Документальная история войны по материалам государственных архивов Вологодской области

В годы Великой Отечественной войны был реализован комплекс мероприятий, «смягчивший» взаимоотношения Советского государства с Русской православной церковью (далее – РПЦ). Важнейшим результатом заключенного в 1943 г. своеобразного «конкордата» стало разрешение на регистрацию православных общин и предоставление им культовых сооружений.

В том же году принимается Постановление Совнаркома СССР № 325 от 28 ноября 1943 г. «О порядке открытия церквей»[1]. Несмотря на относительно массовое открытие молитвенных зданий в 1944-1948 гг., процедура открытия храмов по данному постановлению не представляется упрощенной. Заявление от группы верующих, проходя через районный (городской) исполком Совета депутатов трудящихся и уполномоченного Совета, поступало в Совет по делам русской православной церкви (далее – СДРПЦ), с мотивированным заключением Совнаркомов республик или исполкомов областных Советов поступало в СДРПЦ. Свои «предварительные решения» об открытии той или иной церкви СДРПЦ периодически представлял в Совнарком СССР, и только после одобрения союзным правительством на места сообщалось окончательное решение по данному вопросу, (ст. 4-8 Постановления). Как считает М.В. Шкаровский, «такая многоступенчатая процедура была выработана с целью тщательно дозировать открытие новых храмов», поскольку «бесконтрольный, стихийный рост количества приходов вызывал сильнейшую тревогу в правительстве»[2].

На основании архивных документов можно утверждать, что удовлетворялись далеко не все ходатайства верующих, а основной преградой в решении данных вопросов были органы и чиновники регионального уровня – областной исполнительный комитет Совета депутатов трудящихся (облисполком) и областной уполномоченный СДРПЦ.

По действующему тогда законодательству заявления верующих о регистрации общины и открытии прихода направлялись для рассмотрения в облисполком, который принимал предварительное решение. В заявлении требовалось иметь не менее двадцати подписей на отдельном листе с указание фамилии, имени и отчества заявителя, места жительства, года рождения и рода занятий. Иногда там указывались сведения с судимости, что официально делать не требовалось.

К рассмотрению ходатайств верующих подключались уполномоченные СДРПЦ, у которых облисполком запрашивал мотивированное заключение с рекомендацией об удовлетворении или отказе в регистрации общины. Во многих случаях заявления верующих отклонялись самим уполномоченным «как неоформленные» по следующим основаниям: недостаточное количество подписей (иногда менее десяти), подписи сделаны карандашом или не на отдельном от заявления листе[3]. Некоторые группы верующих обращались с просьбой передать занятое церковное здание (например, под музей в г. Кириллове), что также являлось поводом для отказа в регистрации православной общины. По формальным основаниям уполномоченным в 1944-1948 гг. было отклонено более 30 заявлений.

Кроме «прошения» как такового в заявлении о регистрации община должна была указать сведения о наличии возможностей для проживания священнослужителей, взять на себя обязательство отремонтировать церковное сооружение за собственные средства и в дальнейшем содержать его в надлежащем состоянии. Бедственное материальное положение сельских верующих (в основном пенсионеров-колхозников) не позволяло собрать необходимые на ремонт церкви и покупку дома для священника средства, тем самым предрешая отрицательное решение вопроса об открытии храма.

Уполномоченный СДРПЦ выступал организатором сбора материалов, касающихся заявлений верующих, как правило, лично, не выезжая заявителям. Он давал поручения председателям райисполкомов и их заместителям подготовить заключение о целесообразности открытия в районе прихода и провести соответствующую «обработку» религиозных активистов «тактично, без шума или какого-либо административного давления»[4]. Путем личных бесед с заявителями выявлялась достоверность поставленных под заявлением подписей. В результате многие при личных встречах с районными чиновниками снимали свои подписи, утверждая, что они получены обманным путем или сфальсифицированы. Как правило, это были молодые люди и лица среднего возраста, опасавшиеся неблагоприятных последствий своего поступка по месту работы или учебы. Иногда инициаторы сбора подписей под заявлением собственноручно ставили автографы за несколько человек, что было заметно «невооруженным глазом». На местах выявлялось также наличие подписей членов одной семьи, несовершеннолетних, умерших и лиц с вымышленными фамилиями. Естественно, что ходатайства с подобными нарушениями получали отказ.

Особое внимание на предварительной стадии рассмотрения заявлений верующих уделялось инициаторам заявлений. Чиновники райисполкомов и сельсоветов собирали факты их биографии, выявляли степень личной заинтересованности в открытии прихода. Действительно, многие религиозные активисты при положительном разрешении вопроса о регистрации православной общины планировали стать старостами приходов. Поскольку эти должности считались престижными и доходными, у властей имелся повод говорить о личной заинтересованности инициатора, а не группы верующих в целом. Отдельные эпизоды биографии (судимость, наличие в прошлом духовного сана) также могли сыграть отрицательную роль при рассмотрении заявления, давали почву для дальнейшей компроментации данных лиц на страницах местной печати [5].

На основании проведенных проверок председателем и секретарем райисполкома составлялась подробная справка о составе верующих на территории сельсовета и «двадцатки» религиозных активистов, состоянии православного храма с указанием примерной суммы на его ремонт в случае открытия. Указывалась также информация об основных инициаторах ходатайства, снятых и сфальсифицированных подписях заявителей[6]. На основе полученных из райисполкомов материалов уполномоченный СДРПЦ готовил для рассмотрения облисполкомом комплекс документов. В случае признания заявления верующих соответствующим всем предъявляемым требованиям уполномоченный составлял развернутое заключение, в котором содержались следующие сведения:

– дата и причина закрытия прихода в прошлом (обычно в 1930-х гг. по решению общего собрания колхозников или в результате отказа общины содержать храм);

– количество действующих в районе приходов, расстояние до ближайшего из них;         

– характеристика инициаторов и остальных заявителей, их численный состав (в том числе отозвавших подписи); I

– заключение уполномоченного о целесообразности регистрации прихода[7]. I

В процедуре решения вопроса об открытии православных приходов принимал участие и управлявший Вологодской епархией в 1945-1949 гг. епископ Иустин (Мальцев), который неоднократно в письмах на имя уполномоченного СДРПЦ поддерживал ходатайства групп верующих. Видимо, уполномоченный давал ответы архиерею, которые в материалах переписки нами не выявлены. Судя по результатам рассмотрения заявлений, поддержанных архиереем, его мнение не сыграло существенной роли и чиновниками было проигнорировано[8].

Что касается переписки с верующими, заинтересованными в открытии прихода, то порой она имела со стороны уполномоченного весьма доброжелательный характер. Он разъяснял заявителям процедуру регистрации прихода, давал рекомендации и обнадеживал в положительном решении их проблем. Совет по делам РПЦ в письме уполномоченному по Вологодской области И.М. Игнатову категорически запретил подобную переписку, указав, что она «должна строго ограничиваться соответствующими лаконическими извещениями о результатах рассмотрения их ходатайства»[9].

Положительное решение облисполкома о регистрации религиозной общины юридически считалось предварительным, но по существу являлось окончательным, поскольку одобрение СДРПЦ было в 1940-е гг. формальной процедурой по причине массового открытия приходов. Об этом свидетельствуют отдельные документы за подписью уполномоченного, который после получения заключения облисполкома полагал вопрос разрешенным. В то же время он предупреждал верующих о том, что без решения СДРПЦ нельзя проводить собрания, передавать церковное имущество и заниматься иной культовой деятельностью [10].

Подавляющее большинство заявлений облисполкомом отклонялись без указания оснований для принятия подобного решения. В переписке с инициаторами открытия прихода решение облисполкома сообщал уполномоченный СДРПЦ или обращался к чиновникам рай(гор)исполкомов: «Просьба к Вам сообщить устно подателям заявления решение облисполкома, ...не сообщая ничего о причинах отклонения»[11]. Сам уполномоченный уведомлял верующих справками по установленной форме: «Сообщается, что заявление группы верующих об открытии ...церкви ... облисполкомом рассмотрено и отклонено»[12]. Иногда в документе указывалась дата принятия решения и номер протокола заседания облисполкома.

Обобщенные материалы фонда уполномоченного СДРПЦ позволяют проследить динамику обращения верующих с заявлениями о регистрации православных общин в 1944-1948 гг., выявить наиболее активные группы религиозных активистов и результаты их борьбы за открытие приходов. Раньше других открылись Покровская церковь в 5 км от г. Кириллова и Казанская церковь в г. Устюжне. Основная часть православных приходов начала действовать в послевоенные годы: в 1946 г. – 6, в 1947 г.-5.

Наиболее активно проявляли себя в 1944-1948 гг. (через подачу заявлений о регистрации) группы верующих следующих районов: Кирилловского района – 33 заявления; Грязовецкого района – 21 (с учетом входившего в него Лежского – 36); Вологодского района – 20 (с учетом Кубено-Озерского – 37); Устюженского района – 30; Тотемского района – 21; Череповецкого района – 12 (с учетом Мяксинского – 22). Результаты рассмотрения заявлений в определенной мере зависели от активности верующих, поскольку именно в этих районах открылась значительная часть приходов Вологодской епархии: в Грязовецком – 3, Устюженском и Череповецком – по 2, Кирилловском, Вологодском и Тотемском – по одному.

Постепенно к концу 1940-х гг. количество заявлений на регистрацию религиозных общин снижается. Это объясняется тем, что потребности наиболее крупных православных сообществ были удовлетворены, и в конце 1940-х гг. в области действовало 17 приходов. В дальнейшем группы верующих, видимо, стали ощущать бесперспективность обращения в государственные органы по данному вопросу (см. таблицу 1).

Военные и первые послевоенные годы оказались судьбоносными для Православной церкви, но противоречивыми в рамках реализации религиозной политики Советского государства. С одной стороны, в стране возрождалась система церковного управления, открывались сотни приходов, начал издаваться «Журнал Московской Патриархии» и т.п.

В то же время процедура регистрации новых общин верующих по Постановлению 1943 г. являлась весьма сложной и многоступенчатой, позволявшей чиновникам «дозировать» число действующих храмов, а впоследствии и закрывать, по их мнению, «лишние». Относительно благоприятная ситуация в сфере государственно-церковных отношений сохранилась и в первой половине 1950-х гг., но впоследствии в руководстве страны и КПСС возобладали идеи воинствующего атеизма.

Таблица 1

Количество заявлений православных верующих Вологодской области о регистрации общины

Годы	1944	1945	1946	1947	1948
Количество заявлений	91	90	62	63	36

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Государственный архив Архангельской области (ГААО). Ф. 5620. Оп. 3. Д. 98. Л. 89-90 об. В настоящее время опубликовано. См.: Русская Православная Церковь в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Сборник документов / сост. О.Ю. Васильева, И.И. Кудрявцев, Л.А. Лыкова. – М.: Изд-во Крутицкого подворья, 2009. С. 263-265.

2 Шкаровский М.В. Последняя атака на Русскую православную церковь / Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал. В 2 т. Т. 2. – РГГУ, 1997. С. 331.

3 Государственный архив Вологодской области (ГАВО). Ф. 1300. Оп. 14. Д. 5. 10.

4 Там же. Д. 8. Л. 40.

5 Там же. Д. 3. Л. 97; Д. 7, Л. 45.

6 Там же. Д. 2, Л. 33, 46, 54, 66; Д. 3, Л. 37,81; Д. 4, Л. 22; Д. 5, Л. 2 и др.

7 Там же. Д. 3. Л. 106.

8 Там же. Д. 2, Л. 39; Д. 3, Л. 114; Д. 4, Л. 34; Д. 7, Л. 107.

9 Там же. Д. 6, Л. 1; Д. 11, Л. 55.

10 Там же. Д. 6. Л. 1.

11 Там же. Д. 3. Л. 104.

12 Там же. Д. 4, Л. 15; Д. 5, Л. 28.