Выдающиеся люди Вологодского края

Выдавал себя то за сына, то за внука (по женской линии) царя Василия Шуйского и претендовал на московский престол.

Родился в Вологде, в семье стрельца, который служил у архиепископа Варлаама и одновременно вел торговлю холстом. В 19 лет Акундинов был в «пищиках» в вологодской съезжей избе. Переехав в Москву, стал подьячим в приказе Новой Чети, где ему покровительствовал известный администратор и дипломат дьяк Иван Патрикеев

Около 1643 года Акундинов бежал в Польшу. Подьячий Константин Евдокимов Конюхов (Конюховский), бежавший вместе с ним и сопровождавший его в странствиях, показал позднее под пыткой, что в ночь перед побегом Акундинов сжег свой дом – вместе с нелюбимой женой, которую там намеренно запер, прежде вывезя детей к подьячему Ивану Пескову. Трудно сказать, соответствует ли это действительности. По-видимому, бегство Акундинова и Конюхова из Москвы было как-то связано с опалой, которая постигла их покровителя Ивана Патрикеева после его неудачной поездки в Данию за женихом для царевны Ирины Михайловны (посольство вернулось в сентябре 1642 г.).

В Польше Акундинов объявил себя гонимым царевичем. Есть сведения, что он был представлен королю и взят на дворцовое содержание. Однако после вмешательства русских послов Акундинову пришлось уехать в Турцию. В Царьграде он старался заручиться поддержкой султана, для чего, между прочим, «побусурманился». Но и принятие магометанства мало ему помогло. В 1648 году самозванец перебрался в Рим, где ходатайствовал перед папой о признании своих прав на московский трон, взамен обещая обратить русских в католическую веру, в которую при этом случае перешел сам.

Когда и эти надежды потерпели крушение, он через Австрию, Венгрию и Польшу уехал на Украину к Богдану Хмельницкому. Московские представители настойчиво хлопотали о выдаче беспокойного авантюриста. Хмельницкий отказал, сославшись на то, что у него на Украине, как и в области Войска Донского, всякому пришлому «вору» жить вольно.

Мятежи, вспыхнувшие в 1650 году в Пскове и Новгороде, вселили в самозванца надежду, что позиции новой русской династии все еще шатки. Акундинов добрался до Ревеля, откуда собирался «шпиговски или лазутчески» пересылать в Псков пропагандистские «грамотки». Однако мятежи были тотчас подавлены, и Акундинов в 1651 году переехал из Ревеля в Швецию, где в который раз переменил веру, на этот раз перешел в лютеранство. Жил он еще в Нарве и Кенигсберге.

В 1653 году Акундинова выдала Голштиния, где он пытался найти убежище. В Москве Акундинов был допрошен в застенке, отрекся на очной ставке от своей матери и был четвертован.

Акундинов был образованныи и одаренным человеком. Конюхов рассказывал что А. еще в Москве «звездочетные книги читал и остроломейского ученья держался... и в Литве он и досталь того научился». Литературное наследие Акундинова довольно обширно. В основном это – эпистолярная проза. Его письма – не столько документы, сколько публицистика. Поскольку он старался доказать, что законно претендует на московский трон, то и письма свои стилизовал как «царские письма». Стилизация эта, естественно, опиралась на представления самого Акундинова о том, как должен говорить и писать монарх. Акундинов придумывает некий «царский язык» – макаронический, ритмизованный, изобилующий метафорами. Эти образцы «царского языка» чрезвычайно важны для изучения психологии и истории русского самозванства, потому что из всех самозванцев только Акундинов оставил столь обширное эпистолярное наследие.

Анкудинов вошел также в историю русской книжной поэзии. 11 декабря 1646 года он подал в Царьграде русским послам написанную неравносложными стихами декларацию, в которой заявлял о законности своих притязаний.

Изложено по: А. М. Панченко. Акундинов Тимофей Демидович//Писатели и поэты XVII века. – В кн.: Труды Отдела древнерусской литературы / А. Панченко. – т. XLIV. – Л., 1990