Поисковое движение в Вологодской области

Подмосковные поисковики обнаружили останки бойца, уроженца Бабушкинского района Ивана Харина почти через шестьдесят лет после боев в районе знаменитых Синявинских высот в Ленинградской области. Все эти годы две его сестры считали Ивана без вести пропавшим.

14 сентября этого года отряд следопытов-поисковиков из подмосковного города Сергиев Посад проводил очередные раскопки осеннего полевого сезона на Синявинских болотах Кировского района Ленинградской области. Места эти знамениты высокой плотностью боев с сентября 1942 года по октябрь 1943-го вплоть до прорыва блокады Ленинграда. Так вот, в тот день отряд Константина Смирнова обнаружил останки бойца, а при нем – эбонитовый «смертный медальон». Имя бойца прочиталось четко: Харин Иван Евстафьевич, 1923 года рождения, уроженец деревни Большой Двор Демьяновского сельского совета Бабушкинского района Вологодской области! Далее уже делом техники оказалось вычислить родственников солдата. Вологодские следопыты с многолетним стажем Сергей Трифанов и Иван Дьяков из вологодского отряда «Поиск» узнали, что в этой деревне до сих пор живет 71-летняя родная сестра Ивана – Галина, другая его сестра – 60-летняя Феличада – живет с семьей в Петрозаводске.

...Как только все это подтвердилось, в тот же день корреспонденты «Русского Севера» помчались к местам событий: Елена Юшкова – на запад, в Ленинградскую область, Татьяна Охотникова – на восток, в гости к бабушке Галине в сельсовет Бабушкинского района под названием Демьяновский Погост.

Иван Харин: последнее фото перед войной…

Последнее «прости»…

Синявинские болота: здесь он погиб

С двумя вологодскими поисковиками – Иваном Дьяковым и Александром Метелкиным – мы отправились в место их последней экспедиции, в Кировский район Ленинградской области. В сентябре здесь работали 23 отряда из 9 регионов, нашли останки 516 солдат, 31 из которых опознан. Вологодский солдат из Бабушкинского района Иван Харин – один из них.

Сейчас Синявинские высоты – мемориал, где захоронено множество найденных бойцов. А с 41-го по 44-й годы здесь постоянно шли бои. В Кировском районе проходили операции Ленинградского и Волховского фронтов, сначала – по прорыву блокады Ленинграда, а после прорыва – по расширению «коридора». Бойцов здесь полегло столько, что после войны смогли захоронить лишь малую их часть. И даже сейчас останки лежат прямо одни над другими, год над годом. Смертные медальоны после войны местные жители находили прямо на полях и отдавали в военкоматы, так что сейчас находка такого медальона – большая редкость, хоронят в основном неопознанных. Но бывают и исключения. Иван Дьяков и Александр Метелкин нашли уже несколько солдат, у которых, как и у вологодского солдата Ивана Харина, еще живы родственники.

На церемониал захоронения на Синявинские высоты приехали еще питерские ветераны, школьники и учащиеся ПТУ Кировского района и Санкт-Петербурга. Под звуки траурного марша курсанты и офицеры отнесли гробы с останками в заранее выкопанную яму, экскаватор засыпал ее землей, холму придали форму большого прямоугольника, на него положили цветы... Таких холмов здесь уже несколько, и в каждом – больше 500 солдат.

Когда после церемониала мы немного спустились с высоты (а ее занимали немцы), то я вдруг и сама поняла, что война, закончившаяся более 50 лет назад, гораздо ближе, чем кажется. Мы стояли в самом настоящем окопе, а под нашими ногами лежало несколько проржавевших касок, огромный снаряд от «катюши», несколько ящиков от мин, чуть поодаль валялся ботинок из тех, что поставляли американцы по лендлизу. Потом Иван поднял самую настоящую гранату... Окопы спускались до самого болота. В глубине их виднелись следы от блиндажей... Человеческих останков уже не было.

Тишина на Синявинских высотах необыкновенная. Тонкие стволы берез и сосен пропускают низкие лучи осеннего солнца. Этот лес поднялся уже после войны. С высоты открывается удивительный вид. Отсюда, из-под холма, шли в атаку на высоты наши русские солдаты под мощным, непрерывным огнем сверху.

Кстати, выстрелы здесь по-прежнему раздаются. Дважды в год, когда специалисты из университета Можайского взрывают все найденные во время экспедиций боеприпасы.

– За три недели раскопок в сентябре мы нашли здесь около двух с половиной тысяч боеприпасов, – говорит Андрей Шевчук, преподаватель университета. – Начиная от мелких гранат (взрывчатых веществ около 50 граммов) и заканчивая боеприпасами больше 100 килограммов, в которых от 30 до 50 килограммов тротила. Воронки после взрыва получались 1 м 80 см в диаметре. В этом году мы обнаружили 19 противотанковых мин в районе железнодорожной насыпи, причем в очень хорошем состоянии. Снаряды до сих пор находят и на дачных участках. На рынке в Петербурге продается синявинская картошка. Ее берут очень охотно, и уже мало кто знает, что она растет на костях погибших солдат и на боеприпасах!

Весной здесь – очередная экспедиция. И опять сюда приедут со всей России: с Дальнего Востока, Алтая, Сибири... Координирует работу Илья Прокофьев, ведущий специалист комитета по делам молодежи, физической культуры, спорту и туризму правительства Ленинградской области, сам поисковик почти с 20-летним стажем.

– Работы еще очень много, – говорит он. – Хотя результаты неплохие, есть зацепки. Найдено большое количество вещей, материалов, документов, которые косвенно помогут установить солдат. Тот же уроженец Вологодской области Иван Харин поможет нам «опознать» людей, которые найдены рядом с ним. Это пока неизвестный майор и еще один офицер. Благодаря архивной работе и работе с родственниками нам удастся узнать еще несколько имен.

Скоро здесь построят часовню, вырубят деревья, чтобы открывался вид на панораму всей местности. А когда будут подняты последние останки, никто не знает...

Большой Двор: сюда он вернется

Галина Харина – сестра солдата

В то утро мать была сама не своя: «Галинка, сон я видела: наш Ванюшка садится прямо в печь, где огонь. Я ему говорю, мол, Ванечка, тебе-от горячо, наверное?.. He-а, мама, – грит, – хорошо-о мне...» Мать заплакала: «Галинка, убили, наверное, брата тво-во..». Но она-то, Галинка, тогда «молодая да глупая» была. Годов-то всего тринадцать. Шел сентябрь сорок третьего, на руках у нее была двухгодовалая сестра Фелька, и ни одного мужика не то что в доме, в целой деревне Большой Двор.

А до войны в деревне было больше восьмидесяти дворов, из каждого на фронт ушло два-три, а то и четыре мужика. В семье Хариных у Надежды Яковлевны и Евстафия Ивановича было двенадцать детей. «Глафира, Васька, еще Василий, Вячеслав, я, Фелька, Иван... – загибает сегодня пальцы Галина Евстафьевна, не в силах припомнить всех детей. – До взрослых-то нас только трое доросло». Отец и мать неграмотные были, всю жизнь работали. Начал работать в соседней Юрманге с двенадцати лет и Иван, окончив четыре класса сельской школы. В начале войны всех грамотных мужиков на войну забрали, и мальчишку 17-летнего начальником в лесопункте поставили, вспоминает Галина Евстафьевна, серу гнать... Как-то весной Ваня домой невеселый пришел: товарищей, мол, забирают, и мне повестка, значит, будет. Восьмого марта семья проводила на фронт кормильца семьи, а двенадцатого ушел на войну девятнадцатилетний Иван.

– Настюха, писем нету? – с надеждой и затаенным страхом пытали односельчане сельсоветскую почтальонку Настю Андреевскую.

Всего три письма принесла Настюха в дом Хариных – с марта по сентябрь сорок третьего. Каждый раз уходила мать с заветным треугольничком к учительнице Анне Сергеевне – читать. А как-то учительница прочитала матери строчку из письма ее брата Сергея Самыловского: «Мы ходили в разведку. Я вернулся, а Иван – нет...» А там и похоронка пришла.

В 1947-м вернулся из трудармии отец, да недолго пожил: помаялся с полгода да и умер.

Замуж Галина вышла поздно, лишь в 1967 году. Тогда какие мужики были? Либо подростки, либо пьяницы, либо выселенцы. Не повезло с замужеством и ей. Валюшке, дочке, четыре месяца было, как ушла она от лихого мужа. Фамилию при замужестве, как знала, не меняла, батюшкину оставила. Уж лучше одной – привычнее, чем нервы трепать. Сестра Феля выросла и уехала, помощь ее никому теперь не нужна была. Вот и стала она дочку растить-подымать, а в 1983 году встретила хорошего мужика, Николая Дружинина. Мужчина он видный, работящий, не пьет почти. Дом в 1987 году купили (раньше в нем школа была) огромный, просторный. Именно на этом месте в 1930 году родной дом Хариных стоял.

Фамилия Харины – чуть ли не самая распространенная в районе. На 367-й странице районной «Книги Памяти» в разделе без вести пропавших числится пятнадцать Хариных, причем два Ивана, только из их деревни – семь человек. Погибли еще тринадцать. Всего из 44275 человек населения огромного тогда района в войне погибли 4726 человек.

– Когда война кончилась, – вспоминает Галина Евстафьевна, – над деревнями стоял один рев, радости-от не было. Почти никто с войны не вернулся, и бабы плакали по мужьям, детям, братьям. Мы с матерью тоже... Не дожила она до известия об Ване-то, умерла пятнадцать лет назад, было ей 84 года. Ты это... Обещали мне, что останки-то его сюды привезут, в деревню. Похоронить бы его здесь, а?

От автора. Благодарю за искреннюю и оперативную помощь главу Бабушкинской администрации Василия Голубцова, его терпеливого водителя Алексея Власова, искренних учителей Демьяновской неполной средней школы Людмилу Ворошилову и Гелю Исаковскую, очень ответственных людей – завотделом райадминистрации Геннадия Беляева и председателя колхоза «Рассвет» Ивана Манойлова, всех односельчан Галины и Ивана Хариных. Без них не состоялись бы ни поездка, ни материал.

Останки рядового Харина на днях перевезены в Вологду. В октябре они будут похоронены на погосте Большого Двора по-христиански, со всеми воинскими почестями.