Воинские части, военно-санитарные поезда и эвакогоспитали

На снимке: Л. Д. Мурашова

Хотя Лидия Дмитриевна Мурашова и родилась в деревне Черницыно бывшего Пироговского сельсовета, себя она все же относит к числу коренных грязовчан. И это понять можно: в Грязовце она живет лет с трех-четырех. Здесь и школу-семилетку окончила. Только- только отметили выпускники свой праздник, а тут война грянула, Великая Отечественная. А в такой войне, как известно, воюют всем народом. Вот и получила Лида направление в фабрично-заводское училище. Училище это находилось на далеком Урале, в городе Губаха Пермской области и готовились в нем квалифицированные рабочие для Кизиловского угольного бассейна.

После полугода занятий девчат отправили на шахту имени Н. К. Крупской. Работа им выпала не ахти какая квалифицированная – кидали уголь в вагонетки. Правда, порой им поручали и более ответственное дело – доставлять в забои динамит подрывникам. Случилось однажды, что заблудилась Лида в забое – так и пришлось всю смену отработать в чужой бригаде – недосуг было шахтерам выводить заблудшую девушку, работай, мол, с нами, а начальству твоему мы сообщим. Так оно и вышло.

Так прошло года полтора, неожиданно Лида заболела – ну какой из нее шахтер в семнадцать юношеских лет! Пришлось возвратиться домой в Грязовец, устраиваться на работу. Куда? Ну, хотя бы в военный госпиталь, там как раз санитарки не хватало в хирургическое отделение, которое располагалось в двухэтажном кирпичном здании, торцом выходящим на проспект Ленина у моста через Ржавку. В нем на первом этаже находилась операционная и перевязочная, а на втором – палаты для раненых. В перевязочную и определили Лиду.

– Поначалу было непривычно. Однажды, – вспоминает Лидия Дмитриевна, – халат хирургу Зое Константиновне Румянцевой бросилась завязывать, а халат-то стерильный! Благо, запасной под руками оказался.

Это уже потом научилась самостоятельно стерилизовать хирургические инструменты и перевязочные материалы. Выздоравливающие бойцы найдут какое-нибудь сухое бревно, распилят и расколют его на маленькие чурбаки для растопки автоклава. Автоклав топится часа три, не меньше. Занималась она этим после основной работы, потом полы мыла в хирургической и перевязочной, и лишь затем отправлялась домой.

В те годы марли для бинтов катастрофически не хватало, а потому в дело шли уже бывшие в употреблении бинты.

Лида их собирала, замачивала в хлорке, чтобы удалить следы крови, опять полоскала в пруду и сушила там же на лужайке. И уж потом начинался процесс стерилизации.

Раненых с поездов обычно доставляли на телегах, привозили прямо в хирургическое отделение, поскольку на все пять отделений был всего один сан-пропускник. Здесь бойцов принимали, мыли в специально для этого устроенной бане и только после этого развозили по отделениям или оставляли на хирургии.

В 1944 году Лиде пришла повестка из военкомата, но против ее отправки в армию категорически возразил начальник госпиталя Ласкин – у нас, мол, тут тоже фронт. Так и отстоял ее для госпиталя.

Сколько раненых бойцов Красной Армии прошло через руки Лиды, наверное, никто не скажет – может, сотни, если не тысячи, ведь госпиталь просуществовал до августа 1945 года. Солдаты добрым словом поминали свою «сестричку», а с некоторыми она даже переписывалась.

В 1947 году Лида поступила на работу на Грязовецкий хлебозавод простой рабочей. Со временем ее послали учиться в Вологду на лаборанта. Отучилась год и стала трудиться лаборантом, потом заведующей лабораторией, технологом, а закончила свой трудовой путь инженером-технологом, отдав профессии хлебопека 33 года.

О годах войны Лидии Дмитриевне напоминает медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»