Однако все усилия Департамента полиции так и не смогли предотвратить Февральскую революцию 1917 г., начало которой стало для этого ведомства полной неожиданностью. В первые дни начавшейся революции министр внутренних дел А. Д. Протопопов докладывал о ней царю как о незначительных волнениях, вызванных нехваткой продовольствия в столице, которые мгновенно утихнут, как только подвоз продовольствия в Петербург возобновится после расчистки от снежных заносов железнодорожных путей. Отвечавшего за политический сыск товарища министра в эти же дни больше всего волновал вопрос о том, следует ли мостить улицы Ялты брусчаткой или залить асфальтом. Между тем начавшаяся 23 февраля революция развивалась по своим законам, и 27 февраля всеобщая политическая стачка переросла в вооруженное восстание, к которому примкнули расквартированные в Петрограде солдаты. Одним из первых учреждений старого режима подвергся нападению Департамент полиции, сотрудники которого, не оказывая никакого сопротивления, немедленно разбежались из дома номер 16 на Фонтанке. Ворвавшаяся в здание толпа, в которой, как полагают, находились и опасавшиеся за свою судьбу провокаторы, разгромила и сожгла часть секретного архива. Аналогичная участь постигла и многие местные охранные отделения. Последний орган государственной безопасности Российской империи прекратил свое существование вместе с охраняемым им самодержавием, которое он так и не смог спасти.
     
      ПРИМЕЧАНИЯ
      1. Херрман И. Rozzi: к вопросу об исторических и этнографических основах "Баварского географа" (первая половина IX в.) // Древности славян и Руси. М., 1988. С. 167.
      2. Назаренко А. В. Немецкие латиноязычные источники. М., 1993. С. 141.
      3. Скрынников Р. Г. Царство террора. СПб., 1992. С. 212.
      4. Горсей Д. Записки о России: XVI - начало XVII вв. М., 1990. С. 55.
      5. Полное собрание законов Российской империи (далее - ПСЗ).СПб., 1830. Т. 1. №1.
      6. Рууд Ч., Степанов С. Фонтанка, 16: Политический сыск при царях. М., 1993. С. 19.
      7. Ерошкин Н. П. История государственных учреждений дореволюционной России. М., 1968. С. 81.
      8. Котошихин Г. О Московском государстве в середине XVII столетия // Русское историческое повествование XVI-XVII вв. М., 1984. С. 239.
      9. Голикова Н. Б. Органы политического сыска и их развитие в XVII-XVIII вв. // Абсолютизм в России. М., 1964. С. 247-248.
      10. Лубянка, 2. Из истории отечественной контрразведки. М., 1999. С. 99.
      11. Веретенников В. И. История Тайной канцелярии петровского времени. Харьков, 1910. С. 120-121.
      12. Гордин Я. Меж рабством и свободой. СПб., 1994. С. 13.
      13. Там же. С. 69.
      14. Устрялов Н. История царствования Петра Великого. СПб., 1859. Т. 6. С. 529.
      15. Голикова Н. Б. Указ соч. С. 257-258.
      16. Лубянка, 2. С. 106.
      17. Сергеевский Н. Д. Наказания в русском праве XVII в. СПб., 1887. С. 159.
      18. Семевский М. И. Слово и дело: 1700-1725. СПб., 1884. С. 8-9.
      19. ПСЗ. СПб., 1830. Т. 15. № 11 445.
      20. Болотов А. Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные им самим для своих потомков. СПб., 1871. Т. 2. С. 171.
      21. Самойлов В. Возникновение Тайной экспедиции при Сенате // Вопросы истории. 1948. № 6. С. 80.
      22. Там же. С. 80.
      23. Там же. С. 81.
      24. Деревнина Т. Г. Из истории образования III отделения // Вестник МГУ. Серия истории. 1973. № 4. С. 53.
      25. Голикова Н. Б. Указ. соч. С. 272.
      26. Самойлов В. Указ. соч. С. 81.
      27. Деревнина Т. Г, Указ. соч. С. 53.
      28. ПСЗ. СПб., 1830. Т. 16. № 11 759.
      29. Сивков К.. В. Тайная экспедиция, ее деятельность и документы // Ученые записки Московского государственного педагогического института им. В. И. Ленина. Т. 35. Кафедра истории СССР. М., 1946. Вып. 2. С. 106.
      30. Осьмнадцатый век. Исторический сборник. М., 1869. Кн. 1. С. 128.
      31. Записки Дмитрия Борисовича Мертваго. М., 1867. С. 118.
      32. Иванов О. А. Тайны старой Москвы. М., 1997. С. 64.
      33. ПСЗ. СПб., 1830. Т. 26. № 19 813.
      34. Там же. № 20 022.
      35. Французы в России. М., 1912. Ч. 1. С. 186-187.
      36. Троцкий И. М. Третье отделение при Николае I. М., 1930. С. 8.
      37. Записки графа Е. Ф. Комаровского. СПБ., 1914. С. 137-138.
      38. Иванов О. А. Указ. соч. С. 77.
      39. Там же. С. 83.
      40. Шильдер Н. К. Император Александр I. Его жизнь и царствование. СПб., 1897. Т. 2. С. 366-367.
      41. Иванов О. А. Указ. соч. С. 85.
      42. Ерошкин Н. П. Крепостническое самодержавие и его политические институты. М., 1981. С. 159.
      43. Оржеховский И. В. Самодержавие против революционной России (1826-1880 гг.). М.. 1982. С. 13.
      44. Вступление на престол императора Николая I в записках генерал-лейтенанта Михайловского-Данилевского // Русская старина. 1890. № 11. С. 512.
      45. Троцкий И. М. Указ. соч. С. 26.
      46. Там же. С. 20-21.
      47. Деревнина Т. Г. Указ. соч. С. 65.
      48. Оржеховский И. В. Третье отделение // Вопросы истории. 1972. № 2. С. 109.
      49. Ерошкин Н. П. Указ. соч. С. 162.
      50. Проект гр. А. Бенкендорфа об устройстве высшей полиции // Русская старина. 1900. № 12. С. 615.
      51. Оржеховский И. В. Самодержавие против... С. 26.
      52. Там же. С. 26.
      53. Там же. С. 27-28.
      54. Деревнина Т. Г. Указ. соч. С. 69.
      55. Оржеховский И. В. Самодержавие против... С. 112-113.
      56. Рууд Ч., Степанов С. Указ. соч. С. 4-5.
      57. Оржеховский И. В. Самодержавие против... С. 124.
      58. Там же. С. 121.
      59. Процесс 20-ти народовольцев в 1882 году // Былое. 1906. № 1. С. 297.
      60. Проект гр. А. Бенкендорфа... С. 616.
      61. Оржеховский И. В. Самодержавие против... С. 46.
      62. Инструкция графа Бенкендорфа чиновнику Третьего отделения // Русский архив. 1883. Кн. 2. Вып. 7. С. 396-397.
      63. Ерошкин Н. П. Указ. соч. С. 166-167.
      64. Оржеховский Н. П. Самодержавие против... С. 64.
      65. Ерошкин Н. П. Указ. соч. С. 166.
      66. Оржеховский И. В. Самодержавие против... С. 154.
      67. Там же. С. 165.
      68. ПСЗ. СПб., 1884. Собрание второе. Т. 55. № 61 279.
      69. Градовский Г. К. Итоги: 1862-1907. Киев, 1908. С. 63.
      70. Сидорова М. В. Штаты III отделения с.е.и.в. канцелярии // Из глубины времен. 1995. № 4. С. 9.
      71. Голос минувшего. 1917. № 9-10. С. 281.
      72. Перегудова 3. И. Политический сыск России (1880-1917). М., 2000. С. 61.
      73. Там же. С. 61.
      74. Щеголев П. Е. "Жандармские откровения" // Каторга и ссылка. 1929. № 5 (54). С. 96.
      75. Перегудова 3. И. Указ. соч. С. 80.
      76. Шинджикашвили Д. И. Сыскная полиция царской России в период империализма. Омск, 1973. С. 31.
      77. Рууд Ч., Степанов С. Указ. соч. С. 92.
      78. Герасимов А. В. На лезвие с террористами. М., 1991. С. 59-60.
     
      БИОГРАФИИ РУКОВОДИТЕЛЕЙ ОРГАНОВ РОССИЙСКИХ СПЕЦСЛУЖБ (1654-1917)
     
      РУКОВОДИТЕЛИ ОПРИЧНИНЫ
      ЧЕРКАССКИЙ Михаиле (Салтанкул) Темрюкович (год рождения неизвестен - 1571 г., дорога между Москвой к Серпуховым).
      В 1565-1571 годах глава опричной думы.
      Салтанкул или, как его еще называют источники, Салтан-мурза Черкасский был сыном кабардинского князя Темрюка Айдаровича (Идарова), получившим свою фамилию от распространенного на Руси названия северокавказских племен - черкесов. После того как Иван Грозный вторым браком женился на его родной сестре Марии (Кученей) Темрюковне, судьба сына мелкого горного князька стремительно меняется. Осенью 1558 г. еще мальчиком Салтанкул был привезен в Россию, перешел в православие и при крещении получил имя Михаила. Царь пожаловал своему шурину городок Гороховец с уездом, в котором тот распоряжался как полный хозяин и еще норовил потеснить соседей. Жалуясь на самоуправство его слуг, крестьяне суздальского села Куплина охарактеризовали их господина так: "Князь Михаиле Темрюкович Черкасской тогда был человек великой и временной и управы было на него добиться немочно". Сочетавшись браком с сестрой Михаиле Черкасского, Иван Грозный дал ему в жены дочь Б. М. Юрьева, и благодаря этому царский шурин породнился с первой умершей женой царя. Тем не менее прочными связями в среде отечественной знати сын горского князька не располагал и особого влияния на политику страны не оказывал.
      Во время полоцкого похода 1562-1563 гг. князь Михаиле был еще юношей и служил рындой с большим саадаком. После взятия Полоцка он ездил в Москву с известием об одержанной победе. После учреждения опричнины Михайло Черкасский как ближайший царский родственник формально возглавил опричную думу в соответствии с московскими традициями. Однако реальное влияние на политику новой организации оказывал не он, а А. Д. Басманов и А. И. Вяземский. Царский шурин вполне довольствовался почетными представительскими функциями да не забывал использовать высокое положение к собственной выгоде - так, например, он однажды убил без суда и следствия богатого купца и казначея X. Ю. Тютина, а все его имущество забрал себе. В январе 1567 г. Иван Грозный покидает Кремль и переезжает на Воздвиженскую улицу на Арбат, на двор М. Т. Черкасского. Арбат был центром опричных владений в Москве, и опасавшийся земщины царь повелел в кратчайшие сроки воздвигнуть там сильно укрепленный замок. В сентябре того же года во время ливонского похода М. Т. Черкасский состоял при особе царя и числился главным дворовым воеводой, т. е. вторым лицом после Ивана Грозного в опричной армии. Согласно разрядным спискам, той же осенью царский шурин под Вязьмой служил первым воеводой большого полка. Факт близкого родства с Иваном Грозным автоматически обеспечивал М. Т. Черкасскому высокие посты. При походе на крымского хана Девлет-Гирея в сентябре 1570 г. он вновь сопровождает царя и является главнокомандующим, а летом следующего года при отражении набега все того же хана командует опричным войском.
      Однако именно к 1571 г. над головой царского шурина стали сгущаться тучи. По инициативе Малюты Скуратова, захватившего в то время реальную власть в опричной думе, жестокие гонения обрушились на род Захарьиных-Юрьевых, к которому принадлежала и жена Михаиле Черкасского. Грозный царь приказал убить слуг своего шурина, и в течение двух недель глава опричной думы и его жена были вынуждены входить в свой дом через ворота, на которых были повешены их дворовые. В другой раз государь, обожавший жестокие шутки, велел привязать к воротам их дома диких медведей. Как видим, даже самое высокое положение в опричнине не гарантировало его обладателя от опричного же террора. Последней каплей, решившей судьбу царского шурина, стал пронесшийся во время набега Девлет-Гирея на Москву в мае 1571 г. слух о том, будто отец Черкасского изменил России и вместе с крымцами участвует в набеге. Когда об этом слухе стало известно Ивану Грозному, он, опасаясь предательства со стороны шурина, ведшего в тот момент передовой полк русских войск в Серпухов, приказал его убить. Выполняя царский приказ, опричные стрельцы между 16 и 23 мая 1571 г. на дороге между Москвой и Серпуховым зарубили своего предводителя. Вслед за тем царская власть сделала все, чтобы скрыть случившееся. Русские послы в Крыму должны были излагать следующую официальную версию исчезновения царского шурина: "Князь Михаиле Черкасский был в полку со царевыми и великого князя воеводами и в царем приход ехал из полку в полк, и изгиб безвестно. И ныне ведома про него нет, где изгиб. А хто молвит, что его царь и великий князь велел убити... то говорят ложно..." Не пощадил Иван Грозный и жену своего шурина - вместе со своим шестимесячным сыном она была убита. Царь при этом запретил предавать земле их тела и велел бросить их на подворье Черкасского.
      Литература: Кобрин В. Б. Состав опричного двора Ивана Грозного // Археографический ежегодник за 1959 год. М., 1960; Скрынников Р. Г. Царство террора. СПб., 1992.
     
      * * *
      БАСМАНОВ Алексей Данилович (год рождения неизвестен - 1570 г.) В 1565-1570 годах первый боярин, один из руководителей опричнины. А. Д. Басманов принадлежал к старинному московскому боярскому роду Басмановых-Плещеевых, ведшего свое начало от Андрея Михайловича, бывшего боярином при Иване III. Отец будущего организатора опричнины, Д. А. Басманов, служил постельничим у Василия III, обеспечив благодаря своим связям при дворе успешное начало карьере своего сына. Впрочем, родственные связи сыграли роль лишь на начальном этапе; впоследствии Алексей Данилович выдвинулся благодаря своим незаурядным военным и политическим способностям. Впервые будущий организатор опричнины упоминается в разрядных книгах под 1542 г. и с тех пор принимает активное участие во многих важнейших событиях государственной жизни. Уже на следующий год он участвует в свержении Шуйскими Ф. С. Воронцова. Царственная книга называет А. Д. Басманова советником этого могущественного боярского рода, представители которого били Воронцова "по ланитам". 1544 г. застает его третьим воеводой в Елатьме.
      Решающую роль в судьбе А. Д. Басманова сыграли Казанские походы, в которых он в качестве воеводы и дворянина "в ясауле" участвовал в 1548-1549, 1550 и 1552 годах. Именно под стенами столицы этого татарского ханства впервые в полной мере проявился военный талант будущего организатора опричнины. Во время последней осады Казани в 1552 г. воевода большого полка князь М. И. Воротынский из-за собственной халатности чуть было не поставил под вопрос успех всего похода. Князь не сумел обеспечить в своем полку должной дисциплины, в результате чего многие его воины рассредоточились, устроив привал, чтобы поесть. Этим немедленно воспользовались татары, сделав вылазку из крепости, перебив много русских, ранив самого Воротынского и выбив большой полк с его позиций. Положение стало критическим, и в этот момент на помощь большому полку был послан недавно пожалованный саном окольничего А. Д. Басманов. Он не только спас полк Воротынского от полного разгрома, но и быстро выбил татар с занятых ими позиций и загнал их назад в город. Чтобы взять сильно укрепленную столицу Казанского ханства, Иван Грозный приказал прокопать подземный ход под стены города и заложить туда бочки с порохом. После того как заряд был взорван, окольничий возглавил штурм Арских ворот и со своим отрядом занял Арскую башню. Поскольку из-за неподготовленности остальных полков русской армии общий штурм был отложен на два дня, А. Д. Басманов все это время удерживал занятую им башню, отражая попытки татар выбить его оттуда. Когда общий штурм наконец начался, он командовал боем у Царских ворот, через которые в город ворвались основные силы русской армии. Понятно, что храбрый окольничий обратил на себя внимание царя и после взятия Казани был им оставлен третьим воеводой в этом городе. На этом посту будущий организатор опричнины успешно добивал продолжавшие сопротивляться отряды казанских татар и участвовал в подавлении восстания народов Поволжья против русского владычества.
      В мае 1554 г. А. Д. Басманов находится в Коломне вторым воеводой сторожевого полка, а летом следующего года в качестве первого воеводы передового полка участвует в походе на крымские улусы. Во время сражения на Судьбищах 3-4 июля 1555 г. храбрый воевода вновь спасает от полного разгрома русское войско. После двухдневного боя крымские татары стали одолевать русских и тяжело ранили главного воеводу И. В. Большого Шереметьева. Через два часа после того как его чуть живого вынесли с поля боя, меньшие воеводы, вслед за ними все прочие русские воины обратились в бегство. Татары уже приготовились рубить и брать в плен беглецов, но тут не поддавшийся общей панике А. Д. Басманов отступил к обозу, стоявшему в лесу, и приказал трубить сбор и бить в набат. На боевой призыв единственного оставшегося на поле боя воеводы собралось около пяти-шести тысяч детей боярских, стрельцов и боярских холопов, которые наскоро устроили засеку и к вечеру героически отбили три приступа всей крымской орды. Потеряв многих своих людей, хан Девлет-Гирей перед заходом солнца "с великой тщетой" был вынужден вернуться в степи, так и не сумев воспользоваться победой, которая уже была почти в его руках. В октябре того же года А. Д. Басманов находится в Серпухове в качестве третьего воеводы полка правой руки, местничался там с В. Д. Даниловым и успешно выиграл это дело. Доблесть героя Судьбищинской битвы не осталась незамеченной, и в 1555 или 1556 г. он получает чин боярина.
      В январе-июле 1557 г. новоиспеченный боярин назначается вторым наместником в Новгород и ведет там переговоры со шведским послом о заключении мира между двумя странами. Стремившийся обеспечить стране свободный доступ к Балтийскому морю для торговли с Западной Европой, которой активно препятствовал Ливонский орден, Иван Грозный хотел как можно скорее урегулировать дела на севере, чтобы развязать себе руки на западе. Назревала Ливонская воина, в которой А. Д. Басманову предстояло сыграть видную роль. Поскольку Орден упорно игнорировал требования Москвы, в январе 1558 г. русские войска вторглись на его территорию и, разорив окрестности Дерпта и Нарвы, вернулись назад. Испуганные немцы запросили перемирие, которое и было дано. Сознавая явное неравенство сил, магистр Ордена в конечном итоге согласился на предлагаемые царем условия мира, и к маю немецкое посольство прибывает в Москву. Однако пока представители Ливонского ордена добирались до столицы Руси, обстановка на границе полностью изменилась и возможности для мирного решения конфликта были исчерпаны. На пограничной реке Нарове друг напротив друга оба государства уже давно возвели два города: немцы - Нарву, а русские - Ивангород. С началом войны между этими городами происходили эпизодические перестрелки до тех пор, пока в начале апреля русские воеводы не подвергли немецкий порт массированному обстрелу. Нарвские бюргеры запросили мира и заявили о своей готовности перейти под русское подданство. В Москву горожане отправили свое особое посольство, а до его возвращения между гарнизонами обоих крепостей был заключен мир. Однако вскоре в Нарву подошло подкрепление, и немецкая артиллерия веро- ломно обстреляла Ивангород. В тот момент там находился вернувшийся из январского похода в Ливонию, где он был вторым воеводой передового полка, А. Д. Басманов. Несмотря на то что под его началом в Ивангороде были достаточно незначительные силы - всего тысяча новгородских дворян и полтысячи стрельцов - воевода приказал открыть огонь по Нарве изо всех имеющихся у него орудий, а когда немецкий город от обстрела загорелся, он вместе со своим небольшим отрядом переплыл через пограничную реку и повел его на приступ хорошо укрепленной вражеской крепости. Удача сопутствовала смельчаку и 11 мая 1558 г. Нарва была взята русскими войсками, а сам А. Д. Басманов остался в завоеванной им крепости первым воеводой. Узнав о покорении этого крупного немецкого города, через который можно было вести морскую торговлю с Европой, Иван Грозный резко меняет свои планы и берет курс на завоевание всей Прибалтики. Царь отказывается от контрибуции, наконец-то привезенной в Москву ливонскими послами, и объявляет войну Ордену. В нее незамедлительно включается новый нарвский воевода, благодаря которому и произошел этот крутой перелом в русской политике, - уже в конце мая его войска взяли крепость Нейшлос в устье Наровы, после чего все приграничье оказалось в русских руках.
      В марте 1559 г. удачливый воевода участвовал в походе из Бронниц на Тулу, где предполагалось встретить крымского хана, а осенью вновь вернулся в Прибалтику, где принял участие в боях под Юрьевом. Не оставлял А. Д. Басманов и дипломатическое поприще: в июле-августе 1561 г. он вел переговоры со шведскими послами, а в сентябре того же года принимал посольство из Дании. Следует отметить, что датским послам он был официально представлен как старший советник Ивана Грозного и государственный казначей. Подобная характеристика однозначно свидетельствует о явно возросшем влиянии будущего организатора опричнины на царя. Возможно, секрет стремительного возвышения А. Д. Басманова заключался не только в его ратных подвигах и в том, что, будучи частым сотрапезником и собутыльником Ивана Грозного, боярин - "согласник" и "ласкатель" - неизменно поддерживал все идеи царя. Перебежавший к врагам Курбский из-за границы обвинил русского самодержца в гомосексуальной связи с Ф. А. Басмановым, молодым сыном будущего организатора опричнины, сделавшим в это время при дворе головокружительную карьеру. Обличая царя, Курбский не приминул обвинить и Басманова-отца с его родственниками, которые, губя душу и тело Ивана Грозного, "иже детьми своими, паче Кроновых жрецов действуют". Обвинения перебежчика можно было бы счесть клеветой, однако в тот же год в Москве боярин Д. Ф. Овчина открыто бранил Басманова-младшего за "нечестивые деяния" с царем, за что немедленно расстался с жизнью.
      В качестве третьего воеводы передового полка А. Д. Басманов участвует в походе на Полоцк в 1563-1564 гг. и после взятия этого крупного города начинает местничиться со вторым воеводой И. Шереметевым. Хотя род Шереметевых и был гораздо знатнее Басмановых-Плещеевых, однако близость к царю сделала свое дело, и суд объявил А. Д. Басманова "двемя месты" выше И. Шереметева. Окрыленный успехом победитель вскоре после этого вместе с В. М. Юрьевым возглавляет дипломатические переговоры с Литвой и выступает ярым поборником продолжения Ливонской войны. В октябре 1564 г. случай представил А. Д. Басманову вновь отличиться на поле брани. Ведя войну на западе, Иван Грозный постарался обезопасить себя на юге, и в начале того года крымский хан поклялся хранить мир с Россией. Понадеявшись на это, русское правительство фактически оголило южную границу, перебросив все силы на запад. Однако татары в очередной раз показали, что их клятвам верить было нельзя. Вероломно нарушив мир, крымская орда осенью того же года ворвалась в русские пределы и, нигде не встречая сопротивления, устремилась к Рязани. Случилось так, что именно в тот момент в своих рязанских поместьях отдыхал с сыном Федором А. Д. Басманов. Узнав о нападении, воевода быстро вооружил своих людей, атаковал передовые разъезды крымцев, отослал в столицу взятых в плен "языков", а сам засел в Рязани, срочно приводя в порядок изрядно обветшавшие укрепления города. 2 октября 1564 г. вся татарская орда окружила Рязань и держала ее в осаде вплоть до подхода из Москвы русских войск 5 октября. Хан за это время неоднократно пробовал взять приступом город, однако его жители под искусным командованием А. Д. Басманова каждый раз давали ему достойный отпор. Отступление крымцев далось им нелегко: соединившийся с основными силами рязанский воевода погнался за ордой и стоило четырехтысячному отряду ширинского мурзы Мамая слегка отстать от основных сил хана, как он тут же был полностью разгромлен силами будущего организатора опричнины и Ф. Татева.
      Пока Русь вела изнурительные войны на западе и юге, в стране назревал острейший внутриполитический кризис, усугубленный изменой и бегством за рубеж бывшего царского любимца Курбского. В основе конфликта лежало стремление Ивана Грозного править единолично, как и подобает самодержавному монарху, натолкнувшееся на упорное сопротивление боярской аристократии. Поскольку в рамках традиционной политической системы Московской Руси подобный конфликт был неразрешим, то царю оставалось либо смириться с боярским могуществом и отказаться от своих политических притязаний, либо выйти за пределы этой системы и силой подавить оппозицию. Из всего правящего слоя Московской Руси последний путь, предполагавший насилие как единственный способ разрешения всех проблем, поддерживал лишь немногочисленный круг царских любимцев, возглавляемых А. Д. Басмановым и А. И. Вяземским. Обличая этих царских "потаковников", Курбский утверждал, что они "днесь шепчут во уши ложная царю и льет кровь крестьянскую, яко воду и выгубил уже сильных во Израили", т. е. московское боярство. Особую ненависть у беглеца вызывал именно А. Д. Басманов, которого Курбский характеризует как "преславного похлебника, а по их языку маянка (маньяка. - Авт.) и губителя своего и святорусские земли". Очевидно, что во многом благодаря советам А. Д. Басманова Иван Грозный и приходит к мысли об учреждении особого корпуса телохранителей из худородных дворян, опираясь на который и можно было бы сломить "мятежное" боярство. Столкнувшись в очередной раз с противостоянием бояр производимым им казням, царь в декабре 1564 г. покидает столицу и после месяца скитаний останавливается в Александровской слободе. В начале следующего года под угрозой отречения от трона Иван Грозный добивается от Боярской думы учреждения опричнины и права казнить изменников по собственному усмотрению. В этот решающий момент в Александровской слободе вместе с царем находились лишь самые доверенные и близкие ему люди, среди которых выделялись своим влиянием на самодержца А. Д. Басманов и А. И. Вяземский. Разделив всю страну на опричнину и земщину, царское окружение стало спешно формировать особый корпус, на преданность которого Ивану Грозному можно было бы полностью положиться. Вызвав в Москву дворян Суздальского, Мо-жайского и Вяземского уездов, отнесенных к опричнине, специальная комис-сия, возглавляемая первым боярином А. Д. Басмановым, А. И. Вяземским и П. Зайцевым, стала тщательно изучать их родословную и социальные связи. В опричнину записывали лишь тех дворян, которые прежде не были замечены в дружбе с князьями и боярами. Отобранная таким образом тысяча опричников и должна была стать, по замыслу инициаторов этого нововведения, их безотказ-ным орудием в борьбе с непокорным боярством. Как фактический руководитель опричнины на ее первом этапе, А. Д. Басма-нов был инициатором значительной части пыток и казней, обрушившихся на страну. Стоит отметить, что пользуясь случаем, боярин свел счеты не только с действительными или мнимыми противниками царя, но и со своими личными недругами - князем И. Кашиным и воеводой И. Шереметевым, с которыми он прежде тягался из-за мест. Однако несмотря на многие сотни жестоких казней и крупномасштабные земельные конфискации задуманная А. Д. Басма-новым политическая программа потерпела полный крах. Как показал в своих исследованиях Р. Г. Скрынников, опричнина как система антибоярских репрес-сий просуществовала всего один год, после чего превратилась в бессистемный террор, от которого не был застрахован ни один человек в государстве. В связи с негласной сменой политического курса отпала нужда в его проводниках, и по законам политической логики, инициаторы прежнего курса должны были тем или иным образом уйти со сцены. Однако перед своим уходом в небытие А. Д. Басманов успел осуществить еще одно громкое политическое дело, на-правленное против главы русской православной церкви митрополита Филиппа Колычева, осмелившегося открыто обличить беззакония опричнины. Когда мит-рополит при большом стечении народа проводил службу в день архангела Ми-хаила, в собор вошли А. Д. Басманов и его помощник Малюта Скуратов. Оп-ричники прервали богослужение, зачитали царский указ о низложении главы церкви, которого после этого^ывели из собора и на простых санях увезли из Кремля. Деятельное участие А. Д. Басманова в низложении митрополита не спасло его самого от царской немилости, первые грозные признаки которой стали появлять-ся перед "Новгородским делом" - одним из наиболее кровавых и бессмысленных деяний опричнины. Около 1569 г. был казнен один из родственников фактическо-го руководителя репрессивного аппарата, воевода Г. Плещеев. Весной того же года Федор, сын А. Д. Басманова и до недавнего времени главный любимец царя, был отправлен от двора в Калугу вместе с опричными отрядами. Там с недавним фаворитом Ивана Грозного вздумал местничать воевода А. П. Теля-тевский, верно уловивший падение влияния отца и сына Басмановых. Как отме-чают исследователи, старое руководство опричнины во главе с А. Д. Басмановым и А. И. Вяземским хотя открыто и не противилось планам Ивана Грозного рас-правиться с жителями Новгорода за их мнимую измену, но явно весьма прохлад-но относилось к этой бессмысленной и безумной затее. В результате новое поко-ление опричных руководителей во главе с Малютой Скуратовым и В. Г. Грязным легко убедило царя в том, что его бывшие любимцы и доверенные лица заодно с новгородскими изменниками. Во время похода на Новгород в 1570 г. опричники казнили нескольких дворян Плещеевых и слуг Басманова, что было прелюдией конца бывшего руководителя этой структуры - машина террора, одним из глав-ных инициаторов которой он был, вышла из-под контроля своего создателя. Сразу после страшного разгрома ни в чем не повинного города А. Д. Басманов был объявлен пособником новгородцев и в документах было записано, что "из-менники" якобы "ссылалися к Москве з бояры с Олексеем Басмановым и с сыном его с Федором... да со князем Офонасьем Вяземским о здаче Великого Новгорода и Пскова". О смерти фактического руководителя опричнины на пер-вом этапе ее существования сложились две взаимоисключающие друг друга вер- сии. По словам Курбского, Федор Басманов по приказу Ивана Грозного соб-ственноручно зарезал в присутствии царя своего отца и этим на время спас себе жизнь. Потомки же Басмановых в начале XVII в. утверждали, что отец и сын были вместе сосланы на Белоозеро и там их "не стало в опале". Так или иначе, но храбрый и удачливый воевода, бывший одним из тех, кто стоял у истоков опричного террора, так и не смог удержать его под контролем и сам в конечном итоге оказался в числе его жертв. Литература: Кобрин В. Б. Состав опричного двора Ивана Грозного // Архео-графический ежегодник за 1959 год. М., 1960; Скрынников Р. Г. Царство тер-рора. СПб., 1992. МАЛЮТА Григорий Лукьянович Скуратов-Бельский (год рождения неизвес-тен - 1 января 1573 г., замок Вейсенштейн, ныне Пайда, Эстония). В 1570-1572 гг. фактический руководитель опричнины. Хотя в народной памяти страшное имя Малюты Скуратова, руководившего самыми жестокими пытками и казнями, навсегда связалось с опричным терро-ром, в действительности он далеко не сразу пришел к руководству этой страш-ной организацией. Происходя из высших слоев провинциального дворянства, он вступает в опричнину сразу же после ее создания, но влиятельного положе-ния в ней добивается далеко не сразу, играя в опричной иерархии второстепен-ную роль да старательно исполняя царские приказы о казнях и высылках. Впер-вые в источниках Малюта Скуратов упоминается в сентябре 1567 г. В то время как молодой Федор Басманов во время литовского похода стал уже воеводой для посылок в царском полку, гораздо более старший Малюта был вынужден довольствоваться скромным чином третьего головы. В этом же чине он оста-вался и во время низложения митрополита Филиппа Колычева, с которого расторопный Скуратов прямо в церкви сорвал святительские одежды. Однако безграничная собачья преданность царю и не менее безграничная жестокость Скуратова были в конечном итоге замечены Иваном Грозным, который в кон-це концов приблизил к себе очередного любимца. Стремительное возвышение Скуратова происходит в 1569 г., когда он уча-ствует в расследовании дела двоюродного брата царя В. А. Старицкого, обви-ненного в измене и затем казненного. О его значительной роли в этом эпизо-де красноречиво говорит тот факт, что именно Малюта Скуратов вместе с В. Г. Грязным перед казнью зачитывали обвинение В. А. Старицкому - пре-жнему руководству опричнины царь эту ответственную миссию не доверил. В конце того же года Малюта совершает очередное громкое преступление. От-правившись в поход на Новгород, царь решил заручиться благословением низложенного митрополита Филиппа, томившегося в Тверском Отрочевском мо-настыре. В келью к бывшему главе русской православной церкви был послан Скуратов, предложивший узнику в обмен на благословение расправы с новго-родцами вновь занять митрополичий престол. Однако Колычев с негодовани-ем отверг предложенную сделку и вновь потребовал упразднения опричнины, угрожая в противном случае Ивану Грозному и его кромешникам проклятием. Придя от этого в ярость, Малюта Скуратов зажал рот бывшему митрополиту подушкой и задушил его. Произошло это 23 декабря 1569 г. В полном блеске кровавый палач проявил себя через месяц, во время массо-вых казней новгородцев в январе 1570 г, О своих подвигах он составил офици-альный отчет, на основании которого в царском Синоднике опальных появилась следующая запись: "...по Малютине скаске новгородцев отделал 1 490 человек да 15 человек ис пищалей отделано". Окончательно заслужив убийством полутора тысяч человек безоговорочное доверие царя, Скуратов поспешил избавиться от своих прежних начальников, чтобы самому выдвинуться на вершину опричной пирамиды. Р. Г. Скрыннииков отмечает: "Инициатором казней 1571 г. был глава опричного сыскного ведомства Малюта Скуратов. Добившись отставки Басманова и Вяземского, он обезглавил опричное правительство, а затем довершил разгром старого опричного руководства. Свирепые репрессии против Новгородцев и "виновников" майской катастрофы позволили Скуратову окончательно захватить власть в свои руки. Царь стал полагаться на его советы при решении как политических, так и сугубо личных дел. &;lt;...&;gt; Скуратов стал играть выдающуюся роль в опричнине в период массового террора благодаря чрезмерному усилению сыскного ведомства, которым он руководил. Царь, живший в постоянном страхе перед воображаемыми заговорами, слепо доверял Малюте и видел в нем своего всегдашнего спасителя. Руками Скуратова царь расправился со старой опричной гвардией и подавил все признаки недовольства внутри опричнины. Ко времени ликвидации опричнины Скуратов не только не утратил своего влияния, но, напротив, достиг наивысшего могущества".
      Внешне возвышение Малюты Скуратова выглядело следующим образом. 27 мая 1570 г. в благодарность за усердие в "Новгородском деле" он получает чин опричного думного дворянина, а в сентябре того же года фигурирует как дворянин "в стану у государя" в походе на Девлет-Гирея. Однако гораздо значимей всех чинов и званий было то, что в 1570 г. овдовевшему во второй раз государю Малюта Скуратов сумел подсунуть в жены свою дальнюю родственницу Марфу Собакину, породнившись, таким образом, с Иваном Грозным. I Свахами царской невесты стали жена и дочь Малюты Скуратова, а ее дружками на свадьбе - сам главный палач и его зять Борис Годунов, ставший впоследствии русским царем. Свадьбу сыграли в октябре 1571 г., однако царица была неизлечимо больна и уже через неделю отошла в лучший мир. Тем не менее это досадное обстоятельство никак не сказалось на положении фактического главы опричнины, который в октябре 1571 г. вел следствие о причинах поражения; русских войск в бою с крымской ордой и вместе с А. Я. Щелкановым допрашивал вернувшегося из Крыма русского гонца Севрюка Клавшова. В качестве дворянина "ближние думы царя" Малюта Скуратов в начале 1572 г. вел переговоры с крымскими и литовскими послами, а весной того же года был назначен дворовым воеводой в смешанное опрично-земское войско, отправившееся в поход против шведов. В декабре 1572 - январе 1573 г. он в ближайшей свите царя участвует в очередном походе в Прибалтику и гибнет при штурме крепости Пайды. По приказу царя опричник Е. М. Пушкин отвез тело своего бывшего руководителя в Иосифо-Волоколамокий монастырь, а сохранивший привязанность к своему любимцу даже после его смерти Иван Грозный сделал туда огромный по тем временам вклад в 150 рублей на помин его души. Стоит отметить, что даже на помин душ собственных дочерей Анны и Марьи, брата Юрия и очередной жены Марфы Собакиной царь давал меньшие суммы. Еще одним доказательством любви Ивана Грозного к своему верному палачу было то, что даже после смерти последнего его родственники продолжали по-прежнему пользоваться государевой милостью.
      Литература: Кобрин В. Б. Состав опричного двора Ивана Грозного // Археографический ежегодник за 1959 год. М., 1960; Скрынников Р. Г. Царство террора. СПб., 1992.
     
      * * *
      БЕЛЬСКИЙ Богдан (Андрей) Яковлевич (год рождения неизвестен - 1611 г., Казань).
      В 1575-1576 гг. один из руководителей опричнины.
      Б. Я. Бельскйй приходился родным племянником Малюте Скуратову-Бель-скому и именно этим обстоятельством он был обязан своему возвышению. Оно начинается немедленно после того, как его дядя становится фактическим руководителем опричнины - вслед за этим в разрядах немедленно появляется и имя его племянника. В походе на Девлет-Гирея в сентябре 1571 г. Б. Я. Бельский служит поддатней к большому саадаку и с помощью дяди входит в милость к Ивану Грозному, после чего начинается его быстрое продвижение по службе. Всего через полгода, весной 1572 г., он уже занимает чин рынды с рогатиной и находится в нем при осаде Пайды, во время которой сложил голову его кровавый родственник. Однако гибель Малюты Скуратова никак не сказалась на положении его племянника, который 6 февраля 1573 г. получает богатейшее шелонское поместье и огромный по тем временам денежный оклад в 250 рублей. Имеющиеся данные однозначно говорят о том, что опричнина сказочно обогатила племянника главного царского палача - на помин души своего дяди в 1579 г. Б. Я. Бельский пожертвовал в Иосифе-Волоколамский монастырь целых 500 рублей (что превышало даже вклад самого царя), а в Троице-Сергиев монастырь - 150 рублей.
      Отмена опричнины в 1572 г. никак не сказалась на продолжении карьеры племянника ее бывшего руководителя - во время весеннего похода 1574 г. к Серпухову он служил у "шелома", а вскоре получает должность оружничего (хранителя царского оружия), что свидетельствует о большом доверии к нему Ивана Грозного. Вновь обострившийся внутренний конфликт с оппозицией заставил царя в 1575 г. фактически возродить опричнину. Иван Грозный вновь отрекся от трона, на который он посадил служилого татарского хана Симеона Бекбулатовича, а сам объявил себя "князем московским" и вновь разделил страну на земщину и "удел". Руководителями опричнины на этом третьем, последнем этапе ее существования стали оружничий Б. Я. Бельский и думный дворянин А. Ф. Нагой. Через одиннадцать месяцев, в 1576 г., царь прекратил фарс со служилым ханом и согласился вернуться на царство, однако вплоть до самой его смерти в 1584 г. племянник преданного ему Малюты Скуратова так и оставался его любимцем. Оставляя власть в стране своему слабовольному сыну Федору, Иван Грозный создал Верховную думу из пяти бояр, включив в нее и Б. Я. Бельского. Немедленно после смерти тирана между его ближайшими приближенными началась ожесточенная борьба за власть. Сначала Нагие, опираясь на последнюю жену Ивана Грозного Марию Нагую, хотели посадить на престол ее сына царевича Дмитрия, младшего брата слабовольного Федора Ивановича. Б. Я. Бельский был воспитателем младшего царевича и некоторые историки полагают, что он поддерживал эту попытку, надеясь восстановить опричные порядки. "Однако в борьбе за власть Нагие потерпели поражение и вместе с царевичем и вдовствующей царицей были высланы в Углич. Б. Я. Бельский не поехал в ссылку со своим воспитанником, а остался в столице, стремясь любой ценой удержаться у власти. Однако вскоре враждебные ему боярские группировки распустили в Москве слух, будто племянник Малюты Скуратова отравил Ивана Грозного, хочет извести его сына Федора и посадить на престол Бориса Годунова. Этого оказалось достаточным для народного бунта против ненавистного любимца прошлого царя, и Б. Я. Бельскому пришлось спасаться от разгневанной толпы в царских палатах. Федор вступил в переговоры с мятежниками, которые удовлетворились высылкой племянника главного опричного палача из столицы, и Б. Я. Бельский был сослан воеводой в Нижний Новгород.
      Когда в 1598 г. со смертью Федора Ивановича на Руси пресеклась династия Рюриковичей, бывший руководитель опричнины безуспешно пытался заявить свои претензии на престол. Царем тогда был избран Борис Годунов, не забывший амбиций своего родственника. Опрометчивого Б. Я. Бельского не спасло и то, что построенный им на южных границах Руси город он назвал Царевом-Борисовым в честь нового государя в 1600 г. Вскоре племянник Малюты Скуратова был обвинен в заговоре против Бориса Годунова, арестован и посажен в тюрьму. Вступивший на престол после смерти отца в 1605 г. Федор Годунов освободил Б. Я. Бельского из тюрьмы, вернул в столицу и ввел в состав боярской думы. Однако эта милость не обеспечила верности племянника Малюты Скуратова новой династии и когда Лжедмитрий I занял Тулу, Б. Я. Бельский вместе с другими боярами поспешил перейти на сторону самозванца. Когда последний вступил в столицу, Б. Я. Бельский активно убеждал народ, что тот и есть действительный сын Ивана Грозного, спасенный Николаем Чудотворцем. Подобное усердие не осталось незамеченным, и, взойдя на русский трон, мнимый царевич Дмитрий в том же 1605 г. пожаловал бывшего руководителя опричнины чином боярина и местом великого оружничего. Когда на следующий год самозванец был свергнут, Б. Я. Бельский был отправлен воеводой в Казань, где он и был убит через несколько лет, в 1611 г. Литература: Кобрин В. Б. Состав опричного двора Ивана Грозного // Археографический ежегодник за 1959 год. М., 1960; Скрынников Р. Г. Царство террора. СПб., 1992. НАГОЙ Афанасий Федорович (год рождения неизвестен - 1585 г.) В 1575-1576 гг. один из руководителей опричнины. Боярский род Нагих берет свое начало от Семена Григорьевича по прозвищу Нага, который в 1495 г. выехал из Твери в Москву на службу к Ивану III и получил от последнего чин боярина. А. Ф. Нагой впервые упоминается в источниках как один из присутствовавших на царской свадьбе в 1547 г. В 1558- 1559 гг. будущий руководитель опричнины служит царю в чине рынды с рогатиной. Вскоре Иван Грозный поручает ему весьма ответственное поручение. В условиях начавшейся затяжной Ливонской войны на западе для Руси был жизненно важен м"р на южных рубежах и в 1563 г. в Крым к хану с богатыми подарками бал отправлен А. Ф. Нагой. Свою труднейшую миссию посол выполнял целых десять лет, до 1573 г. М. М. Щербатов с одобрением отозвался о его деятельности на этом посту: "Афонасий Нагой, быв послом в Крыму и многое претерпев от наглостей крымских, хотя выбиваем был ханом из Крыма, чувствуя нужду его пребывания в сем полуострове, объявил, что он разве связанный будет вывезен из Крыма, а без того не поедет, хотя бы ему смерть претерпеть". Хотя нападений крымских татар на Русь А. Ф. Нагому так и не удалось предотвратить, он сумел из Крыма известить Ивана Грозного о намерении Девлет-Гирея напасть на Астрахань, а затем о новых вооружениях врагов против Москвы. За это крымский хан, презрев все существующие международные нормы, арестовал русского дипломата, но вскоре обменял его на одного татарского вельможу. Во время выполнения своей посольской миссии А. Ф. Нагой в 1571 г. был заочно зачислен в опричнину, что было небывалым случаем для той эпохи. Подобный уникальный шаг Ивана Грозного Р. Г. Скрынников объясняет следующим образом: "Будучи в Крыму, этот земской дворянин в знак особой милости заслужил в июне 1571г. жалованье "из опришнины", что было случаем беспрецедентным в тогдашних условиях. Эту награду никак нельзя объяснять дипломатическими успехами посла, ибо ее выдали на другой день после сожжения татарами Москвы. Но пожалование точно совпало с началом следствия о заговоре Мстиславского и других бояр в пользу Крыма. Когда в ноябре 1573 г. А. Ф. Нагой вернулся из Крыма, розыск о заговоре тотчас же возобновился. По доносу посла были арестованы вернувшиеся из татарского плена холопы Мстиславского, после чего царь с Боярской думой приговорили "по Офонасьевы Нагово с товарищами речем княж Ивановых людей Мстиславского... разпросить подлинно и пыткою пытать..." Под пыткой холопы подтвердили версию об измене в пользу Крыма главнейших руководителей земщины. За верную службу А. Ф. Нагой был принят во "двор" и к концу 1574 г. получил от царя чин "дворянина ближней думы"". С тех пор влияние бывшего дипломата на царя только возрастало, и когда на следующий год опричнина была возрождена под видом удела, руководителями ее стали Б. Я. Бельский и А. Ф. Нагой. В том же 1575 г. последний возглавил переговоры об избрании Ивана Грозного на польский трон, окончившиеся, впрочем, неудачей. В походах А. Ф. Нагой сопровождал царя в качестве второго дворового воеводы, заняв пост, который прежде принадлежал любимцу Грозного Малюте Скуратову. Высшим достижением этого временщика следует признать женитьбу царя на его племяннице Марии Федоровне Нагой в 1581 г., ставшей седьмой и последней женой Ивана IV. Когда через три года царь умер, А. Ф. Нагой со своими родственниками попробовал захватить реальную власть в свои руки, возведя на трон малолетнего Дмитрия, сына своей племянницы и Ивана Грозного, в обход старшего слабовольного сына царя Федора. Однако за последнего горой стоял клан Годуновых, находившийся с ним в родстве. В этой молниеносной борьбе за власть Нагие потерпели поражение, 18 марта 1584 г. к ним была приставлена стража, и вскоре всех их вместе со вдовствующей царицей и царевичем Дмитрием сослали в Углич. Там бывший руководитель опричнины вскоре и умер, пережив лишь на год Ивана Грозного. Литература: Кобрин В. Б. Состав опричного двора Ивана Грозного // Археографический ежегодник за 1959 год. М., 1960; Скрынников Р. Г. Царство террора. СПб., 1992; Щербатов М. М. О повреждении нравов в России // Русская старина. 1870. Т.2. ДЬЯКИ ПРИКАЗА ТАЙНЫХ ДЕЛ БАШМАКОВ Дементий Минин (год рождения неизвестен - после 1700 г.). В 1656-1657, 1659-1664 и 1676 годах возглавлял Приказ тайных дел. Государственный деятель Московской Руси второй половины XVII в. Служил в общей сложности в шестнадцати приказах, последовательно пройдя путь от подьячего до думного дворянина. Где он начал службу, неизвестно, однако впервые упоминается в источниках под 1653 г. в качестве подьячего приказа Большого Дворца, ведавшего снабжением царского двора всем необходимым и пополнением его казны. Выделяясь своими способностями из общей массы приказных людей, Д. М. Башмаков, по всей видимости, уже тогда обратил на себя внимание царя Алексея Михайловича. Последнее обстоятельство явно способствовало его карьере, и в декабре 1654 г. он становится уже дьяком при дворецком В. В. Бутурлине. На следующий год Башмаков руководит Царицы-ной Мастерской палатой, а в 1656 г. - приказом Большого Дворца. С 11 июля того же года он становится дьяком Приказа тайных дел, недавно созданного царем (первоначально в качестве своей личной канцелярии). Он непрерывно занимал этот пост до 1657 г., в 1658 г. работал в этом приказе под руководством окольничего Ф. М. Ртищева, а с 1659 по 1664 г. вновь возглавлял его. В качестве руководителя первого отечественного органа политического сыска тайный дьяк Д. М. Башмаков распоряжался ссылкой дьякона Федора и знаменитого протопопа Аввакума, отправленных за приверженность к "старой" вере в Угрешский монастырь. Во избежании волнений ссылаемых с большой таинственностью везли по ночам, а по прибытии в монастырь одному окутали голову епанчой, а другому - рогожей, чтобы их никто не мог видеть. Поскольку приказ тайных дел выполнял координирующую и контролирующую функцию по отношению к другим звеньям государственного аппарата, то в 1659 г. царь приказал Башмакову отправить в Разрядный приказ для наказания двух подьячих Новгородской Чети за то, что они не выписали в доклад царю двух дел, которые дьяк поручил им выписать. В качестве руководителя Приказа тайных дел и Сыскного приказа денежного дела в 1663 г. являлся одним из активных участников денежной реформы 1654-1663 гг. и связанных с ней событий. Суть ее заключалась в том, что, испытывая дефицит серебра, из которого чеканились тогда деньги, русское правительство с осени 1655 г. начало массовый выпуск копеек из меди, по оформлению совершенно идентичных серебряным. Курс новых денег был принудительно приравнен к старым как один к одному. Как отмечают исследователи, в основе этой непродуманной авантюры лежала наивная вера инициаторов реформы в могущество абсолютистского государства, способного своей волей сделать неполноценные монеты полноценными.
      Показательно, что население первоначально охотно приняло медные деньги в качестве средства обращения, однако само правительство немедленно нарушило им же самим установленные правила игры: старые серебряные копейки власть стала активно скупать на медные, а царь своим указом потребовал от подданных уплату налогов и пошлин исключительно серебряными монетами. Это вкупе с массовым выпуском новых денег и их подделкой, речь о которой пойдет ниже, привело к тому, что медные деньги неизбежно обесценивались, в результате чего к 1662 г. одна серебряная копейка стоила 15 медных. Резкое обесценивание новых денег повлекло за собой полное расстройство денежного обращения в стране, спекуляцию предметами первой необходимости, дороговизну и голод. Ответом народа на спровоцированную властью финансовую катастрофу стал Медный бунт. За несколько дней до него в столице появились прокламации ("воровские листы", по терминологии правительства), которые в ночь с 24 на 25 июля 1662 г. были расклеены в различных районах Москвы. В них указывалось на "изменников", виновных в бедствиях, обрушившихся на народ с введением медных денег: бояре И. Д., И. М. и И. А. Милославские, окольничие Ф. М. Ртищев, Б. М. Хитрово, дьяк Д. М. Башмаков, гости В. Г. Шорин, С. Задорин и другие. Во вспыхнувшем утром народном восстании приняло участие около 9-10 тысяч человек, в основном посадские люди, солдаты, находящиеся в Москве стрельцы, холопы, крестьяне. После чтения прокламации часть восставших двинулась в село Коломенское, где в это время находился Алексей Михайлович, и потребовала от царя выдачи на расправу указанных в листовке "изменников". Испуганный царь пообещал народу уменьшить налоги и провести расследование в отношении названных лиц. Восставшие поверили царскому обещанию и направились назад в город, где в это время происходил погром дворов Шорина, Задорина и других. Громившая их вторая часть москвичей также потом захотела встретиться с царем и по дороге в Коломенское столкнулась с первой группой ходоков. Восставшие соединились и вновь направились к царской резиденции, куда уже были спешно стянуты верные правительству войска (по оценкам исследователей - от 6 до 10 тысяч человек). По личному приказу Алексея Михайловича началась беспощадная расправа с восставшими, около тысячи которых было убито на месте, повешено или потоплено в Москве-реке. Еще несколько тысяч участников Московского восстания 1662 г. было арестовано, и следствие по их делу осуществлял глава Приказа тайных дел Д. М. Башмаков. Хотя большинство арестованных было сослано, однако правительство, напуганное масштабами недовольства, отказалось от использования медных денег и в 1663 г. выкупало их у населения по принудительному курсу 100 медных копеек за одну серебряную. Как это неоднократно бывало, реформой, направленной на ограбление народа, постаралась воспользоваться в своих личных интересах часть из приближенных к власти лиц, а также и рядовые технические исполнители этого процесса. По известиям иностранцев, тесть царя И. Д. Милославский на государственных денежных дворах нелегально отчеканил для себя медной монеты на 120 тысяч рублей. Аппетиты руководителя Новгородского денежного двора были скромнее и ограничились несколькими тысячами рублей. Глядя на начальство, старались не забыть себя и простые работники. "За денежное воровство" в 1662 г. на Новом Московском денежном дворе была арестована почти половина мастеров. Проведенное расследование показало, что на денежный двор мастера проносили свою медь в "хлебе запеченном", а нелегально отчеканенные копейки перебрасывали через забор денежного двора в глухой переулок. Наряду с этим существовало и настоящее фальшивомонетничество, и в одном только "декабре месяце 1661 г. в Москве содержалось в темницах до 40 тайных литейщиков медных копеек". С отменой реформы население быстро сообразило, какую выгоду оно может извлечь из медных копеек, скупавшихся за бесценок правительством: их "воровски... по-серебривали, лудили и ртутили", в результате чего покрытые тонким слоем серебра медные деньги были практически неотличимы от серебряных. Бороться со всем этим злом, существенно подрывавшем и без того шаткую стабильность финансового обращения, было поручено опять-таки Д. М. Башмакову, в результате чего, как уже отмечалось выше, из возглавляемого им Приказа тайных дел 12 августа 1663 г. вышел царский указ о фальшивомонетчиках. Результат следствий по всему комплексу этих дел был легко прогнозируем: была схвачена лишь часть фальшивомонетчиков - рядовых мастеров да начальник Новгородского денежного двора, а царский тесть так и остался безнаказанным.
      Одновременно с руководством Приказа тайных дел Д. М. Башмаков в 1658 г. возглавлял Литовский приказ, а в 1658-1659 гг. - Устюжскую четь. Во главе царской канцелярии и политического сыска той эпохи он оставался до мая-июня 1664 г., начиная с 23 мая того же года - ведал Разрядным приказом. Данное важное ведомство занималось комплектованием личного состава русской армии, его учетом, денежными и поместными окладами, а также назначало на те или иные должности наместников, воевод, послов, судей и разбирала многочисленные местнические дела. Документы так фиксируют его вступление в новую должность: "Связка, а в ней сверточки, роспись городам и опись в Разряде сундукам с делами 172 (1664 по современному летосчислению) году, как ведено быть в Разряде думным дьяком Дементью Миничю Башмакову". Перемещение его на пост руководителя ведомства, осуществляющего кадровые перемещения в масштабах всего Русского государства, было очередным знаком монаршего доверия и сопровождалось новым повышением по служебной лестнице: в том же году Д. М. Башмакову было пожаловано думное дьячество и в этом качестве он сменяет думного дьяка С. М. Заборовского. Подобный карьерный рост явно является свидетельством того, что Алексей Михайлович был доволен его девятилетней деятельностью во главе Приказа тайных дел. В Разрядном приказе Д. М. Башмаков остается до 1 июня 1670 г., а с 21 июля переходит в Посольский приказ, руководить которым он продолжает и в 1671 г. Одновременно с Посольским он в 1670-1671 гг. возглавляет Владимирский, Галицкий и Малороссийский приказы. В 1672 г. Д. М. Башмаков в составе русского посольства едет в Польшу. 21 декабря 1674 г. он упоминается в бумагах как дьяк Челобитного приказа. 1676 год приносит ему целый набор высоких должностей. Во-первых, с 14 апреля Д. М. Башмаков снова становится во главе своего старого Приказа тайных дел. Впрочем, его руководство этим органом политического сыска на этот раз длится недолго, поскольку со смертью Алексея Михайловича данный приказ упраздняется, и думный дьяк просто контролировал правильность ликвидации этой структуры. Во-вторых, с 1676 по 1700 гг. Д. М. Башмаков возглавляет Печатный приказ и получает звание печатника - хранителя государственной печати, ставящейся на всех государственных документах. Эта должность была чрезвычайно важна, поскольку печатник одновременно заведовал не только государственным архивом, но и личной канцелярией царя. Наконец, на один только 1676 год он вновь становится во главе Разрядного приказа. Когда Приказ тайных дел ликвидировали, а с руководства Разрядного приказа он ушел, его в 1677 г. ставят во главе Сыскного приказа, которым после двухлетнего перерыва он будет руководить еще в 1680 г., продолжая оставаться печатником. С 1678 по 1680 гг. Д. М. Башмаков возглавляет Казенный приказ (последний год - одновременно с Сыскным) после ухода оттуда на один 1681 год занимается делами приказа Денежного сбора, а в 1682 г. в последний раз становится во главе Казенного приказа Отмечая его долгую безупречную службу, направленную на всемерное укрепление русского абсолютизма, правительство в 1682 г. жалует ему думное дворянство. Последний раз упоминается Д. М. Башмаков в источниках под 1700 годом.
      Литература: Восстание 1662 г. в Москве. Сб. документов. М., 1964; Базилевич К. В. Денежная реформа Алексея Михайловича и восстание в Москве Е 1662 г. М.; Л., 1936; Богоявленский С. К. Приказные судьи XVII в. М.; Л., 1946;
      Буганов В. И. Московское восстание 1662 г. М., 1964; Гурлянд И. Я. Приказ великого государя тайных дел. Ярославль, 1902; Мельникова А. С. Русские монеты от Ивана Грозного до Петра I. М., 1989.
     
      * * *
      РТИЩЕВ Федор Михайлович (6 апреля 1626 г., село Покровское Лихвинского уезда - 21 июня 1673 г., Москва).
      В 1658 г. возглавлял Приказ тайных дел.
      Род Ртищевых ведет свое начало от Ослана-Челеби-Мурзы, выехавшего в 1389 г. из Золотой Орды к Дмитрию Донскому. Сын татарского мурзы Лев Прокопиевич получил прозвище Широкий Рот и стал родоначальником этого дворянского рода. Родившись в семье окольничего, Ф. М. Ртищев также сделал успешную служебную карьеру, но вместе с тем также прославился на ниве культуры и благотворительности. Раздав часть своего имущества бедным, он начал жить отшельником в двух верстах от Москвы. Слух о его благотворительности вскоре достиг Алексея Михайловича, который посетил отшельника и вскоре приблизил его к себе. Благотворительностью Ф. М. Ртищев занимался и позднее: около 1650 г. основал вблизи столицы гостиницу для бедных; во время голода в Вологде, не имея денег, продал свои одежды и драгоценные сосуды, а вырученные деньги раздал голодающим; жителям Арзамаса подарил свои лесные дачи. Помимо богаделен и странноприимных домов основывал больницы и госпитали, а во время русско-польской войны особенно заботился о раненых, как своих, так и чужих. За эту столь обширную благотворительную деятельность Ф. М. Ртищев заслужил от современников прозвище "милостивого мужа".
      Свою службу при царском дворе начал в чине стряпчего в 1645 г. С 1649 по 1655 г. Ф. М. Ртищев руководит царской мастерской палатой, получив в 1650 г. еще и должность постельничего. Являясь близким советником Алексея Михайловича, он обладал в этот период достаточно большим влиянием на царя, которое значительно превышало официально занимаемое им положение на служебной лестнице. Входил в состав сложившегося вокруг царского духовника Стефана Вонифатьева "Кружок ревнителей благочестия", деятельность которого приходится на конец 40-х - начало 50-х годов XVII в. Помимо Ф. М. Ртищева в этот кружок входили такие яркие личности, оставившие заметный след в русской истории, как Никон (тогда еще не патриарх, а Новоспасский архимандрит) и протопоп Аввакум. Все члены кружка выделялись своей образованностью и стремились к реформированию русской церкви. Поскольку Ф. М. Ртищев указывал на необходимость изменения многих правил церковной службы и устава, враги обвиняли его в "рушении" православной веры, но благодаря заступничеству Морозова царь не только не обратил внимания на наветы, но и сделал постельничего заведующим своим любимым развлечением - соколиной охотой (Ф. М. Ртищев даже написал устав соколиной охоты). Однако враги постельничего не успокоились и как-то раз даже попытались убить "злотворца", которому пришлось спасаться от своих противников в царских покоях.
      Недоброжелателем Ф. М. Ртищева стал и его знакомый по "Кружку ревнителей благочестия" Никон, которому он советовал умерить свое властолюбие и не вмешиваться в мирские дела. Со вступлением последнего на патриарший престол в 1652 г. кружок распадается, и вскоре его участники оказываются по разные стороны баррикад.
      Прекращение деятельности "Кружка ревнителей благочестия" никак не сказывается на служебной карьере Ф. М. Ртищева, который принимает активное участие в подготовке и осуществлении денежной реформы 1654-1663 гг., закончившейся Московским восстанием ограбленного народа 25 июля 1662 г. В расклеенных перед началом Медного бунта прокламациях он однозначно упоминается как один из "изменников", виновных в обрушившихся на народ бедствиях. Помимо этого, в 1654-1655 гг. он участвует в походах против Польши, а в 1656 г. и против Швеции, организуя в ходе их лечение своих и иноземных раненых, а также выполняя в этот период возложенные на него дипломатические поручения. В 1656 г. Ф. М. Ртищев получает чин окольничего и с этого же года вплоть до 1664 г. руководит важным приказом Большого Дворца. Одновременно с руководством царским дворцовым хозяйством он в 1658 г. становится во главе Приказа тайных дел, где в это время продолжает служить дьяком Д. М. Башмаков. Так, например, отписки по делу о злоупотреблениях Олонецких воевод, расследовавшихся в начале того года, было ведено подавать в Приказ тайных дел окольничему Ф. М. Ртищеву и дьяку Д. М. Башмакову. После года руководства органом политического сыска царский дворецкий в 1659 г. начинает ведать Лифляндским приказом, дьяком которого он после двухлетнего перерыва снова становится в 1662 г. С 1664 г. по поручению царя Алексея Михайловича становится "дядькой" (воспитателем) десятилетнего царевича Алексея Алексеевича. После смерти своего воспитанника в 1670 г. Ф. М. Ртищев удаляется от дел и через три года умирает.
      Окольничий сыграл заметную роль в истории русского просвещения XV11 века. Пользуясь покровительством царя и патриарха Иосифа, Ф. М. Ртищев на месте своего отшельнического скита построил Спасо-Преображенский монастырь. В Москве при Андреевском монастыре он открыл школу (так называемое Ртищевское братство), где "обучали языкам славянскому и греческому, наукам словесным до риторики и философии". Преподавали там приглашенные Ф. М. Ртищевым из Киева ученые монахи, которых основатель училища всемерно поощрял к переводам с греческого на славянский, а Епифания Славинецкого убедил составить славяно-греческий словарь. Эта школа стала впоследствии основой знаменитой Славяно-греко-латинской академии. Царский дворецкий поддерживал тесные связи с многими деятелями украинской культуры, ведя с ними обширную переписку, и, желая ознакомить москвичей с полифонической музыкой (так называемым партесным пением), выписал хор из Киева.
      Литература: Восстание 1662 г. в Москве. М., 1964; Богоявленский С. К. Приказные судьи XVII., М.; Л., 1946; Буганов В. И. Московское восстание 1662 г., М., 1964; Гурлянд И. Я. Приказ великого государя тайных дел. Ярославль, 1902; Козловский И. П. Ф. М. Ртищев. Киев, 1906.
     
      * * *
      МИХАЙЛОВ Федор (даты жизни неизвестны)
      В 1664-1672 гг. возглавлял Приказ тайных дел.
      Впервые упоминается в источниках под 1656 г. в качестве дьяка Пушкарского приказа. Следующие два года руководит Иноземским приказом, а 19 августа 1657 г. посылается дьяком на Казань. С 1660 по 1664 г. ведает приказом Большой Казны, откуда 16 июля 1664 г. переводится в Приказ тайных дел, сменяя на посту этого важного ведомства Д. М. Башмакова. Ф. Михайлов возглавляет этот орган политического сыска до 14 августа 1672 г., и именно на данный период времени приходится наиболее острая фаза конфликта царя Алексея Михайловича и патриарха Никона. Как известно, последний, став в 1652 г. главой русской православной церкви, проводит широкомасштабное исправление книг и церковных обрядов по греческим образцам (в том числе заменяет двоеперстие на троеперстие), что приводит к расколу в народе и духовенстве. Не ограничиваясь церковной реформой и унификацией культа, Никон начинает активно вмешиваться и в мирские дела, выдвигая тезис "священство выше царства", т. е. пытаясь поставить духовную власть патриарха выше светской власти царя. Обнаруживший незаурядные властолюбивые наклонности, "собинный друг" Алексея Михайловича принимает царский титул "великого государя" уже в год своего вступления на патриарший престол, а в 1653 г. начинает рассылать от своего "государева" имени грамоты воеводам, вмешиваться в деятельность приказов и проведение внешней политики. Так, Никон склонял Алексея Михайловича к прекращению войны с Польшей и началу I борьбы со Швецией за выход к Балтийскому морю. Рост недовольства в придворных и церковных кругах самовластием Никона и его теократическими замашками неизбежно вел к разрыву между царем и патриархом. Конфликт произошел в июле 1658 г., когда Никон оставляет патриаршество и уезжает из Москвы в Новоиерусалимский Воскресенский монастырь. Патриарх надеялся, что царь никогда не сможет без него обойтись и будет умолять его вернуться, в результате чего его влияние на Алексея Михайловича не только восстановится в прежнем объеме, но еще более увеличится.
      Однако Никон обманулся в своих расчетах. Царь, которому порядком надоел властолюбивый патриарх, и не думал звать его обратно. Безрезультатно прождав несколько лет, Никон 18 декабря 1664 г. самовольно возвращается в столицу и пытается вновь занять патриаршее место. Однако новый замысел Никона оканчивается еще более катастрофическим провалом. Алексей Михайлович публично повелевает своему бывшему "собинному другу" вернуться назад в Воскресенский монастырь. Однако сложившуюся двусмысленную ситуацию надо было как-то окончательно разрешить, и Приказ тайных дел под руководством Ф. Михайлова начинает собирать компрометирующие бывшего главу церкви материалы. В данном ведомстве в 1666 г. при непосредственном участии Алексея Михайловича проводится розыск по доносу Михаила Афанасьева на Никона и иным делам подобного рода. Когда следствие по делу Никона, его связях в Москве и переписке с единомышленниками было завершено и в Приказе тайных дел собранных материалов оказалось достаточно, в 1666-1667 гг. был проведен церковный собор, на котором иерархи церкви хотя и подтвердили проведенные Никоном церковные реформы, но сняли с него сан патриарха и сослали в Ферапонтов Белозерский монастырь. Усердие Ф. Михайлова в этом чрезвычайно важном для государя деле было оценено, и когда он в 1672 г. кончил ведать Приказом тайных дел, он был пожалован в думные дьяки и переведен в приказ Большого Дворца, которым руководил с 1672 по 1677 гг.
      Лит.: Богоявленский С. К. Приказные судьи XVII в. М., 1946; Гурлянд И. Я. Приказ великого государя тайных дел. Ярославль, 1902; Каптерев Н. Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Сергиев-Посад, 1909-1912. Т. 1-2.
     
      * * *
      ПОЛЯНСКИЙ Даниил (Иван) Леонтьевич (даты жизни неизвестны).
      В 1672-1675 гг. руководил Приказом тайных дел.
      Хотя в большинстве источников Полянский фигурирует под именем Даниил, на самом деле это было взятое по каким-то причинам прозвище, а не настоящее имя. Авторитетный "Дворцовый разряд" по этому поводу сообщает:
      "Иван Леонтьев сын Полянский, по прозвищу Данило". Свою службу в государственном аппарате он начинает в качестве подьячего Приказа тайных дел в 1665 г. Документы фиксируют, что тогда он получал десятирублевый годовой оклад, однако в 1666 г., в самый разгар следствия по делу патриарха Никона, его вознаграждение возрастает до 15 рублей. Подьячим он продолжает оставаться до 1672 г., когда 14 августа сменяет Ф. Михайлова на посту руководителя Приказа тайных дел и получает в связи с этим чин дьяка. В 1675 г. в составе комиссий вел розыск по двум делам Арины Мусиной-Пушкиной, ее сына Ивана, известного сокольничего Зота Полозова, каких-то портных и жены Алексея Луговского, обвинявшихся в "великом государевом деле", а также дела о слепой Феньке, "ведомой ворихе и ворожее", которую держал у себя боярин Ф. Куракин. Тайным дьяком он остается по день смерти Алексея Михайловича 29 января 1676 г., когда вместе с ближними людьми приводит к присяге новому государю придворных. В связи с ликвидацией детища умершего царя к руководству Приказа тайных дел с 14 августа того же года возвращается думный дьяк Д. М. Башмаков, а Д. Полянский остается при нем в качестве дьяка. После упразднения первого отечественного органа госбезопасности Д. Л. Полянскому жалуется думное дьячество, и в том же 1676 г. он назначается руководителем сразу пяти приказов: Хлебного (до 1678 г.), Большого Прихода (ведал только в 1676 г.), Сыскного (ведал в 1676 и 1678 гг.), Стрелецкого (с 31 августа 1676 по 1678 г., а также в 1682 г.) и Устюжской чети (ведал в 1676- 1678 гг.). Помимо этого в 1681 г. он руководит Судным приказом, в 1687- 1690гг. - Земским приказом и в 1690 г. - Казенным приказом. Во время стрелецкого восстания в Москве в 1682 г. он стал предметом народной ненависти, однако ему удалось спастись.
     
      ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ ПРИКАЗ
     
      РОМОДАНОВСКИЙ Федор Юрьевич (около 1640 г. - 17 (28) сентября 1717 г.)
      Руководитель Преображенского приказа (до 1695 г. - Преображенской потешной избы) в 1686-1717 гг.
      Представители этого древнего княжеского рода возводили свое начало к первому русскому князю Рюрику. Родоначальником собственно Ромодановских стал живший во второй половине XV в. князь Василий Федорович Стародубский-Ромодановский, потомок. Рюрика в шестнадцатом колене. Хотя его потомки уже с XVI в. упоминаются в перечне знатных лиц, настоящее возвышение рода началось при Алексее Михайловиче. Юрий Иванович Ромодановский, отец Федора Юрьевича, пользовался благосклонностью и неограниченным доверием второго царя из династии Романовых, состоя при нем сначала стольником, а затем боярином. Возвышение отца немедленно сказалось и на сыне, который последовательно был ближним стольником при царях Алексее Михайловиче, Федоре, Иоанне и Петре Алексеевичах. Когда в 1672 г. при дворе праздновали рождение Петра I, то в числе девяти дворян, приглашенных в Грановитую Палату, князь Ф. Ю. Ромодановский упоминается на первом месте. Тогда, разумеется, никто не мог знать, что почти вся последующая деятельность этого отдаленного потомка Рюриковичей окажется неразрывно связанной с делом грандиозных преобразований царя-реформатора. Вскоре после этого празднества Ф. Ю. Ромодановский становится ближним стольником при отце Петра I, а с 1675 г. обретает боярское достоинство и начинает писаться комнатным стольником. Во время очередной русско-турецкой войны при царе Федоре Алексеевиче Ф. Ю. Ромодановский значится стольником и первым воеводой войск, действовавших против неприятеля. 13 августа 1678 г. у Чигирина он разбивает турецкое войско, возглавляемое Каплан-пашой и крымским ханом, и захватывает их обоз и оружие.
      Когда после смерти старшего сына Алексея Михайловича царем был объявлен десятилетний Петр в обход своего болезненного и слабоумного шестнадцатилетнего брата Иоанна, то их сестра Софья воспользовалась стрелецким бунтом 1682 г., чтобы объявить Иоанна соправителем, а всю реальную власть взять в свои руки. Временно потерпевший поражение клан Нарышкиных отправляется из столицы в село Преображенское. Там постепенно складывается круг сторонников молодого царя, к которому с середины 1680-х годов примыкает и князь Ф. Ю. Ромодановский, сумевший уже тогда предугадать, кому в конечном итоге достанется победа в схватке за власть. С 1686 г. он становится бессменным руководителем Преображенского приказа, первоначально обслуживавшем небольшой двор Петра I и его матери Натальи Кирилловны, а с началом формирования Преображенского и Семеновского "потешных" полков стал ведать и этим занятием молодого государя, страстно обожавшего "марсовы игры". Во время решающей схватки с Софьей за власть именно эти два полка оказались надежной опорой Петра, ядром всех его сил. Ф. Ю. Ромодановский на деле доказал свою безусловную преданность Петру I, который впоследствии неизменно ценил и отличал своего верного соратника. О степени монаршего доверия красноречиво свидетельствует тот факт, что когда признавшую свое поражение Софью заточили в Новодевичий монастырь, то для крепкого ее стережения перед монастырем был поставлен крепкий караул из солдат Преображенского полка под командованием Ф. Ю. Ромодановского. Понятно, что доверить охрану самого опасного для себя в тот момент лица Петр I мог доверить лишь тому человеку, которому он полностью доверял и на беспредельную преданность которого мог положиться.
      В сложившейся вокруг молодого самодержца "потешной" компании уже зрелый боярин занимал почетное первое место. Для всех окружающих, не исключая и Петра, Ф. Ю. Ромодановский был "государем", "царем Прешбургским", "генералиссимусом Фридрихом", королем и "князем-кесарем Всепьянейшего собора". Наравне со всеми с показным смирением Петр демонстративно отбивал ему поклоны, благодарил за награды, писал челобитные, в которых именовал Ф. Ю. Ромодановского "Вашим пресветлым царским величеством" а себя - Петрушкой Алексеевым или "всегдашним рабом и холопом Piter(oM)". Подобные странные взаимоотношения царя и подданного Голиков расценивает как очередное проявление государственной мудрости молодого реформатора, стремившегося сокрушить гидру местничества: "...Петр Великий, с самого начала правления своего желал показать подданным своим пример подчиненности самим собою, хотел, чтобы его почитали некоторым образом подвластным Князю Ромодановскому, дабы чрез сие заставить Россиян уважать своих начальников, какого бы они ни были происхождения, и показав им, что не знатность и богатство дают право на получение чинов и почестей, но душевные достоинства и дарования". Следует отметить, что "перевернутая" модель отношений царя из новой династии Романовых с потомком Рюрика выходит за пределы маскарадов и Всепьянейшего собора: звание князя-кесаря становится официальным титулом Ф. Ю. Ромодановского, переданного им по наследству своему сыну, и все высшие чины (полковника в 1706 г., генерал-поручика и шаутбенахта (контр-адмирала) в 1709 г., вице-адмирала в 1714 г.) жаловались Петру I именно им. Неизменное уважение оказывалось монархом своему подданному и в быту. Ф. Ю. Ромодановский жил в Москве около Каменного моста на Моховой улице, и никто не смел въезжать к нему во двор. Сам Петр оставлял свою одноколку у ворот княжеского двора, на столбах которого красовался родовой герб Ромодановских - черный крылатый дракон на золотом поле, и медленным шагом шел к хозяйскому дому. По заведенной владельцем дома традиции каждого вошедшего во двор встречали ручные медведи, подносившие посетителю чару крепчайшей перцовки, которую необходимо было осушить до дна, дабы не быть исцарапанным зверем. Ф. Ю. Ромодановский всегда имел право входить в кабинет царя в любое время без доклада (помимо него подобной привилегией пользовался лишь один граф Б. П. Шереметев, другой видный представитель старой московской аристократии). Тем не менее даже сам князь-кесарь не был полностью застрахован от вспышек буйного характера Петра. По возвращении из-за границы в 1698 г. царь собственноручно обрезал ему бороду, а когда как-то раз Ф. Ю. Ромодановский стал защищать Шеина от обвинений Петра, то пришедший в гнев государь ударил его обнаженной шпагой по руке и едва не отрубил пальцы. Урок пошел впрок, и когда муж его дочери Авраам Федорович Лопухин был обвинен в замыслах против царя, то князь-кесарь не замолвил за него ни единого слова, и зять был казнен.
      В качестве командира Преображенского полка Ф. Ю. Ромодановский принимает самое активное участие во всех "потешных" походах Петра. Во время первого похода в 1691 г. царь штурмует крепость Пресбург - ставку "генералиссимуса Фридриха" - и после "великого и страшного боя" лично берет его в плен. Разделяет он и любовь Петра I к морю и в том же 1691 г. руководит строительством на Переяславском озере первого русского военного корабля и назначается царем адмиралом. В плаванье в Архангельск в 1693 г. морские должности распределяются следующим образом: Ф. Ю. Ромодановский становится адмиралом, Бутурлин - вице-адмиралом, а Петр - шкипером. В новом плаванье на севере в 1694 г. всей флотилией опять командует адмирал Ф. Ю. Ромодановский, удостоившийся следующей характеристики от молодого царя - "человек зело смелый к войне, а паче к водному пути". В том же году в последнем кожухинском потешном походе князь уже командует крупным войсковым соединением из Преображенского и Семеновского "потешных" полков и Лефортова и Бутырского солдатских полков. "Генералиссимусу Фридриху" по традиции противостоял другой "генералиссимус" - "польский король" И. И. Бутурлин, "человек злорадный и пьяный и мздоимливый", командовавший старыми стрелецкими полками. Нечего и говорить, что "польский король" был наголову разбит, а его крепость взята после четырехнедельной осады. Эти крупномасштабные маневры стали генеральной репетицией перед Азовскими походами, первый из которых был осуществлен уже в следующем году. Заведуя в качестве главы Преображенского приказа материальным обеспечением "потешных" маневров, Ф. Ю. Ромодановский принимает самое активное участие и в военно-техническом снаряжении первой настоящей боевой операции Петра I. На все время отсутствия царя в Москве в период Азовских походов 1695- 1696 гг. власть в стране и столице фактически передается в руки князя-кесаря.
      Подобная ситуация повторяется во время отъезда Петра I за границу в составе Великого посольства, но еще до этого в конце 1696 г. царь превращает возглавляемый Ф. Ю. Ромодановским Преображенский приказ в единственный в стране орган политического сыска, наделяя это ведомство исключительным правом следствия и суда по всем государственным преступлениям. Сам текст этого чрезвычайно важного документа до нашего времени не сохранился, но его суть легко восстанавливается по именному царскому указу от 25 сентября 1702 г., подтверждавшему исключительные права князя-кесаря в этой сфере: "Буде впредь на Москве и в Московский судный приказ учнут приходить каких чинов нибудь люди или из городов воеводы и приказные люди, а из монастырей власти присылать, а помещики и вотчинники приводить людей своих и крестьян; а те люди и крестьяне учнут за собой сказывать Государево слово и дело, - и тех людей в Московском судном приказе не расспрашивая, присылать в Преображенский приказ к стольнику ко князю Федору Юрьевичу Ромодановскому. Да и в городах Воеводам и приказным людям таких людей, которые учнут за собой сказывать Государево слово и дело присылать к Москве, не расспрашивая". Опираясь на предоставленные ему официальные полномочия, Ф. Ю. Ромодановский очень быстро подчинил себе все другие учреждения государственного аппарата в области политического сыска. Чиновников, пытавшихся отстаивать былую независимость своего ведомства, глава Преображенского приказа в лучшем случае мог оштрафовать, приказать избить палками или бросить в острог, в худшем - привлечь к административной или судебной ответственности. Петр I начинает постепенно освобождать данный орган госбезопасности от рассмотрения обычных уголовных дел. Так, например, когда в 1696 г. Скляев, обучавшийся за границей морскому делу, по возвращении в Москву подрался с солдатом Преображенского полка и попал в Преображенский приказ, то Петр I, указывая на то, что данное дело не государственное, просит Ф. Ю. Ромодановского освободить дебошира. Хорошо изучивший характер и способности своего сподвижника, царь знал, кому доверить розыск о государственных преступлениях. Современник князя-кесаря Б. И. Куракин писал, что тот был "характеру партикулярного и собою видом, как монстра, превеликий нежелатель добра никому, пьян во все дни". Ему вторит и Бантыш-Каменский: "Князь Федор Юрьевич Ромодановский был человек нрава жестокого, не знал, как милуют. Вид его, взор, голос вселял в других ужас. Воров Ромодановский вешал за ребра". Вскоре после передачи Преображенскому приказу права сыска у современников сложилось также мнение о способностях его главы: "До кого б какой квалиты и лица, женского полу или мужского, не пришло, мог всякого взять к розыску, арестовать и розыскивать и по розыску вершить". Объективности ради следует сказать, что изредка даже и открывшийся на этом посту недюжинный пыточный талант князя-кесаря давал сбой. Так, например, Родион Семенов, крепостной князя Хилкова, даже под пыткой отказался открыть Ф. Ю. Ромодановскому "слово и дело" на своего господина, соглашаясь рассказать известное ему лишь самому царю, которому лично пришлось допрашивать упрямца. Однако подобных людей было крайне мало - князь-кесарь умел очень быстро развязывать у допрашиваемых язык. Бьющая через край жестокость своего сподвижника изредка возмущала даже самого Петра I, отнюдь не склонного к излишнему гуманизму. В письме из Амстердама царь писал ему 22 декабря 1697 г.: "Зверь! Долго ль тебе людей жечь? И сюды раненые от вас приехали. Перестань знаться с Ивашкой (на образном языке петровской компании знаться с Ивашкой Хмельницким означало пьянствовать - Авт.). Быть от него роже драной". Ответ главы Преображенского приказа на этот упрек стал хрестоматийным: "Некогда нам с Ивашкою знаться - беспрестанно в кровях умываемся".
      Уезжая инкогнито посмотреть Европу в составе Великого посольства в 1697- 1698 гг. и надолго оставляя страну, Петр 1-не колеблясь вверяет охрану престола на время своего отсутствия князю-кесарю. Формально для этого была образована комиссия из боярина Л. К. Нарышкина, князей П. И. Прозоровского, Б. А. Голицына, Т. Н. Стрешнева и ближнего стольника Ф. Ю. Ромодановского, который назначался главой совета и наместником Москвы. "А чтоб уважить более главного правителя князя Ромодановского, то дал ему титло Князя Кесаря и Величества, и сам делал вид перед ним подданного". Знакомясь с достижениями европейской цивилизации, царь не забывал о специфических интересах главы Преображенского приказа и уже в самом начале Великого посольства прислал ему в подарок "некоторую вещь на отмщенье врагов своего маестату", как об этом он писал в своем письме от 18 апреля 1697 г. Подарком оказалась особая машина для отрубания голов, "мамура", как назвал ее Петр I. Ф. Ю. Ромодановский немедленно испробовал ее на людях и в августе отписал царю, живо интересовавшемуся эффективностью этого образца технического прогресса:
      "Писал Ты, господине, ко мне в своем письме, чтоб к тебе отписать, которая от тебя прислана мамура ко мне Московским людем недобрым в подароки, и тою мамурою учинен опыт над крестьянином Покровского уезда, что прежь сего бывало Рупцово, отсечена голова за то, что он зарезал посадского человека;
      пытан трижды и в том винился, что зарезал с умыслу. Другова человека своего, Сидорка серебряника, который был в Московском разбое с Ваською Зверевым, тою ж мамурою указ учинен. А еще многие такие ж той мамуре подлежат, только еще указ не учинен, и к сей почте к ведомости не поспело. Буду о том к тебе впредь писать. К. Ф".

К титульной странице
Вперед
Назад