|
Временно зарегистрированная в Вологде гражданка Молдовы Ольга, заметно нервничая, в очередной раз звонит на бывшую работу: «Жанна Леонидовна, здравствуйте. Я вас не отрываю? Извините, что беспокою. Какие-то новости по поводу моей зарплаты есть?..»
Новостей, как всегда, нет. И вообще Жанна – не хозяйка мебельной мини-фабрики, на которой до недавнего времени трудилась Ольга, а всего лишь менеджер. Стоит ли ломать шапку перед такой же наёмной работницей, какой недавно была сама? Видимо, стоит. Несколько лет гастарбайтерской жизни одарили Ольгу распространённым среди иностранных рабочих свойством: при разговорах с любым начальственным лицом в её голосе незаметно для неё самой появляются нотки раболепия, особенно когда речь идёт о зарплате.
Зарплаты может и не быть, к этому морально готовы почти все. Под особым ударом те, которые уже уволились. В малом бизнесе задержки зарплат, иной раз на несколько месяцев, – часть сценария. Расплатятся в первую очередь с теми, кто продолжает трудиться, разве это не логично? А кинут в первую очередь тех, кто уже уволился, и в этом тоже есть железная логика, хорошо знакомая всем работникам-иностранцам. Любое увольнение для них – объективный риск, однако кто не рискует, тот не едет к нам на заработки.
Работа, с которой Ольга недавно ушла, была не худшая из тех, что были у неё прежде. График работы на маленькой мебельной фирме – «два через два», смены по 12 часов. Зарплате в 17 тысяч рублей позавидует врач из российской провинции. Однако стабильно задерживаемую зарплату каждый раз приходилось униженно вымаливать у работодателей и менеджера Жанны. К тому же на горизонте замаячили туманные контуры нового трудоустройства, почти фантастического, и Ольга отважилась на увольнение.
Некоторое время назад ею увлёкся один местный житель. Он живёт на окраине Вологды в коммуналке, в деревянном доме, который последний раз подвергался ремонту лет пятьдесят назад. Он разведён, не чужд некоторых мужских слабостей, словом, явно не тот, что снился в юности, но сердцу не прикажешь. К тому же их лишённый меркантильности роман избавляет
Ольгу от расходов на жильё. На это у её земляков уходит до трети заработка, поэтому гастарбайтеры всегда снимают комнату на троих-четверых и соблюдают строгую диету. При аскетическом образе жизни удаётся сберечь тысяч пять в месяц – и это тот Клондайк, за которым к нам устремляются в Россию потоки граждан Молдовы, Узбекистана, Таджикистана...
15 лет назад вдохновлённые националистами молдаване надрывались на площадях, скандируя: «Чемодан – вокзал – Россия!» Словно по иронии истории, жизнь доброй половины трудоспособного населения Молдовы сегодня развивается именно так: чемодан – вокзал – Россия, где за бесценок их нанимают гостеприимные работодатели. Работать здесь лучше вахтовым методом, позволяющим после нескольких месяцев труда съездить домой и перевести дух. А потом снова: чемодан – вокзал – Россия. Не всем везёт дожить по этой формуле до старости. Брат Ольги, крепкий 47-летний мужчина, после нескольких лет трудовых подвигов на строительстве подмосковных дач умер от перенапряжения. Не выдержало сердце...
Зато именно на российских просторах произошло историческое примирение Молдовы и Приднестровья: бывшие воюющие стороны сегодня вместе украшают быт и инфраструктуру бывшей метрополии.
Ольга приехала в Россию из маленького городка, где не бывает русской морозной зимы, на улицах цветёт японская бархатная акация и растут абрикосы. Судя по фотографиям, город по-европейски чистый и уютный. И работа есть, вот только оплачивается она так, что денег с трудом хватает на коммунальные услуги. Цены на продукты и одежду – вполне московские.
Поход на Вологду ею был предпринят пять лет назад, дома остались взрослые дети и муж, к тому времени фактически бывший. Надёжный человек гарантировал регистрацию, жильё и хорошо оплачиваемую работу. Бригаду из четырех человек прямо с Вологодского вокзала отвезли на квартиру, принадлежавшую работодателю. Собрали паспорта, которые на следующий день вернули с фальшивой регистрацией. Чтобы сделать официальную, нужно вначале перевести паспорт на русский, это стоит 850 рублей, ещё 250 придётся заплатить за штамп, итого 1100. Разрешение на работу стоит около 4000. Итого 5000, сумма для гастарбайтера-новичка неподъёмная. Станет ли трудовой мигрант оформлять необходимые документы законным путём – вопрос риторический.
В квартире, вполне приличной, помимо новых работниц жила семья из трёх человек. До работы полчаса ходьбы, трудовой день с восьми до восьми, с двумя пятнадцатиминутными перерывами. Первые две недели работали без выходных, Света занималась шлифовкой полок и дверей к кухонным шкафчикам. Кроме молдаванок здесь трудилась одна узбечка, которая работала 16 часов в сутки, жила в цехе, месяцами не бывая на улице. Свободная женщина Востока была уверена, что с работой ей крупно повезло, ведь не надо платить за жильё. Её доход составлял 12 тысяч в месяц.
Шла третья трудовая неделя, когда хозяина небольшого предприятия как подменили. Выяснилось, что соседи жалуются на шум из квартиры, где живут работницы, от самих работниц пахнет алкоголем, а качество их труда невозможно описать без мата. Для нерадивых молдаванок закуплены кровати, подушки, одеяла, а они в знак неблагодарности запороли сразу три шкафа. Искупать вину придётся ударным трудом. «Всё понятно или есть вопросы?»
После одного из таких сеансов воспитания сотрудница-вологжанка позвала некурящую Ольгу покурить в подъезд и, заговорщически озираясь, посоветовала сматываться. Сын хозяина – милиционер, и в случае любых протестных акций со стороны работниц их ждут арест и депортация, предупредила солидарная вологжанка. Такие случаи уже были. На совете было принято решение бежать следующим же утром. Когда над Вологдой разгоралась летняя заря, талантливо описанная замечательным прозаиком Василием Беловым в повести «Целуются зори», иностранки спасались бегством от работодателя, практикующего поточную систему найма, с которой Ольга столкнётся в Вологде ещё не раз. Смысл системы прост: заставить работника трудиться в течение непродолжительного периода времени, а потом спровоцировать его на побег без зарплаты.
«Политическое убежище» Ольге предоставила старая приятельница-землячка, снимавшая жильё и работавшая в пригороде Вологды. Приятельница жила с 10-летней дочкой. Мать-одиночка перебралась в Россию почти 20 лет назад, за это время можно было сто раз получить гражданство, но ей всё время «некогда». Поэтому она работает нелегально, как практически всё интернациональное окружение. Дочь её растёт под звуки мыльных опер, звон бокалов и в клубах сигаретного дыма маминых друзей. Девочка живёт в часе езды от Вологды, но в областной столице в свои 10 лет она побывала только три раза с экскурсией от школы. Этот ребёнок запрограммирован на повторение трудовой карьеры матери и соответствующий карьере стиль жизни.
Влившись в армию трудовых мигрантов, Ольга сменила массу работ, такой калейдоскоп тоже является природной чертой гастарбайтерской жизни. Среди самых ярких трудоустройств – работа няней ребёнка в цыганской семье с проживанием. Ребёнок был чудесный. Цыгане были оседлые, имели большой дом и торговую точку на рынке. Но основной доход, судя по всему, приносила не точка, а наркоторговля. Отец ребёнка страдал профессиональным заболеванием, во время ломок он устраивал истерики, и его, как могли, унимали домашние. Припадки папаши случались по ночам, его вой повергал ребёнка в ужас. Няне в такие моменты тоже было не до сна. Её терпение окончательно лопнуло после того, как однажды мать с женой попытались выбить клин клином и вылечить ломку отца, влив в него большую порцию алкоголя. Пьяный наркоман врубил музыку, пустился в пляс и потребовал от домашних составить ему партию. На спонтанной дискотеке не была замечена няня ребёнка, и наркоман рассвирепел. «Где эта б...ть – орал он среди ночи красивым цыганским голосом. – Пусть сейчас же идёт сюда и танцует!» На следующий день Ольга покинула этот дом. Расставаться с ребёнком было тяжело: она успела его полюбить.
Самым запоминающимся трудоустройством стала недолгая работа уборщицей на ДОЗе. Среди коллег-сотрудниц Ольги была соотечественница, срок работы которой приближался к году. Она была единственным старожилом, все остальные проработали менее полугода. Больше всех выбивалась из сил пожилая женщина, тоже из Молдовы, страдавшая жуткой аллергией на химикаты, применяемые при уборке. Она отработала всего два месяца и была вынуждена стойко переносить тяготы службы ещё как минимум месяц. Впрочем, уйти с завода можно было в любой момент. Работников удерживало то, что жить в Вологде было не на что, и в подобный капкан время от времени попадает каждый гастарбайтер.
Спали уборщики в каморке под лестницей. В их распоряжении был один диван на всех, шкаф, электроплита, вешалка и утюг. Долго на этой работе Ольга не протянула, на третьи сутки она упала в обморок и была уволена. По словам бывших сотрудников, её рабочее место долго не пустовало.
«Дёшево отделалась» – вот формула, по которой живёт подавляющее большинство гастарбайтеров. Но давайте зададимся вопросом: а наши отечественные медсестры и те же лесники-лесоводы с зарплатами в 6 – 7 тысяч рублей – не «трудовые мигранты» в своей собственной стране? Кем, как не брошенными государством людьми, должны ощущать себя жители какого-нибудь моногорода, где закрылся завод-кормилец? Однако они могут хотя бы стучаться со своими проблемами во все государственные двери, пусть и без гарантии успеха. А кому пожалуется нелегал-иностранец? Кто его вообще к нам звал?.. А между тем потребность в гастарбайтерах, как выясняется, есть везде. Сегодня без них невозможно представить городское хозяйство и мелкий бизнес – в том числе и в деревообработке.
Главным качеством реальности, в которой эти люди существуют, является то, что всё в ней нелегально и экстремально. Всякий, кто ездит в электричках, может ежедневно наблюдать такую картину: работники милиции ведут по вагону группу мрачных южан, у которых не в порядке документы. Вы думаете, их арестуют, накажут по закону, вышлют из страны? Ничуть. С ними договорятся в ближайшем же тамбуре. А каждый второй работодатель обманет. Подобные приключения случались с каждым из этих людей неоднократно, но таки не навели на простую мысль: экономия на документах чревата гораздо более серьёзными денежными потерями, а значит, не надо на них экономить. И если для молдаван не существует языкового барьера, а внешность неотличима от внешности местных жителей, то на что рассчитывают южане, предположить трудно.
Именно потому, что жизнь этих «гостей» протекает в основном за гранью закона, их столкновения с местными жителями становятся почти неизбежными. Вот очередное: в Череповце недавно завершено предварительное расследование убийства гастарбайтера. На скамье подсудимых двое череповецких жителей – 22 и 23 лет. По данным расследования, обвиняемые отдыхали на даче, крепко выпили и отправились на машине к знакомым. На пути увидел и у дороги двух азиатов. Напали, избили, одному нанесли 37 ударов ножом, от которых он скончался...
А прошлой осенью в посёлке Хотьково Сергиево-Посадского района Подмосковья в драке с «гостями» из Таджикистана погиб русский парень. Вслед за этим несколько сотен жителей Хотьково перекрыли центральную улицу, требуя от властей выдворить всех смуглолицых мигрантов. В противном случае хотьковцы намеревались «разобраться» с приезжими своими силами. Мэру города удалось погасить их гаев – была сформирована инициативная группа, передавшая милиции списки адресов, по которым жили гастарбайтеры. Однако задерживать милиционерам было уже некого: районные управы спешно избавились от неславянских дворников, магазины – от грузчиков с восточными чертами лица, а сами гастарбайтеры разбежались по городам и весям необъятной России.
Подобных историй, к сожалению, немало. Казалось бы, они должны посеять в рядах гастарбайтеров смятение, заставить если не покинуть опасную для жизни территорию, то хотя бы отговорить своих близких от поездки на заработки, чреватые всем чем угодно. Но их не становится меньше!
По обнародованным данным, Россия вышла на второе место в мире по притоку иностранцев. Кроме того, Россия заняла четвёртое место по сумме отправленных из страны денежных переводов. Эти переводы главным образом получают жители Узбекистана, Таджикистана, Молдовы. За последние годы к нам приехало жить 12,3 миллиона человек, т.е. почти каждый десятый в стране – приезжий, и это только те, кто официально зарегистрирован по месту жительства. Чемпионом по числу гастарбайтеров названы Москва и область, здесь живёт около 3 миллионов гостей. А сколько ещё нелегалов?
Незарастающая народная тропа из бывших союзных республик служит скатертью-самобранкой для экономных работодателей, обирающих приезжих, вымогателей в полицейских погонах, коррумпированных клерков, штампующих левые документы для «гостей». На гастарбайтеров в России спрос, и он огромен. А спрос рождает предложение, поэтому организовать их жизнь у нас обязаны соответствующие государственные органы. Когда это, наконец, случится?..
Этот вопрос мало занимает иностранку Ольгу, которая сегодня пробует себя на ниве индивидуального предпринимательства. На доходы от прежних работ в «сфере деревообработки» приобретена простенькая швейная машинка, большим тиражом отпечатаны объявления, которые Ольга развешивает в вологодском микрорайоне Бывалово, где живёт со своим бойфрендом. Объявления гласят: «Нужен ремонт одежды, но некогда идти в ателье? Звоните мне!» Дело в том, что ателье в отдаленном от центра областной столицы микрорайоне одно, оно рано закрывается и не работает по выходным.
Может быть, теперь Ольге повезёт?..
|
