Вологжане – Герои Советского Союза

Высота 180,9. Сколько раз на ней кипели ожесточенные бои. Сколько крови пролито гвардейцами, чтобы овладеть ею, удержать ее! Никакая другая высота в малой излучине Дона, что северо-западнее Сталинграда, между станциями Сиротинской и Кременской, не видела такого беззаветного героизма, столько доблести и отваги.

Находясь на левом фланге гряды высот, образующих собою скобу, упирающуюся концами в Дон, эта высота возвышается над ними. С нее просматривались все подходы к позициям дивизии. И легко понять, как много она значила для противника, а тем более для нас.

Когда в середине августа сорок второго года 40-я гвардейская стрелковая дивизия выходила на рубеж обороны, она не успела занять эту высоту полностью. Удалось зацепиться лишь за ее северные скаты, которые ценой своей жизни отстояли воины взвода младшего лейтенанта Василия Кочеткова. 16 бойцов отразили пять ожесточенных атак противника, натиск двенадцати вражеских танков, но не пропустили гитлеровцев к Дону.

Эту высоту надо было взять во что бы то ни стало. И эта задача была поставлена перед первым батальоном 119-го гвардейского полка. Командовал батальоном капитан Александр Кузнецов.

«Здравствуй, мама! – писал Александр накануне предстоящего сражения (20 августа 1942 года в Великий Устюг). – Извини, что долго не было писем. Живу хорошо, нахожусь на фронте. Уже участвовал в боях. Сообщаю в этой писульке мой адрес. Прошу тебя, напиши, где находятся братья и как чувствуешь себя ты... Желаю счастья. Передай привет знакомым. Жму крепко руку. Твой сын Саша».

Живу хорошо... уже участвовал в боях. И хоть бы слово о том, каковы же были те бои...

Собрав командиров рот и взводов, комбат сообщил о предстоящем штурме высоты, познакомил их со своим замыслом. Конец дня ушел на подготовку. А как только стемнело, гвардейцы начали обходить высоту.

– При сближении с противником – ни единого звука! – строго предупредил капитан. – Главное – не обнаружить себя раньше времени.

Гитлеровцы явно нервничали. То и дело освещали местность ракетами, вели огонь трассирующими пулями. Успокоились только к полуночи.

«Пора!» – решил Кузнецов и, подав сигнал, поднялся. Бойцы, приученные к ночным действиям еще на тактических занятиях, начали взбираться на каменистую кручу. С немалым трудом добрались до середины склона. И тут, совсем неожиданно, в небо взвилась немецкая ракета.

Все, однако, обошлось благополучно. Ракета рассыпалась и погасла. Гвардейцы снова устремились вперед.

Расстояние до переднего края противника все меньше и меньше. Уже осталось двести метров, сто. Противник молчит.

Невдалеке от вражеской траншеи, опоясывающей вершину высоты, батальон сделал передышку. Предстоял последний решительный бросок. Через некоторое время комбат снова скомандовал:

– Впер-е-д!

– За Родину! – вслед за ним во весь голос крикнул комиссар батальона Александр Куклин.

Многоголосое «ура» разорвало ночную тишину.

Ударили вражеские пулеметы. Пришлось залечь почти у самой траншеи.

Однако третья рота под командованием младшего лейтенанта Шадчнева в это время сумела проскочить вперед, вырвавшись в тыл немцам. До нее добрался заместитель командира полка майор Я.М. Орлов.

– Ребята, – обратился он к бойцам, – наши товарищи лежат под огнем врага. Надо выручать. Иначе можем сорвать выполнение боевой задачи. Ваше «ура» будет сигналом и для тех рот... – Помолчал. Потом уже громче скомандовал: – В цепь! Вперед!

Рота устремилась на противника. В ход пошли штыки, десантные ножи, приклады. Дружная атака с тыла и с фронта решила дело. Высота 180,9 была взята.

Но комбат, да и бойцы хорошо понимали: так просто со своим поражением гитлеровцы не примирятся. Поэтому весь остаток ночи был использован на то, чтобы укрепить занятый рубеж, организовать оборону.

...Говорят, что к подвигу готовятся всю жизнь. Наверное, это так и есть. И уж в который раз, читая и перечитывая письма Кузнецова, его матери Александры Степановны, сестры Анны, знакомясь с жизнью Александра, я хочу уловить тот момент, с которого началось его бессмертие... Может быть, с того, как он, еще будучи мальчишкой, вдруг потребовал себе косу и наравне со взрослыми вышел на луг? Или, когда лихо скакал па коне, а соседки, покачивая головами, говорили:

– Ой, Степановна, свернет себе Сашка шею...

А, может быть, с того, когда в двадцать девятом четырнадцатилетний подросток убежденно уговаривал семью первой в деревне вступить в колхоз? Или когда, придя из школы, в первый же день каникул сел на трактор и стал работать прицепщиком? Ведь приходилось учиться и помогать семье...

Впрочем, вряд ли возможно это установить. Вся жизнь, нелегкая трудовая жизнь в большой дружной семье готовила его к этому. А военное училище, бои у озера Хасан, воздушно-десантная бригада шлифовали, оттачивали характер, закаляли волю, идейную убежденность...

...С утра начались ожесточенные контратаки. Одна за другой. Вместе с пехотой гитлеровцы бросали танки. И так непрерывно, шесть раз. Не скупилась на снаряды и вражеская артиллерия. Но каждая контратака противника разбивалась о стойкость и волю гвардейцев.

Немцы двинулись в седьмой раз. До двух батальонов пехоты и сорок танков с автоматчиками на борту шли на батальон Кузнецова.

Оценив обстановку, комбат понял: гитлеровцы намерены зажать батальон в полукольцо и раздавить его. Исход сражения во многом зависел от бронебойщиков, потому что у них в руках было основное оружие против танков противника.

– Пока танки не дойдут до телеграфных столбов, – предупредил комбат, – огня не открывать!

«Бронебойщики держали на прицеле танки. Мы, стрелки, вели интенсивный огонь по пехоте, отжимая ее от танков, – вспоминает бывший ефрейтор, сейчас капитан запаса, участник этого боя Александр Чаплыгин. – Прокопченные пороховым дымом, черные от пыли и пота, так что были видны только зубы да белки глаз, мы с каким-то дьявольским остервенением продолжали истреблять врага, вести огонь по бортам танков, которые правее нас устремились на гребень высоты. Затворы винтовок уже отказываются работать, их открываем ударом камня. Ладонь правой руки у меня совсем онемела. При разрыве мины осколком перебило штык моей винтовки, а у Жени Оглоблина осколком разбило патрубок-тройник пулемета, но он еще умудряется вести огонь одиночными выстрелами. А на высоте уже горят одиннадцать танков противника...».

Несколько танков двинулось прямо на окоп командира батальона. Как подкошенный, упал ординарец. Капитан выхватил у него из рук противотанковую гранату и метнул ее во вражескую машину. Танк замер на месте. Комбат быстро перебежал в роту противотанковых ружей, продолжая следить за полем боя.

Все говорило о том, что наступает самый критический момент. Если танки прорвутся, высоты не удержать, да и от батальона ничего не останется... А это значит, думал комбат, что немцы ринутся вперед, и там их не сдержишь до самого Дона. Но что делать? Силы батальона иссякают...

Кузнецов делает, наверное, единственно возможное, что мог сделать в создавшейся обстановке. Он выхватывает у убитого бронебойщика противотанковое ружье, целится по вражеской машине, которая совсем рядом утюжит окоп. Выстрел. Танк вздрогнул и боком сполз с бруствера. Еще выстрел. Подбит второй...

Капитаном овладело удивительное спокойствие. Действуя быстро, расчетливо выбирая цели, он бьет без промаха. Перед глазами уже новый танк, и палец снова на спусковом крючке ружья…

Но выстрелить он не успел. Пулеметная очередь ударила в грудь, отбросила в сторону. От этой же очереди погиб старший лейтенант Бакулин.

Бойцы, что дрались неподалеку, сразу поняли случившееся.

– Товарищи, убили капитана! – пронеслось по окопам.

А через некоторое время, словно по команде, над окопами раздался призыв:

– За капитана, в атаку, вперед!

И эта атака была столь грозна, столь сокрушительна, что враг был смят.

На поле боя осталось шестнадцать подбитых и сожженных танков.

Высота 180,9 осталась за гвардейцами. С той поры ее и прозвали высотой Кузнецова.

...В декабре 1942 года, когда наша дивизия, ломая ожесточенное сопротивление врага, дралась уже на подступах к станице Обливской Ростовской области, был получен Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении посмертно гвардии капитану Кузнецову Александру Александровичу звания Героя Советского Союза.

…Когда едешь из районного центра – рабочего поселка Иловля в станицу Сиротинскую, еще издалека за Доном виднеется белый обелиск. Это и есть высота 180,9, – высота Кузнецова.

Обелиск воздвигнут на средства ветеранов 40-й гвардейской стрелковой дивизии, местного населения, с помощью шефов совхоза «Коммунар» – коллектива Волгоградского моторного завода. Он всегда будет напоминать о тех, кто своей грудью преградил здесь путь гитлеровским полчищам в августе-ноябре 1942 года.