Военные действия на территории области. Оборона Ошты (Вытегорский район)

В Вологодском Прионежье торжественно вручены медали «За отвагу», которыми с опозданием на полвека отмечены участники и участницы разминирования этих краев в 1944 – 1946 годах.

«– ...Маленькой я была тогда, худенькой, потому и мины меня терпели. Наступишь на противотанковую и ничего, смолчит. Сама снимешь взрыватели и тогда только подружке отдаешь, пусть уносит, теперь нестрашно.

Я своим девочкам обезвреживать не доверяла. Они не обижались, помнили, как Маруся Пашкова подорвалась. Я рядом стояла, но только контузией отделалась. Метра на три взрывом отбросило – и ничего. А она... Боже мой, видели бы вы, как после взрыва человек над землей летит, кувыркается и весь в огне. Упала – и одни головешки вместо Маруси».

Клавдии Николаевне Логиновой за семьдесят, из всех девушек-минеров она самой старшей была. Она и теперь для остальных вроде старшей сестры. Бывшая сотрудница районной газеты давно на покое, а писать меньше не стала. По всему бывшему Союзу разыскивала подруг, слала властям послания, надеясь, что вспомнят о них, соберутся все же отблагодарить за три года хождений по гроба, как по грибы.

Примерно в этих же самых местах гибли когда-то героини фильма «А зори здесь тихие...». Ни Логинова, ни ее подруги по разминированию знаменитую ленту без слез до сих пор смотреть не могут. Хотя славным кинодевушкам жилось все же послаще. Все-таки они солдатами были, официально призванными, оформленными, с питанием, обмундированием, воинскими званиями. А на самом деле... Что было на себе, в том и трудились до самого снега, пока земля не промерзла так, что мину уже не выковырять. Казенной обуви тоже не дождались, подошвы сапог проволокой приматывали. Умершая несколько лет назад Клавдия Ушкова тогда взводом минеров командовала. Еще ноги застудила, это ее в могилу и свело. Тамара Котовская, лично обезвредившая 1472 адские машины, теперь и десятка метров без помощи пройти не может. Однако же в армию их никто официально не призывал, так что «минерам по зову судьбы» ни прав, ни льгот, положенных инвалидам войны, долго не было.

В областном архиве новейшей истории мне показали папку с документами о неизвестной минной страде. Война в Прионежье шла больше позиционная. В сводках Совинформбюро этот участок фронта почти не упоминали. Происходившее здесь с 1941 года, когда 272-я дивизия остановила финнов, рвавшихся к Ленинграду, по 1944-й, в котором пришедшая на смену 346-я дивизия отбросила противника, впору передать перефразированным названием романа Ремарка – «На Карельском фронте без перемен». Годы противостояния нашпиговали леса и поля минами и фугасами.

Фронт ушел, но минные поля остались. Профессиональным саперам хватало дел на передовой. Мужчины воевали, вот кому-то и пришло в голову бросить на взрывоопасные пашни девушек и подростков. Партия сказала – надо, комсомол и Осоавиахим ответили – есть!

Командира девичьему в основном отряду нашли бывалого. Иван Трофимович Васькин угодил под пулеметную очередь где-то под Евпаторией, еще в 41-м. Пока перевязывали его, рядом рванула мина и к пяти пулевым добавилось девять осколочных ранений. После госпиталей его направили домой в Прионежье, а здесь поручили районный Осоавиахим. До 1944-го года обычные оборонные занятия, а потом...

– По-разному к нам приходили, – рассказывал мне Васькин в окружении своих былых подчиненных.

– Были добровольцы, которые в райкомах записывались, а порой девчонки сами не знали, куда их забирают. Приходила повестка через исполком, а в ней обычное – мол, явиться к сроку с запасом еды... Отправляли новобранцев на курсы, давали часов семьдесят теории – и на работу.

Планов большинства минных полей не сохранилось. Металлоискатели не реагировали на деревянные корпуса взрывных ловушек. Говорят, командир всему пример, он и оказался первым, кому досталось. Девушки выстроились по обочине поля, а командир вышел за кромку дороги на показательные, так сказать, занятия. Сначала Бог миловал, а потом щуп зацепил, видно, взрыватель. Ударной волной сбило с ног, но ранений не прибавилось. Зато всем наблюдавшим ясно стало, что с ними станется, если не повезет.

Без риска тогда ничего не давалось. Финны за годы позиционной войны обустроились на славу. В добротных землянках и блиндажах бросили множество заманчивых штучек, которых уроженцы российской глухомани прежде не видывали. Александра Осиповна Кирикова, немало походившая здесь с миноискателем, вспоминает, что как-то, выйдя к финской базе, девушки уже и за дверную ручку взялись. Спас командир, вовремя оттолкнувший их. Морали он читать не стал, а просто привязал веревку к двери и дернул с безопасного расстояния. Внутри ухнуло, дверь – в щепки.

Мины отыскивали и в патефонах, и под столами. Однажды нашли финскую баню. В ней все было оставлено – мол, парьтесь всласть. А взрывная начинка оказалась даже под веником, не говоря уж про шайки...

Фейерверков хватало на всех. Однажды вдоль дороги разложили все мины, собранные за день. Набралось их больше четырехсот. Лежали себе лежали, но вдруг в конце дня замаршировал один из минерных взводов мимо этой выставки античеловеческих достижений. Что приключилось, и по сию пору не разобрались, да какая-то из обезвреженных вроде убойных хлопушек возьми да рвани. Мины разбросало по сторонам, взводу громом по ушам, но все целы, а потому поговорили вечером и забыли.

Снова вспомню знаменитый фильм, сказав, что кормили минеров совсем не по-киношному. В шесть утра чай с куском хлеба, вечером баланда. Хлебом, правда, не обижали, выдавали по 800 граммов в день. Осенью картошка, предусмотрительно посаженная финнами, помогла. Правда, сначала поле обезвредить пришлось, иначе вместе с клубнями да к небесам. Обедали прямо на рабочем месте, чтобы не топать назад километров десять. Краюха ржаного, горсть клюквы или брусники, что росло под рукой, и снова вперед и с песней.

Про песню я без иронии. Они и впрямь пели и про Катюшу, и про танкистов, и про священную войну. Пели, когда по утрам шли снимать мины, добрая половина которых была поставлена своими же войсками, пели, возвращаясь. А вечерами еще и на танцы в ближнюю деревню успевали бегать. Иосифу Еремину и Вере Гришкиной минные поля помогли друг друга найти. Где работали, там и остались жить. Всю жизнь трудились в колхозе «Новая заря», на обезвреженных ими землях, детей вырастили, внуков дождались. Другие тоже оставались. Только без детей, без старости, даже без могилы.

– От Женечки Панфиловой только обрывки сарафана нашли, – говорила мне Логинова, – да еще светлую косичку на березе...

Другим больше везло. Лидия Патрашина осталась без ноги, но в госпитале нашелся добрый человек, записал в истории болезни о фронтовом ранении, так что она хоть и с протезом жила, но с пенсией и в почете. А Марии Кирилловой врачи попали почерствее, с похожим увечьем маялась почти сорок лет, пока не удалось справедливости добиться. Про «мелочи» вроде оторванного пальца вообще никто не вспоминал. Михаил Климов, умерший в начале 90-х, до самой смерти хромал, но радовался, что удалось от врачей в госпитале отбиться. Те хотели всю ступню отрезать, чудом спасся от любителей ампутаций...

Через три года надобность в гражданских минерах прошла и уцелевших отпустили по домам. Высшим поощрением для выживших стал в ту пору значок «Отличный минер». Васькин пытался всех 88 работавших с минами представить к наградам, но у инстанций нашлись свои соображения. В Москву ушли представления на восемь человек, ответа вытегоры так и не дождались. Одно исключение, правда, все-таки было: земляки погибшей Лидии Потаповой из города Белозерска все же добились указа о награждении орденом Красной Звезды.

В постсоветские времена повзрослевших и постаревших героинь минного фронта на родине обрадовали. Администрация и Законодательное Собрание распространили на них все льготы, положенные участникам войны. Потом пришел черед запоздалых, но не обесценившихся наград. В архивах отыскались копии давних представлений, и губернатор Вячеслав Позгалев постарался дать ход навеки позабытым было документам. Подобного прецедента в России еще не было, а потому дело шло не без шероховатостей. Ни ордена Красного Знамени, ни ордена Красной Звезды новая Россия в наследство от СССР не приняла. Поэтому представление пошло на орден Мужества. В конце концов остановились на медалях «За отвагу». В Кремле решили видимо, что они по сути будут особенно верны, поскольку в годы войны солдаты ценили их не меньше, чем ордена.

Награды вручали в начисто выгоревшем за войну поселке Ошта, на самой границе с Ленинградской областью. Вытегорские власти хотели собрать за праздничным столом доживших, но кое-кого из сорока трех хвори удержали дома. Ладно еще, что болезни не всех смогли взять в оборот. Анастасия Васильевна Маньшина была в 44-м командиром отделения. Потом работала десятником на лесоразработках, пятерых детей вырастила. Особо гордится, что сыновья да и внуки не приходят к ней на бутылку из пенсии стрельнуть. И не потому, что живется всем очень сладко, а потому, что не привыкли печали на дне стакана топить. Она же и сама за себя способна постоять. В прошлом году собственноручно два КамАЗа дров распилила и на чурки разрубила. Такой вот шейпинг вкупе с аэробикой по-вытегорски.

А вот Иосиф Еремин до признания его отважным не дожил, два года назад его не стало. Медаль за него получала Вера Еремина, в девичестве Гришкина. Ее тоже поздней наградой не обошли. Уж не знаю, есть ли еще в России семья, в которой две медали «За отвагу» – и у мужа, увы, посмертно, и у жены.

Я смотрел на них, и фраза английского классика Теккерея неотступно всплывала в памяти. «Любая старушка когда-то была красавицей», – писал знаменитый англичанин. Но красоту все равно не удержать, об этом и жалеть не стоит. Горько, если порадоваться давней молодой прелести не довелось из-за войны, из-за мин, из-за взрывов.

А. Маньшина и А. Кирикова

У моих собеседниц уже и правнуки к призывному возрасту подходят. А чеченские мины-растяжки чуть не каждый день на телеэкранах, и сообщения о фугасах оттуда же не редкость. Я спрашивал многих собеседниц, а смогли бы сейчас с адскими машинками справиться, если нужда заставит?

Одни сетовали на непослушные от прожитых лет и нелегкого труда пальцы, которым прежней чуткости не вернуть. Другие уверяли, что и сейчас знакомые мины в чеченских репортажах видывали и даже прикидывали, как их ловчее лишить их взрывной мощи. А в конце разговора все говорили одно и то же:

– Не дай Бог!

На переднем плане справа – Т. Котовская (Некрасова)