Поисковое движение в Вологодской области

«Ну, хоть на минуточку туда, только бы одним глазком посмотреть, полцарства за чудо и станковый пулемет в придачу...». Заглянуть в прошлое, попасть на позиции советских бойцов Великой Отечественной – заветная мечта каждого поисковика. По прошествии 60 лет находить останки солдат, оставшихся на местах былых сражений, становится с каждым годом все труднее.

«Да нет здесь никого... – Валерий Палаткин, по роду занятий предприниматель из поселка Ботово Череповецкого района, а по призванию поисковик с 20-летним стажем, после часового обследования «пятачка» в отчаянии втыкает щуп в землю, – «минак» тоже ни за что не зацепился. Нет здесь бойца». Нервно закурив и бросив прощальный взгляд на наш раскоп, где на земле, как на жуткой картинке, вырисовываются останки человеческого скелета, уходит дальше шерстить высотку. Студенту 2-го курса истфака вологодского педуниверситета Александру Комарову повезло больше. За несколько минут до обнаружения солдата металлоискатель в руках нервно пискнул, запнувшись за кусок железа. Под слоем дернины показался обломок человеческой кости, ржавый, как прогнившее железо, и искомый, как эликсир жизни. «Все, у меня есть боец», – вгрызаясь еще местами в не оттаявший грунт, констатирует Комаров. Всего два дня раскопок, и как по писаному читаешь последний миг жизни одного из сотен тысяч незахороненных солдат Великой Отечественной, оставшегося на поле боя и списанного потом Родиной-мачехой на «безвозвратные потери». Полные подсумки нерасстрелянных патронов, противогаз, котелок, кружка, гранаты и повсюду осколки съеденного ржавчиной железа. Правая лопатка пробита, пуля запуталась где-то меж ребер, одна нога так и застыла согнутой, будто торопился наш боец на край высотки, да дурной свинец не ко времени остановил его. «Может, он спешил на помощь другу? – дает волю не к месту разыгравшаяся фантазия, – вон туда, слева от раскопа». «Уже проверяли, там никого нет», – осторожно добирая останки, откликается Саша. Но не прошло и минуты, как Костик Черников, одногруппник Комарова, натыкается в том месте, «где никого нет», на такую же ржавую человеческую кость. История повторяется.

С каждым разом находить останки бойцов становится все труднее и это несмотря на то, что дважды в год на воинском мемориале, к примеру, Синявинские высоты, идет перезахоронение около тысячи солдат и офицеров Красной Армии.

Порой не помогает даже родной брат поисковика – щуп. Если раньше металлический стержень, просадив землю, отскакивал от кости с гулким, пробирающим до печенок характерным звуком, то теперь входит в нее как в масло, по сути, обманув упертого поисковика. Был случай, когда, снимая дернину, берцовая кость, одна из самых устойчивых к растворению, легко разрезалась ножом.

Михаилу Кузьмину, северодвинскому поисковику, за плечами которого сотни найденных бойцов, не раз доставались... лишь вещи солдата. «Вот на раскопе все целиком, все лежит как положено: ботинки, остатки шинели, патроны в карманах, каска, винтовка, он здесь должен быть, – удивляется Кузьмин, отчего его глаза, смотрящие на мир сквозь толстенные линзы очков, становятся еще больше, – а останков нет, до конца съедены землей...»

«Еще пять-десять лет и возвращать из небытия будет уже некого, – угрюмо сетуют опытные поисковики. Безрадостно, что каждый год навсегда уходят живые свидетели той войны, трагично и то, что невозвратимо исчезают и те, кто так и остались лежать убитыми поверх земли, непохороненные и забытые».

Земля с большим трудом возвращает нам без вести пропавших. Еще с большей неохотой отдает имена тех, кого так и не дождались родные с войны. По статистике на десятерых найденных солдат приходится всего один медальон. Эбонитовая капсула размером с патрон от мосинской трехлинейки, в которую вкладывался бумажный листок со всеми данными солдата и его родных.

«Ну, отдай нам, пожалуйста, медальон, назови себя, парень», – с какой-то детской наивностью и верой упрашиваешь, обращаясь то ли к бойцу, то ли к земле, а то ли к самому всевышнему.

Обычно чуда не происходит, ты просеиваешь на всякий случай землю с пустого отвала и собираешь в пакет останки, которые так же, как и сотни других, уйдут в братскую могилу безызвестными.

Командир Вологодского поискового отряда Иван Дьяков который день уже не в духе. Не будь рядом молодых ребят-перворазников, в сердцах бы выматерился по рабоче-крестьянски. «Третий медальон уже нашли, и он тоже ржавый, неужели здесь все такие, – с какой-то тупой безысходностью Дьяков берет свой щуп-глубинник и, водрузив на плечо новенький «минак», ускользает в лес. Такие железные медальоны-ладанки образца 1925 года практически нечитабельны. Две пластинки железа от воды и времени расслаиваются, и бумажный вкладыш с именем бойца просто растворяется.

Самое страшное, что если здесь у всех бойцов были именно такие медальоны...

Ведь урочище возле уже несуществующей деревни Вороново в Кировском районе Ленинградской области было выбрано местом проведения весенней поисковой экспедиции не случайно. Именно здесь с 1941 по 1943 год воевала 286-я стрелковая дивизия, сформированная в Череповце, большая часть первого призыва которой состояла из вологжан. Тысячи наших земляков так навечно и остались, захлебнувшись свинцом, лежать в торфяной гнили. Найти останки бойца, на бумажном вкладыше которого ясно бы читалось – родом из Вологодской области, было бы самым ценным подарком поисковиков к 60-летию Победы. Но пока попадались лишь ржавые двустворчатые ладанки.

Именно их в начале Великой Отечественной войны заменили более прочные медальоны, одетые в эбонитовую капсулу.

Однако начиная с 1943 года в Советской Армии смертные медальоны, как их окрестили бойцы, были и вовсе отменены, поэтому установить личность погибшего удается зачастую только по личным подписанным вещам или самодельным «паспортам». На листке бумаги, газетных полосках и даже обертках от горохового концентрата солдаты сами вписывали свои данные, закручивали их в пустой патрон и затыкали деревяшкой. И счастье, ведь читали такие медальоны, устанавливали личность солдата и находили его родных. Таких случаев поисковая практика знает немало. Наша экспедиция не исключение. Везет на такие «дары» зачастую перворазникам. Катя Попова, для которой эта поисковая экспедиция первая, подбегает к нашему раскопу. Рыжая прядь выбилась из-под камуфлированной косынки, румянец на щеках, а в глазах блеск, словно в лесу обнаружила, по меньшей мере, сундук с золотом. Но ее рука бережно охраняет более ценную находку – патрон, заткнутый деревяшкой. Открывать его в лесу – преступление, поэтому патрон законсервирован в родную с раскопа землю, и группа ребят удаляется с находкой в лагерь. Там по соседству остановился классик поискового движения и мастер по чтению солдатских медальонов новгородец Сергей Котилевский. «Пожалуйста, пусть это будет медальон, пусть он откроет имя...», – с детской надеждой смотришь в след удаляющимся... Но опять чуда не случилось... По приходе в лагерь даже не стоит спрашивать о судьбе медальона – все читается по хмурым лицам поисковиков. Неудача – пустой патрон. Аналогичный случай произошел с четверокурсником истфака Александром Моториным. Он нашел такой же патрон, который был забит сучком. Результат экспертизы, проведенной Котилевским, неутешителен: «Бумаги там не было, а вот красный ободок по краю говорит, что в патроне могла находиться марганцовка».

В один из последних дней экспедиции у солдата, которого студенты-историки Артем Аверьянов, Вячеслав Вознесенский, а также Михаил Кузьмин подняли с метровой глубины, были обнаружены бумажник с медальоном-ладанкой. Сейчас находки в Новгороде, и от медальонного профи Сергея Котилевского зависит: будет ли вытащено из промозглого мира забвения имя еще одного советского солдата.

Упорно, в дождь или холод, каждое утро вооружаешь себя щупом, саперной лопаткой и бич-пакетами (так любовно прозвана поисковиками лапша быстрого приготовления), совершаешь 5-километровый марш-бросок к деревне Вороново.

Может быть, вера в чудо и неистребимая настойчивость помогли ребятам вологодского поискового отряда за две экспедиционные недели найти останки 64 советских солдат и офицеров. Отпетые по христианскому обычаю и со всеми полагающимися воинскими почестями, они были захоронены 8 мая на мемориале Синявинские высоты, в числе остальных 1079 бойцов, поднятых 37 поисковыми отрядами со всех уголков России, работавших этой весной в Синявино.