Шеляпина О. «Поэма жизни – жизнь сама!» / О. Шеляпина // Московский журнал. – 1993. – № 8. – С. 50-53.
ОЛЬГА ШЕЛЯПИНА
«ПОЭМА ЖИЗНИ – ЖИЗНЬ САМА!»
Заметки об Игоре Северянине и его окружении
Игорь Северянин (Игорь Васильевич Лотарев) прожил бурную, насыщенную, полную контрастов жизнь.
Детство его прошло в Петербурге, на Гороховой улице, в богатой столичной квартире, и было вполне благополучным. Мать, Наталия Степановна, из дворянского рода Шеншиных, была замужем за генералом Домонтовичем и имела дочь Зою, но рано овдовела. Брак ее со штабс-капитаном Василием Петровичем Лотаревым оказался менее счастливым. В автобиографической поэме «Роса оранжевого часа» (1925) Северянин так писал об отце:
Великолепнейший лингвист,
И образован, и воспитан,
Он был умен, он был начитан.
Но в душе его бродил «русский бес», он любил развлечения, мало уделял внимания семье.
Наталия Степановна обожала и баловала сына, окружила его гувернантками, прислугой, рос он своевольным и капризным ребенком.
Совать мне пробовали бонн,
Француженок и англичанок,
Но с ними я такой брал тон...
Что бонны сыпались картечью
Со всей своей картавой речью,
Ладони к небесам воздев...
И только Клавдия Романовна, гувернантка сестры Зои, заслужила расположение Игоря и стала его учить.
В памяти мальчика сохранилось много дачных мест в пригородах Петербурга, где они с матерью жили летом:
Мелькали девять лет, как строфы
В романе, наших дач ряды –
Все эти Стрельны, Петергофы,
Их павильоны и пруды...
Но скоро пришел конец беспечной жизни Игоря. Родители разошлись, отец вышел в отставку и, увидев, что сын «избаловался, разленился, отбился попросту от рук», отнял его у матери и увез в деревню, в Новгородскую губернию, где жила его сестра Елизавета Петровна. Она была замужем за шуйским купцом А. Р. Журовым и владела вместе с ним землей в Череповецком уезде. Там же имел землю и лес ее брат, Михаил Петрович Лотарев.
На реке Суде, во Владимировке, в 1899 году был построен дом, о котором Северянин писал: «Лиловый дом на берегу высокий, вокруг – глухие хвойные леса». Его владельцем был М. П. Лотарев, дядя поэта. Дом сохранился до наших дней, передан Череповецкому краеведческому музею и будет восстановлен в таком виде, каким был при жизни Северянина, с окружающими его постройками, парком, цветником.
На череповецкой земле Игорь Лотарев провел около семи лет, с 1896 по 1903 год. Этот период, очень важный в его жизни, слабо освещен в литературе, поэтому необходимо остановиться на нем более подробно.
Итак, девятилетний Игорь Лотарев, избалованный маменькин сынок («О, кто на свете мягче мамы? Ее душа – прекрасный храм!»), выросший среди роскоши и комфорта, попал в деревенскую глушь и впервые столкнулся с провинциальным бытом, где на каждом шагу его ждали «волшебные сюрпризы». Конечно, он тосковал по матери, наизусть выучивал ее письма, но... довольно быстро привык к новой обстановке, к свободе, которую никто не стеснял.
Уже через месяц он «шалил среди веселой дворни», бывал в конюшне, на гумне, «смотрел на девьи хороводы, кормил доверчивых цыплят».
Но больше всего его поразила природа здешних мест: «Леса дремучие верст на сто, снега с корою синей наста», ранняя весна, которую он называет голубой Снегуркой, хрупкой и больной, и поет ей гимн:
Я окажусь совсем бездарью,
Коль в строфах не осветозарю
И пламенем не воспою
Весну полярную свою!
Весна становится с этих пор любимейшим временем года у поэта и едва ли не центральным образом его лирики («Весенний день», «Весенняя яблоня», «Прохладная весна», «Весенние триолеты», «Весенние рондели», «Музей моей весны», «Накануне весны» и т. д.).
«Захлебывался я в природе» – так И Северянин определил свое тогдашнее состояние. Северная природа, река Суда органично вошли в его творчество, стали источником его вдохновения. Как только не называл он Суду: голубая, лазурная, родная, неизменимая, царица Суда, – и вспоминал о ней до конца своей жизни: «Как я хочу к тебе отсюда // В твои одебренные сны».
В 1897 году Василий Петрович определил сына в Череповецкое реальное училище, единственное учебное заведение, в котором учился будущий поэт и которое так и не закончил.
В автобиографической справке Северянин писал: «Образование получил в Череповецком реальном училище. Лучшее воспоминание: директор князь Б. А. Тенишев, добрый, веселый, остроумный».
О положении дел в училище той поры, когда в нем учился Игорь Лотарев, мы можем судить по докладной записке самого Б. А. Тенишева в адрес попечителя Санкт-Петербургского учебного округа от 31 июля 1900 года (ЦГИА г. Ленинграда, ф. 139, ед. хр. 8874).
Автор записки отмечает низкий уровень знаний учащихся, особенно по французскому языку и русской словесности, что объясняет недостатком педагогических способностей у учителей, ведущих эти предметы.
Но были и талантливые учителя, среди них и сам Б. А. Тенишев, преподававший физику, математику и французский язык. По окончании курса в Петербургском университете по физико-математическому факультету (1884) Тенишев преподавал в Иркутской учительской семинарии, в Симбирской гимназии, был директором Кременчугского реального училища. С 1899 по 1906 год занимал должность директора Череповецкого реального училища, многое сделал для повышения качества учебной и воспитательной работы, большое внимание уделял гуманитарному развитию своих воспитанников: было организовано литературное общество, получившее название «тенишевского», регулярно проводились литературные и музыкальные вечера, созданы два оркестра, духовой и струнный. Последним руководил Ф. Н. Лаговский, энтузиаст музыкального образования, создатель сборника народных песен (1877), вошедшего в золотой фонд русской фольклористики.
Игорь Лотарев был очень близок к Тенишеву, жил у него на квартире («я прожил три зимы в реальном»), встречался с ним, а позднее, в Петербурге, когда стал известным поэтом, посвятил ему стихотворение, вошедшее в сборник «Соловей» (1923). В нем он с большой теплотой вспоминает о своем наставнике, о тех временах, когда учился в Череповце:
Мне сразу вспомнились и школа,
И детство, и с природой связь,
И Вы, мой добрый, мой веселый,
Мой остроумный, милый князь!
Школа, в которой учили «всему и ничему», мало дала будущему поэту. Главное место в программе реального училища занимали математика, черчение, физика, которые его не интересовали, ибо он был влюблен в литературу («читал, что только мог прочесть») и искал повод, чтобы не посещать занятия.
Были ли у Игоря друзья в реальном училище? Установить это трудно, так как материалов, относящихся к его отрочеству, почти не сохранилось. В «Росе оранжевого часа» он упоминает лишь Алешу, «сверстника-князька», сына Б. А. Тенишева.
Имеются краткие воспоминания бывшего реалиста Петра Смирнова, который встречался с Игорем у своего двоюродного брата Николая Бахметьева, его одноклассника и друга, и рассказал некоторые подробности из жизни реалистов. Мы узнаем, что Игорь в эти годы был хорошо обеспечен (у него всегда водились карманные деньги), что он был выше своих сверстников по развитию, легко сочинял стихи.
Последнее отмечает и Лидия Лотарева, двоюродная сестра поэта: «Игорь-реалист в форме. Уже в те времена писал стихи... они были полны виконтами, баронессами, описанием красот природы и жизни».
Много времени в годы ученичества Игорь проводил на любимой Суде, в семье своего дяди. Глава семьи, Михаил Петрович, инженер-технолог по образованию, большую часть жизни был связан с текстильной промышленностью: служил директором бумагопрядильных и ткацких фабрик России. Будучи человеком интеллигентным и гуманным, он заботился об улучшении условий труда рабочих и заслужил о себе добрую память. Женился он на дочери владельца текстильной фабрики в Москве Екатерине Николаевне Ильвовской, воспитаннице Института благородных девиц. Брак этот был счастливым, в семье росли три дочери и три сына, с которыми дружил Игорь.
Дом Лотаревых был необычайно гостеприимным. Сюда съезжались не только родственники, но и знакомые, друзья. Молодежь увлекалась литературой, искусством, устраивала пикники, любительские спектакли, катанья на лодках, рыбалку, ставшую для Северянина любимейшим занятием до конца жизни.
В моей благословенной Суде
В ту пору много разных рыб.
Я, постоянно рыбу удя,
Знал каждый берега изгиб...
Во Владимировке поэт пережил одно из своих ранних увлечений – «любовь двенадцатой весны» к кузине Лиле. Елизавета Михайловна Лотарева (1882-1955) была старше Игоря на пять лет и хороша собой. В поэме «Роса оранжевого часа» ей посвящено несколько восторженных строф: «Тебе, о лильчатая Лиля, // восторга пламенный поток!» Поэт отмечает ее «каштановые кудри», «гибкий торс», голос, исполненный мелодий:
В нем – смех, ирония, печаль.
Ты – точно солнце на восходе...
Лиля относилась к Игорю дружески, а он ревниво наблюдал за ней и заметил, что она нежнее, чем с другими, с Виктором Журовым («сын тети Лизы, Виктор Журов, мой и моей Лилит кузен»). Они были однолетками (каждому по 17), держались вместе, «читали часто, или в лодке // катались вверх за пару верст».
Игорю суждено было присутствовать на свадьбе Лили в Серпухове, там Михаил Петрович «имел пост» директора ткацкой фабрики, а его помощник, инженер, и стал ее женихом. Поэт так передает свое тогдашнее состояние: «рыдал до спазм», «из пира чуть не сделал драму». Отец увез его на Дальний Восток, Игорю было тогда 16 лет, и впечатление от красот Урала, сибирской природы, Байкала («пред ним склонен благоговейно, // теряю краски и слова») отвлекли и успокоили его.
Что касается Елизаветы Михайловны («лилиесердная Лилит»), то она до конца жизни жила в Москве и сохранила много материалов об Игоре Северянине и семье Лотаревых.