие и надменность имущих, следовало бы снять подозрения в том, что он лишен понимания и благо- желательности по отношению к борющимся против имущест- венного неравноправия людей и всего того, что из этого проистекает. Правда, когда эта борьба обосновывается абстрактным требованием справедливости в силу равенства всех людей, то тут, очевидно, можно легко возразить, что сама природа установила неравенство, снабдив каждо- го человека как органическими возможностями, так и ду- ховными талантами в чрезвычайно неравномерной степени; а этому ничем нельзя помочь.
щее членам коллектива их сплоченность. Разбросанный повсеместно еврейский народ оказал в этом отношении достойные признания услуги культуре народов, среди ко- торых он нашел гостеприимство; к сожалению, всех имевших место в средние века изби- ений евреев не хватило для того, чтобы сделать эти вре- мена более мирными и безопасными для их христианских сограждан. С тех пор как апостол Павел положил в основу своей христианской общины всеобщее человеколюбие, пре- дельная нетерпимость христианства ко всем оставшимся вне общины стала неизбежным следствием; для римлян, ко- торые не основывали своего общества на любви, религиоз- ная нетерпимость была чуждой, хотя для них религия была делом государства и государство было пропитано религи- ей. Отнюдь не непонятным совпадением является тот факт, что мечта о германском мировом господстве для своего завершения прибегла к антисемитизму; и становится по- нятным, что попытка создания новой коммунистической культуры в России находит в преследовании буржуев свое психологическое подкрепление. Можно лишь с тревогой за- дать себе вопрос,- что будут делать Советы, когда они уничтожат всех буржуев. Поскольку культура требует столь больших жертв не только в области сексуальности, но и в области людской наклонности к агрессии, становится более понятным, по- чему людям так трудно быть ею осчастливленными. Дейс- твительно, первобытному человеку было лучше в том смыс- ле, что он не знал никаких преград для своих первичных позывов. Но в порядке компенсации гарантия длительности его наслаждения таким счастьем была весьма ничтожна. Культурный человек возможность счастья променял на га- рантированную безопасность. Но мы не должны забывать, что в первобытной семье только ее глава мог наслаждать- ся такой свободой первичных позывов, все остальные жили в рабском угнетении. Контраст между меньшинством, поль- зующимся преимуществом культуры, и большинством, этих преимуществ лишенным, был, следовательно, в ту эпоху первобытной культуры доведен до крайности. Тщательное исследование ныне живущих примитивных людей показало, что свободе их первичных позывов едва ли приходится за- видовать; она подвержена ограничениям другого рода, однако, быть может, более строгим, чем у современного цивилизо- ванного человека. Когда мы наше нынешнее цивилизованное состояние справедливо обвиняем в том, что оно недостаточно отве- чает нашим требованиям счастливого жизненного порядка, в том, что оно доставляет нам много страданий, которых, вероятно, можно было бы избежать; когда мы безжалостной критикой пытаемся выявить корни его несовершенства, мы делаем это с полным правом и отнюдь не выказываем себя врагами культуры. Следовало бы ожидать, что постепенно в нашей культуре произойдут такие изменения, которые позволят лучшее удовлетворение наших потребностей и снимут необходимость в ее критике. Но следовало бы так- же свыкнуться с мыслью, что есть трудности, присущие самой природе культуры и неснимаемые никакими попытками реформ. Кроме задачи ограни- чения первичных позывов, к чему мы должны быть готовы, надвигается на нас и опасность другого состояния, кото- рое можно было бы назвать "психологической нищетой масс". Эта опасность в наибольшей мере грозит там, где общественные связи осуществляются главным образом путем идентификации участников друг с другом, в то время как ведущие личности не приобретают значения, которое долж- но было бы выпасть на их долю при формировании массы. Современное культурное состояние Америки являет собою удобный случай для изучения этого культурного ущерба. Но я избегаю искушения вдаться в критику американской культуры; как я не хотел бы создать впечатления, что сам прибегаю к американским методам.
Фрейд 3. Неудовлетворенность культурой // Избранное. Лондон, 1969 С. 300-304
Н. А. БЕРДЯЕВ Противники социализма говорят, что социализм есть утопия и противоречит человеческой природе. При этом остается двусмысленность. Не ясно, потому ли они не хо- тят социализма, что он не осуществим, утопичен, мечта- телен или он не осуществим потому, что его не хотят и сделают все, чтобы помешать его осуществлению. Это сов- сем не то же самое сказать, что социалистический идеал хорош и справедлив, но, к сожалению, не может быть реа- лизован, или сказать, что социалистический идеал дурен и ненавистен. Буржуазно-капиталистические круги смеши- вают оба аргумента, пользуются и тем и другим. То соци- ализм признается, может быть, и хорошей, благородной мечтой, но не осуществимой, то он представляется отвра- тительным рабством, которому нужно всеми силами воспре- пятствовать. Бесспорно, существовали социалистические утопии, и в социализме есть утопический элемент. Есть социалистический миф, как есть миф демократический, ли- беральный, монархический, теократический. Но социализм не есть утопия, социализм есть суровая реальность. Если в XIX веке социализм мог представляться утопией, то в XX веке утопией является скорее либерализм. Совершенно несостоятелен тот аргумент, что социализм неосуществим, потому что он предполагает нравственную высоту, которой не соответствует действительное состояние людей. Вернее было бы сказать, что социализм будет осуществлен именно потому, что нравственный уровень людей недостаточно вы- сок, и нужна организация общества, которая сделала бы невозможным слишком большое угнетение человека челове- ком. Либеральная экономия, возлагающаяся на естествен- ную игру человеческих интересов, основана была на очень большом оптимизме. Социализм же заключает в себе эле- мент пессимистический, социализм не хочет возлагаться на свободную игру сил в социально-экономической жизни, он пессимистически оценивает последствия свободы в хозяйственной жизни. Нельзя ждать прекращения истязания слабого сильным от нравс- твенного совершенства сильного. Нельзя ждать социальных изменений исключительно от нравственного совершенство- вания людей. Нужно поддержать слабого актами, изменяю- щими структуру общества. Отвлеченный морализм в приме- нении к социальной жизни оказывается лицемерием, он поддерживает социальную несправедливость и зло. Общест- во святых не нуждалось бы ни в каких социальных актах защиты слабого против сильного, эксплуатируемого против эксплуататора. Социалистическое общество не есть об- щество святых, это как раз есть общество людей грешных и несовершенных, и от него нельзя ждать появления чело- веческого совершенства. Проблема социализма, имеющая мировое значение, очень сложна и имеет разные стороны. Очень разной оценке подлежат метафизическая и духовная сторона социализма и его социальная и экономическая сторона. Метафизика социализма в преобладающих его фор- мах совершенно ложна. Она основана на примате общества над личностью, на вере в то, что личность формируется исключительно обществом. Это есть метафизика коллекти- вистическая, прельщение и соблазн коллективизма. Социа- листы сплошь и рядом исповедуют монизм, отрицают разли- чие кесарева и Божиего, природно-социального и духовно- го. Социалистическая метафизика признает общее более реальным, чем индивидуальное, класс более реальным, чем человека, видит социальный класс за человеком вместо того, чтобы видеть человека за социальным классом. То- талитарный, интегральный социализм есть ложное миросо- зерцание, отрицающее духовные начала, обобществляющее человека до самой его глубины. Но социальная, экономи- ческая сторона социализма справедлива, есть элементар- ная справедливость. В этом смысле социализм есть соци- альная проекция христианского персонализма. Социализм не есть непременно коллективизм, социализм может быть персоналисти-ческим, антиколлективистическим. Только персоналистический социализм есть освобождение челове- ка. Коллективистический социализм есть порабощение. Со- циалистическое рабочее движение обвиняют в материализ- ме. Но забывают, что рабочие насильственно ввергнуты в материю и потому легко делаются материалистами. Не только социалистическая, но и демократическая культура не имеет высокого качества, она вульгаризирована. Это значит, что человеческие общества проходят через необ- ходимость разрешить элементарные материальные вопросы человеческого существования. Две проблемы лежат в основе социальной жизни, и нет ничего труднее их гармонического разрешения - проблема свободы и проблема хлеба. Можно разрешить проблему сво- боды, лишив человека хлеба. Один из соблазнов, отверг- нутых Христом в пустыне, есть соблазн превращения кам- ней в хлеба. Тут хлеб делается порабощением человека. Все три соблазна, отвергнутые Христом, порабощают чело- века. Достоевский гениально выразил это в Легенде о Великом Инквизиторе. Но ложно было бы такое истолкование легенды, что проблема хлеба не требует по- ложительного решения и что должна быть одна свобода без хлеба. Людей порабощают, лишая их хлеба. Хлеб есть ве- ликий символ, и с ним связана тема социализма, тема ми- ровая. Человек не должен стать рабом "хлеба", не должен за "хлеб" отдать свою свободу. Это есть тема о двойс- твенности социализма, о двух социализмах. Социализм коллективистический, основанный на примате общества и государства над личностью, примате равенства над свобо- дой, предлагает хлеб, отняв у человека свободу, лишив его свободы совести. Социализм персоналистический, ос- нованный на абсолютном примате личности, каждой личнос- ти над обществом и государством, примате свободы над равенством, предлагает "хлеб" всем людям, сохраняя за ними свободу, не отчуждая от них совести. Иногда это формулируется так, что за свободу социализм демократи- ческий, против свободы - социализм авторитарный. Это различение не идет в глубь вопроса. Демократия есть от- носительная форма. Ценность же личности и свободы имеет абсолютное значение. Демократия, с одной стороны, озна- чает суверенность народа, господство большого числа, и в этом смысле она скорее неблагоприятна для личности и свободы. Но с другой стороны, демократия означает само- управление человека, права человека и гражданина, сво- боду человека, и в этом смысле она имеет вечное значе- ние. Люди XVIII и XIX веков искали освобождения челове- ка в обществе, т. е. верили, что общество должно сде- лать человека свободным. Но возможна совсем иная поста- новка проблемы. Можно искать освобождения человека не в обществе, а в Боге, и, значит, освобождения человека и от власти общества. Это противоположно социальному мо- низму, который неизбежно приводит к рабству и предпола- гает дуалистический момент, невыводимость духа из об- щества. Можно было бы установить два типа социализма, рабский и свободный, в более современной терминологии. Рабский, всегда коллективистический и этатический соци- ализм есть социализм фашистский. Это совершенно обнару- живается происходящими в мире процессами, в которых вы- являются предельные начала. Фашистский социализм, в ко- тором обнаруживается империалистическая воля к могу- ществу, может быть "левым", это - коммунизм, и "пра- вым", это - национал-социализм. Дурными, порабощающими являются именно фашистские элементы в социализме, нефа- шистские же элементы справедливы и заслуживают сочувс- твия. Фашистский социализм неизбежно приводит к царству бюрократии. По парадоксальной диалектике уравнительное единство приводит к образованию авторитарно-иерархичес- кого строя. Это процесс неотвратимый. Бюрократизация социализма происходит не только в социализме фашист- ском, но и в социализме, который считает себя демокра- тическим. Социал-демократические и социалистические партии Европы подвергались опасности бюрократизации и централизации. Этому противопоставить можно только ре- альные молекулярные процес- сы в человеческом обществе, основанные на ценностях персонализма и персоналистического братства людей. Это также реальная, а не формальная демократия, т. е. само- управление человека, т. е. свобода, идущая снизу. Соци- ализм превращается в в рабье царство вследствие все той же объективации. Этой объективации противостоит свобо- да, которая всегда в субъекте, а не в объекте.
Бердяев Н. О рабстве и свободе человека. Париж, 1939. С. 172-174
Социальный индивидуализм в такой же мере видит в личности, наделенной экономической свободой и неограни- ченным правом собственности, орудие общества, общест- венной силы и общественного процветания, как и социаль- ный коммунизм, который имеет преимущество искреннего отрицания личности во имя социального коллектива. В своей борьбе за освобождение труда и трудящихся социа- лизм не менее капитализма готов рассматривать личность как функцию общества. И потому христианская этика враж- дебна этике капитализма и этике социализма, хотя и должна признать частичную правду социализма, во всяком случае отрицательную его правду в борьбе с капитализ- мом. Этически отрицательные стороны социализма получены им по наследству от капитализма. Совершенно ложна идея homo oeconomicus *, всегда руководящегося личным инте- ресом. Этот экономический человек создан буржуазной по- литической экономией и соответствует капиталистической этике, его не было в прошлом. Но его структуру души считают вечной и этим аргументируют против новой соци- альной организации труда. Внутренне-этическая проблема труда есть прежде всего проблема личности, а не проблема общества. Она стано- вится проблемой общества лишь во вторичном плане. Труд, как проклятие, как добывание хлеба насущного в поте ли- ца, есть основная причина образования в мире социальной обыденности, подавляющей личность и лишающей ее свободы и оригинальности нравственных суждений. Эта подавляющая социальная обыденность кристаллизована в строе "капита- листическом", основанном на труде "свободном", и она может кристаллизоваться в строе "социалистическом", ос- нованном на труде организованном. Но никакая социальная обыденность не понимает истоков жизни и не может понять смысла труда. Труд создает социальную обыденность в ус- ловиях греховного мира, но он связан с истоками жизни, и смысл его лежит за пределами социальной обыденности. В истоках своих и в смысле своем труд священен и рели- гиозно обоснован. Но все священное связано с духовной свободой. Труд принудителен и тяжел, он стоит под властью закона, и в нем есть правда закона. Но он может переживаться личностью как
* - человек экономический (лит.).- Ред.
искупление, он может переживаться в духовной свободе, и тогда падает на него иной свет. Тогда принудительный закон труда превращается в духовную свободу. И эта ду- ховная свобода всегда открыта для личности, и ее не мо- жет лишить никакая социальная обыденность. Общество требует от личности труда в разнообразных формах, от принудительного рабского труда до принудительного соци- ально организованного труда. Но личность, как свободный дух, переживает труд как свою личную судьбу, как свобо- ду, принявшую на себя бремя греховного мира. Этим не исчерпывается духовное, определяющееся изнутри, а не извне отношение к труду. Личность может переживать труд как свое призвание в мире, может претворять труд в творчество, т. е. выявлять истинное онтологическое ядро труда, лежащее глубже той социальной обыденности, кото- рая превращает творчество в принудительный труд. Духов- ное преображение и просветление труда есть переживание его в духовной свободе или как искупления, или как творчества. Но возможность переживания труда как искуп- ления и переживания его как творчества не одинаковая. Всякий труд может быть пережит как искупление, но не всякий труд может быть пережит как творчество. Творчес- кий труд есть достояние меньшей части человечества и предполагает особые дары. Это ставит вопрос о качест- венной иерархии труда, которой не признает идеология социализма, базирующаяся исключительно на количествен- ном труде. Идеология социализма в преобладающих своих формах уравнительная и отрицает качество труда, отрица- ет особые дары, связанные с качеством. Между тем как творчество культуры основано на иерархии качества, на различении качества труда и на дарах личности. Качество труда духовного, умственного, творческого иное, чем ка- чество труда физического, создающего хозяйственные бла- га, и он иначе оценивается в иерархии ценностей. К творчеству призван всякий человек, самый малый человек, жизнь которого полна элементарными формами труда, но творчество его не проявляется непосредственно в труде. Если человек не обладает специальными дарами, призываю- щими его к творческому труду высшего качества, то воз- вышение и освобождение этого человека не может быть ос- новано на зависти его к другому человеку, труд которого творческий,- зависть может еще более поработить челове- ка и унизить его. И социальное движение, основанное на зависти, этически и духовно осуждено. Зависть к дарам другого, которая терзает человека не менее зависти к божеству, непобедима никакими социальными изменениями и перестройками. Она есть порождение греха и предполагает борьбу с грехом. Но столь же ложна греховная гордость и самопревозношение человека, творчески одаренного и за- нятого трудом высшего качества. Ибо всякий дар, дающий человеку более высокое иерархическое положение, есть служение и возлагает бремя ответственности, предполага- ет духовные борения и духовные мучения, которых не знa- eт человек, лишенный этого дара. Это знают все подлин- ные творцы. Античный греко-римский мир презирал труд, не считал его священным, считал достойным рабского состояния. Мир этот был основан на господстве аристократии,- сама де- мократия была аристократична; и этот античный аристок- ратизм мешал величайшим философам Греции, Платону и Аристотелю, понять зло и неправду рабства. Когда стоики начали сознавать неправду рабства и им приоткрылась ис- тина о братстве и равенстве людей, то это было знаком разложения и падения античной аристократической культу- ры. Христианство принесло с собой радикальный переворот в отношении к труду. Уважение к труду и трудящимся христианского происхождения. На почве христианства было этически преодолено презрение к труду. Иисус Христос по человечеству был плотник. Это иное отношение к труду имеет еще библейские истоки. Но от греко-римского мира осталась положительная идея ценности качественного аристократического творческого труда, которая должна быть согласована с библейско-христианской идеей свя- щенно-аскетического значения труда и равенства всех лю- дей перед Богом. Отсюда можно установить следующие принципы этического отношения к труду. Личность должна претворять всякий труд в искупление и вместе с тем стремиться к творческому труду, хотя бы низшей иерархи- ческой ступени. Общество же должно стремиться к осво- бождению труда и созданию условий труда менее тяжелых и мучительных, должно признать право на труд, т. е. на хлеб, т. е. на жизнь. Но достижение большей свободы и радостности труда означает не большую социализацию лич- ности в ее труде, а большую ее индивидуализацию. Социа- лизация личности, создаваемая социальной обыденностью, совершается в обществе буржуазно-капиталистическом, как по-иному совершалась она в обществе, основанном на рабстве; и социализм хочет дальше продолжать эту социализа- цию. Труд, конечно, социален и совершается в обществе. Но, с этической точки зрения, нужно стремиться к инди- видуализации социального по своему характеру труда. И эта частичная десоциализация совсем не значит, что лич- ность делается антисоциальной, ибо личность призвана к социальной жизни и к социальному действию. Но это зна- чит, что личность осуществляет свободу своего духа, оп- ределяется в своих суждениях и делах оригинально, т. е. сообразно своим источникам, а не гнетом социальной обы- денности. Именно в обществе личность должна обнаружить свою оригинальную, т. е. первородную совесть. И потому борьба против капитализма за освобождение труда и тру- дящихся совсем не должна обозначать борьбу за оконча- тельную социализацию личности и обобществление всей ее жизни, ибо это было бы отрицанием личности и свободы духа. Борьба против неправды капитализма есть прежде всего борьба за экономические права личности, конкрет- ные права производителя, а не абстрактные права гражда- нина. Освобождение труда есть освобождение личности от гнетущих фантазмов буржуазно-капиталистического мира, от гнетущей власти социальной обыденности. Однако эта этическая цель достижима лишь частично. Ибо трагический конфликт личности и общества непреодолим окончательно в пределах греховного мира. Этот трагический конфликт не может быть понят как вражда личности против общества, как ан- тисоциальность личности. Личность онтологически соци- альна, и та частичная десоциализация ее, которая есть освобождение от гнета социальной обыденности, есть путь осуществления ее космического и социального призвания из свободы духа. Общество должно быть трудовым, и лишь трудовое общество, в котором труд разных качественных ступеней, вплоть до высшего духовного творчества, обра- зует иерархическое целое, может быть этически и религи- озно оправданным. Социальный вопрос с этической своей стороны тесно связан с вопросом о частной собственности. И тут, как и везде в этике, мы встречаемся с парадоксами и антиноми- ями. Социализм подверг сомнению право частной собствен- ности, и он, конечно, был прав в своем сомнении. Ничем не ограниченное и абсолютное право частной собственнос- ти породило зло и несправедливость общества феодального и общества капиталистического, от него пошли нестерпи- мые социальные неравенства, пролетаризация масс, лише- ние трудящихся орудий производства и революционные настроения, которые доводят угнетенных до такой степени зависти, злобы и мести, что теряется человеческий об- раз. И вместе с тем в собственности есть онтологическое зерно, она имеет связь с самим принципом личности, как это на опыте выясняется в попытках осуществления мате- риалистического коммунизма. Отнимите от человека всякую личную власть над вещным, материальным миром, всякую личную свободу в хозяйственных актах, и вы сделаете че- ловека рабом общества и государства, которые отнимут от него и право свободы мысли, совести и слова, право сво- боды передвижения, самое право на жизнь. Если общество и государство делается единственным собственником вся- ких материальных ценностей и благ, то внешне оно может делать что угодно с личностью, личность внешне бессиль- на противиться тирании общества и государства, личность делается окончательно обобществленной. Экономическая зависимость лишает человека свободы, не только зависи- мость от капиталистов, но и зависимость от государства и общества. Внутренняя свобода совести и духа остается всегда, ее не могут уничтожить никакие силы мира, но она может обнаружить себя в мире лишь в мученичестве. С точки зрения христианской этики, принцип абсолютной, неограниченной собственности над материальными вещами и хозяйственными благами есть вообще ложный и недопусти- мый принцип. Собственность есть порождение греха. Никто не может быть абсолютным, неограниченным собственником: ни личность, ни общество, ни государство. Римское поня- тие о собственности, допускающее не только употребление во благо материальных предметов и ценностей, но и злоу- потребление ими, есть совсем не христианское понимание, и оно явилось источником европейского индивидуа- лизма. Никто не является субъектом абсолютной, неог- раниченной собственности, как никто не является субъек- том абсолютной, неограниченной власти,- ни личность, ни общество, ни государство. Когда личности приписывается абсолютное право собственности, она делается тираном и тем самым уже насилует других людей и мир. Таким же ти- раном и насильником является общество и государство, когда им приписывается абсолютное право собственности. При таком абсолютном характере собственности и личность и государство начинают злоупотреблять своим правом и силой, которую оно дает, делаются насильниками и экс- плуататорами. И освобождение от той тирании, которая исходит от личностей, злоупотребивших правом собствен- ности, ставших обладателями огромных богатств, от фео- далов и владельцев латифундий или капиталистических владельцев фабрик и банков, совсем не в том, чтобы, от- няв абсолютное право собственности от личности, пере- дать его обществу или государству. Таким образом, меня- ется только субъект тирании, насилия, эксплуатации, и свобода может оказаться умаленной. Освобождение в том, чтобы принципиально, духовно и нравственно отрицать аб- солютное, неограниченное право собственности за каким бы то ни было субъектом, личностью, обществом или госу- дарством. Это совершенно аналогично с принципом власти. Передача неограниченного права власти от монарха к на- роду есть лишь создание новой тирании. Освобождение же в том, чтобы вообще отрицать право неограниченной влас- ти. Это антихристианский и безбожный принцип допускать, что какому-нибудь человеку и какому-нибудь организован- ному соединению людей принадлежит абсолютное право собственности над материальным миром... Я не имею абсо- лютного права собственности даже на ту ручку пера, ко- торой пишу эту книгу, и не могу делать с ней, что мне заблагорассудится, не могу ни с того ни с сего разло- мать ее на части. Эта ручка дана мне в употребление для писания и имеет значение исключительно известной благой функции. Так и со всяким предметом, которым я владею. Собственность дана человеку в пользование и должна быть употреблена на пользу, иначе человек морально лишается права на эту собственность. Право частной собственности этически должно быть признано как право ограниченное, как право употребления, а не злоупотребления. Право собственности оправдано творческим ее результатом. Та- кое же ограниченное право собственности должно быть признано за обществом или свободной кооперацией и за государством. Право собственности на вещный мир, на хо- зяйственные блага должно быть разделено и размежевано между личностью, обществом и государством и одинаково для всех этих субъектов должно быть ограниченным, дан- ным в пользование, функциональным. Собственность есть орудие свободы для действия в мире и орудие насилия в мире тирании и эксплуатации... Собственность, подчинившаяся греховной похоти и ставшая абсолютной, себя уничтожает. Собственность из реальной, из от- ношения к реальному миру превращается в фиктивную, в отношении к фиктивному миру. Это и происходит в капита- листическом мире с его трестами, банками, биржами и пр. В этом мире невозможно уже различить, кто является собственником и чего он является собственником. Все пе- реходит в мир фантазмов, в отвлеченно-бумажное и отвле- ченно-цифровое царство. Онтологическое ядро частной собственности уничтожается не социализмом, а капитализ- мом. И задача заключается в том, чтобы в борьбе с капи- тализмом восстановить это онтологическое ядро, это ду- ховно-личное отношение к миру вещей и материальных цен- ностей, эту интимную связь личности с миром, в котором она призвана действовать. И тут этическая задача в ин- дивидуализации собственности, с одной стороны, а с дру- гой - в ограничении собственности личной собственностью общественной и государственной, в достижении максималь- ной свободы и минимального принуждения. Свободой очень злоупотребляли в социальной жизни. И принцип свободы может оказаться лживым. Он лжив в экономическом либера- лизме. Свобода в греховном мире имеет свои границы. Дух по природе своей свободен и есть свобода. Но деятель- ность духа в пространственно-материальном мире создает градации свободы вследствие ее умаления в материи. Нес- вобода и есть ущемление духа материей. В жизни духовной должно утверждать максимум свободы. Отсюда вытекают субъективные права человеческой личности - свобода со- вести, свобода мысли, свобода творчества, достоинство всякого человека как свободного духа... Свобода в жизни политической есть уже умаленная свобода, уже ущемленная миром материальным. Но минимальная свобода должна ут- верждаться в жизни хозяйственной, экономической. Ибо тут она совершает величайшие злоупотребления и утесне- ния, она лишает людей хлеба насущного и самой возмож- ности свободного духа жить в пространственно-материаль- ном мире. Социалисты в этом правы. Государство должно охранять один общественный класс от насилий другого об- щественного класса, сосредоточившего в своих руках ма- териальные средства и орудия, т. е. в конце концов ох- ранять личность. В пределе нужно стремиться к полному уничтожению классов и к замене их профессиями. Ложь коммунизма, источник рабства и насилия в нем коренится в том, что коммунизм совсем не преодолевает абсолютного права собственности, но хочет сделать субъ- ектом этого права коммуну, коллектив, коммунистическое общество или государство. Социальный коллектив и явля- ется неограниченным феодальным владельцем, капиталистом и банкиром, и притом самым беспощадным, не знающим над собой никакого суда, никакой власти, никакого высшего начала. Это есть окончательная власть социальной обы- денности над личностью, лишающая ее свободы духовной жизни, свободы совести и мысли. Собственность, как от- ношение человеческой личности к материальному, вещному миру, всегда связана с социальной обыденностью и может превратиться в орудие порабощения человеческой личнос- ти. Человеческая личность порабощается и своей собственностью и собс- твенностью другого человека. Но она же является источ- ником свободной деятельности человека в социальном мире и как бы продолжением ее в космосе. В этом противоречие и парадокс собственности. Борьба против порабощающего начала собственности есть прежде всего борьба с грехов- ной похотью, которая и есть источник рабства. Социаль- ное же освобождение достижимо, по-видимому, сложной плюралистической системой координации ограниченной собственности личной и ограниченной собственности об- щественной и государственной, при которой собственность наименее может превращаться в насилие и эксплуатацию человека человеком. Власть человека над миром, над при- родой не должна превращаться во власть человека над че- ловеком. Тут в социализме есть безусловная правда, но эта правда должна быть одухотворена и религиозно углуб- лена. Рост экономической производительности, увеличение власти человека над стихийными силами природы и умноже- ние хозяйственных ценностей есть само по себе благо и источник жизни. Но эти экономические ценности должны быть соподчинены иерархически более высоким ценностям и прежде всего ценности человеческой личности и ее свобо- де. Хозяйственная жизнь не может быть совершенно авто- номной, она подчинена нравственным началам. Так называ- емая рационализация промышленности, выбрасывающая на улицу и обрекающая на голод огромное количество рабо- чих, свидетельствует о том, что социальный вопрос дела- ется прежде всего вопросом распределения и что хозяйс- твенная жизнь должна быть подчинена нравственным нача- лам. Бороться против эксплуатации и насилия за повыше- ние качества своей жизни изолированная личность бес- сильна, она может вести эту борьбу лишь в соединении с другими личностями, лишь социально, и в этом оправдание рабочего движения. Этически нужно признать, что духовная жизнь и ее ценности стоят иерархически выше социальной жизни и ее ценностей. И сама социальная проблема разрешима только на почве духовного возрождения. Разрешение социальной проблемы, которое ведет за собой угнетение и порабоще- ние духа, призрачно и ведет к социальному разложению. Социальный вопрос есть, неизбежно, вопрос духовного просветления масс, без которого невозможна никакая правда. В отношении этики к социальному вопросу мы встречаемся с трагическим конфликтом ценности свободы и ценности равенства. Этот конфликт связан с основным па- радоксом зла. Зло, выражающееся в социальной ненависти и несправедливости, невозможно внешне и механически уничтожить. Некоторая степень зла в социальной жизни должна быть предоставлена свободе, и совершенное прео- доление зла мыслимо лишь как духовное преображение и просветление. Окончательная победа над злом есть более дело церкви, чем общества или государства. Но невозмож- но и недопустимо предоставить общество игре злых сил и пассивно ждать чудесного преображения мира, нового неба и новой земли. Это было бы лицемерием. Зло должно и со- циально преодолеваться, но непременно с сохранением ценности личности и духовной свободы. Та степень свобо- ды зла, свободы греховной похоти, которая определяет жизнь буржуазно-капиталистического общества, этически не может быть терпима, как не может быть терпима на из- вестной ступени нравственного сознания свобода зла и греховной похоти, определявшей строй, основанный на рабстве, на превращении человека... в вещь, которую можно продавать и покупать. Пробуждение дремавшей со- вести, пробуждение более высокого нравственного созна- ния должно вести к борьбе против кристаллизовавшегося социального зла. В отношении к неправде строя буржуаз- но-капиталистического и к новым формам рабства, им по- рожденным, этический вопрос делается особенно острым и запутанным. Этот строй жизни и эта новая форма рабства строит себя на свободе, и его представители и идеологи кричат о посягательстве на свободу при всяких попытках ограничить в нем проявление зла. Социалисты справедливо обличают ложь и лицемерие этих воззваний к свободе, прикрывающих рабство. Но беда в том, что сами социалис- ты в большинстве случаев ценности свободы, личности и духа не признают. Поэтому в столкновении мира капита- листического и мира социалистического этика не может окончательно стать ни на одну из сторон, хотя и должна признать большую правду социализма...
Бердяев Н. О назначении человека. Париж. 1931. С. 230-239. 242
Г. Г. ШПЕТ Переживание свидетелем проходящих перед его глазами социальных событий как непосредственный ряд реакций на эти последние составляет второй порядок "значений". В силу особенностей этого вида коллективности, как я уже говорил, мы не можем иначе их фиксировать, как только связывая их с развертывающимися перед переживающим субъектом событиями, соотнося их к этим последним. Вот почему здесь и получается группировка содержания под "объективными" заголовками: язык, миф, рыцарство, эпоха Возрождения, культ, война и т. п. Эти заголовки суть указания на "идеи", объединяющие не только "объективи- рованное" содержание, но и психологическую реакцию на него. Это суть истинные и действительные единства кол- лективной душевной жизни, а отнюдь не сходство психофи- зических организмов народов, эпох или групп населения. Функциональное или морфологическое сходство организмов или его особенности сказываются на самой реакции чело- века, и они - предмет общей объяснительной, в частности генетической, психологии. Здесь же речь идет о самих переживаниях, сходных у наблюдателей происходящего пе- ред ними. Как бы эти наблюдатели ни были индивидуально различны по отношению к определенному событию или по- рядку событий, можно найти общ- ное в их реакциях на него. Это общное мы составляем по признакам, принадлежащим разным индивидам, но по от- ношению к данной сфере событий - языковых, религиозных, политических и пр. - каждый из них является репре- зентантом всей реагирующей группы. И каждый отражает в себе коллективность самой группы, так как с каждым чле- ном ее он находится в более или менее близком контакте, испытывает на себе его влияние, внушение, подражает ему, сочувствует и т. п. Мало того, каждый член группы, опять в большей или меньшей степени, носит в себе ду- ховную коллективность, известную под названием тради- ции, преданий, которые также можно рассматривать как систему духовных сил, определяющих настоящие пережива- ния, впечатления и реакции индивида. Каждый живой инди- вид поэтому есть sui generis коллектив переживаний, где его личные переживания предопределяются всей массою ап- перцепции, составляющей коллективность переживаний его рода, т. е. как его современников, так и его предков. В целом коллектив переживаний, носимый в себе индивидом, можно обозначить как его духовный уклад, и вот в чем мы ищем "значений второго порядка". Но обычно в изображе- ниях духовного состояния группы данного места и времени мы берем даже не отдельных индивидов, а из "фрагментов" различных индивидов составляем цельный идеальный образ, тип эпохи, народа и пр. Эти типы суть типы духов- ных укладов. Как предмет изучения они составляют пред- мет психологии, которой правильное название, по предме- ту, определяющему душевные переживания, есть социальная психология ("статическая"). Только в отношении к ней определяется точное место и предмет психологии "динами- ческой": и исторической, и этнической, так точно, как в отношении к социологии определяется место и предмет ис- тории и этнологии.
Шпет Г. Г. Введение в этническую психологию // Сочи- нения. М., 1989. С. 564-565
А. ПЕЧЧЕИ На протяжении моей жизни ход человеческой истории решительно и внезапно переменился. Суть этих изменений в том, что за какие-нибудь несколько десятилетий завер- шился продолжавшийся много тысяч лет период медленного развития человечества и наступила новая динамичная эра. Буквально ошеломленные событиями, которые свидетельст- вуют об этих переменах, мы все время задаем себе воп- рос, что же несет нам новый век, станет ли он звездным часом человечества или ввергнет нас в пучину ужасов и зла. И как мне кажется, все перемены, в сущности, каса- ются именно изменившегося положения самого человека на Земле. Если раньше он был не более чем одним из многих живых существ, живущих на планете, то теперь человек превратил ее в свою безраздельную империю. С тех пор как существует человечество, люди всегда бились над вопросом, что значит быть человеком и в чем состо- ит его земное предназначение. Поиски ответов на этот вопрос служили вечной темой философских и религиозных размышлений. Теперь, впервые в истории, появился новый мощный фактор, который необходимо принимать во внима- ние, размышляя о судьбах человечества. Этот фактор - огромное и всевозрастающее материальное могущество са- мого человека. Это могущество возрастает по экспоненте, год за годом аккумулируя силы для дальнейшего роста. Однако развитие это в высшей степени сомнительно и не- однозначно, ибо оно может послужить на благо человеку только при разумном и сдержанном к нему отношении, при безрассудном же его использовании человеку грозит не- поправимая катастрофа. В сущности, с тех самых пор, как появился венец тво- рения - Человек, жизнь на планете постоянно и непрерыв- но изменялась, и его влияние стабильно росло на протя- жении тысяч поколений. Теперь, однако, когда оно стало возрастать с поистине космической скоростью, судьба всех имеющихся форм жизни на Земле - в значительно большей степени, чем в прошлом,- зависит от того, что делает или чего не делает человек. Основной вопрос се- годня сводится к тому, как умудрится он разместить на Земле дополнительные миллиарды себе подобных и обеспе- чить все их многочисленные потребности и желания. Какие еще живые существа окажутся новыми жертвами его триум- фального исторического восхождения и расширения, за ко- торые ответственным будет только он один? Под угрозой сейчас находится большинство оставшихся высших видов растений и животных. Те из них, которые человек избрал для удовлетворения своих потребностей, давно уже гибридизированы, приспособлены к его требо- ваниям и выхолены с единственной целью - производить для него как можно больше пищи и сырья. На них уже бо- лее не распространяется дарвиновский закон естественно- го отбора, который обеспечивает генетическую эволюцию и приспособляемость диких видов. (А ведь до сих пор так и неизвестно, в какой мере одомашнивание снижает со вре- менем сопротивляемость к болезням и паразитам.) Впро- чем, и те виды, которым человек не смог найти непос- редственного применения, тоже обречены. Их естественная обитель и их ресурсы были отняты и безжалостно разруше- ны в целеустремленном продвижении человечества вперед. Не менее печальная участь ждет и нетронутую дикую при- роду, которая все еще нужна как естественная среда оби- тания самого человека, для его физической и духовной жизни. Однако поднятая человеком грозная волна, если ее не приостановить, неминуемо настигнет и его самого. Ведь человек является результатом длительной естественной эволюции - процесса, в котором, как в сложнейшей ткани, тесно и прихотливо переплелись жизни тысяч и тысяч ор- ганизмов. Сможет ли он сам выжить в роскошном замке, куда добровольно заточил себя, отгородившись от всего живого мира, взяв с собой лишь нескольких приближенных? Никогда еще судьба человека не зависела в такой степени от его отношения ко всему живому на Земле. Ведь, нару- шая экологиче- ское равновесие и непоправимо сокращая жизнеобеспе- чивающую емкость планеты, человек таким путем может в конце концов сам расправиться со своим собственным ви- дом не хуже атомной бомбы. И это не единственное, в чем новая благоприобретен- ная мощь человека отразилась на его собственном положе- нии. Современный человек стал дольше жить, что привело к демографическому взрыву. Он научился производить больше, чем когда бы то ни было, всевозможных вещей, и к тому же в значительно более короткие сроки. Уподобив- шись Гаргантюа 24, он развил в себе ненасытный аппетит к потреблению и обладанию, производя все больше и боль- ше, вовлекая себя в порочный круг роста, которому не видно конца. Родилось явление, которое стали называть промышлен- ной, научной, а чаще научно-технической революцией. Последняя началась тогда, когда человек понял, что мо- жет эффективно и в промышленных масштабах применять на практике свои научные знания об окружающем мире. Этот процесс идет сейчас полным ходом и все набирает и наби- рает скорость. Ведь непрерывный поток новых технологи- ческих процессов, различных приспособлений, готовых то- варов, машин и оружия, который с поистине захватывающей дух скоростью выливается из технического рога изобилия, поглощает лишь часть непрерывно возрастающего объема научных знаний человека. Можно с уверенностью утверж- дать, что поток этот и дальше будет расти. Истоки этой почти зловещей благоприобретенной мощи человека лежат в комплексном воздействии всех названных выше изменений, а их своеобразным символом стала совре- менная техника. Еще несколько десятилетий назад мир че- ловека можно было - в весьма упрощенном виде, разумеет- ся,- представить тремя взаимосвязанными, но достаточно устойчивыми элементами. Этими элементами были Природа, сам Человек и Общество. Теперь в человеческую систему властно вошел четвертый и потенциально неуправляемый элемент - основанная на науке Техника. ...Человеческая Техника почти так же стара, как и сам человек, и была она вначале скорее средством, чем самоцелью. Вплоть до недавнего времени человеку удава- лось поддерживать разумное равновесие между тем матери- альным прогрессом, который она обеспечивала, и той со- циокультурной жизнью, которой она должна была служить. Теперь, когда техника в своей новой версии зиждется исключительно на науке и ее достижениях, она приобрела статус доминирующего и практически независимого элемен- та. Прежнее равновесие оказалось безвозвратно нарушен- ным. За последние годы результаты технического развития и их воздействие на нашу жизнь стали расширяться и рас- ти с такой прямо-таки астрономической скоростью, что оставили далеко позади себя любые другие формы и виды культурного развития. Так что человек уже не в состоя- нии не только контролировать эти процессы, но даже просто осознавать и оценивать последствия всего проис- ходящего. Техника, следовательно, превратилась в абсо- лютно неуправляемый, анархический фактор. Однако даже в том случае, если нам удастся поставить ее под надежный контроль, все равно она уже принесла в наш мир и будет продолжать вызывать в нем поистине эпохальные изменения. И новый факт здесь сос- тоит в том, что - на радость нам. или на горе - техни- ка, созданная человеком, стала главным фактором измене- ний на Земле. Итак, человеческое развитие вступило в новую эру. С незапамятных времен человек, изобретая остроумные, но относительно бесхитростные приспособления, облегчающие ему жизнь, медленно, со скоростью черепахи, полз по пу- ти прогресса. В начале текущего столетия темпы развития стали резко возрастать, машины стали больше и сложнее, но масштабы их все еще оставались "соизмеримыми" с са- мим человеком. Водораздел между двумя эпохами связан с появлением высокоразвитой техники и сложных искусствен- ных систем в авиации и космонавтике, вооружении, транс- порте, коммуникациях, информации, с использованием этих систем при сборе и обработке данных и т. д. Все эти технические новшества радикально изменили нашу повсед- невную жизнь. Гигантский мир, созданный человеком, не только ошеломлял нас, но порою производил пугающее впе- чатление. Гроздья сцепленных друг с другом человеческих и природных систем и подсистем - при всем том разнооб- разии, которое они приобретали в различных районах,- оказались прямо или косвенно связаны между собой. И сеть их опутала всю планету. Любое повреждение или на- рушение в одной из этих систем может легко перекинуться на другие, приобретая порой характер эпидемий. Так пришел конец той культуре и образу жизни, кото- рые вели свое начало от далекой эпохи неолита. Мое по- коление еще успело насладиться последними плодами этой безвозвратно ушедшей поры, ее утонченностью, изыскан- ностью и элегантностью. Сейчас все это стремительно ис- чезает из нашей жизни. И мы приходим в замешательство, размышляя о той непомерной власти, которая заставила всю планету сдаться на милость человека. Перед нами, как неясный еще мираж, манящий и соблазнительный, и в то же время полный угроз и неизвестности, маячит век безраздельной империи человека. Эта глобальная человеческая империя располагает, в сущности, всем необходимым для того, чтобы затмить все предыдущие цивилизации. И в то же время вполне возмож- но, что ее ждет трагический конец грандиозной вагне- ровской Валгаллы 25. По-видимому, мы сейчас слишком близки к поворотному пункту истории, чтобы рассмотреть в истинном, неискаженном виде возможные варианты буду- щего, к которому мы идем.
Печчеи А. Человеческие качества. М., 1985. С. 63-68