Из многих посланцев, что в последующие дни отправились в плавание на запад, никому не удалось попасть в Валинор, кроме одного, самого могучего из тех, кто упоминается в песнях.
      12. О ЛЮДЯХ
      Теперь Валар мирно жили за своими горами и, дав Средиземью свет, надолго оставили его без внимания.
      И владычеству Моргота не было препятствий, кроме доблести Нольдора.
      Но Ульмо, которому все воды приносят вести о земле, по-прежнему беспокоился об изгнанниках.
      Так началось исчисление лет Солнца.
      Более быстрыми и краткими были они, чем долгие годы деревьев в Валиноре.
      В это время воздух Средиземья стал тяжелым от дыхания всего живого и от смертности, а перемены в старении чрезвычайно ускорились. Жизнь изобиловала на суше и в водах во вторую весну Арда, и Эльдарцы умножились, и под новым Солнцем Белерианд стал зеленым и прекрасным.
      И при первом же восходе Солнца на земле Хильдориена, в восточных областях Средиземья, пробудились младшие дети Илюватара.
      Открыв глаза, дети посмотрели в ту сторону, где на западе впервые взошло солнце, и туда же большей частью обращали они свои стопы, скитаясь по земле.
      Атани, Второй Народ - так называли их Эльдарцы, и еще - Хильдор, Последующие, и дали им еще много других имен: Апановар - Послерожденные, Энгвар - Подверженные болезням, Феримор - Смертные. И они называли людей захватчиками и Чужими, Неуклюжими и Боящимися ночи, Детьми Солнца.
      В этих историях, рассказывающих о древних днях, когда смертных было еще немного, а угасание Эльфов еще не началось, о людях говорится мало, разве что о тех отцах людей, Атанатари, кто в первые годы Солнца и Луны скитался на севере мира.
      Ни один Валар не пришел в Хильдориен, чтобы руководить людьми или призвать их поселиться в Валиноре, и люди скорее боялись Валар, чем любили их, и не понимали намерений могущественных, будучи в отчуждении от них и в борьбе с миром.
      Тем не менее Ульмо принимал в них участие - по совету Манве, и вестники Ульмо часто приходили к людям по рекам и ручьям. Но люди почти не понимали языка воды, и в те дни понимали его еще меньше, пока не встретились с Эльфами.
      Поэтому, хотя они и любили воду, и шум ее волновал их сердца, все же люди не постигли смысла посланий Ульмо.
      Рассказывают, что вскоре они встретили во многих местах темных Эльфов и те помогли им, и люди в начале своем стали товарищами и учениками этого древнего народа, скитальцев расы Эльфов, никогда не ступавших на землю Валинора и знавших о Валар только по слухам.
      Тогда еще прошло немного времени с тех пор, как Моргот вернулся в Средиземье, и власть его была ограничена, в первую очередь - неожиданным появлением великого света.
      Холмы и равнины были почти безопасны, и новые творения, давно задуманные Яванной и посеянные ею во мраке, вступили, наконец, в пору роста и цветения. И дети рода людей широко распространились на западе, севере и юге, и радость их была подобно радости утра, когда роса еще не высохла, и каждый лист зелен.
      Но рассвет краток, а день зачастую не оправдывает своих обещаний, и уже приближалось время великих войн на севере, когда Нольдору, Синдару и людям предстояло сражаться против войск Моргота Бауглира и оказаться побежденными.
      К этому привела хитрая ложь Моргота, которую он посеял в древности, как сеял и впоследствии среди своих врагов, а так же проклятье, причиной которого было убийство в Альквалонде, и клятва Феанора.
      Здесь рассказывается лишь о немногих деяниях тех дней, а больше всего - о Нольдоре, о Сильмарилях и о смертных, попавших в ловушку собственной судьбы.
      В те дни Эльфы и люди были сходны ростом и силой, но Эльфы обладали большей мудростью, умением и красотой, а те из них, кто жил в Валиноре и видел великих, так же превосходили темных Эльфов во всем этом, как те в свою очередь превосходили народ смертной расы. Лишь только в королевстве Дориата, королева которого, Мелиан, была в родстве с Валар, Синдарцы почти равнялись с Калаквенди Благословенного Королевства.
      Бессмертными были Эльфы, и мудрость их росла от эпохи к эпохе, и никакая болезнь, никакое мировое поветрие не могли принести им смерть. Однако тела их были материальны и могли быть разрушены. И в те дни Эльфы были более подобны телам людей, так как пока еще недолго существовал огонь их духа, пожиравший их изнутри с течением времени.
      Люди же были более уязвимы, им больше грозила смерть от оружия или несчастного случая, а излечивались они не так легко.
      Они были подвержены болезням, старели и умирали. Что происходило с их душами после смерти, Эльфам неизвестно. Некоторые утверждают, что души людей тоже уходят в залы Мандоса, но там они отделены от Эльфов, и волей Илюватара один лишь Мандос знает, куда они отправляются, когда пройдет их время ожидания в этих безмолвных залах близ Внешнего моря. Никто еще не вернулся из Дома Смерти, один лишь Берен, сын Барахира, чья рука коснулась Сильмарилей. Но он никогда не говорил об этом со смертными людьми.
      Возможно также, что судьба людей после их смерти не зависит от Валар и не была предсказана Музыкой Аинур.
      В последующие дни, когда из-за торжества Моргота Эльфы и люди начали отдаляться друг от друга, чего он больше всего хотел, раса Эльфов, еще остававшихся в Средиземье, пришла в упадок, и главную роль в судьбах земли стали играть люди. Квенди же скитались в безмолвных местностях страны и на островах, предпочитая лунный и звездный свет, леса и пещеры, и стали подобны теням и воспоминаниям. А были и такие, что уплывали на запад, навсегда покидая Средиземье.
      Но в начале лет Эльфы и люди были союзниками и считали себя родичами, а некоторые из людей даже познали мудрость Эльдара и стали великими и доблестными среди предводителей Нольдора.
      И славу, и красоту Эльфов, их службу в полной мере разделили потомки Эльфа и смертного - Эрендиль и Эльвинг, и Эльронд, их дитя.
      13. О ВОЗВРАЩЕНИИ НОЛЬДОРА
      Как было сказано, Феанор и его сыновья первыми из изгнанников пришли в Средиземье и обосновались в пустоши Ламмота (что означает "Великое Эхо") на внешних берегах залива Дренгист. И когда Нольдорцы вступили на сушу, эхо в холмах умножило их крики, и все побережье севера наполнилось шумом бесчисленных громких голосов, а треск пылающих в Лосгаре кораблей уносился ветрами моря, напоминая звуки чьего-то великого гнева. И вдалеке все слышавшие этот шум приходили в изумление.
      Пламя того пожара видел не только Фингольфин, покинутый Феанором в Арамане, но и Орки, и наблюдатели Моргота.
      Ни одна история не рассказывает, какие мысли возникли у Моргота, когда он узнал о том, что Феанор, злейший его враг, привел с запада войско. Возможно, Моргот мало опасался его, поскольку еще не испытал мечей Нольдора, и вскоре стало ясно, что он решил оттеснить Нольдорцев обратно в море.
      Под холодными звездами, еще до восхода Луны, войско Феанора стало подниматься вверх по длинному заливу Дренгист, пронизавшему отзывающиеся холмы Эред Ломина, и ушло от побережья в обширную страну Хитлума. Так, наконец, они оказались у озера Митрим и встали лагерем на его северном берегу в местности, носившей то же название.
      Но войско Моргота, разбуженное шумом в Ламмоте и светом пожара Лосгаре, прошло перевалами Эред Витрина, Гор Мрака, и внезапно атаковало Феанора, прежде чем его лагерь был окончательно устроен и подготовлен к обороне. И там, на зеленых полях Митрима, началась вторая битва из числа войн в Белерианде.
      Она была названа Дагор-нуин-Гилиат, Битва под Звездами, потому что луна еще не взошла. И так она стала известна в песнях.
      Нольдорцы, будучи в меньшем числе и захваченные врасплох, все же быстро одержали победу, так как свет Амана не померк в их взоре. Они были смелы и проворны, и страшны в ярости, а мечи их - длинны и ужасны. Орки бежали перед ними, а Нольдорцы изгнали врагов из Митрима, нанеся им жестокие потери и преследуя их за Горами Мрака вплоть до обширной равнины Ард-Галена, лежавшей к северу от Дор-Финиона.
      Там на помощь беглецам пришли армии Моргота, ушедшие на юг, в долину Сириона, и осаждавшие Сирдана в гаванях Фаласа, и так же разделившие их участь. Потому что Колегорм, сын Феанора, получив сведения о них, подстерег их с частью войска Эльфов и, обрушившись на врага с холмов вблизи Эйфель Сириона, загнал их в топи Сереха.
      Воистину недобрыми были вести, доставленные в Ангбанд, и Моргот пришел в замешательство.
      Десять дней длилась эта битва, и из всего войска, что Моргот подготовил для завоевания Белерианда, из нее вернулось не больше, чем горсть листьев.
      И все же у него была причина для великой радости, хоть он и не знал об этом некоторое время.
      Дело в том, что Феанор в своем гневе против врага не остановился, но продолжал теснить остатки Орков, считая, что так он доберется до самого Моргота. И он громко смеялся, сжимая рукоять своего меча, радуясь тому, что бросил вызов гневу Валар и злу, подстерегавшему его на пути - потому что он видел час своего отмщения. Феанор ничего не знал об Ангбанде и об огромных оборонительных силах, быстро подготовленных Морготом. Но если бы он даже и знал, это бы не остановило его, потому что Феанор был одержимым, сжигаемым пламенем собственного гнева.
      Вот как случилось, что он далеко оторвался от авангарда своего войска, и, видя это, слуги Моргота защищались из последних сил, и на помощь им из Ангбанда вышли Балроги. Там, на границах Дор-Даэделота, страны Моргота, Феанор и некоторые его друзья были окружены.
      Он долго сражался, неустрашимый, хоть и опаленный пламенем и покрытый множеством ран, но в конце концов он был повержен Готмогом, предводителем Балрогов, кого впоследствии убил в Гондолине Эктелион. Там бы Феанору и погибнуть, если бы в этот момент ему на помощь не подоспели его сыновья с большими силами. И Балроги, оставив Феанора, отступили в Ангбанд.
      Тогда сыновья подняли своего отца и унесли его обратно в Митрим. Но когда они приблизились к Эйфель Сириону и вступили на тропу, ведущую вверх, к горному перевалу, Феанор приказал им остановиться, так как раны его были смертельны, и он знал, что час его пришел.
      Взглянув в последний раз со склонов Эред Витрина, он увидел вдали пики Тангородрима, величайшей из башен Средиземья, и узнал предвидением смерти, что никаким силам Нольдора никогда не низвергнуть ее.
      И он трижды проклял имя Моргота и возложил на своих сыновей исполнение их клятвы и месть за отца.
      А потом он умер. Но не было у него ни похорон, ни надгробного памятника, так как настолько свирепым был пылавший в нем огонь, что тело Феанора обратилось в пепел, и ветер развеял его, как дым.
      И подобных Феанору не появилось больше в Арда, а дух его никогда не покидал залов Мандоса.
      Так окончил свои дни могущественнейший из Нольдорцев, чьи деяния приобрели самую величайшую известность и вызвали самые величайшие несчастья.
      В это время в Митриме жили Серые Эльфы, народ Белерианда, скитавшийся за горами, к северу. И Нольдорцы с радостью встретились с ними, как с долго отсутствующими родичами. Но сначала им было нелегко объясняться друг с другом, ибо в их долгой разлуке наречия Калаквенди Валинора, и Мориквенди в Белерианде развивались самостоятельно.
      От Эльфов Митрима Нольдорцы узнали о могуществе Эру Тингола, короля Дориата, и о волшебном поясе, ограждающем его королевство, а вести о великих подвигах на севере пришли на юг, в Менегрот и в гавани Бритомбара и Эглареста.
      И тогда все Эльфы Белерианда исполнились изумления и надежды, узнав о приходе их могучих родичей, так неожиданно вернувшихся с запада в тот самый час, когда в этом была нужда. Все сначала поверили, что Нольдорцы явились как посланники Валар, чтобы избавить Средиземье от бед.
      Но чуть ли не в час смерти Феанора к его сыновьям пришли вестники от Моргота, признавшего свое поражение и предлагавшего условия мира, вплоть до возвращения одного Сильмариля.
      Тогда Маэдрос Высокий, старший сын, убедил своих братьев притворно согласиться на переговоры с Морготом и встретиться с его посланцами в условленном месте.
      Однако, Нольдорцы так же мало доверяли Морготу, как и он им. По этой причине каждая сторона явилась на переговоры с большими силами, чем это было обусловлено. Но Моргот послал больше и в том числе - Балрогов.
      Маэдрос был атакован из засады и всех его спутников перебили, а самого же его отряд Моргота захватил живым и увел в Ангбанд.
      Тогда братья Маэдроса отступили и устроили огромный лагерь в Хитлуме. Но Моргот держал Маэдроса как заложника и сообщил, что не освободит его, если Нольдорцы не прекратят войну и не вернутся на запад или хотя бы не уйдут из Белерианда на юг мира.
      Однако, сыновья Феанора знали, что Моргот предаст их и не освободит Маэдроса, как бы они ни поступили. К тому же они были связаны клятвой и ни по какой причине не могли отказаться от войны со своим врагом.
      Поэтому Моргот приковал Маэдроса к поверхности обрыва на Тангородриме, связав запястье его правой руки со стальным кольцом в скале.
      В это время в лагерь в Хитлуме пришли вести о том, что Фингольфин вместе с теми, кого он вел, пересек битый лед, и тогда же весь мир был поражен появлением Луны. А когда войско Фингольфина добралось до Митрима, на западе, пламенея, взошло солнце. И Фингольфин развернул свои голубые и серебряные знамена и велел трубить в трубы. А под ногами его войска распустились цветы, и эпоха звезд кончилась.
      При восходе великого светила слуги Моргота бежали в Ангбанд, и Фингольфин, не встретив сопротивления, проник в укрепления Дор-Даэделота, пока враги его прятались под землей. Тогда Эльфы ударили в ворота Ангбанда, и вызов их труб потряс вершины Тангородрима, и Маэдрос, услыхав его среди своих мучений, громко закричал, но голос его затерялся среди отзвуков в каменных стенах.
      Однако, Фингольфин, отличавшийся характером от Феанора, опасаясь хитрости Моргота, отошел от Дор-Даэделота и повернул обратно в Митрим, получив сведения, что там он сможет найти сыновей Феанора. К тому же, Фингольфин хотел иметь защиту от Гор Мрака, пока его народ будет отдыхать и набираться сил, потому что он увидел силу Ангбанда и не рассчитывал, что крепость падет от одного лишь звука труб.
      Поэтому, придя в Хитлум, он основал свои первые лагерь и поселение у северных берегов озера Митрим.
      Никакой любви не испытывали те, кто следовал за Фингольфином, к дому Феанора, потому что велики были страдания, перенесенные ими при переправе через льды. И Фингольфин считал сыновей Феанора соучастниками дел их отца.
      И тогда возникла опасность столкновения двух войск. Но как ни велики были потери в пути, народ Фингольфина и Финрода, сына Финарфина, все еще оставался более многочисленным, чем войско Феанора. И эти последние отступили и перенесли свои жилища на южный берег, и озеро разделило их.
      Многие из народа Феанора сожалели о сожжении в Лосгаре и поражались мужеству покинутых ими товарищей, которое помогло им перебраться через льды севера, и они предложили бы им свою дружбу, если бы стыд не удержал их.
      Так, из-за проклятья, лежавшего на них, Нольдорцы ничего не добились, пока Моргот колебался, в страхе перед светом, который был еще новым и сильным для Орков.
      Но Моргот собрался с мыслями и смеялся, видя разобщение его врагов.
      В своих подземельях он создавал огромные клубы дыма и пара, и они вырывались наружу из вершин Железных Гор. Издалека, из Митрима, можно было видеть эти дымящиеся вершины, пачкающие чистое небо в первое утро мира.
      С востока пришел ветер и понес тучи прямо с дымом через Хитлум, затмевая новое солнце. И они извивались над полями и долинами и, черные и ядовитые, ложились на воды Митрима.
      Тогда Фингон Доблестный, сын Фингольфина, решил покончить с отчуждением среди Нольдорцев, прежде чем их враг успеет подготовиться к войне, потому что земля в странах севера дрожала от грохота подземных кузниц Моргота.
      Когда-то в блаженстве Валинора, еще до того, как Моргота освободили от цепей и ложь его омрачила сердца, Фингон был в тесной дружбе с Маэдросом, и хотя он не знал еще, что Маэдрос вспомнил о нем при сожжении кораблей, мысль об их давней дружбе жгла сердце Фингона. Поэтому он отважился на подвиг, который заслуженно упоминается на празднестве князей Нольдора: один, без чьей либо помощи, он отправился на поиски Маэдроса.
      Воспользовавшись той самой тьмой, что создал Моргот, он незаметно проник в укрепления своих врагов. Взобравшись высоко на отроги Тангородрима, Фингон со скорбью взглянул на опустошенную страну, но он не нашел ни прохода, ни трещины, через которую смог бы проникнуть внутрь крепости Моргота. Тогда, как вызов Оркам, все еще укрывавшимся в темных подвалах под землей, Фингон взял свою арфу и запел свою песнь Валинора, сложенную Нольдорцами в древности, и голос его взлетел над мрачными провалами, не слыхавшими раньше ничего подобного - только крики страха и горя.
      Так Фингон нашел то, что искал. Ибо высоко над ним кто-то слабо подхватил его песню, и чей-то голос позвал его. То был Маэдрос, запевший, несмотря на свои муки. И Фингон взобрался к подножию обрыва, на котором висел его родич, но дальше подняться не смог. И он заплакал, увидев жестокую затею Моргота. И Маэдрос, испытывая сильные страдания и не имея надежды, просил Фингона застрелить его из лука. И Фингон наложил стрелу и натянул лук. И он безнадежно воззвал к Манве, сказав: "О король, кому дороги все птицы, сделай так, чтобы полет этой оперенной стрелы был быстрым, и вспомни о сострадании к Нольдору в час его нужды!"
      Ответ на его просьбу последовал мгновенно, так как Манве, которому дороги все птицы и кому на Таникветиль они приносят вести из Средиземья, еще раньше послал туда племя орлов, приказав им поселиться на утесах севера и наблюдать за Морготом - потому что Манве все еще испытывал жалость к изгнанным Эльфам. И орлы сообщили опечаленному Манве о многом, что происходило в те дни.
      И теперь, едва Фингон натянул свой лук, с огромной высоты слетел Торондор, король орлов, самый могучий из всех птиц, существовавших когда-либо. Его распахнутые крылья простирались на тридцать фатомов.
      Остановив руку Фингона, он схватил его и поднял до уровня скалы, где висел Маэдрос, но Фингон не смог освободить его запястья от адских оков: ни рассечь их, ни вырвать из камня. И потому в своем страдании Маэдрос снова просил Фингона убить его, но Фингон отсек ему руку выше запястья, и Торондор унес их обоих в Митрим.
      Прошло время, и рана Маэдроса зажила, потому что в нем пылал огонь жизни, и сила его была наследием древних дней, как и всех, кто вырос в Валиноре. Тело его снова стало сильным, но тень перенесенных страданий осталась у него на сердце. И позже меч в левой руке Маэдроса был более гибельным, чем прежде в правой.
      Этим подвигом Фингон завоевал великую известность, и весь Нольдор восхвалял его.
      Ненависть между домами Фингольфина и Феанора пошла на убыль. Потому что Маэдрос просил прощения за предательство в Арамане и отказался от своих притязаний на королевскую власть над всем Нольдором, сказав Фингольфину:
      - Если обида больше не лежит между нами, вождь, тогда королевское достоинство по праву должно принадлежать тебе, самому старшему здесь из дома Финве и самому мудрому.
      Но не все его братья в сердце своем согласились с этим.
      Поэтому, как и предсказывал Мандос, члены дома Феанора стали называться лишенными наследства, так как верховная власть перешла от них к старшей ветви к дому Фингольфина - власть и в Эленде, и в Белерианде, и еще из-за утраты ими Сильмарилей. Но теперь Нольдорцы, снова объединившись, поставили часовых на границах Дор-Даэделота, и Ангбанд был осажден с запада, юга и востока. Нольдор разослал во все стороны вестников, чтобы изучить земли Белерианда и договориться о союзе с народами, живущими там.
      Король Тингол без большого восторга принял появление с запада стольких могущественных князей, стремившихся образовать новые королевства, и он не открыл доступ в свое королевство, не устранил его волшебное ограждение, потому что, умудренный мудростью Мелиан, он не верил, что осада Моргота продлится долго. Только лишь князьям Нольдора из дома Финарфина было дозволено проникнуть в пределы Охраняемого Королевства, потому что они имели родство с самим королем Тинголом, поскольку их матерью была Эрвен из Альквалонде, дочь Ольве.
      Первым из изгнанников попал в Менегрот сын Финарфина Ангрод, как посланец своего брата Финрода. Он долго говорил с королем, рассказав ему о деяниях Нольдора на севере, об его численности и организации его сил. Однако, хотя он и был правдивым и мудрым и считал, что все беды уже искуплены, он не сказал ни слова ни об убийстве родичей, ни о причине изгнания Нольдора, ни о клятве Феанора.
      Король Тингол выслушал эти слова Ангрода и, прежде чем тот продолжил, прервал его:
      - Скажи вот что от моего имени пославшим тебя: Нольдору разрешается поселиться в Хитлуме и в горных местностях Дор-Финион, и в диких пустых землях к востоку от Дориата. Но там повсюду находятся многие из моего народа, и я не допущу, чтобы кто-нибудь ограничивал их свободу, и еще менее - чтобы их изгнали из собственных хижин. Поэтому, пусть князья Запада остерегутся вести себя как хозяева, ибо повелитель Белерианда - я, и все, кто хочет тут поселиться, будут прислушиваться к моим словам. Никто не должен приходить в Дориат, кроме тех, кого я призову как гостей, или тех, кому я понадоблюсь в крайней нужде.
      Вожди Нольдора держали совет в Митриме, и туда из Дориата явился Ангрод, принеся послание короля Тингола.
      Холодным показалось Нольдору королевское приветствие, и его слова рассердили сыновей Феанора, но Маэдрос засмеялся, сказав:
      - Он - король, который может отстоять свою собственность, иначе пустым был бы его титул. Тингол дарит нам земли, на которые власть его не распространяется. Сегодня фактически один лишь Дориат был бы его владением, если бы не приход Нольдора. Поэтому пусть он правит в Дориате и радуется, что соседями у него потомки Финве, а не Орки Моргота, которых мы нашли здесь. Мы устроимся где-нибудь в другом месте, где нам покажется лучше!
      Но Карантир, не любивший сыновей Финарфина, самый грубый из братьев и самый вспыльчивый, громко воскликнул:
      - Еще чего! Пусть сыновья Финарфина не бегают то и дело с их рассказами к этому темному Эльфу в его пещеры! Кто дал им право говорить от нашего имени? Да, они действительно находятся в Белерианде, но пусть не забывают так быстро, что их отец - вождь Нольдора, хотя мать их из другого рода.
      Тогда Ангрод пришел в ярость и покинул совет. Маэдрос упрекнул Карантира, а большая часть Нольдора из обеих лагерей, слушая его слова, встревожилась, опасаясь жестокого характера сыновей Феанора, всегда готовых разразиться опрометчивыми словами и насилием. Однако, Маэдрос удержал своих братьев, и они оставили совет, а вскоре покинули Митрим и отправились на восток, за Арос, в обширные земли возле холма Химринг.
      Впоследствии эта область была названа границей Маэдроса, потому что с севера холм и река представляли собой лишь малую защиту от нападения из Ангбанда.
      Там Маэдрос и его братья установили наблюдение, собирая вокруг себя весь народ, который приходил к ним. И они мало общались со своими родичами, разве что при необходимости.
      Говорят, что Маэдрос сам придумал этот план, чтобы уменьшить возможность междоусобицы, и еще потому, что он очень хотел, чтобы главная опасность нападения угрожала ему. Сам же он остался в дружбе с домом Фингольфина и Финарфина и приходил к ним иногда для общего совета. Но все же и он был связан клятвой, хотя сейчас он до времени бездействовал.
      Народ Карантира поселился дальше к востоку, за верхним течением Гелиона, возле озера Хелевори под горой Рерир и южнее его.
      Они поднимались на вершины Эред Люина и с удивлением смотрели на восток, потому что дикими и бескрайними казались им Страны Средиземья.
      И так случилось, что народ Карантира наткнулся на гномов, после нападения Моргота и прихода Нольдора переставших посещать Белерианд. Но хотя оба народа любили ремесла и стремились пополнять свои знания, большой теплоты между ними не было, потому что гномы отличались скрытностью и легко обижались, а Карантир был высокомерен и едва скрывал свое презрение к неприглядным с виду Наугрим, и народ его следовал ему в этом.
      Тем не менее, поскольку оба народа боялись и ненавидели Моргота, они заключили союз, имея в этом взаимную выгоду.
      Наугрим в то время знали много секретов ремесла, а кузнецы и каменщики Ногрода стали знамениты в своем племени. Когда гномы начали снова бывать в Белерианде, вся торговля добычей их рудников проходила сначала через руки Карантира, и так пришли к нему большие богатства.
      Когда прошло двадцать лет Солнца, Фингольфин, король Нольдора, организовал великий праздник, и случилось это весной, вблизи омутов Иврина, где брала начало быстрая река Нарог. Та страна была зеленая и прекрасная и лежала у подножия Гор Мрака, защищавших ее с севера.
      В последующие дни печали долго помнилась радость этого праздника, и он был назван Мерет Адертал, Празднество Воссоединения.
      Туда явились многие из вождей и народа Фингольфина и Финрода, а из сыновей Феанора - Маэдрос и Маглор с воинами восточных границ. Пришли туда и многочисленные Серые Эльфы, скитальцы лесов Белерианда, и народ гаваней вместе с Сирданом, их повелителем. Пришли даже Зеленые Эльфы из Оссирианда, Страны Семи Рек, находившейся далеко отсюда, под обрывами Синих гор. Но из Дориата явились лишь два посланца, Маблунг и Даэрон, принеся приветствие от короля.
      Немало совещаний было проведено во время Мерет Адертала, много принесено клятв в союзничестве и дружбе, и говорят, что на этом празднике даже Нольдорцы большей частью пользовались языком Серых Эльфов, выучив быстро наречие Белерианда, в то время как Синдар медленнее овладевали речью Валинора. Сердца Нольдора окрепли и наполнились надеждой, и многим из них казалось, что слова Феанора, призывавшего их искать свободы и прекрасных королевств в Средиземье, оправдались. И действительно, затем последовали долгие годы мира, когда мечи Эльфов ограждали Белерианд от разрушений Моргота, и его власть не выходила за пределы ворот Ангбанда.
      В те дни радость царила под новыми Солнцем и Луной, и вся страна была полна ею, но с севера все еще нависал мрак. И когда прошло еще тридцать лет, Тургон, сын Фингольфина, покинул Невраст, где он жил, и отыскал на острове Тол Сирион своего друга Финрода.
      И они отправились на юг, вдоль реки, чтобы забыть на время о северных горах.
      И в пути их застала ночь возле Сумеречных озер, рядом с водами Сириона, и друзья уснули на его берегах под летними звездами. Но Ульмо, поднявшись вверх по реке, погрузил их в глубокий сон и послал им тяжелые сновиденья, и тревога, рожденная этими снами, осталась и после пробуждения. Но ни один из друзей ничего не сказал друг другу, потому что память о сне не была отчетливой, и каждый считал, что Ульмо послал весть только ему одному. Но с тех пор их охватило беспокойство и страх перед тем, что должно было случиться. Они стали часто бродить в одиночестве по нехоженным землям, разыскивая повсюду скрытые укрепленные места, потому что каждый считал, что ему приказано подготовиться к недоброму дню и возможному отступлению, если Моргот вырвется из Ангбанда и разгромит армии Севера.
      Как-то раз Финрод и Галадриэль, его сестра, гостили в Дориате у Тингола, их родича. И Финрод исполнился изумления, увидев силу и величие Менегрота, его богатства и вооружение, и многочисленные залы, высеченные из камня. И он решил, что ему тоже следует построить обширные залы с постоянно охраняемым входом в каком-нибудь глубоком и тайном месте под холмами.
      Поэтому он открылся Тинголу, сообщив о своих сновидениях, а Тингол рассказал ему о глубоком ущелье реки Нарог и о пещерах под верхним Фаротом, в его крутых западных склонах. Когда же Финрод покинул Тингола, тот дал ему проводника, показавшего это место, о котором мало кто знал.
      Так Финрод пришел в пещеры Нарога и начал строить там глубокие залы и готовить вооружение по примеру Менегрота. И эта крепость была названа Нарготронд. В той работе Финроду помогали гномы из Синих гор, получившие хорошее вознаграждение, потому что Финрод принес из Тириона больше сокровищ, чем любой другой из князей Нольдора.
      И в это же время для него был создан Наугламир, Ожерелье Гномов, самая известная из их работ в древние дни.
      Это был золотой обруч с вправленными в него бесчисленными драгоценными камнями из Валинора, но в нем имелся некий секрет, так что носить его было не тяжелее, чем льняную прядь, и какую бы шею он ни охватывал, это выглядело всегда изящно и красиво.
      Там, в Нарготронде, Финрод устроил дом для себя и многих из своего народа, и гномы назвали Финрода на своем языке Фелагундом, Высекателем Пещер. И это имя он носил вплоть до своего конца. Но Финрод-Фелагунд не был первым, поселившимся в пещерах рядом с рекой Нарог.
      Галадриэль, его сестра, не ушла с ним в Нарготронд, потому что в Дориате жил Келеборн, родич Тингола, и они полюбили друг друга. Галадриэль осталась в Скрытом Королевстве и, поселившись у Мелиан, почерпнула у нее мудрость и знания о Средиземье.
      А Тургон не мог забыть город на холме, прекрасный Тирион с его башней и деревом. И он не нашел того, что искал и, вернувшись в Невраст, мирно жил в Виньямаре на берегу моря. А на следующий год к нему явился сам Ульмо и приказал ему снова отправиться в путь, одному, в долину Сириона. И Тургон пошел, под водительством Ульмо обнаружил в окружающих горах скрытую долину Тумладена, посреди которой возвышался каменистый холм.
      Тургон никому не сказал об этом, но вернулся снова в Невраст и начал там втайне обдумывать план основания города по образцу Туны, о которой в изгнании тосковало его сердце.
      В это время Моргот, поверив своим шпионам, доносившим, что повелители Нольдора разбрелись в разные стороны и мало помышляют о войне, решил испытать силу и бдительность врагов. Снова, почти не остерегаясь, двинулись его войска. На севере же внезапно началось землетрясение, и земля выбросила из трещин огонь, а Железные Горы извергли пламя. И Орки хлынули на равнину Ард-Галена. Оттуда они устремились вниз, на запад, через проход Сириона, и прорвались на восток через страну Маглора в проход между холмами Маэдроса и дальними отрогами Синих Гор.
      Но Фингольфин и Маэдрос не дремали, и пока иные искали спасения от рассыпавшихся по стране банд Орков, заполнивших Белерианд и чинивших великое зло, эти двое обрушились на главное войско с двух сторон, как это было при нападении на Дор-Финион.
      Они разгромили слуг Моргота и, преследуя их через весь Ард-Гален, уже в пределах видимости врат Ангбанда полностью, до последнего, уничтожили.
      Так закончилась третья великая битва из числа войн в Белерианде, и ее назвали Дагор Аглабер, Славная Битва.
      Это была победа, но и предостережение, и князья обратили на него внимание. Впоследствии они укрепили свои союзы, усилили наблюдение и строго следили за тем, организовав осаду Ангбанда, продолжавшуюся почти четыреста лет Солнца.
      Долгое время после Дагор Аглабера никто из слуг Моргота не отваживался выйти из ворот Ангбанда из-за страха перед повелителями Нольдора. И Фингольфин гордился тем, что если среди них не появится измена, Морготу никогда не нарушить союз Эльдара и не напасть на них неожиданно.
      И все же Нольдорцам не удалось захватить Ангбанд, и они не смогли вернуть Сильмарили. И во время осады война никогда не прекращалась, потому что Моргот придумывал все новое зло и то и дело тревожил своих врагов. К тому же, крепость Моргота не могла быть полностью окруженной, потому что Железные Горы, в изгибе которых находились вершины Тангородрима, защищали его с другой стороны и были непреодолимы для Нольдора из-за покрывавшего их снега и льда. Таким образом, с тыла, с севера Моргот не имел врагов, и этим путем его воины иногда выбирались наружу и окольными путями приходили в Белерианд.
      Больше всего, желая посеять страх и разобщенность среди Эльдара, Моргот приказал брать живыми всех, кого они смогут, и связанными доставлять в Ангбанд. И некоторых из пленников он так запугал своим ужасным взглядом, что их уже не было нужды держать в цепях - в страхе перед ним они подчинялись его воле, где бы ни находились.
      Так Моргот узнал многое обо всем, что произошло со времени бунта Феанора, и он радовался, видя в этом семя многих раздоров среди его врагов.
      Когда со времени Дагор Аглабера прошло почти сто лет, Моргот попытался застичь Фингольфина врасплох (потому что знал о бдительности Маэдроса) и послал на заснеженный север армию, повернувшую потом на запад, а затем на юг.
      Его войска спустились к побережью у залива Дренгист, к долине, которой Фингольфин следовал из Хелкараксе.
      Таким образом они проникли в королевство Хитлума с запада, но были своевременно замечены, и Фингон обрушился на них среди холмов. В самом начале залива эльфы загнали большую часть Орков в море. Однако, это сражение не числилось среди великих битв, потому что Орков было не так много, а из народа Хитлума там сражалась только часть его.
      А потом снова в течении долгих лет был мир, и Ангбанд не решался на открытое нападение, так как Моргот понял, что одни лишь Орки не смогут противостоять Нольдору. И он искал у своего сердца нового совета.
      Снова прошло сто лет, и Глаурунг, первый из Урулоки, огненных драконов, вышел ночью из ворот Ангбанда.
      Он был еще молод и достигал едва половины своего роста (потому что жизнь дракона длится долго и медленно), но Эльфы в ужасе бежали перед ним в Эред Витрин и Дор-Финион.
      И дракон осквернил поля Ард-Галена.
      Тогда Фингон, князь Хитлума, выступил против него с конными лучниками и окружил его кольцом быстрых всадников.
      Глаурунг не мог противостоять их стрелам, поскольку его броня не достигла полной прочности. И он бежал в Ангбанд и не показывался еще много лет.
      Фингон заслужил великие почести и Нольдор радовался, потому что мало кто в полной мере оценил назначение и опасность этого нового существа.
      Моргот же остался недоволен тем, что Глаурунг слишком рано обнаружил себя, и после его нападения последовал долгий мир, почти на двести лет.
      Все это время на границах происходили стычки, но весь Белерианд процветал и становился все богаче. Под охраной своих армий на севере Нольдорцы строили здания, башни и создавали в те дни много прекрасных вещей, и поэм, и повествований, и книг знаний.
      Во многих частях страны Нольдор и Синдар стали объединяться в один народ и говорить на одном языке.
      Нольдорцы обладали большей силой разума, и они были более могучими воинами и мудрецами. Они строили из камня и любили склоны холмов и открытые равнины, а Синдар имели более красивые голоса и превосходили Нольдорцев в искусстве музыки, если не считать Маглора, сына Феанора. И они любили леса и речные берега. А некоторые из Серых Эльфов все еще бродили здесь и там, без постоянного места жительства и пели во время своих скитаний.
      14. О БЕЛЕРИАНДЕ И ЕГО КОРОЛЕВСТВАХ
      Вот описание стран на севере западных областей Средиземья, куда в древние дни пришли Нольдорцы. Кроме того, здесь рассказано, как управляли вожди Эльдара своими землями и о союзе против Моргота после Дагор Аглабера, третьей битвы из войн в Белерианде.
      В древние эпохи Моргот создал на севере мира Эред Энгрин, Железные Горы, как ограду своей цитадели Утумис, и они огромной дугой встали на границе вечно холодных областей от востока к западу. Позади стен Эред Энгрина на западе, где они изгибались к северу, Мелькор построил вторую крепость, как защиту против нападения, которое могло последовать из Валинора. Вернувшись в Средиземье, как уже было сказано, он избрал своим жилищем бесконечные подземелья Ангбанда, Железный ад, потому что Валар во время войны могучих, торопясь разгромить Моргота в его огромной крепости Утумис, не до конца разрушили Ангбанд и не осмотрели все его глубокие места.
      Моргот создал под Эред Энгрином длинный туннель, выходивший на поверхность к югу от гор, и поставил там крепкие ворота. А над этими воротами и позади их, вплоть до самых гор, он соорудил громоносные вершины Тангородрима, созданные из золы и шлака подземных печей Моргота и из огромных отвалов, образовавшихся при рытье туннелей.
      Эта гора была черной и безжизненной и очень высокой, и дым исходил из ее вершины, темный и зловонный, пятная северное небо. От ворот Ангбанда грязь и запустение распространялись на много миль к югу по обширной равнине Ард-Галена. Но после прихода Солнца там выросла густая трава, и пока Ангбанд был осажден и его ворота закрыты, даже в провалах и разрушенных скалах перед входом в этот ад, появились зеленые растения.
      К западу от Тангородрима лежала Хизиломе, Страна Тумана, так на своем языке называли ее Нольдорцы, и причиной тому были облака, которые посылал туда Моргот, когда Нольдор впервые встал там лагерем. А Синдарцы, жившие в тех краях, называли эту страну Хитлумом.
      Пока длилась осада Ангбанда, это была прекрасная страна, хотя воздух ее был холодным, а зимы суровыми. На западе она доходила до Эред Ломина, Отзывающихся Гор, граничивших с морем, и с них можно было видеть Ард-Гален и долину Сириона.
      Фингольфин и Фингон, его сын, владели Хитлумом, и большая часть народа Фингольфина жила в Митриме, на берегах огромного озера. Фингону же был отдан Дор-Ломин, лежавший к западу от гор Митрима. Но главная их крепость находилась на Эйфель Сирионе, на восточной части Эред Витрина, откуда они наблюдали за Ард-Галеном. Их конница контролировала эту равнину вплоть до тени Тангородрима, потому что, немногочисленные вначале, их кони быстро умножались, а трава Ард-Галена была густой и зеленой. Многие вожаки тех коней попали сюда из Валинора. Их отдал Фингольфину в возмещение его убытков Маэдрос, потому что эти кони были доставлены в Лосгар на корабле.
      К западу от Дор-Ломина, за Отзывающимися Горами, уходившими южнее залива Дренгист вглубь страны, лежал Невраст, что на языке Синдара означает "Этот берег". Такое название было первоначально дано всем прибрежным землям к югу от залива, но впоследствии его стала носить одна лишь страна, чьи берега находились между Дренгистом и горой Тарас.
      Там в течении многих лет было королевство Тургона Мудрого, сына Фингольфина, ограниченное морем, Эред Ломином и холмами, продолжавшими высоты Эред Витрина к западу, от Иврина до горы Тарас, стоявшей на мысу. Некоторые считали, что Невраст принадлежит скорее к Белерианду, чем к Хитлуму, потому что его ровная поверхность, овеваемая влажными ветрами с моря, была укрыта от холодных северных ветров, проносящихся над Хитлумом. Это была низменность, окруженная горами и огромными прибрежными скалами, возвышавшимися над равниной, и ни одна река не протекала по ней. Но посреди Невраста находилось большое озеро, не имеющее определенных берегов, окруженное обширными болотами. Оно называлось Линазвен - из-за множества птиц, поселившихся там, - тех, что любят высокий тростник и мелководье.
      Перед приходом Нольдора в Неврасте вблизи побережья и особенно возле горы Тарас на юго-западе жило много Серых Эльфов, потому что в древние дни те места посещали Ульмо и Оссе. Весь этот народ признал Тургона своим повелителем, и вскоре в тех краях Нольдор и Синдар перемешались, и Тургон долго правил там во дворцах, которые он назвал Виньямаром, под горой Тарас, рядом с морем.
      К югу от Ард-Галена на шестьдесят лиг с запада на восток простиралась обширная горная страна, называющаяся Дор-Финион, покрытая огромными сосновыми лесами, особенно в северной и западной части. Ее склоны плавно поднимались от равнины, к открытому и очень высокому плато, где у подножия голых скалистых хребтов, чьи пики были выше глав Эред Витрина, располагалось множество небольших озер. Но на юг, где открывался вид на Дориат, местность резко обрывалась ужасной пропастью.
      С северных склонов Дор-Финиона Ангрод и Аэгнор, сыновья Финарфина, вассалы своего брата Финрода, повелителя Нарготронда, наблюдали за равниной Ард-Галена. Народ их был малочислен - из-за бесплодия страны и еще потому, что огромный горный массив сзади считался бастионом, который Морготу трудно было бы преодолеть.
      Между Дор-Финионом и Горами Мрака находилась узкая долина, чьи крутые склоны поросли соснами, а сама долина была покрыта зеленью, потому что через нее бежала в Белерианд река Сирион.
      Финрод владел проходом Сириона и построил на острове Тол Сирион посреди реки могучую сторожевую башню, Минас Тирит. А когда впоследствии был сооружен Нарготронд, Финрод передал эту башню во владение Ородрету, своему брату.
      Белерианд, обширная и прекрасная страна, раскинулся по обе стороны от прославленной в песнях могучей реки Сирион, бравшей начало на Эйфель Сирионе и доходившей до края Ард-Галена, прежде чем нырнуть в ущелье и стать полноводной за счет горных потоков.
      Оттуда Сирион убегал на юг, собирая на протяжении ста тридцати лиг воды многих притоков, пока могучей рекой не достигал своего разветвленного устья, песчаной дельты в заливе Балар. И следуя течению Сириона с севера на юг, на правой стороне, в западном Белерианде, находился лес Бретиль, между Сирионом и Тенглином, а далее между Тенглином и Нарогом - королевство Нарготронд.
      Истоком же реки Нарог были водопады Иврина в южной части Дор-Ломина, а дальше она текла около восьмидесяти лиг, прежде чем соединиться в Нан Тетрене, Стране Ив, с Сирионом. К югу от Нан Тетрена располагались луга, полные цветов, и там мало кто жил. А позади них лежали болота с островками густого тростника, окружающие устье Сириона, а песков его дельты избегали все живые существа, кроме морских птиц.
      Но королевство Нарготронда простиралось также и к западу от Нарога, вплоть до реки Неннинг, которая впадала в море у Эглареста.
      И Финрод стал верховным правителем всех Эльфов Белерианда от Сириона до моря, исключая только Фалас. Там жили те Синдарцы, кто еще любил море, и Сирдан-корабел был их владыкой. Но между Сирданом и Финродом сохранились союз и дружба, и с помощью Нольдора гавани Бритомбара и Эглареста были отстроены заново.
      За их высокими стенами появились высокие и красивые города и гавани с причалами и набережными из камня. На мысу западнее Эглареста Финрод поставил башню Барад Шимрас, чтобы наблюдать за западным морем. Хотя, как казалось, нужды в этом не было, потому что Моргот никогда не пытался строить корабли или вести войну на море. Все его слуги избегали воды, и никто из них по своей воле не приближался бы к морю, разве что в крайней нужде.
      С помощью эльфов гаваней некоторые из народа Нарготронда построили новые суда и отправились исследовать огромный остров Валар, рассчитывая подготовить там последнее убежище на случай беды, но им не суждено было поселиться там когда-нибудь.
      Таким образом, королевство Финрода оказалось гораздо больше прочих, хотя сам он был младшим из великих повелителей Нольдора, а таковыми считались Фингольфин, Фингон, Маэдрос и Финрод Фелагунд. Но Фингольфин стал верховным правителем всех Нольдорцев, а Фингон наследовал эту власть после его, хотя их собственное королевство находилось в северной части Хитлума. И хотя их народ и не был более, чем другие, стойким и доблестным, однако, Орки больше всего боялись его, а Моргот больше всего ненавидел.
      Слева от Сириона находился восточный Белерианд, в самом широком месте имевший сто лиг - от Сириона до Гелиона и до границ Оссирианда.
      И первой между Сирионом и Миндебом, лежала пустынная земля Димбара, осененная пиками Криссаэгрима, жилища орлов.
      Между Миндебом и верховными водами Эсгалдуина располагалась заброшенная местность, называвшаяся Нан Дургонтеб, и в этой местности господствовал страх, потому что с одной ее стороны власть Мелиан ограждала северную часть Дориата, а на другой стороне от высот Дор-Финиона падали вниз отвесные обрывы Эред Горгорота, Горы Ужаса.
      Туда, как было сказано, бежала Унголиант, спасаясь от бичей Бальрогов, и поселилась там на время, наполнив глубокое ущелье своим смертельным мраком. А когда она ушла оттуда, там еще оставались ее отвратительные потомки, скрываясь и сплетая свои злые сети, и скудные воды, сбегавшие с Эред Горгорота, были осквернены и стали опасными для питья, потому что сердца тех, кто утолял ими жажду, наполнялись мраком безумия и отчаяния. Все живые существа избегали той местности, а Нольдорцы пересекали Нан Дургонтеб лишь при крайней необходимости, по тропам вдоль границ Дориата и далее вдоль хорошо известных холмов. Эта дорога была проложена давным-давно, во времена, когда Моргот еще не вернулся в Средиземье. И если кто путешествовал по ней, он шел на восток к Эсгалдуину, где до сих пор, со времени начала осады, стоял каменный мост Нант Наир.
      Оттуда дорога проходила через Дор-Динен, Страну Безмолвия, и, пересекая Ароссиах (что означает Переправа Ароса), попадала к северным границам Белерианда, где жили сыновья Феанора.
      К югу лежали охраняемые леса Дориата, жилище Тингола, Скрытого Короля, в чье королевство никто не мог попасть против его воли. Лес Нелдорет, северную и меньшую часть Дориата, с востока и юга ограничивала темная река Эсгалдуин, изгибавшаяся к западу посреди страны. А между Аросом и Эсгалдуином располагались самые обширные и густые леса Региона. На южном берегу Эсгалдуина, там, где река поворачивала на запад, к Сириону, находились пещеры Менегрота. И весь Дориат лежал к востоку от Сириона, кроме узкой лесной области между впадением Тенглина в Сирион и Сумеречными озерами. Народ Дориата называл этот лес Нивримом, Западной Границей.
      Там росли огромные дубы, и он так же был огражден поясом Мелиан вместе с некоторой частью Сириона, что Мелиан сделала из уважения к Ульмо. И все это целиком находилось под властью Тингола.
      На юго-западе Дориата, где Арос впадал в Сирион, по обе стороны от реки, замедлявшей здесь течение и разделявшейся на многочисленные истоки, находились большие озера и болота.
      Эта местность называлась Аэлинь-Уиналь, Сумеречные Озера (потому что их окутывали туманы), и чары Дориата распространялись на нее.
      Вся северная часть Белерианда опускалась к югу, к этому месту, и превращалась в равнину, и течение Сириона теряло здесь скорость.
      Но к югу от Аэлинь-Уиналь равнина внезапно и круто обрывалась, и вся нижняя пойма Сириона была отделена от верхней этим перепадом. Если кто-нибудь смотрел на него с юга, перепад казался ему бесконечной цепью холмов, сбегавших с Эглареста за Нарогом на западе к Амон Эребу на востоке, вплоть до Гелиона. Нарог прорезал эти холмы глубоким ущельем, образовывая пороги, но не водопады. И на его восточном берегу местность поднималась к обширной заселенной горной стране Таур-ан-Фарот. На западном берегу этого ущелья, где с верхнего Фарота узкий и пенящийся поток Рингвила стремительно падал к Нарогу, Финрод основал Нарготронд. А примерно в двадцати пяти лигах к востоку от ущелья Нарготронда, ниже озер, Сирион обрушивался с севера могучим водопадом, а затем неожиданно уходил под землю, в огромный туннель, вырытый тяжестью его падающей воды. Тремя же лигами к югу он снова выходил на поверхность, с великим шумом и брызгами выбиваясь из-под каменной арки у подножья холмов, называвшимися Вратами Сириона.

К титульной странице
Вперед
Назад