ЛИПКОВСКАЯ Лидия Яковлевна (28.4.1884, с. Бабино, Хотинского у., Бессарабской губ. - 22.3.1958, Бейрут) - артистка оперы, концертная певица (сопрано), педагог. Л. родилась в семье сельского учителя, обучалась в гимназии в Каменец-Подольске. Здесь она пела в церковном хоре, с 14 лет участвовала в любительских концертах. Семнадцати лет, выйдя против воли родителей замуж, уехала в Петербург. Через год Л. (тогда под фамилией Маршнер) поступила в Петербургскую консерваторию, в класс профессора Н.Ирецкой (едва ли ни самый крупный в России педагог, занимавшийся с женскими голосами). Еще будучи студенткой, Л. восхищала своим талантом А.Глазунова, Э.Направника. Н.Римский-Корсаков угадал в ней будущую идеальную исполнительницу персонажей его опер - Снегурочки и Марфы. Дебютировала на сцене Л., не проучившись и года, несмотря на запрет педагога. Поддавшись на уговоры антрепренера "русско-итальянской оперы" А.Угетти, Л. без репетиций заменила заболевшую певицу в "Риголетто" Дж.Верди с участием Н.Фигнера, выдающегося тенора, любимца петербургской публики (4.1.1904). Ирецкая "отлучила" Л. от занятий, но вскоре простила и вернула в класс. На экзамене Л. предложил петь Снегурочку сам Римский-Кор-саков, но Ирецкая настояла на том, чтобы профессиональная карьера ее ученицы не форсировалась. Все же уже через два года, окончив консерваторию, Л. заключила контракт на три года с Мариинским театром.
      На первой оперной сцене России она фактически стала преемницей знаменитой лирико-колоратурной певицы Е.Мравиной. Первой ролью в Мариинском театре была Джильда в "Риголетто", затем она исполнила заглавную партию в "Лакме" Л. Делиба в спектакле с участием Ф.Шаляпина (28.11.1906). По свидетельству очевидцев, "закончила она арию сверхвысоким "ми". Публика наградила ее бурей аплодисментов, а Шаляпин, обняв ее, подвел к рампе...". В следующем спектакле "Лакме" ее партнером был Л.Собинов. За короткое время Л. сформировалась в певицу мирового уровня. Она выдерживала сравнение с любой русской и зарубежной певицей в "Риголетто", "Травиате" Верди, "Сказках Гофмана" Ж.Оф-фенбаха, "Ромео и Джульетте" Ш.Гуно. Но особенно прославилась артистка в партиях Снегурочки и Марфы ("Царская невеста") - в них она поднималась до вершины подлинной трагедии (по воспоминаниям ветеранов Мари-инского театра, все, кто только мог из его работников, собирались за кулисами, чтобы услышать и увидеть потрясавшее всех исполнение сцены таяния Снегурочки). Другая грань таланта Л. проявилась неожиданно в оперетте - она пела Валентину в "Веселой вдове" ФЛегара (постановка Мариинского театра с участием А.Вяльцевой и А.Давыдова).
      В 1909 Л. впервые отправилась за рубеж. После недолгих занятий в Милане у известного педагога Витторио Вандзо она выступила в "La Scala", затем в Париже на сцене театра Шатле исполнила партию Ольги в "Псковитянке" Римского-Корсакова (с участием Шаляпина, В.Да-маева, Е.Петренко, В.Касторского), пела Людмилу в "Руслане и Людмиле" М.Глинки; позднее в лондонском "Covent Garden" участвовала в премьере оперы Э.Вольф-Феррари "Секрет Сюзанны". Осенью 1909 певица отбыла в Америку. Вместе с Г.Баклановым и Е.Бронской она пела на открытии и в первых спектаклях оперы в Бостоне, в Чикагской опере. Ее репертуар - "Лючия ди Ламмермур", "Дон Паскуале", "Любовный напиток" Г.Доницетти, "Ромео и Джульетта" и "Фауст" Гуно, "Лакме" Делиба. В "Metropolitan Opera" в Нью-Йорке дебютировала в "Травиате", имея партнером Энрико Ка-рузо, затем пела с великим итальянцем в "Риголетто". В числе знаменитостей, с которыми Л, пела в Нью-Йорке, - тенор Алессандро Бончи, баритон Паскуале Амато. Из отзыва "Daily Telegraph": "Г-жа Липковская - самая прелестная Лючия, какую когда-либо видели в Чикаго...".
      В мае 1910 в Париже, в "Opera Comique" пела заглавную партию в "Таис" Ж.Массне (специально для Л. композитор изменил эту партию, исходя из специфики ее голоса). В августе и сентябре 1910 Л. выступала в Риме, в Милане, в "La Scala" для нее ставили оперу В.Беллини "Сомнамбула". Затем снова Америка, вторые гастроли в "Metropolitan Opera", Вместе с Д.Смирновым Л. пела в "Травиате" и "Риголетто", выступала с концертами в различных городах США. Пресса свидетельствовала о "полном покорении" Америки. Директор консерватории в Чикаго Рабинов предлагал учредить что-то вроде синдиката для пропаганды русского исполнительского искусства, а для начала провести концерты Л. и Смирнова во всех городах США.
      В апреле 1911 Л. триумфатором возвратилась в Петербург. "Я так рада, что очутилась снова в Петербурге и вижу серенькое, но милое небо моей Родины", - говорила она. Но уже в мае она в Париже. В Театре Сары Бер-нар ставили 6 русских опер, из них две - для Л. - "Царскую невесту" и "Майскую ночь", В "Орбга Comique" Л. пела в "Богеме" (партия Мими), в "Фаусте", в "Таис" и "Манон" Мае-сне. По свидетельству журнала "Театр", Масс-не заявил, что "это - лучшая Манон из до сих пор им слышанных и виденных".
      В сентябре 1911 певица возвратилась в Ма-риинский театр, заключила с ним контракт на два года. Кроме прежних партий, она пела в "Искателях жемчуга" и в "Секрете Сюзанны", в "Севильском цирюльнике". "Биржевые ведомости" писали о ее партии Снегурочки: "Маленькая, субтильная, воздушная, неземная Сне-гурочка-Липковская кажется прелестной снежинкой, которая вот-вот умчится вдаль... И это таяние - целая драма: снежинка полюбила! в минуту можно выразить всю глубину чувств, и Липковская это сделала!" В том же году она впервые выступила на сцене Большого театра в Москве (Джильда в "Риголетто"). Не прекращались и ее зарубежные гастроли: в октябре 1911 вместе с Баклановым она пела в Венской придворной опере. В декабре 1911 - "Орфей и Эвридика" К. Глюка в Мариинском театре (постановка В.Мейерхольда) с Собиновым, в январе 1912 - участие в прощальном спектакле М.Фигнер в Мариинском театре - Микаэла в "Кармен" Ж.Бизе. Наконец, гастроли по России - концерты в Москве, Киеве, Одессе, Екатеринославе, Кишиневе, Ростове, Варшаве, Лодзи, Риге, Вильно. Апрель 1912 - спектакли в Будапештской опере.
      Осенью 1912 Л. пела на сцене Мариинско-го театра - в ансамбле со Смирновым, Собиновым. Тогда же в концерте певицы принял участие знаменитый скрипач Л.Ауэр. С февраля 1913 - гастроли по городам России, затем выступления а Париже, в "Grand-Оperа". После возвращения на родину Л. пела в Московской опере С.Зимина на сцене Народного дома в Петербурге (антреприза САксарина). Декабрь 1913 - вместе с Баклановым в "Гамлете" А.Тома на сцене Гамбургской оперы. Февраль-март 1914 - Л. покорила изысканную публику театра "Casino" в Монте-Карло. Здесь она выступила в опере-балете Ж.Ф.Рамо "Празднество Гебы" (заглавная роль), в премьере оперы А.Понкьелли "Валенсианские мавры" (партия Элемы). В мае 1914 Л. заключила контракт с Петербургским театром музыкальной драмы (ТМД), известным интересными сценическими решениями оперной классики, и уехала в Милан. Там она готовила с В.Вандзо партии в "Золотом петушке" Римского-Корсакова и опере Сен-Санса "Предки" для следующего сезона в Монте-Карло. С участием Л. и Карузо в Монте-Карло планировали также "Лючию ди Ламмер-мур", "Риголетто" и "Богему", но эти планы из-за начавшейся войны остались нереализованными, также как не состоялись намеченные в "La Scala" на декабрь 1914 года 9 спектаклей "Риголетто" под управлением А.Тосканини.
      В октябре-ноябре 1914 Л. пела в Петербурге: в Мариинском театре участвовала в постановке В.Мейерхольда "Секрет Сюзанны" Э.Вольф-Феррари, в ТМД пела в "Паяцах" РЛеонкавалло и в опере Ц.Кюи "Мадемуазель фифи"; в основном же выступала на сцене Народного дома, называемого часто "театром гастролеров", в своих знаменитых ролях - в "Ма-нон", "Травиате", "Лакме" (с Шаляпиным). Певица продолжала гастроли в лучших частных театрах России (Киев, Тифлис, Баку). Март 1916, Московская опера С.Зимина - "Риголетто" в ансамбле с Собиновым; тогда же с ним и в Большом театре в "Манон" и "Травиате". Как писала "Рампа и жизнь", "Манон" с Л. и Собиновым - "светлый праздник искусства", В октябре 1916 "Биржевые ведомости" в Петербурге рассказали читателям о намерении Л. создать свой театр, где "она будет ставить оперы на французском и русском языках". Как и почти все проекты тех дней, этот остался неосуществленным. Можно лишь сожалеть, что выдающаяся актриса не смогла испытать свои силы в качестве режиссера.
      После выступлений в Мариинском театре в декабре 1916 Л. вместе со Смирновым и басом А.Мозжухиным пела в Киеве, и затем отправилась за рубеж. Началась беспокойная жизнь "вечного гастролера" - Париж и Монте-Карло, Рим и Лондон, Прага и Вена, Берлин и Стокгольм, Варшава. Русская певица исколесила Северную и Южную Америку, посетила Сингапур, Японию, Китай, Новую Зеландию. В 1925 поселилась в Кишиневе, начала сотрудничество с оперой в Бухаресте. Бухарестская "Рампа" писала о Л. в роли Виолетты: "Она законченная трагедийная актриса. Патетическая игра, сильная выразительность и скульптурная жестикуляция делают Липковскую одной из самых выдающихся артистических фигур эпохи". В 1927, после блистательных концертов в Париже и выступлений в Бухарестской опере с выдающимся итальянским баритоном Умберто Урбано, великая певица приехала на родину. Первое выступление состоялось 13 ноября в Большом зале Ленинградской филармонии. "Жизнь искусства" дала такой отзыв: "Большая, подлинная артистка, с голосом, по-прежнему свежим и певучим, с неисчерпаемыми ресурсами вокальной виртуозности и с властвующим над всем этим вокальным богатством огромным и глубоко индивидуальным артистическим темпераментом - такова Липковская, вновь представшая после десятилетнего отсутствия перед аудиторией филармонии". После трех концертов певица выступила в бывшем Мариинском театре в "Травиате" и в "Севиль-ском цирюльнике". Затем она отправилась в путешествие по стране (Москва, Киев, Ростов-на-Дону, Одесса, Баку, Тбилиси, Днепропетровск). Из откликов "Известий" на выступление Л.: "Ее колоратура - не виртуозное украшение, а музыкально-оформленные интонации взволнованной речи, легко переходящие в живую разговорную речь, в смех, в слезы, ее декламация - средство создания художественного образа и даже маленькой драмы, звук выразителен, красочен и в то же время не отрывается от музыкально-драматического целого". Свое турне Л. закончила в Ленинграде в апреле-мае 1928, исполнив главные партии в "Мадам Баттерфлай", "Лакме", "Манон", "Севильском цирюльнике", "Риголетто", "Травиате". В это время в Ленинграде гастролировала студия К-Станис-лавского, и Л. выступила в ее спектаклях - "Царской невесте" и "Богеме". Зимой 1928-29 она совершила еще одно длительное турне - Ленинград, Москва, Харьков, Киев, Ростов-на-Дону, Тбилиси, Баку, выступила в бывшей Ма-риинке в пяти операх. В Ленинграде Л. дала 22 концерта, в Москве - 18, в них принимали участие такие прославленные артисты как В.Качалов, Ю.Юрьев, пианист из Франции Ив Нат, молодой Д.Шостакович. Деятели искусства оценивали ее последние выступления на родине как нечто исключительное: "Липковская была очаровательной женщиной и превосходной артисткой ...ее мимика, жесты поражали чарующей свободой. Все обнаруживало истинный талант - не только певицы, но и драматической и комедийной актрисы".
      В Париже, куда Л. прибыла из СССР, она попала в автокатастрофу. Это заставило ее нарушить обязательства перед концертными организациями и театрами. Артистическая репутация ее в это время была необычайно высока: в США пресса считала, что лишь одна певица - легендарная ныне Амелита Галли-Курчи - может состязаться с Л. в совершенстве вокальной техники; в Париже был выпущен альбом "Липковская на сцене и в жизни", чего не удостоились даже ее великие предшественницы. Находясь на вершине славы, певица сократила (очевидно вынужденно) свои выступления. Последний раз она дала концерты в Кишиневе в 1936. В 1937 возглавила кафедру сольного пения Кишиневской консерватории. В 1941, в начале войны, Л. пыталась эвакуироваться с консерваторией. Ее ученица, известная молдавская певица Т.Чебан, вспоминала: "На вокзале я увидела Липковскую. Как и все мы, она хотела попасть на поезд. Неожиданно на вокзал налетели самолеты и начала его бомбить. Все мы разбежались, и я больше не видела Липковскую". Ей все же удалось добраться до Одессы, но оттуда пришлось перебираться в Бухарест. Там она сначала довольствовалась частными уроками, затем начала преподавать в консерватории. Как педагог Л. проявила себя в высшей степени незаурядно: среди ее учеников ряд видных певцов Молдавии и Румынии - Т.Чебан, Л.Боксан, Л.БабичХанку, А.Стырча, известный солист оперы в Бухаресте тенор Г.Зобиан, сопрано Вирджиния Зани (Дзани), выступавшая на лучших сценах Италии и др. В 1952 Л. уехала в Париж, где рассчитывала преподавать в Русской консерватории. Когда и при каких обстоятельствах она оказалась в Бейруте (где скончалась в крайней бедности), неизвестно.
      Л. обладала уникальной суммой дарований: в удивительной гармонии сочетались легкий голос прозрачного, серебристого тембра, феноменальная вокальная техника, высочайшая музыкальная и артистическая культура, огромное сценическое дарование и обаятельная внешность. Во времена Л. в России, в Европе и Америке было несколько певиц-сопрано, обладавших исключительной техникой колоратуры: Альма Фострем, А.Нежданова, Луиза Тетраццини, А.Галли-Курчи, Зельма Курц и некоторые др. Все они, однако, не могут сравниться с Л. как трагедийной, лирической и комедийной актрисой, а чисто технический шедевр Л. в записи - ария из "Семирамиды" Дж.Россини - позволяет считать и ее вокальную технику выше, чем у любой из современниц.
      Звуковое наследие певицы сравнительно невелико. Все записи сделаны еще до 1 -и мировой войны, и все же они дают достаточное представление об искусстве певицы. В сезоне 1909/10 в Петербурге были записаны 3 двусторонние пластинки под маркой "Odeon" - на них 4 арии; Виолетты, Снегурочки, две - Марфы из "Царской невесты". Это самые редкие записи Л. В 1911 в США голос великой певицы записывала компания "Columbia". На этих пластинках арии из "Риголетто", "Ромео и Джульетты", "Лючии ди Ламмермур", две арии из "Манон", три дуэта (из моцартовского "Дон Жуана", "Травиаты", "Севильского цирюльника") с испанским баритоном Рамоном Бланшаром, дуэт из "Риголетто" с Баклановым и посвященный певице "Липковская вальс". Все произведения исполнены на языке оригинала. Крупнейшая европейская компания "Gramophone" записывала Л. в 1912-14 в Петербурге - всего 17 произведений. Пластинки этой компании имели распространение не только в России, но и в Европе, где они включались в категорию "экстра". Среди этих записей выделяются два изумительных фрагмента из "Снегурочки", в том числе знаменитая сцена таяния, две арии из "Царской невесты", ария из "Иоланты" П.Чайковского. Шедевры искусства bel canto - арии из "Риголетто", "Ромео и Джульетты", "Богемы", транскрипции (специально для Л.?) фрагментов из балетов Л.Делиба дают представление о певице в "международном" репертуаре. Совсем незначительно в грамзаписи представлено искусство Л.-камерной певицы: "Шестнадцать лет" А. Даргомыжского, две песни Р.Шумана, в исполнении которых артистка проявила себя редкостным мастером психологически достоверной интерпретации. Все записи "Gramophone" реконструированы и изданы в середине 1980-х фирмой "Мелодия" - одна монографическая пластинка и диск совместно с записями Бакланова.
      Лит.: Kutsch J., Riemens L. Unvergangliche Stimmen. Sangerlexicon. Bern, Munchen, 1975; Арабад-жиу Р. "Очарованная песней" (Страницы жизни и творчества Л.Я.Липковской). Кишинев, 1977; Его же. "Судьба примадонны" (Воспоминания и документы о жизни и творчестве Л.Я.Липковской). Кишинев, 1989; Перепелкин Ю.Б. Аннотация к пластинке фирмы "Мелодия" Ml 0 46831004 "Лидия Липковская, сопрано" в серии "Музыкальное наследие. Исполнительское искусство". 1986; Пружанский A.M. Отечественные певцы 1750-1917. М., 1991.
     
      П.Н.
     
      ЛИПШИЦ Жак (30.8.1891, г. Друскеники, Гродненской губ. - 27.5.1973, о. Капри, Италия) - скульптор. Сын подрядчика. Учился в хедере, с 1899 в коммерческом училище в Бе-лостоке и в Вильно, затем в Виленской рисовальной школе, готовясь стать архитектором. В 1909 отправился в Париж. Увлекшись скульптурой, поступил в Академию изящных искусств, где его мэтром стал Ж.А.Инжальбер; посещал также сеансы рисунка и лепки в академии Жюльена, академии Коларосси, муниципальном колледже на бульваре Монпарнас.
      В 1912 уехал в Россию для прохождения военной службы. Вернувшись во Францию в 1913, снял мастерскую в "La ruche" ("Улей"), охотно общался с земляками {М.Шагалом, О.Ште-ренбергом, О.Цадкиным, Х.Сутиным и др.), но наиболее близок ему оказался АМодильяни, написавший двойной портрет "Жак Липшиц с женой" (1916-17). Решающее влияние на художественное мировоззрение Л. оказал кубизм Пикассо и Брака; ранние произведения Л. (из камня) - своеобразные кубистические полотна, вышедшие в третье измерение, обладающие устойчивостью, монолитностью, утяжеленной компактностью ("Голова", 1915-16; "Гитарист", 1915; "Арлекин с аккордеоном", 1918 и др.). В рельефы и барельефы Л. вводил полихромную раскраску ("Натюрморт с гитарой", 1919; "Музыкальные инструменты", 1924). В 1920 состоялась первая персональная выставка Л. в галерее Эффор Модерн. В 1924 принял французское гражданство. Международное признание принесла ему выставка в галерее Бюше (1930).
      В середине 1920-х пластический язык Л. решительно изменился - сильное лирическое начало смягчило строгость и четкость линий, жесткую огранку условных обобщенных изображений. На смену стереометрическим объемам, группировавшимся в монолитную центрическую композицию, пришли динамика, пространственная свобода, прихотливость линий и силуэтов. Камень уступил место бронзе, лепка вытеснила ваяние. Проемы и "дыры" в плотной вещественности были самой заметной, бросавшейся в глаза пластической особенностью бронзовых вещей Л.; они породили общее определение новых работ - "транспарантная" ("ажурная") скульптура. Излюбленными ее темами стали сюжеты, связанные с Арлекином ("Арлекин с мандолиной", 1925; "Арлекин с банджо", 1926; "Арлекин с гитарой", 1 926 и др.)
      В 1928 участвовал в русском разделе выставки "Современное французское искусство" в залах Музея нового западного искусства. В 1935 приехал в СССР, впервые побывал в Ленинграде, в Эрмитаже. В Москве получил заказ на портрет Ф.Дзержинского (1935, бронза); подарил Музею изобразительных искусств им. А.Пушкина один из вариантов бронзовой скульптуры "Радость жизни". Почувствовав враждебную настороженность, отказался от мысли вернуться в СССР, но вынес из поездки сильные впечатления, особенно от размаха строительства, значимости пластики в архитектуре, т.к. считал чрезвычайно важным одухотворение архитектурных сооружений. Л. был близок со многими архитекторами группы "Esprit Nouveau", с ее организатором Ле Корбюзье, который спроектировал виллу Л. - одно из выдающихся сооружений XX в.
      Свои представления о роли скульптуры в создании современного пластического синтеза Л. воплотил в монументально-декоративной композиции "Прометей", украсившей "Дворец открытий и изобретений" на международной выставке в Париже в 1937. Тема трагической битвы титана с хищным орлом стала сквозной в его творчестве; одну из лучших композиций создал в 1942-44 для здания бразильского министерства национального образования и здравоохранения в Рио-де-Жанейро.
      После оккупации Франции нацистами переехал в 1941 в США и остался там жить после окончания войны. С конца 1930-х стали появляться произведения Л., интерпретировавшие в современном ключе барочные пластические концепции с их напряженностью объемов и масс, динамикой композиции, экспрессивной игрой светотени. Один из шедевров Л. - бронзовая группа "Мать и дитя" (1941-45), трагический пафос которой рожден переживаниями военных лет (женский торс с мучительно запрокинутой головой; раскинутые руки, защищавшие дитя). В послевоенные годы продолжал работать в области монументальной пластики: новый вариант скульптуры "Прометей, удушающий орла" (1944-53); композиция с фигурой Богоматери для собора в Асси (Франция).
      Постоянной темой на протяжении всей творческой биографии Л. был портрет, не подверженный никаким пластическим экспериментам в отличие от станковых и монументальных скульптур. В портретах Л. всегда был реалистом. Считал обязательным внешнее сходство, стремился выразить всю глубину индивидуальности модели. Обобщенность форм, компактность масс, бережная модуляция сглаженных поверхностей придавали портретам Л. монументальность и весомую значимость; лучшие среди них - портрет Гертруды Стайн, портреты жены (1920-е) и др. Незадолго до смерти возвратился в Европу.
      Соч.: My Life in Sculpture. New York, 1972.
      Лит: Hammacher A. Jackes Lipchitz. New York, 1975.
     
      А.Шатских
     
      ЛИТВАК Анатолий Михайлович (10.5. [по др. св. 5.5.] 1902, Киев - 16.12.1974, Нейи-сюр-Сен, под Парижем) - кинорежиссер. Детство и юность провел в Киеве, затем изучал философию в Петрограде. Увлечение драматическим искусством привело его в театральные студии Е.Вахтангова и В.Мейерхольда. Играл на сцене, поставил несколько спектаклей, затем заинтересовался кинематографом. В 1922-23 работал в "Севзапкино", его режиссерским дебютом на этой студии был фильм "Татьяна" (1923). В 1924 поставил одну из первых советских кинокомедий "Сердце и доллары", сатиру на нэпманское мещанство (в фильме снимались С.Мага-рилл, М.Бабанова, Е.Корчагина-Алексеева), а в 1925 - "Самый юный пионер". В том же году уехал на 6 месяцев во Францию с целью продолжить образование, однако на родину не вернулся. Работал в небольших театрах Парижа, затем в кино, на первых порах в качестве декоратора и ассистента режиссера. Под руководством русского режиссера-эмигранта А.Волкова принимал участие в съемках его фильмов "Казанова" ("Casanova", 1927), "Шахеразада" ("Sheherezada", 1929), "Белый дьявол" ("Der weisse Teufel", 1930). В 1929 Л. выехал в Германию. С этого периода и до своего отъезда в Америку в 1936 Л. попеременно работал на студиях Берлина, Парижа и Лондона. Среди его первых самостоятельных фильмов - "Долли делает карьеру" ("Dolly macht Karriere", 1932), "Песня одной ночи" ("Das Lied einer Nacht"), "Этот старый мошенник" ("Cette vieille canaille, 1933), "Экипаж" ("L'Equipage", 1935), "Кале-Дувр" ("Calais-Douvres") и др. Это были комедии, приключенческие ленты, мелодрамы. В них снимались популярные актеры 30-х: Ян Кипура, Лилиан Харвей, Магда Шнайдер, Харри Бор, Анабелла, Шарль Ванель, Жан-Пьер Омон. Но подлинный успех пришел к нему с постановкой "Майерлинга" ("Mayerling", 1936). Это была наиболее зрелая работа: высокий уровень культуры, эрудиция, хороший вкус, интуиция художника помогли Л. с предельной достоверностью показать эпоху, приметы быта и времени, внешнюю атрибутику габсбургского императорского дома и вместе с тем максимально "очеловечить" хрестоматийные, почти условные исторические персонажи. Роман кронпринца Рудольфа и юной Марии Вечеры предстал на экране как история большой любви. Существенное значение имел при этом выбор исполнителей главных ролей. Способность "угадать" актера, увидеть его основные достоинства и умело использовать их стало неотъемлемой чертой режиссерского таланта Л. Молодая, тогда еще малоизвестная Даниэль Даррье, одна из самых лирических актрис французского экрана, и Шарль Буайе с его характерной загадочной внешностью преобразили скандальный адюльтер с кровавой развязкой в трогательную, поэтическую мелодраму. Успех фильма означал признание высокого уровня профессионализма Л.
      В 1936 Л. уехал в Америку. С тех пор его имя оказалось надолго связано с кинопродукцией Голливуда. В США Л. довольно быстро завоевал репутацию режиссера, которого отличали хороший европейский вкус, великолепное чувство стиля, тщательность, отточенность мельчайших деталей в работе, организаторский талант и умение быстро достигать цели в рамках поставленных задач. Благодаря этим качествам Л., как художник не обладавший яркой индивидуальностью, создавал ленты, имевшие практически постоянный зрительский и коммерческий успех. Работал Л. в основном на студиях "Wamer Brothers" и "XX Century Fox". В 1937 женился на "звезде" американского кино Мириам Хопкинс, исполнительнице главной роли в его первом заокеанском фильме - "Женщина, которую я люблю" ("The Woman I Love", 1937). Среди других его довоенных работ - мюзикл "Товарищ" ("Tovarich", 1937), где остроумно и изящно обыгрывались жизненные перипетии русских эмигрантов, в том числе и членов бывшей царской династии в Париже; картина смешанного жанра "Удивительный доктор Клиттерхауз" ("The Amazing Dr. Clitterhouse", 1938), в которой режиссер талантливо сочетал дух веселой комедии с элементами криминальной уголовной драмы; мелодрама и психологическая драма "Сестры" ("The Sisters", 1938) и "Все это и небо впридачу" ("All This and Heaven Too", 1940). В фильмах снимались кумиры американского экрана; Ш.Буайе, Клодетт Кольбер, Эдвард Робинсон, Эрол Флинн, Бетт Дейвис, Хемфри Богарт, Клер Трейвор.
      Среди довоенных лент особое чувство гордости вызывала у Л. картина "Признание нацистского шпиона" ("Confessions of a Nazi Spy", 1939). Это был первый американский фильм, предупреждавший об опасности распространения фашизма в США и угрозе мировой войны, Режиссер сознательно сфокусировал внимание на фактической стороне в ущерб художественной, показав зверства нацистских банд, сеть шпионажа и работу агентов гестапо в Америке, Картина грешила некоторой схематичностью, но нарочитая близость к документальной манере повествования усилила эффект эмоционального воздействия. Фильм имел огромный успех и производил колоссальное впечатление на зрителя, хотя некоторые представители американской администрации расценили его как провокацию, направленную на вовлечение США в войну. Л. предстал по этому обвинению перед комиссией по расследованию антиамериканской деятельности, и только нападение Японии на Соединенные Штаты остановило процесс. Военная тема разрабатывалась и в последующих его лентах. В фильме "Это прежде всего" ("This Above All", 1942) был поднят вопрос об ответственности правящих кругов за развязывание войны и роли рядовых граждан в ней. Но война вошла не только в творческую биографию Л. В начале 40-х он принял гражданство США, вступил в армию добровольцем, пробыл в ее рядах с 1942 до 1946, участвовал в операциях в Северной Африке, в Нормандии и дослужился до чина полковника. В 1943-44 вместе с известным американским режиссером Френком Капра работал над документально-пропагандистским киносериалом "Почему мы сражаемся?" ("Why We Fight?"). Л. был автором нескольких фильмов этой серии: "Нацисты наступают" ("The Nazis Strike", 1943); "Разделяй и властвуй" ("Divide and Conquer", 1943); "Битва за Россию" ("The Battle of Russia", 1944); "Битва за Китай" ("The Battle of Chine", 1944) и "Война пришла в Америку" ("War Comes to America", 1945).
      По общему признанию, лучшим из них был фильм "Битва за Россию". Удачно комбинируя отрывки из советских историко-патриотиче-ских художественных фильмов ("Александр Невский", "Петр Первый" и др.) и документальные кадры, Л. сумел эмоционально и фактически достоверно показать всю тяжесть тех испытаний, которые выпали на долю советского народа, его стойкость и мужество в борьбе с фашистской Германией. Для съемок фильма режиссер выезжал на фронт, какое-то время провел в Полтаве, откуда советские и американские самолеты вылетали на запад бомбить немецкие соединения. Во время одного из налетов Л. был ранен. В своем фильме режиссер использовал много кинохроники, снятой советскими операторами. Спустя два десятилетия он с большой теплотой вспоминал о встречах со своими бывшими соотечественниками: "Я счастлив, - говорил он, - что видел войну советского народа так, как видели ее солдаты". Фильм вышел накануне открытия второго фронта и имел огромное пропагандистское значение. Это был яркий и талантливый кинорассказ, который, как декларировалось в фильме, "навсегда уничтожил миф о непобедимости фашистов".
      После войны Л. продолжил работу в Голливуде. В 1947 он сделал римейк фильма известного французского режиссера Марселя Карие "День начинается". Американская версия под названием "Длинная ночь" ("The Long Night", в гл. роли Генри Фонда) ничем не напоминала свой французский оригинал - шедевр драматургии и режиссуры. Его своеобразная поэтическая атмосфера, сложность человеческих чувств, драма любви - все было выхолощено в новой постановке, призванной строго соответствовать стандартам заокеанской продукции. Следующий фильм Л. - "Змеиная яма" ("Snake Pit", 1948) был страстным и страшным киноповествованием о больных людях, содержащихся в психиатрических клиниках, о чудовищной атмосфере, антигуманном, практически бесконтрольном поведении медиков по отношению к своим пациентам. С помощью различных режиссерских приемов, мастерски используя технические возможности кино, он сумел показать восприятие происходящего как бы изнутри, глазами больного человека, проникая в тайники его пораженного сознания и воспроизводя это с максимальной точностью на экране. Фильм, почти документальный по стилю и манере повествования, проникнутый искренней болью и сочувствием к этим людям, имел широкий общественный резонанс. Коллегия врачей-психиатров написала протест, сочтя его своего рода пасквилем, но критика и зрительская аудитория дали ему высокую оценку. Блестящая работа Оливии де Хевиленд в роли главной героини в немалой степени была тоже заслугой Л., который всегда умел акцентировать внимание на актерской игре, выдвигая ее на первый план и демонстрируя публике наиболее сильные стороны дарования исполнителя в ущерб своим режиссерским амбициям.
      В 50-60-е Л. снимал фильмы не только в Америке; в качестве постановщика его часто приглашали в Европу, в основном на киностудии Франции и Великобритании. Среди работ этого периода были ленты самых разных жанров: антифашистский фильм "Решение перед рассветом" ("Decision Before Dawn", 1951); великолепная мелодрама, одна из лучших его лент "Акт любви" ("Act of Love", 1954); психологическая драма "Глубокое синее море" ("Deep Blue Sea", 1955); фильм о венгерских событиях 1956 с элементами социальной критики "Путешествие" ("The Journey", 1958); блестящий триллер "Пять миль в полночь" ("5 Miles to Midnight", 1962). В фильмах снимались в основном "звезды" мирового экрана: Отто Вернер, Кёрк Дуглас, Вивьен Ли, Юл Бриннер, Дебора Керр, Софи Лорен и мн. др. Как и прежде, актерская игра являлась главным компонентом фильмов Л. Недаром целый ряд занятых в его картинах артистов удостаивались престижных наград. Ингрид Бергман получила "Оскара" за главную роль в фильме "Анастасия" (1956) - очередном киномифе о судьбе младшей дочери последнего русского императора. Энтони Перкинсу был вручен Золотой приз Каннского международного кинофестиваля (1961) за лучшее исполнение мужской роли в одноименной экранизации романа Франсуазы Саган "Любите ли вы Брамса?" Великолепный актерский ансамбль (Ингрид Бергман, Ив Монтан, Энтони Перкинс) и добротная высокопрофессиональная постановка обеспечили этой картине огромную зрительскую аудиторию и небывалый коммерческий успех.
      В 1967 еще одно созвездие актерских имен было представлено в новом фильме Л. "Ночь генералов" ("The Night of the Generals"). Эта картина стала кульминацией его творческого подъема на завершающем жизненном этапе. Экранизация одноименного романа Ганса Гель-мута Кирста, по признанию самого Л., была его "важнейшим послевоенным произведением". Мастерски используя все выразительные средства кинематографа, добиваясь почти документальной правды и высочайшего эмоционального накала, он вновь, как и 30 лет назад, предупреждал с экрана об угрозе фашизма. Бесчеловечность как основа фашистской морали стала главной темой фильма. Режиссер, по его словам, стремился показать нравственную деградацию "сверхчеловеков", бывших в действительности лишь "мелкими карьеристами и убийцами", и тем самым пытался пресечь предпринимаемые попытки их моральной и политической реабилитации. Образ эсэсовского генерала Танца, садиста и маньяка, воплощал суть нацизма как чудовищного сплава человеческих пороков. Автору удалось создать серьезное, талантливое произведение. Особо были отмечены интересные актерские работы исполнителей главных ролей - Омара Шарифа, Филиппа Нуаре и Питера О Тула.
      Последним фильмом Л. стала экранизация одного из лучших детективных романов известных французских писателей П.Буало и Т.На-сержака "Дама в автомобиле, в очках и с ружьем" ("La Dame dans 1'auto, avec des lunettes et un fusil"), В этой картине Л. остался верен себе: режиссура, прекрасная актерская работа Стефани Одран плюс все необходимые слагаемые коммерческого успеха.
      Л. был награжден за участие в войне орденами Франции: Военным Крестом и орденом Почетного легиона. За вклад в развитие киноискусства - Международным призом Веници-анского МКФ; за фильм "Змеиная яма" в 1949 он получил премию гильдии режиссеров Америки.
      Соч.: "A Cutter at Heart" (интервью) // Films and Filming, 1967, Febr.
      Лит.: Nolan Jack. Anatole Litvak // Film in Review,
      1967. Nov.; Интервью с А.Литваком / Экран 1967-
      1968. М., 1968; Anatole Litvak / American Film Directors. New York, 1974.
     
      Т.Гиоева.
     
      ЛИФАРЬ Серж (Сергей Михайлович) (2,4.1905, Киев - 15.12.1986, Лозанна, Швейцария) - танцовщик, балетмейстер, педагог. Азы хореографического образования получил в студии Б..Нижинской в Киеве (1921). В 1923 по рекомендации Нижинской вместе с четырьмя другими ее учениками был вызван на просмотр в "Русский балет" С.Д.Дягилева, испытывавший острую нехватку артистов. Несмотря на крайне слабую подготовку, новобранцев, включая Л, показавшегося хуже всех, приняли в прославленную труппу. Начался трудный процесс превращения начинающих любителей в профессиональных танцовщиков. Помогали уроки опытнейшего Э.Чекетти и общение с профессионалами высочайшего класса, которые всегда присутствовали в антрепризе. Л. обладал выигрышной внешностью, хорошими пропорциями удлиненного тела, достаточно привлекательным лицом с выразительными глазами. Дягилев имел страсть создавать и коллекционировать таланты, нередко остывая к предыдущим избранникам, торопясь заменить их новыми. Неуступчивость Нижинской в работе над "Голубым экспрессом" (1924) вызвала раздражение всесильного мэтра и желание расстаться. Тайком Дягилев начал пробовать Л. как хореографа; 19-летний юноша был явно не готов к новой деятельности, тем не менее оказанное доверие, несомненно, заронило мысль о такой возможности в будущем. Так началось сближение Л. с Дягилевым.
      В 1925 начинающий артист впервые исполнил ведущую партию Борея в балете "Зефир и Флора" на музыку В.Дукельского с хореографией Л.Мясина (28 апр., Театр Монте-Карло). Танцы неокрепшего новичка не могли быть удовлетворительны. Удачней выступил Л. на премьере "Матросов" с музыкой Ж.Орика и хореографией Мясина (17.6.1925, "Гёте-лирик", Париж). Исполняя вместе с Л.Войцихов-ским и Т.Славинским роли трех моряков, обратил на себя внимание не только молодостью, но и элегантной небрежностью, так шедшей его французскому герою. Занятия с Н. Легатом, а после ухода того - с П.Владимировым помогали преодолевать недостатки образования. Следующей премьерой для Л., уже в новом качестве ведущего танцовщика, стал балет с хором "Барабо" на музыку В.Риети (11.12.1925, "Ко-лизеум", Лондон). Роль щеголя Сержанта давала возможность подчеркнуть достоинства нового фаворита Дягилева, скрывая при этом недостаточное владение техникой танца. Это была 2-я постановка Дж.Баланчина, ставшего основным хореографом в последний период существования "Русского балета". Л. принимал теперь участие почти в каждой новой премьере. В "Ромео и Джульетте" с музыкой К.Ламберта и хореографией Нижинской (4.5.1926, Театр Монте-Карло) Л.-Ромео появлялся сначала в костюме эпохи Возрождения, затем в униформе летчика, чтобы увезти Джульетту на самолете. Баланчин ставил антракт-балет для отдельно танцующих ног, которые видны были зрителю из-за намеренно опущенного не до конца занавеса. Партнершей была знаменитая Т.Карсавина. Правда, ни она, ни шокирующие нововведения не сделали спектакль сенсацией, однако сотрудничество с мастерами способствовало становлению Л. и как танцовщика, и как личности.
      К тому времени репертуар содержал лучшее из созданного дягилевской антрепризой, по сути был антологией крупнейших завоеваний балета последних двух десятилетий, начиная от постановок крупнейших мастеров XIX в. и кончая шедеврами М.Фокина, прозрениями В.Нижинского. У Л. постепенно формировалось собственное отношение к этому богатейшему опыту. Процесс превращения в эрудированного классного профессионала был быстрым. Недостаток школы возмещался смелостью и самоуверенностью - привилегированное положение тому способствовало. Полезно было даже участие в проходных спектаклях - таких как "Пастораль" Ж.Орика с Л. в роли Разносчика телеграмм (29.5.1926, Театр Сары Бернар, Париж) или "Триумф Нептуна" Д.Бернерса с Л. в роли моряка Тома Гужа (3.12.1926, "Лицеум", Лондон) - оба в постановке Баланчина. Жанровое начало придавало живость созданным образам. Интерес к актерской стороне роли преобладал. Хуже обстояло дело с академическим репертуаром - здесь требовалось мастерство в незаметной помощи партнерше и элегантная сдержанность, умение стушеваться, чтобы выгоднее подать балерину. Одноактный вариант "Лебединого озера" Л. танцевал с А.Даниловой. С нею же исполнил "Жар-птицу" в новом оформлении Н.Гончаровой. В "Послеполуденном отдыхе фавна" партнершей была Л.Чернышева. Л. был полной противоположностью создателю хореографии и роли В.Нижин-скому. Приходилось с помощью более опытных коллег искать свои краски, собственное отношение к необычной пластике.
      В следующем сезоне Л. исполнял "Лебединое озеро" с О.Спесивцевой. Они очень подходили друг другу: оба обладали эффектной внешностью. Трагедийность дара Спесивцевой выгодно оттенялась напыщенной декоративностью партнера. К этому времени сильный женский состав солистов "Русского балета" первенствовал там, где главным были виртуозные танцы; в современном же репертуаре Дягилев сохранил принципиальную установку на первенство мужского танца. В "Кошке" А.Соге (30.4.1927, Театр Монте-Карло) исполнение Л. затмило успех Спесивцевой. Это было самое удачное из последних созданий Баланчина. Юноша влюблялся в кошку и умолял Афродиту превратить ее в девушку. В новом качестве кошка не выдерживала искуса и, увидев мышь, кидалась за нею, принимая прежнее обличье. Юноша, потрясенный утратой, погибал. Аффектированность пластики, неординарность ситуации (басня Эзопа была перенесена в условия современной жизни) помогли Л. быть убедительным на сцене. Выигрышным оказалось и центральное pas de deux. Смелым было оформление Н.Габо и А.Певзнера, соорудивших архитектурные декорации из целлулоида и такие же прозрачные костюмы. Последняя премьера сезона - "Стальной скок" С.Прокофьева в постановке Мясина (7.6.1927, Театр Сары Бернар, Париж) - представляла собой дивертисмент на фоне конструктивистского оформления. Интересного материала для Л., неизменно появлявшегося с велосипедом, постановка не дала. В неудачной последней работе Мясина у Дягилева - двухактной "Оде" на музыку Н.Набокова (6.6.1928, там же) - Л. досталась невыразительная роль Студента, спасти которую не удалось. Центральным событием сезона стал "Аполлон Мусагет" И.Стравинского с оформлением А.Бошана в замечательной постановке Баланчина (12.6.1928, там же). В центральной партии Аполлона скульптурность выразительных поз чередовалась с классическим танцем. и Л. вполне справлялся и с тем и с другим. Музами, сопровождавшими Аполлона, были Данилова, Л.Чернышева, Ф.Дубровская.
      Сезон 1929 был заключительным в истории дягилевской труппы. Положение фаворита обязывало и оказалось непростым для Л. Психология выскочки победила. Зазнайство, бахвальство, лживость расцвели, да так, что оттолкнули покровителя. По крайней мере, Дягилев к Л, совершенно охладел. Центральным событием оказалась премьера "Блудного сына" Прокофьева в постановке Баланчина с оформлением Ж.Руо (21.5.1929, Театр Сары Бернар, Париж). Л. исполнял главную партию. Баланчин избегал открытой театральной эмоции, предпочитая обобщенность символическую. Картинность разгула и страданий была Л. близка. Успех спектакля, в котором его партнершей выступила Дубровская (Сирена), был значительным. Обоих героев, правда, упрекали в недостатке драматизма. Балетмейстерский дебют Л. - новая версия "Байки про Лису, Петуха да Барана" И.Стравинского - прошел в тот же вечер без особого успеха. Л. для каждой роли назначил двух исполнителей: танцовщика и акробата, и они одновременно находились на сцене, поочередно вступая в действие. Танец перемежался акробатикой, как требовала того мода.
      Конец дягилевской антрепризы застал Л. сложившимся танцовщиком и начинающим балетмейстером. Смерть мэтра поставила каждого в труппе перед необходимостью самому определять свою судьбу. В драматической жизненной ситуации Л. обнаружил завидный практицизм. Он победил в борьбе за право быть душеприказчиком Дягилева. Это давало не столько материальные преимущества, сколько право быть духовным воспреемником, что создавало престиж, служило гарантом успешной карьеры. Л. обосновался в "Grand-Орerа". Это был уже другой человек - циничный, с железной деловой хваткой, способный выстоять в театральной борьбе, в любой сшибке характеров и амбиций. В нем обнаружился настоящий талант слышать время, улавливать меняющиеся вкусы публики; талант нравиться и талант ставить - вполне профессионально, интересно, изобретательно. Как это ни парадоксально, Л. оказался самым живым памятником Дягилеву - его энергии, вкусу, безошибочности выбора, умению менять чужую судьбу.
      Л. возглавил балет Парижской оперы - это значило, он стал законодателем вкуса французского балета. Он был премьером (1929-56), главным балетмейстером и педагогом (1929-45, 1947-58, 1962-63, 1977) "Grand-Орerа", способствовал превращению этой труппы в первоклассный художественный организм, с интересным и самобытным репертуаром, выдающимся составом труппы. За долгую творческую жизнь Л. сочинил более 200 балетов, в основном одноактных, и дивертисментов в операх; охотно сам танцевал в них, с некоторого времени выступал только в собственных постановках. Рамками своего театра не ограничивался, переносил и ставил новое для других трупп, порою брался руководить ими. Организовал труппу "Nouveaux Ballet de Monte Carlo" (1945-47), для которой осуществил "Утреннюю серенаду" Ф.Пуленка, "Dramma per musica" И.-С.Баха, "Шота Руставели" Онеггера и других, "Пери" Дюкаса, "Ночь на Лысой горе" М.Мусоргского (все 1946), "Наутеос" Д.Лало (1947), В качестве приглашенного хореографа ставил на других сценах Франции и за рубежом. Уроки дягилевской антрепризы пришлись кстати, и Л. обращался к самым разным слоям музыки, сохраняя при этом неизменный интерес к современным поискам в этой сфере. В выборе жанра Л. также стремился сохранить присущую Дягилеву широту: диапазон, правда, определялся возможностями и пристрастиями самого хореографа. При всем разнообразии его спектакли представляли некую стилистическую цельность. Склонный к библейским и античным сюжетам, к темам, почерпнутым из классической поэзии и литературы, хореограф предпочитал патетически приподнятую театральность, скульптурность декоративной статики, намеренную нарочитость аллегории, дававшую нередко выразительные сценические эффекты. Создавал он и бессюжетные композиции, разрабатывающие симфонические возможности инструментального классического танца. Плодовитость не всегда была итогом вдохновения - практицизм нередко брал верх, приводя к повторам. Зато руководимые им труппы острого репертуарного голода не знали. Л. не стал ни изобретателем новых форм, ни создателем новых направлений. Он талантливо претворял открытия реформаторов балета XX в., разрабатывал брошенные ими походя идеи. Гастроли "Grand-Орerа" в СССР (1958, 1969-70) познакомили с рядом его произведений. Л. приезжал в СССР, подарил Пушкинскому дому часть раритетов из коллекции Дягилева.
      Л. стал автором более 25 книг о балете, исследовал некоторые теоретические проблемы танца. Основал Парижский институт хореографии (1947) и Университет танца (1957). С 1955 читал курс истории и теории танца в Сорбонне. Подвел итог опыту дягилевской антрепризы в сочинениях мемуарного плана. С 1959 находясь на отдыхе, возвращался в "Grand-Орerа" эпизодически. Член Академии изящных искусств (1968), многих комитетов и жюри. Учредил дипломы Анны Павловой и Вацлава Ни-жинского. Последние годы провел в Швейцарии в местечке Глион, Несмотря на то, что большинство созданных им балетов исчезли из репертуара, Л. оказал огромное влияние на всю современную хореографическую культуру Франции.
      Соч.: Лифарь С. Дягилев. СПб.. 1993.
      Лит.: Koegler H. The Concise Oxford Dictionary of Ballet. 2 ed. London, New York, Melbourne, 1982; Григорьев С.Л. Балет Дягилева. 1909-1929. М., 1993.
     
      А. Соколов-Каминский
     
      ЛОССКИЙ Борис Николаевич (род. 28.3.1905, Петербург) - искусствовед, историк архитектуры, мемуарист, сын философа Н.О.Лосского и Людмилы Владимировны Лосской, дочери видного педагога В.Стоюнина, Брат В.Лосского. Воспитывался и учился в Петербурге, в гимназиях М.Шиддовской и М.Стоюниной. Дружил с молодым Митей Шостаковичем, посещал вместе с ним "Музыкальные курсы И.Гляссера". С юных лет определилось увлечение Л. искусствоведением и, особенно, историей архитектуры. В 1922, несмотря на то, что отец уже находился в заключении, ожидая высылки, Борис принял решение поступить на факультет общественных наук Петроградского университета, дабы не "оказаться между двух стульев" в случае, если ему удастся остаться на родине. Однако уже в ноябре 1922, проучившись в университете чуть более месяца, он вместе с семьей выехал в Берлин, а затем в Прагу, где продолжил учебу на архитектурном отделении Чешского политехникума. Для совершенствования образования отправился в 1927 в Париж, закончил там Школу Лувра (1934) и Сорбонну (1937). С 1932 он - гражданин Франции, в 1933-34 отбывал воинскую повинность в 158-м пехотном полку Страсбурга, закончив службу в чине капрала. 26.6.1937 состоялось венчание Л. с Надеждой Константиновной Георгиевой, дочерью болгарского писателя К.Георгиева.
      Деятельность Л. во 2-й половине 30-х была посвящена, главным образом, разыскиванию и изучению предметов французского искусства в Югославии и Чехословакии. 1.9.1939 был мобилизован в действующую армию, затем 19.6.1940 последовало пленение в городе Эпиналь и пребывание в лагерях в Нижней Австрии (до мая 1945). Условия жизни Л. в лагере были более или менее сносными. Он читал лекции по истории искусств для самодеятельного кружка французских военнопленных, смог написать несколько статей по искусствоведческой проблематике.
      В 1945-47 Л., назначенный на пост "офицера по делам искусств" при французском оккупационном правительстве в Инсбруке, занимался розыском предметов французского искусства, вывезенных нацистами в Австрию. В 1947-65 состоял хранителем музеев городов Тур, Амбуаза, Ришелье, ас 1965 до выхода на пенсию в 1970 - хранителем национального дворца-музея в Фонтенбло. Научные исследования в области европейского Ренессанса, маньеризма, барокко и классицизма, несколько сотен статей, посвященных искусствоведческим и историко-архитектурным вопросам, снискали ему широкую известность как во Франции, так и за ее пределами. В разное время он удостаивался почетного членства и президентства в научных обществах и академиях Франции: в 1962 ему присвоено звание кавалера Почетного легиона.
      После ухода на пенсию Л. продолжает активную деятельность в качестве искусствоведа, консультирует коллег из отделов Лувра и др. музеев Франции. Не покидая западноевропейской тематики, он в значительной мере переориентировался на историю российского искусства и архитектуры, опубликовав около 40 статей о творчестве архитекторов Петербурга - Леблона, Кваренги, Бренна, Тома де Томоне и др. Участились его контакты с сотрудниками Эрмитажа, Русского музея, Исторического музея Петербургской Академии художеств. Весьма удачным следует признать дебют Л. в мемуаристике - воспоминания о Д.Шостаковиче, семье Лосских-Стоюниных в 1914-22, жизни русской эмиграции в Праге (1922-27).
      Соч.: Le Manierisme en France et en Europe du Nord. Geneve, 1979; Наша семья в пору лихолетья // Минувшее, вып. 11-12. Париж, 1992-93.
     
      Л.Шалимов
     
      ЛОССКИЙ Владимир Николаевич (26.5.1903, Гёттинген - 7.2.1958, Париж) - религиозный философ, богослов. Сын философа Н.О.Лосско-го и Людмилы Владимировны Стоюниной, дочери видного русского педагога В.Стоюнина. Детство и юность Владимира прошли в Петербурге. В 1912 он поступил в гимназию своей бабушки, М.Стоюниной, а затем в 1913-17 учился в коммерческом училище М.Шидловской, которую посещали сыновья А.Керенского, Л.Каменева, Л.Троцкого, Б.Кустодиева; в первых классах учился Д.Шостакович. Л. преуспевал в гуманитарных науках, его школьные сочинения зачитывались в качестве образцовых на уроках русского языка, особые надежды возлагала на него и преподавательница всеобщей истории А.Петрункевич. В 1919 в религиозном мировоззрении Л. произошел кризис, проявившийся в скептическом отношении к вероучению и церковным обрядам. Однако, благодаря отеческим и пастырским наставлениям, равно как и собственной внутренней духовной эволюции, Л. уже в следующем году пережил процесс религиозного возрождения и, по свидетельству брата, Б.Лосского, "до смерти... не провел года, а к концу жизни даже недели без принятия святых тайн". В 1920-22 Л. - студент факультета общественных наук Петроградского университета, слушал курсы лекций по западной медиевистике у О.Добиаш-Рожде-ственской, И.Гревса, Л.Карсавина; древнегреческой литературе - у Ф.Зелинского; истории искусств - у Б.Фармаковского. Занятия были вынужденно прерваны насильственной высылкой в 1922 его отца. Лосские последовали за главой семьи вначале в Берлин, затем в Прагу, где с марта 1923 по июнь 1924 Владимир обучался на философском факультете Карлова университета, сосредоточившись на занятиях медиевистикой, греческим и латинским языками, а также византиноведением у академика Н.Кондакова. Стремясь к получению более основательного образования, Л. уехал в Париж, поступил в ноябре 1924 на филологический факультет Сорбоннского университета, избрав своими научными руководителями известных специалистов по средневековой истории и философии - Ф.Лота и Э.Жильсона. Окончив в июне 1927 Сорбонну, Л. женился на Магдалине Исааковне Шапиро (4.6.1928).
      Знакомство с М.Ковалевским и его братом Евграфом привело молодоженов в Братство Св. Фотия, главная задача которого состояла в утверждении православия и, конкретно, распространении Истин Православия во Франции. С 1931 по 1940 Л. возглавлял Братство. Отстаивая некоторые догмы православия и сохраняя верность московскому патриаршему престолу, Л. развернул в 1935-36 "спор о Софии", осудив софиологию О.Сергия Булгакова. Экуменическая деятельность Л., помимо диспутов и проповедей, была отмечена активным вкладом в дело основания на территории Франции в 1937 общины "православных западного обряда", существующей ныне под названием "Eglise Orthodoxe de France".
      Начиная с 1927 и до конца жизни Л. вел углубленный научный анализ учения немецкого мистика XIII-XIV вв. Майстера Экхарта. Оставшись незавершенным, это исследование, тем не менее, вошло в число лучших трудов по истории средневековой философии и религии. Научная деятельность, однако, не приносила какого-либо дохода семье Лосских, пополнившейся четырьмя детьми. Заработок был найден у профессора Ф.Лота, поручившего своему выпускнику подготовку переиздания словаря средневековой латыни "Glossaire Ducange".
      Перед началом 2-й мировой войны Л. принял французское гражданство. Считая своим долгом гражданина и христианина не оставаться в стороне от происходящих событий, он в октябре 1940 вступил в ряды движения Сопротивления, Антифашистская борьба в группе Б.Вильде сочеталась с интенсивной творческой, богословской работой; в 1944 вышла в свет одна из главных книг Л.-теолога "Очерки мистического богословия восточной церкви". Совсем не случайно книга была написана на французском языке. Полагая, что именно он призван свидетельствовать об Истине православия во Франции, Л. читал лекции и писал по-французски, за исключением тех случаев, когда его непосредственным адресатом была русскоязычная аудитория.
      В декабре 1944 по инициативе о.Евграфа Ковалевского организовался Французский православный институт им. Св.Дионисия, куда Л. привлекли читать курс догматического богословия и церковной истории. С 1945 он стал членом редколлегии журнала "Живой Бог", а с 1947 - постоянным участником ежегодных конференций англо-русского Братства им, Св.Албания и преподобного Сергия в Абингдо не, главной задачей которых являлось сближение христианских вероисповеданий, в частности, англиканства с православием. После разрыва о.Евграфа Ковалевского с московской патриархией в 1953 Л. ушел из Института Св. Дионисия и преподавал догматическое и сравнительное богословие на Пастырских курсах, учрежденных при Русском западноевропейском патриаршем экзархате. В сентябре 1954 он участвовал в Августиновском конгрессе, а в сентябре 1955 - во 2-й Оксфордской конференции по патрологии.
      В период эмиграции Л. опубликовал многочисленные книги и статьи на богословские темы, которые в совокупности составили новый этап в развитии православного учения. Согласно взглядам Л., богословие и мистика не исключают друг друга, а взаимно поддерживают, Богословие должно становиться опытным, к нему следует относиться как к живой боговдох-новенной истине, а не как к набору умозрительных понятий и схоластических догматов. Л утверждал жизненное познание Бога, т.е. единение людей с Богом, их обожение. Единение с Богом в его энергии (несотворенном свете) позволяет нам участвовать в естестве Бога. Обожение личности достигается взаимодействием двух воль - воли Св.Духа, дарующего благодать, и воли человека, на которого благодать нисходит и который к ней устремлен. Л. доказывал своими трудами, что, несмотря на известный консерватизм догматической части христианского вероучения, в православной традиции содержится значительный неортодоксальный потенциал. Созерцательная теология, ведущая Дух к сверхразумным реальностям, предполагающая, однако, участие в божественной жизни Св.Троицы, возрождение святооте-ческих и исихастских традиций, разработка "православного энергетизма" - все это внесло освежающую творческую струю в современное православное богословие и в мировую христианскую мысль. Творчество Л. приобрело широкую известность и имело большое влияние в теологических кругах Запада.
      Совершив в 1956 паломничество к православным святыням России (паломники посетили Богоявленский собор, Троице-Сергиеву, Киево-Печерскую и Александро-Невскую Лавры и др. храмы), Л. по возвращении написал: "Теперь, "из моего прекрасного далека", вспоминаю о встрече с русским народом как о драгоценном духовном опыте, который довелось иметь".
      Раздумья о горнем не были оторваны от земного. По свидетельству друзей, Л. был необыкновенно добрым человеком, умел слушать других, понимать и помогать. Его жизнь в кругу семьи и отношения с окружающими являли образец человека и христианина. Его душа была раскрыта всему живому - красоте, молодости, искусству, что сочеталось, однако, с особой мистической отрешенностью при чтении молитв, Библии. Л. похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа,
      Соч.: Theologie negative et connaissance de Dieu chez Maftre Eckhart. 2 ed. Paris, 1973; Очерк мистического богословия восточной церкви. Догматическое богословие. М., 1991.
      Лит.: Вест. Рус. зап.-европ. патриаршего экзархата, 1959, № 30-31, Париж, 1959; Ведерников А.В. Владимир Лосский и его богословие / Богословские труды, сб.8. М., 1972.
     
      П.Шалимов
     
      ЛОССКИЙ Николай Онуфриевич (6.12.1870, м. Креславка, Двинского у., Витебской губ. - 1965, Париж) - философ, историк философии. Отец, Онуфрий Иванович, был обрусевшим поляком, православным. Мать, Аделаида Антоновна, польского происхождения, католичка. Несмотря на преобладание польской крови, семья считала себя русской, и воспитание 15 детей было проникнуто русским национальным сознанием. В 1872 отец Л., служивший до этого лесничим, получил должность станового пристава, и семья переехала в Дагду. После скоропостижной смерти отца в 1881 Николая отправили на учебу в витебскую гимназию, где он познакомился с сочинениями Д.Писарева, Н.Добролюбова, Н.Михайловского. Под влиянием революционных идей Л. стал материалистом, социалистом и атеистом. В 1887 был исключен из гимназии "за пропаганду социализма и атеизма" с "волчьим билетом", т.е. без права поступления в другие учебные заведения.
      Л. нелегально перебрался за границу, желая продолжить образование в Цюрихе и в Берне. Здесь его революционно-материалистическое мировоззрение получило дальнейшее развитие: он познакомился с сочинениями К.Фогта, Г.Плеханова, присутствовал на публичных лекциях последнего, участвовал в демонстрации в честь приезда В.Либкнехта. Испытывая материальную нужду, Л. решил перебраться в Алжир и продолжить там учебу. Обманным путем он был завербован в Иностранный легион и, только прикинувшись душевнобольным, сумел покинуть Алжир.
      В 1889 Л. возвратился в Россию и поступил на курсы бухгалтеров, но вскоре оставил их, т.к. влиятельные родственники через министра просвещения добились для него права обучения в петербургской гимназии. В 1891 он получил аттестат и осенью того же года поступил на естественнонаучное отделение физико-математического факультета Петербургского университета. Проявляя повышенный интерес к ботанике, химии и особенно к анатомии, которую преподавал П.Лесгафт, Л. продолжал самостоятельно изучать философию: знакомился с трудами Р.Декарта, Б.Спинозы, Г.Спенсера, читал "Историю философии" Куно Фишера, но его не удовлетворяли попытки объяснить мир, исходя из позиций механистического материализма. Большое влияние на Л. оказало знакомство с С.Алексеевым (Аскольдовым), сыном известного русского философа-неолейбницианца АКозлова. С 1894 посещал лекции А.Введенского, философский кружок А.Козлова. В 1898 занятия философского кружка, членами которого были также С.Метольников и Я.Колубовский, проходили в доме известного русского педагога В.Стоюнина; его дочь, Л.В.Стоюнина, стала вскоре женой Л.
      После окончания естественно-научного отделения в 1896 Л. стал вольнослушателем ис-торико-философского факультета. На жизнь зарабатывал частными уроками и переводами философских текстов (перевел некоторые работы И.Канта, 4, 7 и 8 тома "Истории новой философии" Куно Фишера, "Основы логики" Т.Липпса и ряд др.). В 1898 Л. защитил дипломную работу "Рационализм Декарта, Спинозы и Лейбница" и был оставлен при кафедре философии для подготовки к профессорскому званию. С 1900 приват-доцент кафедры философии Петербургского университета. Осенью 1901 и весной 1902 находился в научной командировке за границей, вначале у В.Виндельбанда и Л.Циглера в Страсбурге, затем у В.Вундта в Лейпциге. В 1903 уехал в Гёттинген, где проходил практику по экспериментальной психологии у Г.Мюллера. Осенью 1903 Л. защитил магистерскую диссертацию "Основные учения психологии с точки зрения волюнтаризма", в которой попытался соединить волюнтаризм в психологии с интуитивизмом в гносеологии.
      С 1904 Л. активно занимался общественно-политической деятельностью; был избран председателем Союза приват-доцентов, лаборантов и ассистентов, работал в секции разработки новых уставов университетов в Академическом союзе. В этот период он отошел от идей социализма, ближе ему оказались либеральные позиции, верность которым он сохранял на протяжении всей жизни. В 1905 вступил в только что образованную кадетскую партию, принадлежал к ее левому крылу. Л. являлся решительным сторонником демократического представительного образа правления, независимо от того, будет ли это конституционная монархия или республика, разделял идеи "фабианского социализма", отрицательно относился к большевикам и марксистской идеологии. 1-ю русскую революцию встретил настороженно; во время слушания рассказа о разгоне одной из демонстраций с ним случился сердечный припадок психоневротического характера. Эти припадки будут периодически мучать его вплоть до революции 1917..Но ни революция, ни болезнь не отвлекали Л. от главного - разработки нового гносеологического направления - интуитивизма. В 1904-5 в журнале "Вопросы философии и психологии" была напечатана его докторская диссертация "Обоснование мистического эмпиризма", которую в 1907 он защитил в Московском университете. В 1908-9 Л. вел преподавательскую деятельность в Петербургском университете, Женском педагогическом институте, Бестужевских Высших женских курсах и др. учебных заведениях.
      С 1909 Л. начал занятия метафизикой и приступил к подготовке книги "Мир как органическое целое" (опубл. в 1917). В ходе работы над книгой сформировались исходные принципы его оригинальной гносеологии и онтологии. Главную свою задачу он видел в преодолении кризиса новейшей философии путем синтеза эмпиризма с рационализмом и персонали-стического индивидуализма с идеалистическим универсализмом. Л. перевел "Критику чистого разума" Канта и подверг критике ряд его идей. Вместо включения объекта в субъект Л. предложил предсознательную "гносеологическую координацию" субъекта и объекта, которые в его философской системе являются самостоятельными, но в то же время органично спаянными "отвлеченным единосущном", Это частичное единосущие позволяет субъекту наблюдать внутренний и внешний мир таким, какой он есть. Субъект не творит содержание восприятия и мышления, а лишь выбирает, какие предметы, данные в подсознании, следует подвергнуть опознанию. Наше познание несовершенно, фрагментарно, но мы познаем действительные, объективные истины, являющиеся частичками абсолютной истины, полностью достижимой в царстве Духа. Онтологическое строение мира Л. представлял как взаимодействие "субстанциональных деятелей" (преобразование монады Лейбница), творящих свои действия (реальные события) сообразно носимым ими отвлеченным идеям (в платоновском смысле). Субстанциональные деятели есть начала творящие, объединяющие физическое и психическое. Они являются потенциальными или реальными (персонами), абсолютно свободными в своих действиях (свободны даже от Бога), но связанными друг с другом отвлеченным единосущием, которое позволяет организовать им общение между собой по типу интуиции, т.е. непосредственно. Соответственно разным аспектам бытия Л. выделяет 3 типа интуиции: чувственную, интеллектуальную, мистическую. В целом же философская система Л, характеризуется такими чертами как гносеологический реализм и интуитивизм в теории познания и конкретный органический персоналистический идеал-реализм в онтологии.
      1-я мировая война застала семью Лосских на отдыхе в Швеции, откуда они спешно эвакуировались на родину. В 1915-16 в связи с занятиями метафизикой начался медленный процесс возвращения Л. к религии. Как и многие другие русские философы, он совершил поездку в Оптину Пустынь. Обе революции 1917 Л, встретил отрицательно, считая, что революция есть величайшее бедствие для народа, однако весной 1917 участвовал в популяризации идей кадетской партии, из которой вышел лишь после ее официального запрета в ноябре 1917.
      В трудные послереволюционные годы Л продолжал активную философскую деятельность. В ряде своих работ он обосновывал ди-намистическое и виталистическое понимание материи, разработал собственную систему ин-туитивистической логики, в которой все суждения имеют в одном отношении аналитический (субъективная сторона знания), а в другом --синтетический (объективная сторона знания) характер. Одновременно он продолжал работать в Петроградском университете в должности профессора (с 1916). С 1920 Л. читал лекции в Народном университете. Будучи принципиальным противником революционно-социалистического мировоззрения, Л. не счел возможным стать членом Вольной Философской Академии (Вольфила), однако на одном из ее заседаний выступил с лекцией "Бог и органическое миропонимание". Попытка Л. организовать журнал "Мысль" закончилась неудачей (запрещен с 4-го номера). В 1921 за защиту догмата троичности Л. уволили из Петербургского университета. Сильное нервное расстройство, последовавшее за отставкой, послужило причиной тяжелой болезни. По совету врачей Л, намеревался отправиться в Карлсбад и уже через президента Чехословакии Т.Масарика добился получения визы, однако оказался в Чехословакии совсем по другой причине. В ноябре 1922 его вместе с группой известных ученых и общественных деятелей выдворили за пределы Советской России.
      По совету П.Струве Л. решил обосноваться в Праге, где продолжил преподавательскую и научную работу. Он читал лекции в Русском университете, организовал лекторат в Брно, ездил с циклами лекций в Варшаву, Париж, Лондон, Белград, посетил США, Швейцарию; в 1942 получил кафедру философии в Братис-лавском университете. До 1930 Л. получал профессорскую стипендию из фонда "Русской акции", а также единовременные пособия из канцелярии президента. Чехословацкие президенты Т.Масарик и Э.Бенеш были не чужды философии, а имя Л. к тому времени приобретало международную известность.
      В эмигрантский период Л. продолжал работать над развитием своей философской системы. Главную задачу он видел в переходе от теоретической философии к практической, а с 1923 занимался историей русской философии. Сочинения Л. этого времени глубоко религиозны, направлены на поиск идеала абсолютного добра и красоты. В понимании Л. "субстанциональные деятели" абсолютно свободны и тем самым абсолютно ответственны за свои поступки. В природе и обществе одновременно действуют прогресс и регресс, в зависимости от свободного выбора "субстанциональных деятелей". Вследствие своего эгоизма многие "субстанциональные деятели" вступают в противоборство друг с другом и образуют наш грешный мир, или царство вражды. Те же, кто вступают друг с другом в отношения любви и гармонии, достигают "конкретного единосущия" и образуют Царство Божие, в котором нет разобщенности и материальности. Царство Божие и пути его достижения - важнейшая тема книг философа. Л. не создал самостоятельной апологетики, но он рассматривал свою книгу "Достоевский и его христианское миропонимание" (Нью-Йорк, 1953) как апологию христианства в преломлении через творчество великого писателя. Мировоззрение Л. наложило существенный отпечаток на его послевоенные сочинения, В работе "History of Russian Philosophy" (Нью-Йорк, 1951; M., 1993) он особенно подчеркивает реализм и интуитивизм русских философов, утверждает обязательность и прогрессивность христианских принципов в философии. В книге "Характер русского народа" (Франкфурт-на-Майне, 1957) выделяет в качестве определяющих такие черты русского характера как повышенная религиозность и постоянное искание идеала абсолютного добра.
      После 2-й мировой войны Л. переехал в США, где с 1947 по 1950 преподавал философию и историю русской философии в Свято-Владимирской Духовной академии в Нью-Йорке, удостоился почетного членства в "Международном обществе Марка Твена". В 1952 получил американское гражданство. В 50-е жил у своих сыновей то в США, то во Франции. После скоропостижной кончины сына Владимира в 1958 состояние его здоровья резко ухудшилось. С 1960 Л. находился на попечении в Русском доме Сент-Женевьев-де-Буа. Похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа рядом с сыном Владимиром.
     
     
      Соч.: Логика. Берлин, 1923; Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция. Париж, 1938; Избранное. M., 1991; Условия абсолютного добра. M., 1991; Учение о перевоплощении. Интуитивизм. M., 1992.
      Лит.: Левицкий С.А. Патриарх русской философии // Грани, 1960, № 48; Ильин В.Н. Н.О.Лосский и его значение в русской и мировой философии // Возрождение, 1965, № 160.
     
      П.Шалимов
     
      ЛУКАШ Иван Созонтович (1892, Петербург - 15.5.1940, Медон, Франция) - писатель, журналист. Родился в семье отставного солдата лейб-гвардии Финляндского полка, ветерана русско-турецкой войны 1877-78. Детство прошло в Академии художеств, где отец Л. служил швейцаром и натурщиком. Духовный облик и круг интересов будущего писателя во многом определило постоянное соприкосновение с живописью, архитектурой классицизма, общение с художниками и скульпторами. Увлекался театром, литературой. Окончил Петербургский университет. В 1910 при поддержке И.Северянина вышла из печати первая книга стихотворений в прозе "Цветы ядовитые". В 1912 участвовал в газете эгофутуристов "Петербургский глашатай", писал очерки в газетах "Речь", "Современное слово". Приветствуя Февральскую революцию 1917, посвятил ее героям серию брошюр: "Волынцы", "Преобра-женцы", "Павловцы", "Ночь на 28 февраля в Зимнем дворце", "Восстание в Павловском полку", "Восстание в Волынском полку". В 1918-20 в Добровольческой армии (старший унтер-офицер из вольноопределяющихся), сотрудничал в газетах "Юг России" и "Голос Таврии". После эвакуации из Крыма жил в Константинополе, Галлиполи, Тырново, Софии, Вене, Праге, Берлине.
      Эпизоды гражданской войны отразились в повести Л. "Смерть" (Рус. мысль, 1922, № 4,5/7), о воинах белой армии написана книга "Голое поле" (София, 1922; переизд.: Кубань, 1990, № 11). В Болгарии печатался в газете "Свободная речь", в Германии - в журнале "Русская мысль". Вступил в содружество писателей "Веретено", поддерживал дружеские отношения с В.Набоковым, в соавторстве с которым написал несколько скетчей для русского кабаре и либретто пантомимы "Агасфер". В Берлине вышли сборник рассказов о прошлом российской столицы "Черт на гауптвахте" (1922), мистерия "Дьявол" (1923), роман "Бел-цвет" (1923), повесть "Дом усопших" (1922) - о предсмертных часах советских граждан, умирающих от чахотки в крымском санатории и с ненавистью раскрывающих друг перед другом душу; историческая повесть "Граф Калиостро: Повесть о философском камне, госпоже из дорожного сундука, великих розенкрейцерах, волшебном золоте, московском бакалавре и о прочих славных и чудесных приключениях, бывших в Санкт-Петербурге в 1782 году" (1925; М„ 1991), написанная с большой долей иронии и гротескным мастерством.
      С 1925 Л. в Риге, сотрудничал в газетах "Слово" и "Сегодня". В его рассказах (журн. "Перезвоны"; вошли в сб. "Сны Петра". Белград, 1931) петербургские истории соседствуют с гротескно-фантастическими сюжетами из жизни старой Риги ("Невероятные приключения Мюнхаузена в Риге", "Гомункулус", "Часы Людовика"), В 1928 переехал в Париж и стал сотрудником газеты "Возрождение". Темы его публикаций связаны с русской историей и культурой. Он рассуждал об историческом значении Москвы, остававшейся всегда "живой основой" всего русского бытия: "Москва, так сказать, горн России и ее материнское лоно, в которых выплавлялись и рождались российские формы империи. Без Москвы не могло бы быть Петербурга. Гениальный разум, голова Петра, - на мощном московском теле, - вот образ живой России, какой она шла из глубины веков". Писал о творчестве Н.Лескова, А.Куприна, Б.Зайцева, о молодых эмигрантских поэтах. В статье о Д.Мережковском утверждал, что истинное художество "всегда, вольно или невольно, ищет разгадки и понимания духа бытия", оно "всегда богопознание и боговыраже-ние". Констатируя наметившийся поворот Л. в сторону более строгой художественности письма, В.Ходасевич отметил сборник рассказов "Дворцовые гренадеры" (1928). Любовь к родной истории помогли Л. найти свою тему и своеобразную тональность произведений. Роман "Пожар Москвы" (1930), переведенный на английский язык, охватывал драматический период русской истории от царствования Павла I до восстания декабристов. К.Зайцев писал, что на книге лежит печать "интуитивного прозрения судьбы России", "любовь к России, боль за нее, неотвязная, глубокая, настойчивая мысль и забота о России трепещет в этой книге, придает ей силу". Ходасевич обратил внимание на простой язык, точность и выпуклость описаний; автору "удается создать иллюзию широкого коллективного действия, и он достигает своей главной цели: в его книге действуют не герои, не личности, но народные массы"; "сталкиваются не личные воли, но исторические силы", однако же столкновениям этим "умеет он придать ту меру реализма, без которой нет художества".
      Одним из самых удачных произведений Л. критикой был признан роман "Бедная любовь Мусоргского" (Париж, 1940; М., 1992) сплав исторического документа, мистики с исторической биографией. И.Голенищев-Кутузов назвал Л. одним "из одареннейших писателей нашей зарубежной литературы", у которого есть свой стиль, своя манера, и, что самое главное, "он создает свой мир - легенду о Российской Империи", которая "обладает магической силой оживлять русские сердца в пустынях сорокалетнего странствования". Б.Зайцев ценил Л. как писателя, несущего "в облике и писании своем широкое, теплое и доброе дыхание России. Сын настоящей российской литературы, вольной и бедной, вышедшей из самых высоких источников русского духа - в изгнании независимо и непримиримо держит он свой путь".
      Соч.: Вьюга. Париж, 1936; Портреты / Предисл. и публ. А.Богословского // Человек, вып. 2. М., 199l Князь Пожарский: Этюд. Вступ. А.Богословского Волга, 1993, № 7.
     
      Т.Пепи
     
      ЛУКОМСКИЙ Георгий Крескентьевич (2.3.1884, Калуга- 1954, Франция) - искусствовед, художник, краевед. Сын инженера-технолога путей сообщения, обедневшего дворянина Подольской губернии, происходившего, согласно семейным преданиям, из рода Гедиминовичей (брат Л. - специалист по геральдике, генеалогии, сфрагистике - подписывал первые работы псевд. В.Ольгердович-Лукомский. Учился Л. в калужском и орловском реальных училищах. Художественное образование получил в Орловской рисовальной школе Сычева, петербургских классах живописи и рисования Гольдблата, в Казанской художественной школе и в петербургской Академии художеств (1903-13). В Казани входил в кружок любителей прекрасного, занимался описанием и обмерами местных памятников гражданского и церковного зодчества, явившись пионером в этой области. Две зимы провел в прогулках по окрестностям Казани, запечатлевая на бумаге маленькие церквушки, впоследствии перенесенные в его великолепные графические работы.
      После первого курса в Академии художеств, летом 1904, отправился в заграничное путешествие по Европе. Эта поездка стала началом экскурсий, которые Л. совершал каждое лето. Оказавшись в Париже в 1905, работах здесь до весны 1906. Петербургский климат был противопоказан художнику, страдающему болезнью легких. С ноября 1907 жил в Москве, посещал мастерскую К.Юона, у которого продолжал изучать рисунок. Но вскоре учитель сам начал перенимать у ученика блистательную манеру изображать строения.
      После десятилетнего обучения закончил Академию художеств. Летом 1909 устроил в Академии выставку своих заграничных работ, сопровождая ее чтением докладов. Выставка имела крупный успех. После нее стал печататься в журналах "Зодчий", "Аполлон", "Старые годы", опубликовал множество статей и книг о памятниках архитектуры в городах Украины - Каменец-Подольске, Чернигове, Киеве, Львове, о Вишневецком замке, Батурин-ском дворце, Козелецком соборе и др. сооружениях со своими фотографиями и рисунками. В дальнейшем внимание Л. привлекали также города русской провинции - Курск, Кострома, Вологда, Воронеж, их быт, предания и легенды. Мастер архитектурного пейзажа, чье творчество находилось в русле художественных поисков "Мира искусства", Л. проникновенно чувствовал прошлое, стремился воскресить былое величие соборов и усадеб, спасти их от забвения. Книги и альбомы Л. содержат огромный материал, в том числе о памятниках архитектуры, погибших впоследствии, особенно на Украине.
      С. Маковский писал в 1913: "Карандашные и акварельные рисунки Лукомского принадлежат к числу тех изысканных и правдивых архи-тектурно-художественных документов, которых так мало в России, плохо помнящей о сокровищах своей далекой и недавней старины". Среди наиболее значительных работ Л.: "Античные театры и традиции в истории эволюции театрального здания" (т.1. СПб., 1913); "Гали-ция в ее старине. Очерки по истории архитектуры XII-XVIII вв." (Пг., 1915); "Памятники старинной архитектуры России в типах художественного строительства, ч.1. Русская провинция" (изд. 2. Пг., 1916); "Старинные усадьбы Харьковской губ." (ч.1. Пг., 1917). После Февральской революции вошел во Всероссийскую коллегию по делам музеев. В качестве председателя Царскосельской художественно-исторической комиссии (июль 1917 - нояб. 1918) разработал вместе с А.Бенуа проект му-зеефикации Царского Села, организовал регистрацию, ремонт, реставрацию и изучение дворцов и парков; воспротивился разграблению бывшей резиденции Николая II - Александровского дворца. В конце 1918 приехал в Киев, где возглавил архитектурный отдел при Всеукраинском комитете охраны памятников истории и старины. Провел регистрацию и описание 160 гражданских зданий. В феврале 1919 назначен хранителем коллекции Б. и В.Ханенко, составил ее каталог (1259 худ. произв., 10 тыс. книг, в том числе 3 тыс. по истории искусства); в декабре 1919 она была передана в дар Всеукраинской Академии наук ("2-й Киев. гос. музей"); впоследствии Л. издал несколько описаний коллекции (1921, 1925).
      20.10.1919 уехал в Константинополь, оттуда - в Венецию и Берлин. Сотрудничал в газетах "Последние новости" и "Накануне", во французских изданиях, устраивал выставки русского искусства. В книге "Художник в русской революции" (Берлин, 1923) описал свою деятельность по спасению художественных ценностей. Объяснял свой отъезд за границу завистью и интригами, утверждал, что с первых дней революции искусство в России "переживало стадию ренессанса" - благодаря поддержке власти, но еще в большей мере благодаря усилиям художника - "героя от искусства, защищавшего грудью своею дворцы и храмы". Опровергал "досужие эмигрантские домыслы" о гибели в Советской России памятников церковного зодчества. Переехав в 1924 в Париж, был секретарем парижской группы "Мира искусства". В 20-е публиковал свои работы как в СССР, так и за границей, знакомил европейских читателей с русской культурой. В 30-е трудился над книгой по истории русского искусства XIX-XX вв., изданной в 1945. Тогда же в Лондоне вышла его книга "История современного русского искусства. 18 4 0-194 О".
      Соч.: Russisches Porzellan. Berlin, 1924; L'art dans la Russie des Soviets. Paris, 1925; La vie de Russie au XVIII et XIX. Paris, 1927; История современного русского искусства. Лондон, 1945.
      Лит.: Маковский С. Георгий Крескентьевич Луком-ский // Сполохи, 1922, № 4; Calzini Raffaeli Giorgio Lukomski. Milano, 1923; Голлербах Э. Г.К.Лукомский. Казань, 1927; Киркевич В.Г. С рода Гедеминовичей // Украина, 1992, № 7.
     
      В.Киркевич
     
      ЛУРЬЕ Артур (наст. имя и отч. Наум Израилевич) (псевд. Артур Винсент, Артур Сергеевич) (1.5.1891, м. Пропойск, Быховского у., Могилевской губ. - 10.[по др. св. 12.] 10.1966, Принстон, шт. Нью-Джерси, США) - композитор, общественный деятель, музыкальный критик. По свидетельству либреттистки композитора И.Грэм (США), Л. принадлежал к старинному еврейскому роду испано-французского происхождения. Отец - Израиль Хацкелев Лурья - был инженером, владельцем небольшой фабрики, мать - Анна Яковлевна (урожд. Левитина) - христианка по вероисповеданию, хорошо играла на рояле, она же преподавала первые уроки игры на инструменте своему сыну. В 1899 семья переехала в Одессу, где с 1902 по 1909 Л. учился в коммерческом училище. В 1909 он поступил в Петербургскую консерваторию, где занимался вплоть до 1916 у В.Дроздова и М.Бариновой по классу фортепиано, а у А.Глазунова по теории и композиции; однако он не сдал заключительного экзамена и не получил диплома. Одновременно посещал философский факультет университета как вольнослушатель. Ранние сочинения консерваторского периода - 5 прелюдий, 2 эстампа, 2 поэмы для голоса и фортепиано на слова П.Верлена - обнаруживали влияние А.Скрябина и К.Дебюсси.
      Приблизительно с 1913, отказавшись от академическо-традиционной стилистики, Л. примкнул к "лагерю футуристов": Хлебникову, Маяковскому, Якулову, Татлину, Кульбину, братьям Бурлюкам и др., объединившимся в литературном союзе "Гилея" и художественном - Союзе молодежи. Оказавшись в "эпицентре" русского футуризма, Л. воспринял основные идеи этого направления и попытался адаптировать их к музыкальному материалу. Так возникли три основных реформаторских проекта Л.: во-первых, микроинтервальная музыка, вдохновленная статьей Н.Кульбина "Свободная музыка", где давалось обоснование микроинтонационности - деления звуковой шкалы не только на 1/2-тоны, но и на 1/3-, 1/4-, 1/8-тоны и т.д.; во-вторых, шумовая музыка, включающая в себя все мыслимые звуки и предвосхищающая "конкретную музыку" авангарда 1950-х; и, в-третьих, "виртуозная музыка", яркий образец которой представлен в сочинении "Формы в воздухе", где нотная запись предельно индивидуализирована и может быть отнесена к феномену "музыкальной графики". К числу наиболее значительных художественных открытий Л. этого периода принадлежит подход к 12-тоновости на основе свободной атональности (например, в фортепианном цикле "Синтезы"). Почувствовав эту актуальную для начала века тенденцию, Л., в отличие от Н.Рославца, Н.Обухова или композиторов "Новой венской школы", не пошел по пути додекафонии и стилистически "смодули-ровал" к "новой простоте".
      Как и большинство леворадикальной интеллигенции и художников-авангардистов, Л. с восторгом принял события 1917; в 1918 был назначен Луначарским на пост заведующего музыкальным отделом Наркомпроса. Однако эйфория первых революционных лет прошла для Л. довольно быстро. Служба на посту "комиссара" становилась в тягость: жалобы профессуры Московской консерватории в ответ на попытку проведения реформ, обвинения в невнимании к всевозможным агитационным кампаниям, перевод с поста начальника МУЗО в петроградский Институт истории искусств... И все же его отъезд за границу был в известной мере неожиданным. В марте 1922 он поехал в командировку в Берлин для работы в "Интернациональной гильдии композиторов", инициатором которой был композитор Э.Варез, а представителями - И.Стравинский, М.Ра-вель, Ф.Бузони, П.Хиндемит и др. По словам самого композитора, он не предполагал остаться за рубежом (вплоть до 1924 в Советской России еще печатались его ноты и статьи). Тем не менее в 1923 он отправился во Францию, где и пробыл до 1941. В Париже в среде русской эмиграции он не нашел взаимопонимания; в нем продолжали видеть "красного комиссара". Возможно, эта отчужденность сыграла свою роль в усилении католицизма в мировоззрении композитора. Религиозная линия, всегда присутствовавшая в его творчестве (еще в 1913 композитор принял католичество), во Франции проявилась в таких сочинениях как "Литургическая соната", "Духовный концерт", "Гимн Св. Бенедикту". Увлечение музыкой Стравинского предопределило "неоклассицист-ский" стиль Л. (например, Маленькая сюита in F). Идеи Варе за привели Л. к опытам минимализма. К числу наиболее значительных сочинений парижского периода относятся опера "Пир во время чумы", Первая симфония (Simfonia dialectica), Вторая симфония (Кормчая), католические мотеты, Сюита для струнного квартета и др.
      В Париже все более важное место начала занимать деятельность Л.-музыкального критика: он состоял в редколлегии еженедельника "Евразия" (гл. ред. П.Сувчинский) как корреспондент и ответственный за рубрику "Концерты в Париже" - писал о важнейших музыкальных событиях. В журнале "Версты", наряду с такими авторами как М.Цветаева, С.Есенин, Б.Пастернак, печатались эссе Л. о Моцарте, аналитические этюды, посвященные музыке Стравинского и др. статьи.
      В 1941 Лурье, спасаясь от фашизма, выехал в США. В течение 20 лет жил в Нью-Йорке, затем в Сан-Франциско и последние 6 лет - в Принстоне. В Америке были написаны крупное сценическое сочинение "Арап Петра Великого" по Пушкину, Кантата для женского хора и 5 инструментов "Sibylla Dicit", "Погребальные игры в честь Кроноса" для 3-х флейт, фортепиано и тарелки, "Заклинания" - вокальный цикл на стихи из "Поэмы без героя" А.Ахматовой и др.
      В последние годы он написал интереснейшие воспоминания "Чешуя в неводе" (памяти М.Кузмина) и "Наш марш", воссоздающие портреты современников раннего русского авангарда 1910-х.
     
      Е.Пальдяева
     
      ЛЯЦКИЙ Евгений Александрович (3.3.1868, Минск - 7.7,1942, Прага) - этнограф, фольклорист, историк литературы. В 1889 окончил минскую гимназию, в 1893 - историко-фи-лологический факультет Московского университета. В конце 1880-х начал печататься как поэт. Первые научные труды - по белорусской этнографии и фольклору. С конца 1890-х жил в Петербурге, работал в Институте антропологии и этнографии им. Петра Великого, в 1901-7, - старший этнограф и хранитель библиотеки Русского музея; дослужился до чина статского советника. С 1897 член Общества любителей российской словесности при Московском университете. Печатался в академической периодике, а также в журналах "Обозрение", "Журнал для всех", "Современный мир", "Русская старина", "Детский отдых", "Нива". Постоянный сотрудник "Вестника Европы" (1902-7), где писал о И.Гончарове, Н.Гоголе, М.Горьком, В.Вересаеве, Л.Андрееве, А.Чехове, В.Брюсове и др.; отрицательно относился к модернизму. Придерживался умеренно-либеральных взглядов. Был женат на дочери литературоведа, академика А.Пыпина, - В.Пыпиной и стал одним из наследников его архива;
      переиздал некоторые труды Пыпина, напечатал цикл статей о Н.Чернышевском (Совр. мир, 1909-10; Познание России, 1909; Современник, 1912-13), опубликовал его письма ("Чернышевский в Сибири. Переписка с родными". СПб., 1912-13) и трехтомное собрание писем В.Белинского (СПб., 1914). Как последователь культурно-исторической школы в русском литературоведении придавал большое значение фактам биографии писателя, бытовой среде, литературным влияниям, что нашло отражение в его первой монографии "Иван Александрович Гончаров: Критический очерк" (СПб., 1904; 2-е доп. изд. - "Гончаров; Жизнь, личность, творчество: Критико-биографические очерки", СПб., 1912; Стокгольм, 1921). Книгу критиковали В.Брюсов, С.Венгеров, но поддержал П.Сакулин.
      В конце 1917 Л. уехал в Финляндию и после ее отделения от России не вернулся; в 1918-19 редактор газеты "Северная жизнь", поместил в ней ряд статей антибольшевистского характера. В 1920 организовал в Стокгольме издательство "Северные огни", печатавшее А.Грибоедова, М.Лермонтова, И.Крылова со вступительными статьями и комментариями Л., ранее вышедшие в России "Былины. Старинки богатырские", "Стихи духовные. Словеса золотые", "Сказки. Утехи досужие", "Русь сражающаяся. Стихи народные о любви и скорби". Был редактором и издателем журнала "Около России".
      С 1922 жил в Праге, являлся профессором Карлова университета, заведовал кафедрой русского языка и литературы. Руководил издательством "Пламя" (1923-26), был редактором газеты "Огни", сотрудничал в журналах "Новая русская книга", "Русский архив", в газете "Воля России", в "Научных трудах Русского народного университета в Праге" (участвовал в организации этого университета по приглашению Т.Масарика). Как и ранее, Л. оставался деятельным участником различных общественных и научных учреждений: председатель Комитета по улучшению быта русских писателей в Чехословакии, почетный доктор Белградского университета, почетный член Союза русских писателей и журналистов в Праге. Работы Л, печатались на русском, чешском, сербском, немецком, английском языках, он сотрудничал в итальянских, французских, финских, шведских журналах и газетах. Много занимался популяризацией русской классики: в Праге вышли его "Очерки русской литературы XIX в." (на чеш. яз.), в Праге и Варшаве - "Классики русской литературы" (1930, на чеш. и польск. яз.), в Белграде - "Обзор русской литературы XIX в." (1935, на серб. яз.). Выпустил новые исследования: "Гончаров в кругосветном плавании: Критико-биографический очерк" (Прага, 1922) и "Роман и жизнь: Развитие творческой личности И.А.Гончарова. Жизнь и быт. 1812-1857" (Прага, 1925), представив развитие творчества Гончарова в контексте духовной жизни эпохи и в связи с личными переживаниями писателя, отраженными в его письмах; опроверг бытовавшее тогда мнение о малосодержательности духовного облика писателя, обнаружил жизненные истоки созданных им образов, например, воздействие на развитие замысла "Обломова" романтического увлечения Гончарова Е.Толстой. В лекции о Чернышевском (1922) разъяснял его отношение к народу ("при создании нормальных условий политического существования народ сам определит формы своего земледельческого и экономического развития") и характеризовал высокий нравственный облик Чернышевского. В 1 929 Л. обратился к творчеству Л.Толстого: "Два мира в приемах изобразительности Л.Н.Толстого", "Толстой и природа", "Воскресение" Л.Н.Толстого как художественный памятник".
      Следствием неизменного интереса Л. к творчеству Пушкина явилось избрание его председателем Пушкинского юбилейного комитета в Праге в 1937. Л. привлекала художественная история Пушкина. На 1-м конгрессе филологов-славистов в Праге в докладе "Пушкин-повествователь в "Истории Пугачевского бунта" (Пушкинский сборник. Прага, 1929) Л. утверждал, что писатель стремился прежде всего воссоздать черты личности знаменитого самозванца; прикрываясь общим тоном исторического повествования, он готовил "материал для своего будущего романа" о Пугачеве. Несколько работ Л. посвятил Ф.Достоевскому. В статье "Художественная стихия в творчестве Ф.Достоевского" (1922) писал, что образы его романов использовались лишь для доказательства тех или иных философских или общественных положений, "защищали консерватизм основ русского политического и общественного строя, ...разрушали догматизм патриархальных суеверий и плесень сонного прозябания души, ...с одинаковым диалектическим искусством доказывали бытие и небытие бога..."; Л. же считал главным в языке писателя его попытку поисков того "единого всеобъемлющего начала ...духовной жизни и, в частности, национально-русской жизни", которое он называл "скрепляющей общей идеей".
      В прозаическом произведении Л. "Тундра: Роман из беженской жизни" (Прага, 1925) - рецензенты усматривали "тень Достоевского", легко угадывая, чьими "потомками" являются герои романа. Сам Л. стремился, по его словам, выразить боль за Россию - "ту, что рождала в тайных помышлениях и молитвах красоту высокого подвига. Красота эта творит духовную личность, спасает душу и роднит живой связью кроткую ясность терпения с пламенной верой в грядущее пробуждение от тяжелого сна". Поэтому в каждом образе романа "столько тревоги и муки", столько "горя и скорби".
      В работе о "Слове о полку Игореве" (Прага, 1934) Л. пытался согласовать противоположные мнения - об одном и нескольких авторах "Слова", доказывая, что определяющую роль сыграл редактор-составитель, объединивший два первоначальных текста. Критики нашли, что "чрезмерная нарядность" стиля Л. сообщила "расплывчатость и неясность его суждениям" (В.Мякотин), что его книга "скорее роман, многие страницы которого читаются с большим интересом, чем убеждающее научное исследование" (Н.Кульман). После нескольких новых обращений к "Слову" Л. осуществил стихотворный его перевод (Прага, 1943).
      Соч.: История русского языка. Прага, 1928.
      Лит.: Бельговский К. 70-летие проф. Ляцкого // Сегодня, 1938, 7 марта.
     
      А.Ревякина
     

К титульной странице
Вперед
Назад