|
Когда-то Георгий Свиридов сказал: «От нашего времени останется немного, но музыка Гаврилина останется». Чистую правду сказал как в воду глядел. И музыка Гаврилина живёт, и для увековечения памяти Валерия Александровича многое делается. Не само собою, конечно, а с помощью верных друзей и почитателей. Самый верный помощник - вдова Гаврилина - Наталья Евгеньевна. Ежегодно 28-30 января на Вологодчине - родине композитора - проводятся дни его памяти. «Прописался» в Вологде Международный юношеский конкурс исполнителей-инструменталистов им. В.А. Гаврилина. Проводятся музыкальные гаврилинские фестивали. Вышла в свет книга «Этот удивительный Гаврилин» - воспоминания друзей-музыкантов. Изданы записки самого композитора «О музыке и не только». В феврале 2004 года в музее села Кубенское Вологодской области открылся «гаврилинский» зал. Это то, что делается здесь, на земле. А что на небесах? А вот что: именем Гаврилина названа одна из планет.
Наталья Евгеньевна Гаврилина приезжает в Вологду часто. И не только на гаврилинские «мероприятия», но и «просто так». Останавливается всегда у Татьяны Дмитриевны Томашевской - первой учительницы Валерия, ставшей ему второй матерью. Всё в этой маленькой квартирке в доме на улице Мохова дышит Гаврилиным. Стены увешаны фотографиями. В шкафу - книги, ноты, альбомы. Старенький диван - на нём Валерий Александрович спал, когда приезжал в Вологду.
- Наталья Евгеньевна, как вы познакомились с Гаврилиным?
- В 56-м году я пришла работать воспитателем в интернат при специальной музыкальной школе-десятилетке. Гаврилин учился в то время в 10-м классе, и было ему 17 лет. В первый же день работы мне поручили заняться стенной печатью. Посоветовали найти воспитанника Гаврилина, который как бы заведовал стенгазетой. Сначала я «вышла» на Витю Никитина по прозвищу Король, который был соседом Гаврилина по спальне. Спрашиваю: «Ты не знаешь, где Гаврилин?» - «А-а, Великий... Вам нужен Великий?» Я не сразу поняла, что это такое прозвище было у Гаврилина, и говорю: «Ну не знаю - великий он или не великий, но он мне нужен». Тогда Витя - Король дал мне приметы, по которым я смогу найти Гаврилина: волосы чёрные вьющиеся, носит очки, шея в плечах. «Но вы его сейчас не найдёте, - сказал Король, - он на этажах». «На этажах» - значит, в одной из свободных, предназначенных для занятий комнатке на третьем или четвёртом этаже. Я стала подниматься по лестнице, а навстречу мне спускается -я его сразу узнала по описанию - Гаврилин. «Вы Гаврилин?» - спрашиваю. - «Ну я. А что?» - и смотрит так испуганно, глаза круглые-круглые. - «Мне сказали, что вы занимаетесь стенгазетой». - «Не буду больше заниматься». Вот так состоялось наше знакомство. Потом, кстати, он участвовал в выпусках стенгазеты, причём с удовольствием.
- А вы сразу почувствовали флюиды?
- Какие флюиды! Ничего я не чувствовала! К тому времени я уже три года отработала в школе. Старшеклассники очень ко мне благоволили. Так что я привыкла. - То есть это не была любовь с первого взгляда? - Много лет спустя жена художника Юры Селиверстова - большого друга Валерия Александровича - рассказала мне, что Гаврилин как-то признался Юре: «Я в самую первую встречу - тогда, на лестнице - сказал себе: я на ней женюсь».
- А когда вы поняли, что перед вами гениально одарённый человек?
- Не сразу, конечно. А поженились мы через два с половиной года, 22 июня 1959 года. Прожили вместе почти сорок лет.
- Вы не ссорились?
- Конечно, ссорились! Как можно про- жить 40 лет и не ссориться? Последние 10 лет - нет. А по первости всё было. А как же!
Люди ведь сначала притираются друг к другу. Характеры разные, вместе никогда не жили, новые обязанности появляются. Я поначалу не понимала, что от Валерия нельзя требовать того, что можно требовать от обычного мужа. Меня моя мама уму разуму учила. Она говорила - ну что ты от него хочешь, когда он человек иного склада. Понимаешь, он сочиняет музыку, он совсем не такой, как лю- бой другой мужчина. К нему надо относиться по-особому. К тому же твой муж - человек тонкий, ранимый. Вот так меня мама воспитывала. Постепенно я приспособилась. Мама говорила Татьяне Дмитриевне в последующие годы: Наташа так изменилась, так изменилась. Вообще, я вам скажу, очень редки длительные браки, когда люди живут в любви и уважении друг к другу. Это бывает только тогда, когда один из супругов приспосабливается к другому, адаптируется. Чаще всего адаптируется женщина. Когда меня спрашивали, как вы с таким человеком живёте, наверное, трудно. Я всегда отвечала: самое главное - не мешать ему и помогать. Конечно, когда мы жили в коммунальной квартире, в одной комнате, очень трудно было оберечь, чтобы никто не мешал. А когда нам дали отдельную квартиру, то положение изменилось. У Валеры всегда был кабинет. Дверь закрывалась. И я знала, что пока он меня не позовёт, я туда входить и не должна. Кто бы ни звонил, кто бы ни просил, я говорила: сейчас Валерий Александрович занят. Обижались многие. Церберы! Меня и маму так и звали - церберы. А он говорил: «Меня сегодня нет». Объяснял: «Мне очень трудно переключаться с того, где я там нахожусь (он так и говорил - ТАМ), на общение с кем бы то ни было ЗДЕСЬ.
Но, конечно, бывали ситуации, когда я не приспосабливалась, а настаивала на своём. В молодости такой случай был. Валера мне говорит: «Завтра артисты из ТЮЗа едут на пикник. И меня пригласили. Еду с ними». Я говорю: «А почему ты меня не берёшь с собой? У тебя ведь теперь есть жена. Ты должен сказать: простите я хочу ехать с женой». И для него это было потом законом. Он тогда просто многого не понимал. Что если начать - он туда пошёл, я - сюда... это может семью разрушить. Ну он был изумительный человек, и доброты большой, и чистоты. Самое главное - он был очень чистый человек. Поэтому когда мы прожили лет 10, всё поуспокоилось.
Ещё момент был. Он ведь женился рано, в 20 лет. Когда стал писать музыку, начал ходить в театры, на «Ленфильм», туда-сюда. В общем, попал, что называется, в широкое общество. И повсюду видел, как другие мужчины чувствуют себя - свободно, вольно. Они ещё и не женаты, а он обременён семьёй. И у него появилось такое: я не догулял, я не догулял. Как Есенин. Мне, говорит, нужна свобода. Я говорю - ну хорошо. И однажды, помню, он уезжал в Москву на «Мосфильм». Я его провожала. Говорит, дескать, не знаю, когда я вернусь, ты не жди особенно никаких звонков. Короче, нужна была ему свобода. Ну, ладно. А через 2 дня звонит: «Наташа, ой как тут плохо, я так соскучился, так хочу домой». Так что это всё были порывы теоретические, а на практике его страшно всегда тянуло домой. Он не любил никуда ездить. Он и за границу один раз в жизни выезжал - в Венгрию. И хотя потом были и приглашения, и возможности - его не тянуло никуда. Он скорее в Вологду поедет, чем в какую-то заграницу. А потом и здоровье уже не позволяло. Его в Болгарию очень звали, он и хотел было поехать, но побоялся. Вот такие дела. Он очень привязан был к своему дому. При этом был очень неприхотлив. Например, никогда не требовал от меня кулинарных подвигов.
- Но любимые-то кушанья у него были?
- Обожал рыбу. Как только путина начиналась, и в Ленинграде появлялась первая Корюшка - я сразу покупала. Нажарю, бывало, положу ему на тарелку. Он: хватит, хватит, мне столько не съесть. А потом: а ещё осталось? Ну давай ещё!.. Часто сетовал: эх, нет здесь той рыбы, которую у нас на Кубенском озере ловили! Сорога, сорожка. Да... А в Ленинграде в то время какая порода водилась на прилавках? Хек! Бесконечный хек. Как-то раз я узнала, что в дальнем магазине на Суворовском проспекте появились мороженые судаки. Я - за этими судаками. Помню, такие огромные были рыбины.
Ещё грибные блюда предпочитал многим другим. В общем, любил простую пищу. Супы уважал. Говорил: «Супы у тебя хорошо получаются». Когда появились эти пакетики «быстрого приготовления», предлагал: «Ты не возись сегодня, дай мне супчик из пакетика». Но я, конечно, не поддавалась на провокацию, готовила, как положено. А вот экзотического ничего не признавал. Например, апельсины будут лежать - он даже не взглянет. Другое дело - яблоки. Кстати, впервые настоящее яблоко он увидел в 45-м году. Какой-то фронтовик привёз из Крыма. Ну что ещё сказать насчёт еды? Никогда он не просил: сделай то или это. Единственно - на тему рыбника вздыхал иногда. Мол, так ты и не испекла мне рыбник. Это, знаете, когда рыба в пироге целиком. Я так и не рискнула. Думаю, не умею - так нечего и браться.
Раз Валера говорит: Белов приезжает, Василий Иванович. Надо его угостить чем-то таким, вологодским. Спеки, говорит, пирог с грибами. Испекла. Сушёные грибы замочила на ночь. Начинку сделала. Вроде нормально получилось. Съели. Он у нас несколько раз бывал, Белов.
- А чем Валерий Александрович интересовался кроме музыки?
- Валерий Александрович был очень разносторонним человеком. Много знал, постоянно самообразовывался. В истории, в русской литературе прекрасно разбирался. Причём читал не только авторов, так сказать, первого ранга. Часто говорил: никогда не появляется выдающийся поэт или прозаик, если нет окружения. И Пушкин бы не появился, если бы не было целой когорты замечательных поэтов, таких, как Батюшков, Баратынский... Вот почему на полках у нас дома стояли книги Гаршина, Слепцова, Глеба Успенского, не только гениев.
С началом перестройки у Валерия Александровича обнаружился острый интерес к политике. В доме постоянно - ворох газет, журналов. Очень он бурно всё переживал. Он просто страдал. Особенно когда развалился Советский Союз. Он всё очень близко к сердцу принимал. Я ему говорю: у тебя два инфаркта было. У тебя такое слабое сердце. Нельзя так переживать. Надо хоть немножко хоть какую-то защиту, абстрагироваться. А он мне: «Да ты что! С ума сошла! Как я буду абстрагироваться! Какую тогда я музыку буду писать!» Он всё пропускал через сердце. Какое страшное разочарование наступило, когда он понял, что за словами большинства политиков ничего не стоит! Его страшно подкосило, что нигде не заработать, что он не востребован. Он мне говорил: «Ты что не понимаешь, что я на обочине!» Перестройка всё подкосила. Авторских концертов не стало. Раньше он был знаменит и известен, потому что были авторские концерты и в Большом зале филармонии, и в Малом. И в большом зале «Октябрький»: Всё прекратилось. В последние годы они с режиссёром Белинским хотели поставить телевизионный балет «Невский проспект» по Гоголю. Уже музыку Гаврилин начал писать. Александр Аркадьевич поехал в Москву на ТВ, Сванидзе ему и говорит, дескать, пожалуйста, я вам дам 26 минут. Белинский приезжает обратно. Вот, говорит, Валера, дают только 26 минут. Валерий Александрович говорит: «Да какой же это балет - 26 минут!» Потом ещё был какой-то замысел, ещё...
Композиторам вообще сейчас очень трудно. Влачат довольно жалкое существование. Я знаю, что наши ленинградские композиторы все преподают где-то - или в Консерватории, или в Институте культуры, или ещё где. Потому что жить так, как жил Валерий, - на доходы от своих сочинений - не могут. Нынче на деньги от творчества не проживёшь.
- Использовал ли Валерий Александрович в своей работе компьютер или магнитофон?
- Что вы! Компьютеры внушали ему ужас. И вообще компьютер нам был не нужен. Это я недавно решилась обзавестись. Потому что надо издавать воспоминания, а ни одно издательство не принимает на бумаге, только на электронном носителе. Так что в 70 лет начала приобщаться... А у Валеры с техникой отношения как-то не складывались. Да у нас и техники-то не было в доме. Только в конце 90-х кое-что появилось. На эту тему я вам расскажу подробнее.
Из техники у нас был только проигрыватель. Но Валерий Александрович в последние годы редко слушал пластинки, хотя у нас очень хорошая фонотека. Нет, говорит. Лучше слушать вживую. Правда, некоторые пластинки он всё-таки слушал. Например, очень любил кантату Карла Орфа «Кармина Бурана». Что ещё? Специально искал «Бориса Годунова», где Марину Мнишек пела Мария Петровна Максакова, а Самозванца - Георгий Нэлепп. Это были два его любимых певца. Ну, конечно, свои пластинки, которые у него выходили, прослушивал. «Перезвоны» тогда появились.
Так у нас ничего и не было, кроме проигрывателя, до 1997 года. Пока не приехал его друг из Москвы (и друг Юры Селиверстова) Станислав Иванович Городецкий - учёный-генетик. Приехал он в день рождения Валеры.
«Всё, - я вам покупаю магнитофон, чтобы вы хоть кассеты могли слушать. Это будет мой подарок». В магазине я его уговорила - расходы пополам. Когда принесли покупку домой, Валера сказал: «Слава, если ты не возьмёшь все оставшиеся деньги, то дружба наша на этом кончится». В общем, мы заплатили все деньги. Так появился у нас магнитофон. Главное, что на нём можно было слушать компакт-диски. В это время как раз вышел диск Наташи Герасимовой - бывшей солистки хора Минина. Она сделала целую программу из произведений Гаврилина, вместе с Нелли Александровной Тульчинской - нашим чудным концертмейстером. Там были «Вечерок», песни, романсы, две песни Офелии (третья не поместилась, видимо). Конечно, Валере страшно захотелось послушать. И он с огромным удовольствием слушал Наташу Герасимову несколько раз.
В следующий день рождения, 17 августа 98-го года (это был последний прижизненный день рождения Валерия Александровича), Станислав Иванович приехал к нам на дачу со своей дочкой. «Вот везу вам подарок от всех нас москвичей». - «От кого - от всех?» - «От Екатерины Семёновны Селиверстовой, от него, от Людмилы и Виктора Мамоновых, от Виталия Григорьевича Андрющенко». Такой пакет большой. А в нём - видеомагнитофон. Этого чуда у нас тоже не было. Но не потому, что мы не могли себе позволить. Не было необходимости. Ладно. Раз общий подарок - надо принимать. Поставили, подключили. Первый раз мы воспользовались видиком, когда нам дали плёнку «Женитьбы Бальзаминова». Валера очень любил этот свой балет. «Давай, - говорит, - видеомагнитофон посмотрим. А ты знаешь, как завести эту машину?» А мне Настя - внучка - продиктовала всё, как надо включать, на какую кнопку нажимать. Так, с помощью шпаргалки мы и включили видео- магнитофон. Потом у нас появилась кассета «Анюты», посмотрели. И всё... - И автомобиля у вас не было? - Нет, никогда. У нас таких денег никогда не водилось. Для нас главное было - иметь дачу. Мы её купили в 90-м году. Почему мы её смогли купить? Потому что пошли большие авторские от «Анюты» из Большого театра. И тогда у нас скопились деньги. А так мы никогда не знали, что нас ждёт. Мы же только на авторские жили. Сколько будет в этом месяце - никто ничего не знает. Поэтому, когда образовалась нужная сумма, мы купили дачу на Карельском перешейке. Правда, она ему не очень нравилась. Но мы правильно сделали, что купили. Если бы мы не совершили этот рывок, то не было бы ни денег, ни дачи. Все сбережения у людей сгорели, если вы помните. А что касается автомобиля, то Валера и не мечтал о нём. Он бы и за руль не сел. Чуждо ему всё это было - автомобили, компьютеры. Вот природу Гаврилин любил без памяти. Ему была близка гармония природы.
- Это ощущается и в его музыке. Наталья Евгеньевна, странная вещь: чем дальше от нас Гаврилин - тем ближе. Грустный вывод напрашивается: не умеем мы ценить великих людей при их жизни.
-
Да уж. Это грустный факт. А знаете, что Валера говорил? «Я с любопытством жду, что там будет дальше, когда я умру. Но то, что мой духовный организм будет всё равно участвовать в жизни мира, для меня совершенно бесспорно». Не хочу комментировать. Но иногда мне кажется, что Валера наблюдает за всеми нами, оттуда - с неба.
|
