Происходит из старинного немецкого дворянского рода фон Дрентельн, начало которого датируется XVI в. После смерти матери воспитывался в малолетнем отделении Александровского сиротского кадетского корпуса в Царском Селе, после которого попал в Первый кадетский корпус северной столицы. Окончив учебу в корпусе, 16 марта 1838 г. он начинает свою военную службу во второй карабинерской роте лейб-гвардии Финляндского полка в чине прапорщика.
Затем начинается его последовательное восхождение по всем ступеням военной карьеры: 1 июня 1839 г. А. Р. Дрентельн становится подпоручиком, 6 декабря 1841 г. - поручиком, 15 апреля 1845 г. - штабс-капитаном, 23 марта 1847 г. - капитаном, в 1849 г. находился в походе к западной границе России в связи с участием Николая I в подавлении венгерского восстания, а на следующий год получает чин полковника и назначается исправляющим делами младшего штаб-офицера лейб-гвардии Гренадерского полка. Однако на новом месте службы он долго не задерживается и в марте 1851 г. вновь переводится обратно в свой родной лейб-гвардии Финляндский полк, где через три года становится командиром второго батальона. Следует отметить, что свою военную карьеру будущий последний глава Третьего отделения сделал лишь своим замечательным усердием безо всякой протекции свыше, что было достаточно большой редкостью по тем временам. Как отмечали современники, это был военный человек по страсти, знакомый со всеми мелочами армейской службы, непреклонный по части дисциплины, но при этом замечательно справедливый и беспристрастный. Даже его полнота ("он был сравнительно небольшого роста, чрезвычайно полный, почти совсем без шеи") не мешала его подвижности и распорядительности. Во время своей службы в лейб-гвардии А. Р. Дрентельн достаточно близко познакомился с будущим императором Александром II, что впоследствии и сыграло заметную роль в его последующей судьбе.
После начала Крымской войны полковник 18 мая 1854 г. получает новое назначение - командующим запасной бригадой 12-й пехотной дивизии и вместе с ней с 28 июля следующего года находится в Очакове и на побережье Черного моря. В ноябре того же года он назначается командиром Гренадерского эрц-герцога Франца-Карла (впоследствии 7-го гренадерского Самогитского) полка и после некоторых пертурбаций 24 ноября 1856 г. прибывает к новому месту службы. Если за поход к австрийской границе А. Р. Дрентельн в 1849 г. был награжден орденом Св. Анны 3-й степени, то в 1857 г. ему вручается орден Станислава 2-й степени. 24 апреля 1859 г. он становится командиром лейб-гвардии Измайловского полка, а 8 сентября того же года ему присваивается чин генерал-майора. К этому периоду относится его активная работа в комиссиях по различным армейским вопросам: о проекте положения о неспособных нижних военных чинах; о проекте конструкции полковых обозов; о проекте положения о военно-окружных управлениях; об основаниях для новой организации войск; о мерах, предложенных для определения довольствия армейских войск; о новом проекте правил для хозяйственных комитетов в войсках гвардии и ряда других. За эту деятельность 30 августа 1861 г. генерал-майор награждается орденом Св. Владимира 3-й степени, а 9 сентября следующего года назначается командующим Первой гвардейской пехотной дивизией. Когда в 1863 г. вспыхнуло восстание в Польше, то в июне-ноябре этого года А. Р. Дрентельн командовал войсками в Виленской губернии и заслужил там особое доверие М. Н. Муравьева. За подавление польского мятежа будущий начальник Третьего отделения был награжден светло-бронзовой медалью и орденом Станислава 1-й степени, а 30 августа 1864 г. был назначен в императорскую свиту. Помимо своих придворных обязанностей в северной столице он активно работает над военной реформой в рамках Главного комитета по устройству и образованию войск. Председателем этого органа был великий князь Николай Николаевич старший, однако с февраля 1865 г. А. Р. Дрентельн становится его вице-председателем. 30 августа того же года ему присваивается чин генерал-лейтенанта, а со следующего года он председательствует в Комитете по вопросу о снабжении армии провиантом, приварком и фуражом. С 1867 г. генерал-лейтенант работает в Комитете по составлению положения о школах солдатских детей. Комиссии по преобразованию военного суда и составлению военно-судебного устава и Комиссии о служебных правах и преимуществах нижних чинов общего срока и о сословных правах воспитанников училищ военного ведомства и военных начальных школ. 6 июля того же года он становится генерал-адъютантом Александра II и членом Комиссии по рассмотрению вопроса о перевооружении армии, председателем Особой комиссии при Главном штабе по организации местного хлебопечения и прессовки фуража, членом Особой комиссии для обсуждения некоторых вопросов о переделке отечественных шестилинейных винтовок в скорострельные. С 1867 по 1869 г. А. Р. Дрентельн преподавал военные науки великим князьям Александру и Владимиру Александровичам, за что был награжден орденами Св. Анны 1-й степени с императорской короной и Св. Владимира 2-й степени, а также заручился расположением будущего императора Александра III, называвшего его "одним из самых честнейших и благороднейших слуг Отечества". В августе-сентябре 1869 г. он был командирован в Пруссию на маневры, а через два года назначен членом Комиссии по составлению проекта положения об управлении хозяйственной частью в войсках.
26 августа 1872 г. будущий шеф жандармов назначается командующим войсками Киевского военного округа и членом комиссий об организации войск и о воинской повинности, а на следующий год награждается орденом Св. Александра Невского. В преддверии войны с Турцией в декабре 1876 г. он успешно проводит мобилизацию войск вверенного ему округа, а 12 августа следующего года назначается начальником военных сообщений действующей армии с оставлением командующим войсками Киевского военного округа. Выполняя возложенное на него поручение, А. Р. Дрентельн незамедлительно принял меры к улучшению железных дорог и переправ через Дунай и, по отзывам современников, проявил при этом не только энергию и распорядительность, но и такт и честность, благодаря чему смог сберечь казне значительные суммы. 12 октября 1877 г., в дополнение к занимаемым должностям, он становится командующим войсками действующей армии в тылу. 16 апреля следующего года производится в генералы от инфантерии. Гибель Н. В. Мезенцева поставила перед Александром II вопрос о новом главе государственной безопасности, и после некоторых раздумий его выбор пал на сторонника жестких мер по поддержанию общественного порядка А. Р. Дрентельна, который 15 сентября 1878 г. был официально назначен главным начальником Третьего отделения и шефом жандармов. Получив известие о новом назначении, он 26 сентября отбыл из Бухареста, где сдавал тыловое управление армии, и 13 октября вступил в должность.
На своем новом посту он первым делом распорядился прекратить все попытки убедить правительство Швейцарии выдать В. Засулич России, поскольку их продолжение было делом явно безрезультатным и способным лишь вызвать волну демонстраций протеста. В конце того же года в правительственных кругах обсуждался вопрос централизации полиции в целях повышения ее эффективности в борьбе с революционерами. Третье отделение, неспособное обеспечить безопасность ни императору, ни собственному начальству, вызывало многочисленные нарекания, и высказывалось мнение о создании нового органа, например, Министерства полиции, которое бы заменило дискредитировавшее себя ведомство. Между тем волна революционного террора продолжалась, и в феврале 1879 г. в Харькове был убит губернатор князь Д. Н. Кропоткин, а 13 марта студент Медико-хирургической академии Леонид Мирский попытался убить нового начальника Третьего отделения, обстреляв его карету, когда она проезжала по набережной Лебяжьего канала. Не успел улечься шум от этого дерзкого покушения, как уже 2 апреля член народнической организации "Земля и воля" А. К. Соловьев трижды стрелял в императора на Дворцовой площади, и только неисправность револьверного прицела террориста спасла Александру II жизнь.
Тем временем сторонники террора в августе 1879 г. объединились в особую подпольную организацию "Народная воля", благодаря чему этот смертельно опасный процесс перешел в новое качество. Сил у этого нового объединения было неизмеримо больше, чем у любой из революционных организаций предшествовавшей поры. По самым осторожным подсчетам историка С. С. Волка, "Народная воля" объединила в своих рядах 80-90 местных, 100-120 рабочих, 30-40 студенческих, 20-25 гимназических и 20-25 (по мнению Л. И. Годуновой, не менее 50 как минимум в 41 городе) военных кружков по всей стране, от Гельсингфорса до Тифлиса и от Ревеля до Иркутска. Только в старой столице рабочая группа "Народной воли" охватывала 100-200 человек, в Одессе - 300. Что же касается военной организации "Народной воли", то она объединяла около 400 офицеров и имела разветвленные связи вплоть до высших армейских сфер. Уже к весне 1882 г. глава организации А. В. Буцевич в одном только Кронштадте "рассчитывал на два морских экипажа (около 6 тыс. человек) и на два небольших бронепоезда, а также на гарнизоны девяти крепостных фортов". Оперативно справиться с таким мощным противником Третье отделение оказалось явно не в состоянии, а между тем 26 августа 1879 г. исполнительный Комитет "Народной воли" вынес Александру II смертный приговор (один из лидеров организации А. И. Желябов по этому поводу прямо заявил: "Честь партии требует, чтобы он (император. - Авт.) был убит") и энергично приступил к его исполнению. Уже осенью народовольцы разработали план подрыва с помощью новейшего изобретения - динамита Альфреда Нобеля - железнодорожного полотна под Одессой в момент прохождения царского поезда из Крыма. Однако это покушение не состоялось, поскольку император решил вернуться в Петербург через Москву, не заезжая в Одессу. Тогда террористы закладывают мину под рельсами близ города Александровска Екатеринославской губернии, но на этот раз их подводят неисправные запалы, не позволившие произвести взрыв. Тем не менее народовольцы не теряют надежду и из специально купленного дома под Москвой спешно прорывают 40-метровую подземную галерею под железнодорожное полотно и закладывают туда взрывчатку. 19 ноября 1879 г. они все-таки взрывают проходящий поезд, однако Александра II в нем в этот момент не было. Нисколько не обескураженные и этой неудачей, члены "Народной воли" громогласно объявляют, что в любом случае "смерть Александра II - дело решенное и что вопрос тут может быть только во времени, в способах, вообще, в подробностях".
Хотя все эти три попытки цареубийства так и окончились ничем, император мог благодарить за это случайность, но отнюдь не Третье отделение и его начальника, оказавшихся бессильными предотвратить покушения. Организационных выводов на сей раз не последовало, и А. Р. Дрентельн временно остался на своем посту вплоть до следующего покушения. Долго ждать оно себя не заставило, и устроившийся рабочим в Зимний дворец революционер Степан Халтурин спокойно пронес на свое новое место службы 2,5 пуда динамита. Непрофессионализм государственной безопасности в данном случае был просто вопиющим, поскольку на этот раз она знала о готовящемся покушении. Дело было в том, что в период подготовки данного террористического акта Третьему отделению удалось арестовать члена Исполнительного комитета "Народной воли" А. А. Квятковского, при котором нашли план Зимнего дворца с помеченной крестиком царской столовой, которую Халтурин и собирался подорвать. Догадываясь, что это может значить, сотрудники политического сыска провели внезапные ночные обыски у дворцовых служащих, а в находившееся двумя этажами ниже царской столовой помещение столяров был поселен жандарм. Однако как обыски, так и постоянный жандармский надзор были настолько поверхностными, что террорист безбоязненно продолжал держать динамит под подушкой и в своем сундуке. В намеченное время Халтурин спокойно запалил фитиль и скрылся с места преступления, а жизнь Александру II спасла новая случайность. Видя, что вверенное ему учреждение оказалось не способным обеспечить личную безопасность императора даже в его собственной резиденции, последний начальник Третьего отделения 28 февраля 1880 г. подал в отставку со своего поста, которая была немедленно принята.
За недолгое пребывание во главе государственной безопасности А. Р. Дрентельн одновременно был членом комитетов по делам Кавказа и Царства Польского, Особого присутствия по воинской повинности, Государственного совета и Особого совещания для изыскания мер к лучшей охране спокойствия и безопасности в империи. После своей отставки с должности шефа жандармов он остался императорским генерал-адъютантом и был назначен членом Государственного совета. 18 мая того же года бывший глава политического сыска стал временным одесским генерал-губернатором и командующим войсками Одесского военного округа, а 8 января 1881 г. был назначен киевским, подольским и волынским генерал-губернатором и командующим войсками хорошо знакомого ему Киевского военного округа. Как отмечал С. Ю. Витте, "Дрентельн хотя и не был боевым генералом, но в мирное время был очень хорошим, знающим свое дело генералом и держал Киевский военный округ в блестящем порядке... Хотя он был очень жесток с инородцами и для войск был суровым командиром, но, тем не менее, так как он был очень справедливым, безусловно честным и порядочным человеком, то умел внушить к себе большое уважение". Одновременно с этим он был членом Особой комиссии для обсуждения вопросов об улучшении устройства военного управления. Когда после убийства народовольцами Александра II на престол взошел его воспитанник Александр III, тот не забыл своего бывшего наставника в военной науке. В августе 1882 г. командующий войсками Киевского военного округа награждается алмазными знаками к ордену Св. Александра Невского, 15 мая 1883 г. он получает орден Св. Владимира 1-й степени, а 16 марта 1888 г., в честь полувековой службы в офицерских чинах, - орден Св. Андрея Первозванного. Ценя А. Р. Дрентельна, новый император привлекает его к разработке Временных правил о евреях от 3 мая 1882 г. и закона об иностранцах от 14 мая 1887 г., а также в январе-феврале 1888 г. включает его в состав Особой комиссии для пересмотра положения о полевом управлении войск. Эта сторона его деятельности была высоко оценена некоторыми современниками, и автор сборника "Наши государственные и общественные деятели" характеризует ее так: "Он исправил многие ошибки своих предшественников и поднял дух русского населения, угнетенного польско-еврейской коалицией. По настоянию Дрентельна был пересмотрен и изменен закон 10-го декабря 1865 года, этот палладиум русского влияния в Западном крае. Он много содействовал также изданию временных правил 3-го мая 1882 года о евреях, стараясь, по мере возможности, очистить от них Юго-Западный край. Наконец, не менее настоятельно помогал он составлению и благополучному применению столь же важного закона 14-го мая 1887, ограничивающего права иностранцев в западной России".
Последний руководитель Третьего отделения скоропостижно скончался в возрасте 68 лет в Киеве на параде в день празднования 900-летия крещения Руси. От брака с Марией Александровной Вяткиной, умершей после 1917 г., он имел дочерей Марию (1864 - не ранее 1888 г.) и Варвару (1867-1868 гг.) и сына Александра (1868-1925 гг.), ставшего генерал-майором, командиром лейб-гвардии Преображенского полка и одним из близких к последнему императору лиц.
Литература: Оржеховский И. В. Третье отделение // Вопросы истории. 1972. № 2; Оржеховский И. В. Самодержавие против революционной России (1826- 1880 гг.). М., 1982; Рууд Ч., Степанов С. Фонтанка, 16: Политический сыск при царях. М., 1993; Троицкий Н. А. Безумство храбрых: Русские революционеры и карательная политика царизма 1866-1882 гг. М., 1976; Шилов Д. И. Государственные деятели Российской империи 1802-1917 гг. СПб., 2001.
* * *
ЧЕРЕВИН Петр Александрович (1837 г., Костромская губерния - 19 февраля 1896 г., Санкт-Петербург)
В феврале-августе 1880 г. - исправляющий должность начальника Третьего отделения собственной его императорского величества канцелярии и шефа корпуса жандармов.
П. А. Черевин принадлежал старинному роду костромских дворян, известному с XV в. Среди предков будущего временного главы важнейшего сыскного ведомства Российской империи были стольник Петра I и контр-адмирал эпохи Елизаветы. Дед Петра Александровича Дмитрий Петрович был адъютантом Павла I, начальником ополчения Костромской губернии во время Отечественной войны 1812 г. Отец Черевина, Александр Дмитриевич, умерший в 1847 г., дослужился до генерал-майора.
После окончания школы гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров Петр Черевин с 1855 г. служил корнетом в лейб-гвардии Кавалергардском полку. В 1860 г., будучи капитаном, Черевин был переведен на Кавказ командиром роты 20-го стрелкового батальона. Здесь он воевал с горцами в составе Лабинского, Ичкерийского, Аргунского и Алхаловского отрядов. За "отличие в делах против горцев" в 1861 г. был произведен в майоры и в 1862 г. назначен командиром батальона Севастопольского пехотного полка. С этим полком в составе Даховского отряда майор Черевин продолжал воевать с горцами настолько успешно, что был награжден орденами Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом и Св. Станислава 2-й степени с мечами.
После перевода на западный театр военных действий в конце 1863 г. Черевин участвовал в подавлении польского восстания, состоял "для особых поручений" при виленском генерал-губернаторе М. Н. Муравьеве. После его отставки в 1865 г., уже будучи подполковником, Черевин был назначен в распоряжение военного министра Д. А. Милютина, с оставлением по армейской пехоте. В звании подполковника в 1866 г. был прикомандирован к следственной комиссии по делу стрелявшего в Александра II Д. В. Каракозова (после назначения председателем комиссии Муравьева). В ходе расследования дела Каракозова Черевин произвел в Петербурге арест профессора Михайловской артиллерийской академии полковника Петра Лаврова, впоследствии известного революционера и мыслителя.
После состоявшегося таким образом знакомства с работой политического сыска Петр Александрович в том же году был произведен в полковники и командирован в распоряжение командующего войсками Виленского военного округа генерал-адъютанта графа Баранова.
В следующем, 1867 году в карьере Черевина произошел еще один успешный поворот. Он стал флигель-адъютантом Александра II, а в 1869 г. назначается командиром "Собственного Его Величества конвоя". В 1877 г. вместе с императором Черевин отправился в действующую армию, где принимал участие в боях против турок. Здесь Черевин получил назначение- временно командовать Кавказской казачьей бригадой, вместе с которой Черевин в составе Западного отряда генерала И. В. Гурко участвовал в сражениях под Дольным Нетрополем, Горным Дубняком, во взятии города Этрополя, в переходе через Балканы и в последующих сражениях под Ташкисеном, Горном Бугарове, Филиппополем (Пловдивом) и в преследовании разгромленной турецкой армии Сулеймана-паши в Родопских горах. За отличную службу в том же 1877 году Черевин был произведен в генерал-майоры с назначением в императорскую свиту, оставаясь при этом командиром царского конвоя, и награжден орденами Св.Станислава 1-й степени с мечами и Св. Георгия 4-й степени, золотой шашкой с надписью "За храбрость" и золотой саблей, украшенной алмазами.
В 1878 г. генерал-майор Черевин стал начальником штаба Отдельного корпуса жандармов с оставлением в списках "лейб-гвардии казачьих эскадронов Собственного Его Величества Конвоя", а 5 ноября того же года был назначен товарищем Главного начальника Третьего отделения и, наконец, 16 ноября 1878 г. по совместительству занял пост исполняющего должность управляющего Третьего отделения (до 9 декабря, фактически до 3 января 1879 г.). После отставки Дрентельна до августа 1880 г. исполнял обязанности начальника Третьего отделения и шефа корпуса жандармов. Был членом Верховной распорядительной комиссии, после ее ликвидации и реорганизации Министерства внутренних дел назначен товарищем министра М. Т. Лорис-Меликова (с оставлением в свите), сохраняя этот пост и при его преемнике Н. П. Игнатьеве. П. А. Черевин стал одним из разработчиков "Положения о чрезвычайной охране", принятого в августе 1881 года.
Осенью того же года, 3 ноября, на жизнь Черевина покушался акцизный чиновник, бывший волонтер в Черногории, Н. М. Санковский, пришедший на прием к Черевину и выстреливший в него из револьвера. Санковский промахнулся, а впоследствии на суде раскаялся, был приговорен к смертной казни, замененной вечной каторгой, и покончил самоубийством в тюрьме в 1890 г. По свидетельству жандармского генерала В. Д. Новицкого, первым желанием Черевина после покушения было лишь высечь Санковского розгами, но этому воспрепятствовал начальник Санкт-Петербургского городского жандармского управления генерал Оноприенко. Новицкий характеризовал Черевина как "добрейшего человека и очень умного, пользовавшегося особым доверием и любовью императоров Александра II и Александра HI, коими отнюдь не злоупотреблял".
С 1883 г. Черевин, после отставки министра Игнатьева, к чему Петр Александрович приложил немало стараний (тот же Новицкий именует Черевина "ненавистником графа Игнатьева"), также уходит из Министерства внутренних дел и остается "главнозаведывающим охраной Его Императорского Величества", т. е. начальником личной охраны императора Александра III. С императором у Черевина были дружеские отношения (по воспоминаниям современников, они вместе пьянствовали). В это время Петр Александрович также активно участвовал в деятельности так называемой "Священной дружины", ультрамонархической организации, созданной представителями аристократических кругов для борьбы с "Народной волей".
С 1882 г. Черевин - генерал-адъютант императора Александра III, в 1886 г. - произведен в генерал-лейтенанты. В мае 1894 г. Александр 111 назначил Черевина дежурным генералом "при своей особе", а после смерти монарха в октябре того же года новый царь Николай II назначил Черевина также дежурным генералом.
Черевин - автор мемуаров, незначительная часть которых, посвященная делу Д. В. Каракозова, была опубликована.
Дежурный генерал, генерал-адъютант, генерал-лейтенант гвардейской кавалерии, П. А. Черевин умер в Санкт-Петербурге 19 февраля (3 марта) 1896 г.
Литература: Лурье Ф. М. Полицейские и провокаторы. СПб., 1992; Новицкий В. Д. Из воспоминаний жандарма. М, 1991; Рууд Ч., Степанов С. Фонтанка, 16. М., 1993; Троицкий Н. А. Безумство храбрых. М., 1978; Черевин П. А. Записки. Кострома, 1918.
ВЕРХОВНАЯ РАСПОРЯДИТЕЛЬНАЯ КОМИССИЯ
ЛОРИС-МЕЛИКОВ Михаил Тариелович (19 октября 1824 г. (в различных изданиях в качестве даты его рождения также указываются 21 октября 1825 г, и 20 декабря 1825 г.), Тифлис - 12 декабря 1888 г., Ницца, Франция).
С 12 февраля 1880 г. по 6 августа 1880 г. - главный начальник Верховной Распорядительной Комиссии по охранению государственного порядка и общественного спокойствия, которому в этом качестве царским указом от 3 марта 1880 г. было "временно" подчинено Третье отделение собственной его императорского величества канцелярии вплоть до ликвидации последнего 6 августа 1880 г.
Лорис-Меликов происходил из армянского дворянского рода, представители которого были наследственными медиками (правителями) Дорийской долины в Закавказье. В свое время они принадлежали даже к знатнейшим фамилиям Грузинского царства, но вскоре утратили свое положение, и отец Лорис-Меликова, Тариел Зурабович, даже не попал в список грузинских дворян, представленный в 1783 г. царем Грузии Ираклием II Екатерине II. Дворянского звания Тариел Лорис-Меликов сумел добиться лишь в 1832 г., уже после рождения сына Михаила. Отсутствие принадлежности к благородному сословию не сказывалось на обеспеченности семьи, и Тариел Зурабович имел каменный дом в Тифлисе, земельные владения в Лорийской степи и успешно вел оптовую торговлю с Лейпцигом. О своем родителе Лорис-Меликов впоследствии вспоминал так: "Мой отец был человек полудикий, едва умел подписать свою фамилию по-армянски, а по-русски ничего не знал. Я рос привольно, без всякого воспитания". Следует отметить, что хотя по происхождению будущий "диктатор сердца" и был армянином, однако детство, проведенное в столице Грузии, наложило на его характер сильный отпечаток. Один из первых его биографов по этому поводу отмечал: "Граф Михаил Тариелевич Лорис-Меликов хотя исповедовал армянскую религию и шутя называл себя иногда "хитрым армяшкой", но по языку и воспитанию был грузином". Несмотря на свою полудикость, отец Лорис-Меликова понимал необходимость дать сыну хорошее образование и с детства приставил к нему русских воспитателей, а затем отправил в лучший в Тифлисе пансион Арзановых и армянское Нерсесовское училище. Там юный Михаил обнаружил недюжинные лингвистические способности и уже к 11 годам в совершенстве выучил русский язык, а также немецкий, французский, армянский, грузинский и азербайджанский. Заметивший одаренного ребенка военный горный инженер В. В. Клейсенов уговорил его отца отправить сына в Россию для получения дальнейшего образования.
С обозом армянских купцов десятилетний Михаил был отправлен в Москву, где и поступил в Лазаревский институт восточных языков, готовивший выходцев с Кавказа к поступлению на филологический факультет Московского университета. За годы обучения там он овладел турецким и персидским языками, но за то, что вместе с товарищами приклеил к стулу нелюбимого ими преподавателя латыни, был со скандалом отчислен из института. Влиятельная армянская община заступилась за своего соплеменника и добилась для него разрешения продолжать образование в Санкт-Петербурге в Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. Во время обучения в военной школе он в 1841 г. познакомился с молодым Н. А. Некрасовым, уже начинавшим свою литературную карьеру, и несколько месяцев жил с ним на одной квартире. Под старость Лорис-Меликов вспоминал, что однажды ему и Некрасову после маскарада не хватило денег, чтобы выкупить собственные костюмы, заложенные за маскарадные, и им пришлось в легких платьях испанского гранда и венецианского дожа провести ночь в нетопленой, холодной комнате, пока их товарищ не достал денег и не выручил будущего великого поэта и будущего диктатора из беды. По окончании учебы 2 августа 1843 г. он получил чин корнета и был отправлен в лейб-гвардии Гродненский гусарский полк. Прослужив там три года и дослужившись до поручика (6 декабря 1844 г.), Лорис-Меликов подает прошение о переводе на Кавказ, где в это время шла ожесточенная война с непокорными горскими племенами, возглавлявшимися имамом Шамилем.
Прошение было удовлетворено, и 27 июля 1847 г. Михаил Тариелович был назначен состоять для особых поручений при наместнике Кавказа генерале от инфантерии графе (будущем фельдмаршале и светлейшем князе) М. С. Воронцове. Воронцов обратил внимание на способного поручика, и своей быстрой военной карьерой Лорис-Меликов во многом был обязан ему. За время службы в армии Лорис-Меликов, по подсчетам его биографов, участвовал в 180 боях и стычках. Его боевое крещение состоялось под руководством генерал-лейтенанта Фрейтага, в отряде которого он в декабре 1847 - феврале 1848 г. участвовал в боях с чеченцами. В июле-августе 1848 г. поручик находится в Дагестанском отряде генерал-адъютанта князя Аргутинского-Долгорукого и там принимает участие во взятии укрепленного аула Гергебиль 7 июля. За проявленную в этих операциях решительность и инициативность Лорис-Меликов 15 сентября 1848 г. награждается орденом Св. Анны 4-й степени "За храбрость" и 29 марта 1849 г. получает чин штаб-ротмистра. В июне-сентябре 1849 г. в Дагестанском отряде он продолжает участвовать в боевых действиях против горцев и осаде укрепления Чех. В те же месяцы следующего года он вновь находится в том же отряде и получает орден Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом. В январе-марте 1851 г. Лорис-Меликов участвует в зимней экспедиции в Большую Чечню и в боевых действиях на левом фланге Кавказский линии, а в мае-сентябре того же года - в экспедиции уже на правом фланге Кавказской линии. В ходе последней 14 мая он принимает участие в бою с отрядом Магомет-Амина в составе отрядов полковника Волкова и генерал-майора князя Эристова. Во время летней экспедиции 18 июня 1851 г. за отличие в боях против горцев ему присваивается чин ротмистра.
31 января - 1 марта 1852 г. Лорис-Меликов принимает участие в экспедиции отряда генерал-лейтенанта князя А. И. Барятинского в Большую Чечню. Перед отправкой в экспедицию, 25 января, ему вручается орден Св. Анны 2-й степени с мечами, а во время самого похода он принимает участие в бою в Маюр-Тупском лесу 18 февраля. В 1853 г. в составе того же отряда он продолжает сражаться с горцами, а в октябре-декабре принимает участие в боевых действиях против турок на Кавказском фронте. За сражение под Баш-Кадыкларом 28 февраля следующего года Лорис-Меликов награждается золотой саблей "За храбрость", а чуть раньше, 9 января 1854 г., ему присваивается звание полковника. Почти весь 1854 г. молодой полковник принимает участие в боевых действиях против турок в составе отрядов генерал-майора Бебутова и генерал-лейтенанта Багговута, за что получает очередную награду - орден Св. Владимира 4-й степени с бантом. С 16 апреля Лорис-Меликов опять назначается состоять для особых поручений при главнокомандующем Отдельным Кавказским корпусом, в кампании которого он сыграл свою роль. Когда русские войска осадили турецкую крепость Каре, то командующему операцией генерал-адъютанту Н. Н. Муравьеву срочно понадобился отряд, который бы надежно прервал всякие связи осажденной крепости с Турцией. Благодаря своему знанию восточных языков Лорис-Меликов смог быстро организовать летучий туземный отряд из 300 человек, в состав которого вошли местные армяне, грузины и курды, ненавидевшие турецкую власть, и во главе его принял участие в окружении Карса, сражениях у сел Джавры и Пеняка в августе 1855 г., а также в неудачном штурме и пятичасовом бою 17 сентября того же года. После взятия крепости он, как знаток местных условий, был назначен управлять Карсом и прилегающей округой в конце 1855 - начале 1856 г. Первый административный опыт Лорис-Меликова на оккупированной турецкой территории оказался довольно удачен: он быстро смог найти общий язык с местным населением, восстановить нормальную жизнь и предотвратить угрозу голода и эпидемий. За это он получает награды сразу от двух государств: от царя 4 августа 1856 г. - чин генерал-майора (ранее, 20 октября 1855 г. за отличие в сражении под Кюрюк-Даром он был награжден орденом Св. Владимира 3-й степени с мечами), а от турецкого султана, которому по мирному договору был возвращен Каре, - орден Меджлиса 2-й степени.
Вместе с новым званием Лорис-Меликов был зачислен по армейской кавалерии, а в сентябре 1857 г. - назначен состоять при Отдельном Кавказском корпусе. Вскоре ему дается новое ответственное поручение, и 30 апреля 1858 г. он назначается исправляющим делами начальника войск в Абхазии (утвержден в должности 12 июля) и инспектором линейных батальонов Кутаисского генерал-губернаторства. Следует отметить, что местный полуавтономный правитель этого приморского края князь М. Шервашидзе систематически промышлял турецкой контрабандой и имел тайные связи с неспокойными горскими племенами. Со всеми этими действиями, наносившими ущерб русским интересам, прежние представители царской администрации ничего не могли поделать и вновь назначенному генерал-майору предстояло навести порядок во вверенном ему регионе. Великолепно зная местный менталитет, Лорис-Меликов действует против абхазского правителя в восточном стиле: внешне сохраняя с М. Шервашидзе прекрасные отношения, он смог полностью перекрыть нелегальные контакты князя "железной рукой в бархатной перчатке". Для достижения этой цели в мае-ноябре 1858 г. он лично командует в Цебильде отрядом для устройства в этом месте укрепления (за его устройство 6 июня следующего года он награждается орденом Станислава 1-й степени), а в апреле-мае 1859 г. руководит борьбой с турецкими контрабандистами. Местное кавказское начальство положительно оценивает успешную абхазскую миссию Лорис-Меликова, и с 5 апреля по 17 мая 1860 г. он направляется в Турцию для переговоров с султанским правительством о принятии последним в пределы азиатской части Турции тех горцев из Терской области, которые категорически не желали признавать над собой власть Российской империи. Переговоры прошли успешно, Турция согласилась принять единоверцев, а выселение за пределы государства непримиримой части горцев несомненно способствовало быстрейшему умиротворению Кавказа. Правительство по достоинству оценило дипломатические способности Лорис-Меликова, и уже через месяц после окончания переговоров он был награжден орденом Св. Анны 1-й степени с мечами.
25 мая 1860 г. Лорис-Меликов был назначен исправляющим делами военного начальника Южного Дагестана и градоначальником Дербента (утвержден в этой должности 19 августа того же года), а с 23 марта 1863 г. - исправляющим делами начальника Терской области и командующим находящимися там войсками (утвержден в этой должности 17 апреля 1863 г. с присвоением звания генерал-лейтенанта). Руководя ровно двенадцать лет Терской областью (до 17 апреля 1875 г.), замирению которой он способствовал на дипломатическом поприще, он получил также следующие звания: генерал-адъютант Его императорского Величества (30 августа 1865 г. с оставлением в занимаемой должности); наказной атаман Терского казачьего войска (7 сентября 1865 г.), а 18 февраля 1870 г. ему были присвоены права генерал-губернатора по управлению Терской областью. На данном посту он проявил себя весьма умелым и энергичным администратором, активно насаждавшим цивилизацию в этом еще недавно диком краю. Под его руководством быстро строились новые дороги (в том числе и Владикавказская железная дорога), фабрики, у горцев было отменено рабство и вместо законов шариата и кровной мести был введен суд присяжных. Не меньшее внимание Лорис-Меликов уделял и развитию народного образования. При нем число учебных заведений в Терской области возросло с нескольких десятков до трехсот, начальные школы были открыты во всех казачьих станицах и большинстве горных аулов, а в Грозном и Владикавказе - гимназии и реальные училища (училище во Владикавказе было основано на его личные средства). За деятельность на этом посту Лорис-Меликов получил две монаршие благодарности, орден Белого Орла (19 апреля 1865 г.), орден Св. Александра Невского (30 августа 1869 г.) и алмазные знаки к нему (8 сентября 1871 г.), а также 5000 десятин земли в Кубанской области в 1868 г.
Как уже говорилось, 17 апреля 1875 г. он был уволен от занимаемых должностей и назначен состоять при наместнике Кавказа великом князе Михаиле Николаевиче с производством в генералы от кавалерии. В 1875 и 1876 г. Лорис-Меликов дважды находится в весьма продолжительных отпусках, взятых им из-за необходимости лечения печени, на которой пагубно сказалось его пристрастие к любимому кахетинскому вину. Находясь на лечении в немецком городе Эмсе, он получил возможность ознакомиться с вышедшей в тот момент в Берлине брошюрой "Наше положение" либерального земского деятеля А. И. Кошелева, критиковавшей недостатки российской бюрократической системы. Уже через несколько дней Лорис-Меликов встретился в Эмсе с самим автором брошюры и его другом историком-славянофилом М. П. Погодиным. Воззрения обоих были достаточно близки идеям самого генерала, и, по всей видимости, именно к этому периоду относится окончательное оформление умеренно-либеральных взглядов самого Лорис-Меликова. Вскоре он уже принимает посильное участие в разработке новой брошюры А. И. Кошелева "Общая земская дума", в которой намечались пути "восстановления утраченной связи народа и государя" без нарушения основополагающих принципов самодержавной монархии. Для этого, по мысли разработчиков, следовало создать Думу из депутатов от земских губернских собраний с правом законосовещательного голоса. Именно из этого концептуального проекта черпал Лорис-Меликов свои идеи в области политических реформ во время высшего взлета своей карьеры. К его либерально-умеренным взглядам в политике органически примыкали соответствующие взгляды и в сфере национальных отношений. Верно служа государству, преданность которому он неоднократно доказывал на протяжении своей служебной карьеры, Лорис-Меликов, как представитель нацменьшинства, оставался чужд русскому национальному началу, доминирующее положение которого в государстве он отрицал. Обосновывая свои взгляды по этому предмету, он писал, что "Польша, Остзейский край, казачество, часть Поволжья, Кавказ и даже Сибирь не захотят стоять под флагом Великого княжества Московского, ибо есть общее собирательное знамя - Всероссийская империя".
В 1876 г. отпуск Лорис-Меликова прерывается, и 11 ноября он неожиданно для себя оказывается назначенным командующим войсками отдельного Кавказского корпуса, расположенного на границе с Турцией и готовящегося к войне с последней. Назначение произошло по инициативе военного министра Д. А. Милютина, стремившегося укрепить позиции либералов в государственном аппарате. Хотя до этого Лорис-Меликов никогда не командовал регулярной боевой частью выше эскадрона, тем не менее в ходе очередной русско-турецкой войны он в целом оправдал доверие знавшего его по прежней службе военного министра. Уже 5 мая 1877 г. он взял турецкую крепость Ардаган, за что ровно через десять дней был награжден орденом Св. Георгия 3-й степени. После этого он двинулся вперед и осадил хорошо уже ему знакомый Каре, однако военное счастье вскоре отвернулось от него, и 13 июня Лорис-Меликов был разбит турками при Зевише и вынужден снять осаду с этого важного стратегического пункта. После получения подкреплений из России в сентябре он вновь переходит в наступление и 13 октября разбивает турецкую армию Мухтара-паши на Аладжинских высотах (за что получает орден Св. Георгия 2-й степени), после чего в ходе ночного штурма 6 ноября 1877 г. берет наконец Каре. Непосредственно за взятие этой хорошо укрепленной неприятельской крепости Лорис-Меликов получает 14 ноября 1877 г. орден Св. Владимира 1-й степени с мечами, а в целом за участие в русско-турецкой войне 1877-1878 гг. награждается графским титулом Российской империи (16 апреля 1878 г.) и целым рядом иностранных орденов: мекленбург-шверинским "За военные отличия" 2-й степени, прусским "За заслуги" и черногорской медалью от князя Николая. После этого 12 апреля 1878 г. он назначается состоять в распоряжении главнокомандующего Кавказской армией великого князя Михаила Николаевича и увольняется в заграничный отпуск "до излечения болезни",
На следующий год, когда в Поволжье вспыхнула эпидемия чумы, с которой, как казалось, никто не может справиться, для борьбы с этой болезнью Лорис-Меликов 20 января 1879 г. назначается временным самарским, саратовским и астраханским генерал-губернатором. Своими быстрыми и решительными действиями по ликвидации чумы он заслуженно обретает общероссийскую известность, причем не меньшее изумление общества, привыкшего к систематическому казнокрадству чиновников, вызвал поступок Лорис-Ме-ликова, вернувшего в казну неизрасходованные во время борьбы с эпидемией средства (даже многочисленные недоброжелатели были вынуждены признавать впоследствии его безукоризненную честность в отношении государственных средств). Явные административные способности недавнего военного были замечены правительством и востребованы им в обстановке нараставшего революционного террора "Народной воли". Сразу после Поволжья Лорис-Меликов 7 апреля 1879 г. назначается временным харьковским генерал-губернатором, а через десять дней - и командующим войсками Харьковского военного округа. На новом месте при решении новой для себя задачи он стремится соединить жесткую линию по отношению к революционному подполью с привлечением к сотрудничеству с властью представителей умеренной оппозиции. В последнем деле Лорис-Меликову значительно помогало его личное обаяние, умение нравиться публике. Его дореволюционный биограф так описывает харьковский период деятельности нового генерал-губернатора: "Доступность, простота в обращении, ласковость графа быстро расположили к нему массу. Он, действительно, имел способность привлекать к себе людей; его мягкие, вкрадчивые манеры, веселость, магнетическое влияние красивых умных глаз очаровывали многих; женщины в особенности подчинялись его влиянию и, надобно признаться, что женщины способствовали не мало его быстрому возвышению". Другой современник оставил следующий словесный портрет Лорис-Меликова: "среднего роста, брюнет, с заметной проседью, с смуглым, продолговатым лицом, густо зарощенным длинными бакенбардами и усами. Украшением лица служат большие, черные, выразительные глаза. Наружность его вообще очень чутка к душевным впечатлениям, и, когда улыбка появляется иногда на губах, глаза быстро загораются веселостью и все складки лица смеются. Такие наружности обыкновенно вызывают симпатию и дышат умом; в них менее всего грубого или произвола". Неудивительно, что с подобными внешними данными, подкрепленными соответствующими манерами, Лорис-Меликов быстро понравился местному обществу. Даже в выполнении своих прямых служебных обязанностей по подавлению революционного движения Михаил Тариелович проявил недюжинные дипломатические способности, чтобы, с одной стороны, своими энергичными действиями заслужить одобрение правительства, а с другой стороны, осуществлять их достаточно осмотрительно, чтобы не вызвать к себе особой ненависти революционеров. О том, насколько это ему удалось, красноречиво свидетельствует хотя бы тот факт, что Лорис-Меликов умудрился стать единственным из всех генерал-губернаторов, кого Исполнительный комитет "Народной воли" не включил в список приговоренных к смерти.
Пока граф проводил свою хитроумную политику в Харькове, революционный террор в масштабах всей страны усиливался, и именно это обстоятельство в конечном итоге вознесло его к вершинам государственной власти. Как известно, народовольцы вынесли смертный приговор самому Александру II и осуществили в общей сложности семь покушений на жизнь царя-освободителя. Одним из наиболее громких стала попытка цареубийства, произведенная 5 февраля 1880 г. Степаном Халтуриным. Устроившись работать столяром в Зимний дворец, террорист смог пронести два с половиной пуда динамита в царскую резиденцию, заложить его под столовой, где обычно обедал с семьей император, запалить фитиль и спокойно скрыться. Хотя сам Александр II и члены его семьи на этот раз по чистой случайности опоздали к обеду, тем не менее взрывом во дворце было убито 11 человек и 56 ранено. Не только придворные, но и простые жители столицы были в шоке и панике. Так, через два дня после взрыва великий князь Константин Константинович записал в своем дневнике:
"Мы переживаем время террора с той только разницей, что парижане в революции видели своих врагов в глаза, а мы их не только не видим и не знаем, но даже не имеем понятия об их численности... всеобщая паника". 10 февраля петербургская "Неделя" так описывала произошедшее: "Динамит в Зимнем дворце! Покушение на жизнь русского царя в самом его жилище! Это скорее похоже на страшный сон, чем на действительность, и тем не менее это действительность, а не сон".
Вместе с тем взрыв С. Н. Халтурина высветил явную неспособность как Третьего отделения, так и всего государственного бюрократического аппарата в целом обеспечить безопасность главы государства, не говоря уже о более масштабной задаче - подавлении революционного движения в масштабах всей страны. Неэффективность государственного механизма в сложившихся условиях побудила царя и его ближайшее окружение срочно изыскивать нетрадиционный выход из возникшей ситуации. Подобный выход указал Катков, подавший мысль учредить диктатуру, способную дать расшатанному административному организму единство и силу. Организационной формой задумывавшейся диктатуры должна была стать Верховная Распорядительная Комиссия по охранению государственного порядка и общественного спокойствия, решение о создании которой было принято 9 февраля 1880 г. Естественно, встал вопрос о кандидатуре главы этого вновь создаваемого важного государственного органа. Военный министр Д. А. Милютин, ранее уже покровительствовавший Лорис-Меликову, и граф Адлерберг указали царю на харьковского генерал-губернатора как на человека, способного взять в руки и крепко держать власть. Судя по всему, и сам Александр II понимал необходимость нового курса в деле борьбы с революционерами, в связи с чем ловкий и умный Михаил Тариелович, уже зарекомендовавший себя на этом поприще в Харькове, был наиболее подходящей фигурой из всей правительственной элиты того времени. Законодательно это решение было оформлено императорским указом от 12 февраля 1880 г., провозглашавшего создание Верховной Распорядительной Комиссии во главе с Лорис-Меликовым для "положения предела беспрерывно повторяющимся в последнее время покушениям дерзких злоумышленников поколебать в России государственный и общественный порядок". Указ прямо подчеркивал, что данная Комиссия создается "в видах объединения действий всех властей" по охранению государственного порядка и общественного спокойствия, в связи с чем ее руководителю по всем делам, относящимся к такому охранению, предоставлялось:
"а) право Градоначальствующего С. -Петербургского Градоначальника; б) прямое ведение и направление следственных дел по государственным преступлениям в С.-Петербурге и С.-Петербургском Военном Округе, и в) верховное направление упомянутых в предыдущем пункте дел и по всем другим местностям Российской Империи". Пункт 6 указа определял, что все требования Главного Начальника Верховной Распорядительной Комиссии по делам об охранении государственного порядка и общественного спокойствия подлежат немедленному исполнению как местными начальствами, генерал-губернаторами, губернаторами и градоначальствами, так и со стороны всех ведомств, "не исключая военного". Все ведомства были обязаны оказывать главе Комиссии полное содействие.
Следующие два пункта еще более расширяли и без того огромную власть Лорис-Меликова: "9) Независимо от сего (повелений и указаний императора. - Авт.) предоставить Главному Начальнику Верховной Распорядительной Комиссии делать все распоряжения и принимать вообще все меры, которые он признает необходимым для охранения государственного порядка и общественного спокойствия как в С.-Петербурге, так и в других местностях Империи, причем от усмотрения его зависит определять меры взыскания за неисполнение и несоблюдение сих распоряжений и мер, а также порядок наложения этих взысканий. 10) Распоряжения Главного Начальника Верховной Распорядительной Комиссии и принимаемые им меры должны подлежать безусловному исполнению и соблюдению всеми и каждым и могут быть отменены им самим или особым Высочайшим повелением..." Данный законодательный акт позволял главному начальнику Верховной Распорядительной Комиссии принимать любые решения, обязательные для выполнения всеми чиновниками Российской империи, т. е. фактически он наделялся всей полнотой государственной власти. Действующий монарх на время уходил в тень и официально передавал главе вновь созданного органа неограниченные полномочия - случай беспрецедентный в русской истории. Формально Верховная Распорядительная Комиссия была коллегиальным органом, в который помимо Лорис-Меликова, вошли: член Государственного совета К. П. Победоносцев, начальник штаба гвардии и Петербургского военного округа генерал-адъютант князь А. К. Имеретинский, управляющий делами Комитета министров М. С. Каханов, сенаторы М. Е. Ковалевский, И. И. Шамшин, обер-прокуро Сената П. А. Макаров, исполняющий обязанности шефа жандармов П. А. Черевин, генерал-майор свиты М. И. Батьянов,. правитель канцелярии Министерства внутренних дел С. С. Перфильев, а с мая 1880 г. еще и начальник главного управления печати Н. С. Абаза.
Однако следует иметь в виду, что, во-первых, согласно пункту 4 указа от 12 февраля 1880 г. членов Комиссии император назначал по представлению Главного Начальника Комиссии, а во-вторых, то, что сама Комиссия за все свое время деятельности собиралась всего-навсего три раза (4, 11 и 24 марта 1880 г.). Таким образом, сама Комиссия была лишь не более чем маскировкой реальной диктаторской власти Лорис-Меликова в стране. Бывший харьковский генерал-губернатор именно так и понял свою роль. Военный министр Д. А. Милютин, беседовавший с ним 10 февраля, так суммировал в своем дневнике впечатление от этого разговора: "Граф Лорис-Меликов понял свою новую роль не в значении только председателя следственной Комиссии, а в смысле диктатора, которому как бы подчиняются все власти, все министры". Сам Михаил Тариелович, находясь уже в отставке, в беседе со знакомым так охарактеризовал свое прежнее положение: "ни один временщик - ни Меншиков, ни Бирон, ни Аракчеев - никогда не имели такой всеобъемлющей власти". Соответственно восприняло это неожиданное назначение и общество. П. А. Валуев в своем дневнике иронично назвал его "Михаилом I", газеты не менее иронично именовали его "верховным визирем" и "ближним боярином", недоброжелатели окрестили его временщиком и вице-императором. Консервативный журналист М. Н. Катков назвал его "диктатором сердца", что чрезвычайно понравилось Лорис-Меликову, пожелавшему, чтобы это определение высекли на его могильном камне как высшую награду за труды при жизни.
Получив по сути дела неограниченные диктаторские полномочия, граф Лорис-Меликов начал действовать в своей излюбленной дипломатической манере, стремясь в первую очередь перетянуть на сторону правительства симпатии и либеральной части общества. Суть новой линии газета "Народная воля" охарактеризовала следующим образом: "...хитрая, двусмысленная политика Лорис-Меликова и несколько полулиберальных фраз, сказанных им, успокоили взволнованное общество и расположили к нему общественное мнение... Этот граф, как щедринский герой: хочет и невинность соблюсти и капитал приобрести. Политика двусмысленности и заискивания, стремления не идти слишком вразрез с духом времени, сохраняя свой высокий пост, в то же время возможно менее запятнать себя, как представителя крайних реакционных стремлений - вот задушевные мысли лица, претендующего быть вдохновителем современной правительственной системы". Свою первоочередную задачу глава Верховной Распорядительной Комиссии видел в преодолении революционной ситуации с помощью комбинированной политики уступок либеральной части общества для изолирования собственно революционеров, с которыми следовало расправляться путем репрессий. Уже через три дня после своего назначения, 15 февраля 1880 г., Лорис-Меликов опубликовал воззвание "К жителям столицы", в котором просил поддержки общества и, заигрывая с либералами, обещал "приложить все старание и умение к тому, чтобы, с одной стороны, не допускать ни малейшего послабления и не останавливаться ни перед какими строгими мерами для наказания преступных действий, позорящих наше общество, а с другой - успокоить и оградить законные интересы его здравомыслящей части".
Для того чтобы выиграть битву за общественное мнение, "диктатор сердца" провозгласил целый ряд либеральных шагов, сопровождавшихся шумной рекламой. Понимая, что "у него не отвалится язык от лишней либеральной фразы", Лорис-Меликов громогласно обещал расширить права земства, назначил сенаторские ревизии для расследования чиновничьих злоупотреблений, отменил соляной налог, прекратил выпуск кредитных билетов, создал комиссию для пересмотра закона о печати, уволил с поста министра просвещения Д. Толстого, ненавидимого интеллигенцией как самого ярого реакционера в правительстве, что сопровождалось некоторым увеличением свободы в учебном деле. В чисто демагогических целях было ликвидировано Третье отделение, ставшее притчей во языцех у либералов, а также сделана попытка хотя бы частично упорядочить институт административной ссылки. Уже на первом заседании Верховной Распорядительной Комисии ее начальник признал: "Нельзя не отметить, что случаи административной высылки столь часты, что вскоре устройство быта и положение выселенных может сделаться вопросом государственным". По его заданию сенатор М. Е. Ковалевский разработал проект, ограничивающий право местных властей на внесудебную высылку, а для решения вопроса об административной ссылке создано Особое присутствие.
Однако все широковещательные обещания Лорис-Меликова об установлении строгой законности были мигом забыты, когда революционный террор коснулся его лично. После его назначения на пост диктатора Исполнительный комитет "Народной воли" начал готовить покушение на его жизнь, однако отказался от этого замысла из-за легко прогнозируемой отрицательной реакции общественного мнения на данную акцию. Хотя революционная организация и приняла такое решение, не в ее власти было остановить террориста-одиночку. Им оказался И. О. Млодецкий, молодой крещеный еврей из города Слуцка Минской губернии. Уже 20 февраля 1880 г. у подъезда канцелярии Министерства внутренних дел он в упор стреляет в Лорис-Меликова, но граф уцелел. Незадачливого террориста судили 21 февраля и приговорили к смерти, а уже 22 февраля повесили. Подобная спешка объясняется категорическим требованием "диктатора сердца", чтобы преступник был казнен в 24 часа. Неоднократно и далее прибегая к жестким мерам, Лорис-Меликов заботился лишь о том, чтобы они не были преданы гласности в отечественной и зарубежной прессе. Только с 18 марта по 21 июля 1880 г. Верховная Распорядительная Комиссия рассмотрела 453 дознания о "государственных преступлениях", причем в подавляющем большинстве случаев с революционерами расправлялись в административном порядке. "Если мы будем ставить на суд множество людей, - поучал в этой связи Лорис-Меликов жандармского генерала В. Д. Новицкого, - то напишут, что у нас в России революция". По подсчетам исследователей, за четырнадцать месяцев его диктатуры было устроено 32 судебных процесса (в основном в закрытом порядке), по итогам которых было вынесено 18 смертных приговоров.
Понимая, что для подавления путем репрессий непримиримой части революционного лагеря необходима концентрация усилий всех карательных органов, 26 февраля 1880 г. "диктатор сердца" представил Александру II доклад, основная мысль которого сводилась к тезису, что только "объединение властей есть единственно верный путь для достижения успеха в мерах против крамолы", поскольку разрозненные действия правительственных лиц и учреждений - "одна из главнейших причин" неуспеха в борьбе с революционным движением. Доклад был одобрен Александром II, и 3 марта был издан царский указ, согласно которому "в видах объединения предметов, подлежащих ведению Верховной Распорядительной Комиссии", Третье отделение временно было полностью подчинено главе этой Комиссии. С учетом того, что Третье отделение собственной его императорского величества канцелярии было высшим органом политической полиции в России и до сих пор подчинялось непосредственно самому императору, данное официальное решение стало большой победой Лорис-Меликова в деле полной концентрации власти в своих руках. Впоследствии он вспоминал, что перед аудиенцией, в ходе которой должен был решиться этот важный вопрос, боевой генерал волновался сильнее, чем перед штурмом хорошо укрепленной турецкой крепости Каре на Кавказе. Логически завершая начавшийся процесс, на следующий день, 4 марта 1880 г., последовало высочайшее повеление "о временном подчинении Отдельного корпуса жандармов главному начальнику Верховной Распорядительной Комиссии", которому предоставлялись "все права и круг действия, присвоенные законом шефу жандармов". Лишь подчинив себе напрямую все органы политического сыска империи, Лорис-Меликов смог наконец обрести всю полноту диктаторской власти. По данным на 1 января 1880 г. Отдельный корпус жандармов насчитывал 521 офицера и 6287 "нижних чинов", а штат Третьего отделения составляло 72 чиновника, включая сверхштатных и вольнонаемных (данные на август 1880г.).
Став временным главой этих ведомств, Лорис-Меликов для установления единства действий жандармских и полицейских органов в Санкт-Петербурге в конце марта 1880 г. предложил выделить из ведения Третьего отделения "Секретное отделение по охране общественного порядка и спокойствия" и поручить его ведению столичного градоначальника, правами которого он обладал согласно указу от 12 февраля. За Третьим отделением временно сохранялась организация агентурного наблюдения "в различных слоях общества для уяснения общего политического настроения". В целях координации действий местных органов власти с губернскими жандармскими управлениями главный начальник Верховной Распорядительной Комиссии в марте 1880 г. обязал все местные жандармские управления по делам, "относящимся до организации государственного порядка и общественного спокойствия", помимо донесений своему непосредственному начальству предоставлять копии этих докладов местному губернатору и далее действовать в этой области с его ведома. Губернаторы, со своей стороны, были обязаны ставить в известность местные жандармские органы о всех поступивших к ним донесениях, касавшихся "охранения государственного порядка". Осуществив неотложные меры по налаживанию обмена информацией и координации действий различных звеньев государственной машины, Лорис-Меликов начал намечать подходы к решению более глобальных задач. На мартовских заседаниях Верховной Распорядительной Комиссии под его председательством разрабатывались конкретные меры "к подавлению наиболее возмутительных действий анархистов" и изыскивались "средства врачевания причин, породивших крамолу и поддерживающих ее". Для повышения эффективности борьбы государства с революционным движением "верховный визирь" предложил немедленно объединить действия всех административных и судебных органов, "призванных к обнаружению и преследованию преступных замыслов и действий", и определить "способы к установлению такого объединения". Усматривая затруднения правительства в его борьбе с революционным терроризмом в "крайней медленности производства дознаний и дел о государственных преступлениях", он считал необходимым в кратчайшее время упорядочить вопросы об административной ссылке и организации гласного и негласного полицейского надзора.
Поскольку революционное подполье в России было связано с революционной эмиграцией, осевшей в других странах, Лорис-Меликов предпринял ряд мер по усилению политического сыска и за границей. Поскольку сведения по этой части Третьего отделения отличались "крайней скудостью и нередко ложностью", то уже в апреле 1880 г. для организации "внешней политической агентуры" в Румынию, Швейцарию и Францию был откомандирован состоявший при Верховной Распорядительной Комисии полковник М. Н. Баранов, а в Пруссию - действительный статский советник камергер В. М. Юзефович. Баранов установил, что нормально русская агентурная сеть работает лишь в Румынии, в то время как в Париже, центре революционной эмиграции, дело политического сыска поставлено из рук вон плохо. Указывая в своем докладе Лорис-Меликову от 1 июня 1880 г., что "главное наблюдение русской секретной политической агентуры должно быть сосредоточено там, т. е. в самой главной квартире общей крамолы", Баранов предложил нанять на службу префекта (главу парижской полиции) Луи Андрие и его помощника Мерсье, которые должны были бы на месте следить за русскими эмигрантами. Предложение было принято, однако эта затея не оправдала ни возлагавшихся на нее ожиданий, ни затраченных средств: французская полиция сообщала русскому правительству очень много подробностей об интимной стороне жизни русских революционеров в Париже и об их отношениях друг с другом, но практически ничего об их планах в России. От услуг парижского префекта решено было отказаться, и уже в августе 1880 г. Баранов предложил Лорис-Меликову создать за рубежом "центр, в котором сосредоточивались бы все данные, сообщаемые иностранной агентурой, а равно и направление и руководство ее действиями". Данный центр был вскоре создан в Париже, в резиденции русского посольства во Франции, а общее руководство и наблюдение за организацией политического сыска в этой стране было поручено русскому послу в Париже князю Н. А. Орлову, сыну бывшего шефа жандармов А. Ф. Орлова. Следует отметить, что попутно Баранов ознакомился с общим состоянием и устройством французской полиции, отметив в докладе Лорис-Меликову ее несомненное преимущество перед русской, и, восхищаясь "необыкновенно хорошо устроенными отделами секретной и сыскной полиции", полагал, что "материал, по этой части собранный, настолько значителен, что может быть полезен по применению многого у нас". Судя по всему, "диктатор сердца" придерживался подобного мнения и для изучения опыта заграничной полиции послал в столицы Европы профессора Андреевского. Кроме того, ряд проектов по реформированию полиции он получил и от отечественных энтузиастов.
Действуя в этом направлении и пользуясь полученной 3 марта властью, Лорис-Меликов летом 1880 г. поручил члену Верховной Распорядительной Комиссии сенатору И. И. Шамшину провести тщательную ревизию деятельности Третьего отделения. Это было первое (и единственное) независимое расследование за всю историю этой могущественной спецслужбы. Результаты ревизии оказались на редкость неутешительными. По ее итогам со слов самого Шамшина государственный секретарь Е. А. Перетц сделал следующую запись в своем дневнике: "Все лето провел он, по поручению графа Лорис-Меликова, за разбором и пересмотром дел III отделения, преимущественно о лицах, высланных за политическую неблагонадежность. Таких дел пересмотрено им около 1500. Результатом этого труда было, с одной стороны, освобождение очень многих невинных людей, а с другой - вынесенное Шамшиным крайне неблагоприятное впечатление о деятельности отделения. (...) По словам Ивана Ивановича, дела велись в III отделении весьма небрежно. Как и понятно, они начинались почти всегда с какого-нибудь донесения, например, тайного агента, или записанного полицией показания дворника. Писаны были подобные бумаги большею частью безграмотно и необстоятельно... По отзыву Шамшина, дела III отделения были в большом беспорядке. Часто не находилось в них весьма важных бумаг, на которых основано было все производство. Когда он требовал эти бумаги, отвечали обыкновенно, что их нет; при возобновлении же требования, особенно под угрозою пожаловаться графу Лорису-Меликову, производились розыски, и часто находимы были недостававшие листы". Весьма значительные упущения обнаружил Шамшин и в финансовом отношении. Выяснилось, что значительная часть денежных средств, выделенных на борьбу с революционным подпольем, шла "агентам, наблюдавшим преимущественно за высокопоставленными лицами. Эта последняя деятельность отделения была, говорят, доведена до совершенства. Шефу жандармов было в точности известно, с кем знаком тот или другой правительственный деятель, какой ведет образ жизни, у кого бывает, не имеет ли любовницы и т. д. Обо всем этом, не исключая анекдотов, случавшихся в частной жизни министров и других высокопоставленных лиц, постоянно докладывалось государю. Одним словом, наблюдения такого рода составляли чуть ли не главную заботу нашей тайной полиции.
При таком направлении деятельности III отделения неудивительно, с одной стороны, что ему частенько вовсе были неизвестны выдающиеся анархисты, а с другой, что оно почти без разбора ссылало всех подозрительных ему лиц, размножая людей, состоящих на так называемом нелегальном положении (после побега из ссылки. - Авт.)". Понятно, что подобный доклад еще более укрепил зревшую у Лорис-Меликова решимость в принципе в пропагандистских целях ликвидировать Третье отделение, превратившееся в глазах общественного мнения в самое непопулярное, жестокое и неразборчивое в средствах учреждение.
Еще до начала ревизии деятельности тайной полиции глава Верховной Распорядительной Комиссии 11 апреля 1880 г. представил Александру II всеподданнейший доклад, в котором сформулировал программу дальнейших действий вверенного ему высшего органа государственного управления. В начале документа описывались достигнутые к тому моменту успехи Комиссии. В их число входили координация деятельности жандармских органов и полиции, ускорение процесса рассмотрения дознаний по политическим делам, урегулирование вопроса административной ссылки и т. п. Затем в докладе подчеркивалось, что для вывода страны из кризиса необходимо провести реформы, касающиеся различных сторон общественной жизни Российской империи. Как следует из текста, ключевую роль в их проведении Лорис-Меликов отводил самому себе. В докладе указывалось, что разработка предполагаемых мероприятий "будет составлять предмет заботливости подлежащих министров и других высших установлений", но "возбуждение вопросов", очерченных в программе, и обсуждение "своевременности предложенных с этой целью мер должно входить в круг деятельности Верховной Распорядительной Комиссии". В области "охранения государственного порядка и общественного спокойствия", т. е. сфере своей прямой компетенции, либеральный диктатор предлагал программу из пяти пунктов.
В первом пункте он предлагал царю "идти твердо и решительно в деле преследования злоумышленников, но не смешивать с ними людей, виновных лишь в проступках, не имеющих прямого отношения к социально-революционным проявлениям", т. е. сузить сферу необходимых репрессий. Второй пункт был посвящен необходимости концентрации и согласованности действий всех государственных институтов: "Всемерно стремиться к установлению полного единства действий всех органов правительственной власти, призванных к борьбе с преступными лжеучениями... к объединению, сосредоточению и усилению деятельности разного рода полиций (городской, уездной, жандармской и сыскной)..." В третьем пункте Лорис-Меликов специально подчеркивал, что в принципе необходимо "стремиться к возвращению от чрезвычайных мер к законному течению дела". Четвертый и пятый пункты перечисляли конкретные меры по нормализации общественных отношений и подчеркивали необходимость "побудить правительственные учреждения и лица к более внимательному отношению к выразившимся насущным потребностям населения и его представителям". В этой связи говорилось о пересмотре паспортной системы, облегчении крестьянских переселений, преобразовании губернаторских административных учреждений, установлении отношений нанимателей к рабочим и т. п. Как видим, либеральный диктатор предлагал сочетать ограниченные правительственные репрессии с назревшими преобразованиями.
Предложенная программа была одобрена Александром II, наложившим на нее следующую резолюцию: "Благодарю за откровенное изложение твоих мыслей, которые почти во всем согласны с моими собственными. Вижу с удовольствием, что ты вполне понял тяжелую обузу, которую я на тебя возложил. Да поможет тебе Бог оправдать мое доверие". Однако осуществить даже эту довольно скромную программу, на которую было получено высочайшее монаршее соизволение, Верховная Распорядительная Комиссия не успела, поскольку сам ее глава неожиданно подал императору идею об упразднении самого этого органа. 26 июля 1880 г. Лорис-Меликов подал царю очередной всеподданнейший доклад, в котором подвел итоги проделанной Комиссией работы и отметил "некоторые благоприятные признаки, свидетельствующие о заметном успокоении умов", подчеркивая при этом, что "вредные для государственного строя проявления социальных учений... могут быть парализованы не в короткий срок". В силу этого необходимо отнять у крамолы почву для развития революционных идей, что "возможно только в результате объединения усилий правительства и общества". В своем докладе глава Комиссии особо упирал на то, что она "не может быть тем постоянным в государственном строе органом, который имел бы назначение не только создать, но и поддерживать прочное объединение правительственных сил для борьбы с крамолою", в результате чего "деятельность ее, как и всякой исключительной власти, не должна быть продолжительною". Поскольку с марта по июль 1880 г. не произошло ни одного террористического акта, Лорис-Меликов считал "настоящую минуту... наиболее удобным временем" для ликвидации самой Верховной Распорядительной Комиссии, равно как и Третьего отделения с одновременной концентрацией всех жандармско-полицейских функций в одном из центральных государственных учреждений. Данным органом Михаилу Тариеловичу виделось Министерство внутренних дел, полномочия которого заметно расширялись. "Предлагаемое мною изменение, - было написано в заключение доклада, - сосредоточить в лице министра внутренних дел заведование всей полицией в государстве, как общей, так и политической, земскими и городскими делами и печатью предоставит ему, по моему убеждению, действительные средства и возможность... к созданию прочного порядка". Хотя в документе прямо и не говорилось, что реорганизованное Министерство внутренних дел окажется не по плечу тогдашнему министру Л. С. Макову, однако явно подразумевалось, что "создание прочного порядка" потребует нахождения во главе этого ведомства неординарного человека наподобие автора проекта. С помощью этого политического маневра "хитрый армянин" пытался разом убить двух зайцев: с одной стороны, добровольным отказом от диктаторских полномочий вызвать взрыв восторга со стороны либерального общества, расположения которого он так стремился добиться, а с другой стороны, в незначительно урезанном виде превратить свою временную и чрезвычайную диктаторскую власть в постоянную.