Поисковое движение в Вологодской области

– Не хочу через газету называть свое имя. На моей работе никто не знает, что я занимаюсь поиском. Почему? Да кто ж меня будет отпускать каждый год на неделю в начале мая? Приходится всякую чушь придумывать. В этом году сказал, что возникли проблемы с девушкой. Посочувствовали и отпустили. А если бы узнали, что еду поднимать убитых с полвека назад солдат, еще неизвестно. Все поисковики так выкручиваются. Обмундирование, средства – тоже наша забота. Хорошо, если кто-то спонсоров найдет, а так все свое.

Отряд наш сформировался недавно, года два-три назад. До этого тоже ездили, но неорганизованно, поодиночке. А теперь вот вместе. Нас человек 15. В основном школьники, студенты. Есть и «старики», отслужившие в армии, поисковики со стажем. В прошлые годы мы работали на захоронениях в Новгороде, Смоленске, Тихвине, Оште (Вытегорский район). А в этом году нас вместе с двумя другими сильными отрядами Вологодчины «Неизвестный солдат» из Ботова и «Поиск» Вологодского пединститута пригласили актюбинцы. В их городе формировалась отдельная стрелковая бригада, которая зимой 41-42 годов вся полегла в боях за деревню Зайцево, подо Ржевом. Там страшные места.

Местные жители рассказывали, что в конце 40-х годов шла кампания по захоронению погибших в войну. Призывали собирать и сдавать черепа, за что платили деньги. Черепа сваливали в кучу, засыпали землей и называли братской могилой. Вот и все почести!

А хоронить погибших солдат надо по-человечески. Сейчас по лесам шастают мародеры. У деревни Зайцево мы шли уже по их следам. Да и такие «шутки» в виде подсыпанных в кострище патронов, случайных выстрелов в сторону лагеря поисковиков – обычное дело. Мы чувствуем себя на войне. Она не ушла из этих мест.

Мародеры работают с размахом – воронки раскапывают экскаватором. Мы же у администрации района не могли допроситься даже саперов-профессионалов, чтобы обезвредить найденные снаряды. С нас потребовали деньги! Не говорю о гробах, транспорте, питании. На третий день работы нашли склад боеприпасов. Взрывали сами. Мы не специалисты, но у нас есть опытные люди, которым частенько приходится этим заниматься.

Всего за эту неделю подняли останков около 300 человек, много медальонов с анкетными данными солдат. Знаете, это надо видеть, как плачут и причитают наши девчонки над останками солдатиков. Вечером, у костра разбираем медальоны. Если бумага не сгнила, сохранилась запись, то весь лагерь ликует. А если неудача, то обидно до слез. Имя этого погибшего солдата никогда не станет известно.

Некоторые медальоны отправляем на экспертизу в ассоциацию поисковых отрядов. С другими работаем сами. Ищем родственников, составляем списки и отправляем в военкомат по месту призыва погибших, делаем запросы, работаем в архивах.

Знаешь, мне иногда кажется, что правда о войне открывается только нам, поисковикам. Все, что говорится на официальном уровне, даже сейчас, просто лапша на на уши. Знакомишься с боевыми донесениями в архивах, а потом говоришь с очевидцами, вскрываешь могилы и видишь, что все было совсем не так – гораздо страшнее и беспощаднее, чем в документах. Да и документы, относящиеся к первым двум годам войны, многие просто уничтожены. Вот читаю: «В разведку ушло 15 бойцов, вернулось 13, двое перешли на сторону противника». Как все просто! Не надо искать пропавших, хоронить убитых. Сплошная ложь! Да и ветераны войны не очень-то любят вспоминать, как все было на самом деле. Сколько людей, совсем мальчишек, погибло из-за безграмотности и просто бессердечности командиров!

Но как бы там ни было, в глазах поисковиков эти люди, рядовые солдаты, совершили невозможное. И они вызывают у нас уважение и преклонение.

Не буду сам рассказывать о ходе поисков. Вот небольшой дневник, скорее, просто записи, одного из членов нашего объединенного отряда – Паши Альметьева. Мне кажется, это интересно.

30.04.92.

Прибыли на место. 4.00. Высадились из машины-фургончика – медицинского. Плотненько втрамбовавшись в свои рюкзаки, тряслись часа полтора. Умудрились уснуть. И вот нам, отогревшимся, теплым, сонным, командуют: «Подъем, одевайтесь и – марш до базы». Ну, высадились – прямо в грязь. Кругом – ширь полей российских, бездорожье и разгильдяйство. Прямо у фургончика переоделись, переобулись, рюкзаки на спину и ходу. Ходу оказалась пара-тройка километров, но каких! Хорошо, что бродни купил, а то – хана. Думали, дойдем – обогреемся. Подошли к какому-то коровнику, вдруг говорят: это и есть база. Входим в дверь – первое впечатление: спящие вповалку, завернутые во что попало люди – кадр из фильма про концлагерь. Чтобы выжить, надо сена. На нем спим. Пошли искать сено. Прямо пошли – не нашли. Налево пошли – опять не нашли. Наконец, в самом конце поля нашли полусгнивший сарай с таким же полусгнившим сеном. Выбрали себе посуше – поволокли. Что это было! Сено лезет за шиворот, в волосы, в рукава, а надо пилить по стерне. Запинаемся, шатаемся, но идем. И вот что удивительно – дошли! Правда, мне на глаза слезла кепка, и я промазал мимо сарая метров двадцать. Но потом зарулил. Разложились, разгрузились, обжились. Выяснилось, что на сене спать тепло, а вповалку – еще теплее. До нас тут жили коровы и даже давали молоко. А это значит, не смертельно и жить можно.

Стали обживаться. А тут крик: «А кто хочет в разведку?» – это Толя и Валера ломанули в свободный поиск. Паша с Мишкой тоже рванули с ними. Саперки – за спину, щупы в руки – и вперед. Сначала, чтобы попрактиковаться, потрогали пару немецких блиндажей. Ничего не нашли, кроме двух железяк. Пошли дальше.

Местность тут сильно пересеченная – холмы, овраги, леса, рощи. Кое-где – полупустые деревни. Очень красиво – весна. Голубое небо, серо-голубой лес, рыжая, как огонь, пашня, кое-где островки молодой изумрудной травы и золото солнца. Оказывается, что прошлогодняя трава – почти белая. Я думал – желтая. Идти трудно, особенно по лесу, но старался не отставать. Вроде, получается. А может, это ребята дают фору, чтоб мы тут не сдохли совсем.

А бои тут были крутые. Наши ушли отсюда осенью 1941, потом вернулись в 42-м и до 43-го держали оборону по тому берегу Волги. А тут в лесах блиндажи, траншеи. Стали щупать ров, в котором, по рассказам местных, хоронили наших. Пусто. Просмотрели лес. Нашли два блиндажа. В одном нашли РГД (ручная граната Дегтярева) и пару бутылок. Останков нет. Возможно, что это тылы наших частей.

Пошли дальше по новому большаку. Зашли в деревню. Одна бабка рассказала, что в 43-м наши тут шли по трупам, как по паркету. И еще она сказала: «Зачем вам это надо?», а потом добавила: «Лучше бы землю пахали, а то чего теперь уже копать?». Ну как ей объяснить, что человек отличается от зверя именно тем, что хоронит своих мертвецов. А это ведь наши ребята, такие, как и мы, и у них уже полвека нет могил. Ну как этого не понять? Их ведь надо похоронить.

Бабка рассказала, что дальше на северо-запад воевала 309-я дивизия, московская. Она тоже там была. Дальше мы пошли по тракту в лес. В лесу снова траншеи. Нашли там шарик, диаметром 30 см. В нем вонючая горючая жидкость. Ребята такой еще не видели. Наверное, зажигалка какая-то. Останков тоже нет. Через лес вышли к реке – называется Тудовка. Пока шли через лес, останков не было. Их убирали, наверное, после войны, как местные и рассказывали. «Возами возили», – так они сказали. От реки прошли к Минной горе, потом я узнал, что это высота 227. Там тоже нет останков. Гильз немецких навалом, а останков нет. Тем сейчас песок добывают.

Немецкие позиции. Оттуда стали возвращаться. Всего намотали около 30 километров. Чуть не сдох.

1.05.92.

Остался дома – помогал поварам. Ваня достал медальон.

2.05.92.

Пошли копать блиндажи – 1,5-2 км от базы, опушка леса. В блиндажах – 296 человек, сперва откачали воду, потом стали копать, доставали костяк за костяком, вперемешку с останками одежды, обуви. Одежда – истлевшие шинелки, гимнастерки, редко-редко – носки из шерсти. Один раз – валенки. Изредка – офицерские сапоги. Как воевали? Ведь зима была! А у них – сапоги – эрзац с обмотками. Нашли всего один диск от ППШ. Остальное – мосинские винтовки, 1891 года выпуска, пару раз – РГД и патроны от ПТР (противотанковое ружье) – много. Каски, противогазы. Медальон один. Я сперва помогал откачивать воду, а потом перебирал глину, кости искал. Нашел крышечку от медальона.

3.05.92.

Дежурил на кухне.

Вологодские отряды подняли несколько медальонов. Часть из них оказались попорченными, но некоторые записи сохранились.

1. Мавлютов Нарула, 1900 г. р., стрелок. В. Какузский с/с, М. Какузы, Татарская АССР, Мчатовский район.

2. Мельков Алексей Степанович, рядовой, боец, 1912 г. р., РСФСР, Горьковской области, Шаринский район, Гудковский с/с, дер. Размазнино.

3. Во…хов … Радионович, 1914 г. р.

4. Огородников Анатолий Васильевич, 1923 г. р., русский, Орловская обл., Новлинский район, Вздружанский с/с, пос. Дорков.

6. Королев Иван Петрович, 1 рота, 3 стрелковый батальон, 875 стрелковый полк, г. Москва.

6. Жумалиева (или Жухлалиева).

7. Якунин Василий Григорьевич, 1922 г. р., рядовой, призван Пречистенским РВК, Ярославской обл., уроженец Калининской обл., Погорельского района, Губинский сельсовет, д. Прудище.

8. Королев Иван Петрович, 1898 г. р., стрелок, призван в июне 1941 года, в Ленинградский истребительный батальон г. Москвы.

9. Тюганов Павел Федорович, Саратовская обл., г. Вольск.