Вологжане – Герои Советского Союза

К началу Великой Отечественной войны Иван Степанович Конев был уже зрелым, опытным военачальником. Солдат-артиллерист первой мировой войны и комиссар гражданской, он в 1940-1941 годах в звании генерал-лейтенанта командовал войсками военного округа. Но знаменит тогда еще не был, в обойму прославленных полководцев не входил. Путь к славе был у него весь впереди. Он пролег через тяжелые оборонительные бои возглавленной Коневым 19-й армии с превосходящими силами противника на витебском направлении, через Смоленское сражение 1941 года, в ходе которого войска Конева сковали крупные силы немцев, нанесли им значительные потери и во взаимодействии с другими объединениями и соединениями фронта сорвали планы гитлеровского командования прорваться к Москве сходу. Проявленные в этих боях организаторские качества командарма не остались незамеченными. Он получил звание генерал-полковника и был назначен командующим Западным фронтом.

В течение всей войны войска Конева действовали на важнейших стратегических направлениях, и всюду он руководил наиболее крупными группировками. Войска под его командованием отличились в Московской и Курской битвах, битве за Днепр, Кировоградской, Корсунь-Шевченковской, Уманско-Ботошанской, Львовско-Сандомирской, Висло-Одерской, Берлинской и Пражской операциях. В полководческом искусстве Конева исследователи выделяют прежде всего умелый выбор направления главных ударов и времени их осуществления, смелое сосредоточение сил и средств на решающих участках. Он гибко и целесообразно использовал маневренные возможности и большую ударную силу подвижных войск. В ходе Берлинской операции маршал Конев искусно провел маневр танковыми армиями 1-го Украинского фронта для быстрейшего окружения берлинской группировки врага во взаимодействии с войсками 1-го Белорусского фронта, а затем в короткие сроки подготовил и успешно провел совместно с войсками 2-го и 4-го Украинских фронтов Пражскую наступательную операцию, в ходе которой была освобождена Прага. Полководческий талант Конева проявился здесь во всем блеске.

Трудно сказать, как сложилась бы дальнейшая судьба военного комиссара и начальника политотдела 17-й стрелковой дивизии МВО Ивана Степановича Конева, если бы не вызвал его однажды К.Е. Ворошилов, тогда, в 1924 году, еще командовавший Московским военным округом, и не предложил перейти с политической на командную работу.

– Вы, товарищ Конев, – сказал он при этом, – по нашим наблюдениям, комиссар с командирской жилкой. Это счастливое сочетание...

Конев и сам, по-видимому, знал об этом сочетании и потому без долгих колебаний согласился пойти на командирские курсы усовершенствования, а после их окончания, отклонив другие лестные предложения, добился назначения командиром полка. Пять долгих лет пробыл он в этой должности и впоследствии не раз отзывался о ней как о ключевой, центральной, основной в армии как в мирное, так и в военное время.

– Нет других таких всеобъемлющих начальников, как командир полка, – говорил он. – В его руках собрано буквально все, что относится непосредственно к бою и военному быту, к обучению и воспитанию людей, к поддержанию дисциплины. Если командир полка не на высоте, то, сколько бы ты ни давал туда, вниз, мощных средств борьбы, боевой техники, все равно проку не будет – по-настоящему они не используются. Роль командира полка я хорошо понял в мирное время, когда командовал полком. Командовал по-настоящему, не стремясь поскорее уйти ни вверх, ни в сторону, наоборот, стараясь именно там, в полку, постигнуть все премудрости войсковой службы и жизни. С чувством удовлетворения вспоминаю, как много дала мне эта работа. Потом я прошел через все должности, начиная с командира дивизии, на которой тоже пробыл шесть лет, и каждая должность меня чему-то учила. Учила меня и Академия имени Фрунзе. Но все-таки самой главной для меня академией был полк. Полк сделал меня человеком поля. Именно в полку я страстно полюбил поле, учения, проводимые с максимальным приближением к боевой обстановке. Я относился к учениям со страстью и считал тогда, так же, как считаю сейчас, что без вдохновения нет учений. И это пригодилось мне на войне.

Многие из тех, кто знал Конева как в бытность его командиром полка, так и в должности командующего фронтом, красноречиво подтверждают эту его самооценку и самохарактеристику.

– В те дни, когда Иван Степанович Конев командовал нашим полком, – вспоминает полковник в отставке В.А. Киселев, – я был красноармейцем, по-теперешнему говоря, солдатом. Это был замечательный командир, строгий и справедливый. Его все боялись и любили. И порядок у нас в ротах был образцовый, и питание хорошее, а об учении и говорить нечего: наш полк всегда первое место в дивизии держал. К бойцам товарищ Конев был исключительно внимателен. И нам все казалось, будто каждого из нас он знает в лицо. Хотя, конечно, это невозможно. В войну я сам полком командовал... Так вот, встретится у меня какая трудность, думаю, а что бы Конев сделал, и принимаю решение. Так я «по Коневу» и командовал...

А вот авторитетное свидетельство генерала армии Ивана Ефимовича Петрова, бывшего в конце войны начальником штаба 1-го Украинского фронта, которым командовал Конев:

– У нашего командующего удивительная память. И особый дар видеть поле сражения. Есть шахматисты, которые могут играть, не глядя на доску: вся доска, расположение фигур у них в уме. Так и он может представить себе расстановку частей, не глядя на карту. И даже точно сказать, что против них стоит и на какой местности... Со стороны можно подумать, что наш маршал, как азартный игрок, второпях бросает на стол все свои козыри. А вдруг неприятель контрударом залатает прорыв, и танки окажутся, как изволят выражаться наши враги, в мешке. Так это, может быть, и выглядит, если смотреть со стороны. Но мы-то, штабники, видим кулисы, мы знаем, что происходит за сценой до того, как поднимается занавес. Тут Иван Степанович работает, как бухгалтер. Умело и точно все подсчитывает. Все как есть. И возможности транспорта, и снабжение, учитывает даже характер своих командиров и командиров противника. Только когда все рассчитано, расставлено, подвезено, тогда и отдается приказ о наступлении...

Боевой успех сопутствовал Коневу, особенно на заключительных этапах войны, почти неизменно. Но горечь неудач не обошла стороной и его военную судьбу. Огромная ответственность свалилась на него, когда он в сентябре 1941-го был назначен командующим войсками Западного фронта. Обстановка была более чем грозной. Противник накапливал силы для решающего удара на Москву, имел многократное превосходство в войсках и боевой технике. Приближение зимы торопило его. Конев предупреждал Ставку о готовящемся наступлении противника, докладывал ценные сведения о его возможностях. Установка в ответ была безусловная – стоять насмерть.

2 октября враг начал мощную артиллерийскую и авиационную подготовку на всю глубину нашей обороны. И штаб фронта, и тылы тоже подверглись воздушному налету.

Нащупав стык между 30-й и 19-й армиями севернее Ярцева, гитлеровцы вбивали в него клин танками и мотопехотой. Между этими армиями образовался разрыв шириной до 30-40 километров. В него лавиной пошли подвижные войска противника.

Конев двинул навстречу врагу оперативную группу под командованием своего заместителя генерал-лейтенанта И.В. Болдина. Ей удалось задержать противника на какое-то время, но остановить, а тем более уничтожить его она, понеся большие потери, не смогла.

«Шли кровопролитнейшие бои, – вспоминал эти дни командарм-19 генерал-лейтенант М.Ф. Лукин. – Под Смоленском тоже было жарко, но такого количества танков и авиации противник там не применял. Танки наступали волнами по 30-50 машин с самого рассвета и до темноты. Артобстрел не прекращался...»

4 октября стало ясно, что противник своими подвижными войсками берет наши армии в клещи.

«В связи с создавшимся положением, – пишет И.С. Конев, – я 4 октября доложил Сталину об обстановке на Западном фронте и о прорыве обороны на участке Резервного фронта в районе Спас-Деменска, а также об угрозе выхода крупной группировки противника в тыл войскам 19-й, 16-й и 20-й армий Западного фронта... Сталин выслушал меня, однако не принял никакого решения. Связь оборвалась, и дальнейший разговор прекратился...». Тогда Конев позвонил маршалу Шапошникову, который обещал доложить Ставке сложившуюся обстановку. А в этот день ответа на просьбу отвести войска не последовало, самостоятельно же командующий решение на отход принять не мог... 7 октября противник прорвался к Вязьме с севера и юго-востока, и в окружение попали 19-я, 20-я, 24-я, 32-я армии и группа генерала Болдина. Лишь некоторая часть этих войск в середине октября прорвалась из окружения и влилась в ряды защитников Москвы.

Вот как комментировал это горькое событие маршал Г.К. Жуков: «...Катастрофу в районе Вязьмы можно было бы предотвратить. Несмотря на превосходство врага в живой силе и технике, наши войска могли избежать окружения. Для этого необходимо было своевременно более правильно определить направление главных ударов противника и сосредоточить против них основные силы и средства за счет пассивных участков. Этого сделано не было, и оборона наших фронтов не выдержала сосредоточенных ударов противника. Образовались зияющие бреши, которые закрыть было нечем, так как никаких резервов в руках командования не оставалось».

Всего один месяц командовал И.С. Конев в 1941 году Западным фронтом. Но такого напряжения всех своих сил он не испытывал, вероятно, и за годы.

Вяземская катастрофа очень дорого обошлась нашей армии...

Рождение полководца – процесс долгий, сложный, в чем-то даже таинственный. Несомненно, однако, что не последняя роль в выявлении и становлении полководческого таланта принадлежит той стадии командирской биографии, когда он возглавляет полк, дивизию. Об этом говорили и писали многие военачальники. Но никто, пожалуй, не утверждал и не отстаивал эту мысль с такой страстью, как делал это маршал Конев. «Без вдохновения нет учений... И это пригодилось мне на войне», – говорил он. Так же, можно добавить к этому, как пригодился ему опыт первых месяцев войны на всем дальнейшем ее протяжении. В том числе – вяземский.

По мнению исследователей, ни одна из крупных операций, проведенных под руководством Конева, по замыслу и исполнению не походит на другую. Каждая несет на себе печать полководческого вдохновения и интуиции. Оригинальность мышления и творческий, инициативный подход к решению оперативных задач наглядно проявились, в частности, в Корсунь-Шевченковской операции, проведенной в январе-феврале 1944 года и вошедшей в историю как «Сталинград на Днепре». Она была частью стратегического наступления наших войск на Правобережной Украине и осуществлялась силами двух фронтов – 1-го Украинского под командованием Н.Ф. Ватутина и 2-го Украинского под командованием И.С. Конева.

Операция проводилась в условиях распутицы, готовилась в крайне ограниченные сроки. Но Конев сумел и распутицу превратить в свою союзницу. Она делала активные действия наших войск маловероятными и неожиданными для противника. Неожиданность была усилена максимальной скрытностью подготовительных мероприятий, имитацией подготовки на тех участках, где главный удар не планировался. В результате наши войска успешно прорвали оборону противника, быстро преодолели ее первую полосу, а введенные в прорыв танковые соединения отбили контратаки противника и завершили окружение его крупной группировки.

Но окружение – это еще не победа... Войскам Конева пришлось иметь дело с теми гитлеровцами, которые были уже проучены под Сталинградом. На спасение окруженных войск немцы бросили свои танковые дивизии. Командование наших фронтов сумело тем не менее, создав плотные внешнее и внутреннее кольца окружения, довести дело до победного конца. Противник потерял 55 тыс. убитыми, свыше 18 тыс. пленными, большое количество боевой техники. Было продемонстрировано при этом высокое искусство маневра, осуществленного в сжатые сроки в труднейших условиях.

Лично для Конева итогом этой выдающейся операции по окружению и уничтожению крупной группировки было присвоение ему звания Маршала Советского Союза.

Писатель Борис Полевой, близко знавший маршала по фронту, рассказывает, как однажды, говоря с ним о наших войсках, взявших засевшего в городе Калинине противника в клещи, Конев обронил фразу:

– Мы оставили ему единственный выход из города – в направлении на запад. Мы заставили его уйти, можно сказать, вытащили его из города.

– А почему оставили выход? – спросил писатель. – Зачем нужно было выпускать противника из города?

– Если бы выхода не было и ему некуда было уйти, он дрался бы за каждую улицу, за каждый дом, и ничего от города не осталось бы... Уличные бои дают все преимущества обороняющимся, а в наступлении легче бить врага в полевых условиях, так сказать, наступая ему на пятки, не давая ему остановиться, задержаться...

Внимательный анализ операций тех фронтов, которыми командовал Конев, показывает, что он не раз создавал для противника такие ситуации, чем сокращал потери и по возможности сохранял города от неизбежного разрушения в уличных боях... Коневу удалось, в частности, избежать затяжных уличных боев в битвах за Харьков, за Полтаву, за Кировоград и, наконец, особенно эффективно – за Краков... Этот красавец город, древняя столица Польши, сохранен именно потому, что брали его в результате быстрого полуохвата. Угроза окружения парализовала решимость вражеского гарнизона, и он начал поспешно отступать в юго-западном направлении, где еще оставался свободным выход из города.

После войны Иван Степанович Конев еще долгие годы служил на ответственных военных постах: был главнокомандующим Центральной группой войск и верховным комиссаром по Австрии, главкомом Сухопутных войск, главным инспектором Советской Армии, первым заместителем министра обороны и главнокомандующим Объединенными Вооруженными Силами государств – участников Варшавского Договора, главнокомандующим Группой советских войск в Германии...