Вологжане на фронтах Великой Отечественной войны

Одна из страниц героической обороны Брестской крепости

Много бесценных реликвий воинской славы хранится в залах Центрального музея Вооруженных Сил СССР. Пожелтевшие от времени фотографии и документы, простреленные и обагренные кровью комсомольские и партийные билеты, оружие и личные вещи героев, выцветшие, израненные и овеянные славой знамена полков и дивизий. Вот они живые свидетели бессмертного подвига советского воина-богатыря, в суровый час грудью вставшего на защиту родной Отчизны, ценой своей жизни отстоявшего честь, свободу и независимость своей Родины.

Сегодня мой рассказ о самых первых днях Великой Отечественной войны, об одной лишь странице из героической летописи легендарного подвига защитников Брестской крепости – о «Приказе № 1», который экспонируется в Центральном музее Вооруженных Сил СССР и с которым ежедневно знакомятся тысячи людей, приезжающих в Москву из разных стран и со всех уголков нашей Родины.

Не знаю, видели ли вы, читатель, опаленные огнем войны руины... Израненные осколками и пулями стены... Оплавленные камни и запекшиеся в стекле осколки металла… Изрешеченные крыши казарм… И снова, как клятва на верность Отчизне, выцарапанные штыками на камнях крепости: «Нас было пятеро: Седов, Грутов И., Боголюб, Михайлов, Селиванов В. Мы приняли первый бой 22. VI. 1941. Умрем, но не уйдем!» И еще: «Умираем, не срамя», «Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина. 20.VII.41 г.» – сколько таких свидетельств несгибаемого мужества, стойкости советских солдат донесли до нас, живущих поколений, стены этой крепости.

Да, это было в Бресте. Ранним воскресным утром 22 июня 1941 года в 4 часа 15 минут тысячи вражеских мин, снарядов и авиабомб обрушились на крепость и пограничные укрепления. Совершив внезапное нападение, войска гитлеровской Германии рассчитывали захватить Брестскую крепость в первый день войны. Эта задача возлагалась на 45-ю пехотную дивизию, которой были приданы девять тяжелых батарей 4-го химического полка особого назначения, два дивизиона мортир, девять мортир калибром 210 мм, а также сверхмощные артиллерийские установки системы «Тор», стреляющие фугасными снарядами весом 1250 кг и бетонобойными снарядами весом 2200 кг. Вражеские самолеты беспрерывно бомбили крепость, взрывы тяжелых бомб сотрясали валы и крепостные казематы. От разрывов зажигательных бомб, снарядов и сбрасываемых с самолетов баков с горючим начались пожары. Крепость превратилась в огненный ад.

Но крепость жила и сражалась. Горы трупов оставили гитлеровцы у Тереспольских, Волынских, Кобринских укреплений, прикрывающих цитадель.

Вот как об этом свидетельствовал враг. «Уже один день 22 июня, – доносил командир 45-й гитлеровской пехотной дивизии Р. Гшопф, – стоил дивизии только убитыми 21 офицера, 290 унтер-офицеров и солдат... Сюда нельзя было подступиться, имея только пехотные средства, так как превосходно организованный ружейный и пулеметный огонь из глубоких окопов и подковообразного двора скашивал каждого приближающегося. Оставалось только одно решение – голодом и жаждой вынудить русских сдаться в плен, с этой целью необходимо было прибегнуть ко всем средствам, ускоряющим их изнурение... Призывы к сдаче в плен не имеют успеха...»

Когда гитлеровцам удалось все же окружить крепость, в ее стенах остался лишь малочисленный гарнизон. Прильнув к амбразурам, припав к пулеметам, встав у лафетов орудий, бойцы сражались до последнего дыхания, до последнего патрона.

Враг бросал в бой танки, применял огнеметы, слезоточивые газы, держал под сильным обстрелом все водные преграды, предлагал капитуляцию. Но ничто не могло сломить воли мужественных защитников, у которых на исходе были боеприпасы, не было воды, продуктов питания и медикаментов.

Слишком неравными были силы. Гитлеровцам удалось все же ворваться в цитадель, подтянуть свежие резервы, занять клуб, откуда они корректировали огонь своей артиллерии. Нужны были единые и согласованные действия оставшихся отрядов, защищавших крепость. 24 июня в одном из казематов цитадели заместитель командира 44-го стрелкового полка капитан Зубачев И.Н. и полковой комиссар Фомин Е.М. собирают командиров и политработников. Обсуждается один вопрос: действия в сложившейся обстановке. Здесь, в окруженной врагами цитадели, под неумолчным гулом пулеметной и артиллерийской канонады, и писался «Приказ №1». Вчитайтесь в его сдержанно лаконичные, скупые строки:

«Приказ № 1». 24 июня 1941 г.

Крепость.

Создавшаяся обстановка в крепости требует создания единого руководства и организованного боевого действия для дальнейшей борьбы с противником.

Руководство и командование.

Полковой комиссар Фомин – 84 СП.

Капитан Зубачев – 44 СП.

Лейтенант Виноградов – 455 СП.

Решило объединить оставшиеся силы воинских частей в сводную группу...

Командование сводной группы поручить капитану Зубачеву И.Н. Его заместителем – полк. комиссара тов. Фомина Е.М., н-ком штаба группы ст. л-нта тов. Семененко – 44 СП. Всем средним к-рам оставшихся частей 84 СП, 44 СП, 333 СП, 33 инж. роты, 455 СП. ... погранотряд, 75 разведбатальона учесть бойцов по списочному составу, средних и младших к-ров. Сформировать роту в составе 4-х взводов – 3 стр. и 1 пулем...»

Коротко, четко, ясно! Таков язык войны.

Этот боевой приказ, вернее его остатки, был обнаружен лишь в начале 50-х годов под развалинами одного из участков казарм. Его нашли в планшете неопознанного воина. Это были три полуистлевших обрывка бумаги, второпях исписанные карандашом. «Приказ № 1», по существу, остался до настоящего времени единственным документом, относящимся к Брестской обороне, которым располагают историки. Из него мы впервые узнали фамилии руководителей обороны центральной цитадели: полкового комиссара Фомина, капитана Зубачева, старшего лейтенанта Семененко и лейтенанта Виноградова.

А еще позднее было установлено, что писал этот приказ на том совещании один из организаторов обороны цитадели, наш земляк – вологжанин лейтенант Виноградов.

Об этом скромном, отважном и мужественном человеке очень тепло, взволнованно и сердечно рассказано в книге лауреата Ленинской премии С.С. Смирнова «Брестская крепость».

«В 1956 году, – пишет Сергей Сергеевич Смирнов в своей книге, – после долгих поисков наконец удалось отыскать следы четвертого командира, упомянутого в «Приказе №1» – лейтенанта Виноградова. Анатолий Александрович Виноградов, как и Семененко, оказался живым и здоровым и работал кузнецом на заводе в Вологде.

...Передо мной был еще сравнительно молодой человек с большими, могучими руками, с красивым открытым лицом типичного русака, с певучим окающим говорком коренного вологжанина. Когда я открыл свою тетрадь и попросил его поподробнее рассказать о том, что он видел и делал в крепости, Виноградов усмехнулся добродушно и смущенно.

– Просто не соображу, что говорить, – развел он руками. – Ну, воевал в крепости рядом с товарищами. Вроде ничего особенного не было.

И только потом, буквально выжимая из него воспоминания, я узнал, что за этим «ничего особенного» скрывается история одного из важных эпизодов обороны – история единственного прорыва, который за все время удался гарнизону центральной крепости...».

И вот на днях мне довелось лично встретиться с Анатолием Александровичем Виноградовым. Он по-прежнему проживает в Вологде, работает на заводе «Мясомолмаш», ведет большую военно-патриотическую работу среди молодежи. Пожалуй, нет ни одной школы в Вологде, где бы он не выступал с рассказом о защитниках Брестской крепости. Конечно, годы и суровые испытания, тяжелые ранения и контузия сделали свое дело. Передо мной сидел высокий, пожилой и седовласый человек. Но и сегодня в его крепком рукопожатии, в твердом взгляде сероватых глаз угадывались черты того решительного и волевого командира, каким его запомнили товарищи по Бресту.

До июня 1941 года Виноградов сумел пройти отличную школу боевой выучки. Орденом Красной Звезды был отмечен его ратный труд в боях с белофиннами. Потом – служба на границе. И час войны он встретил на боевом посту – дежурным по полку. Возглавляя оборону цитадели на одном из важных участков, Виноградов являл пример высокой стойкости, личной отваги и мужества. Не случайно вскоре ему пришлось исполнять обязанности начальника штаба сводной группы и командира отряда разведки.

– Хорошо помню то совещание 24 июня, – вспоминает Анатолий Александрович, – когда писался «Приказ № 1». Сразу же после отбитой атаки собрались мы в отсеке казармы, на первом этаже. Вел совещание Фомин. Он был ранен в руку и не раз поправлял повязку. Рядом с ним, утомленный, почерневший от порохового дыма, – одни глаза да зубы – сидел капитан Зубачев. Мнение у всех командиров было одно – объединить все силы в единый кулак под общим командованием и активно действовать. Не успели до конца обсудить все вопросы, как началась бомбежка и артобстрел. Спустились в подвал и там при свете чадящей коптилки я дописал этот приказ. Потом ночью, когда стих шквал огня, довели решение совещания до бойцов...

– А как осуществлялся прорыв из крепости? – спрашиваю Анатолия Александровича. Он задумчиво молчит, будто снова и снова переживая картины того последнего для него боя у Бреста.

– С каждым днем нам, участникам обороны, становилось все труднее и труднее, – медленно говорит он. – Враг стянул большие силы. У нас на исходе боеприпасы, не было продовольствия. В этой обстановке Зубачев и Фомин приняли решение прорваться из вражеского кольца. Мне поручили сформировать из добровольцев группу прорыва. Я выполнил задание – подобрал группу из 120 человек и доложил Зубачеву и Фомину о готовности к операции. «Береги себя и людей, – напутствовал меня Фомин. – Задача сложная, но выполнимая». Он знал, что в случае удачи в пробитую мною брешь должны были выйти и все наши основные силы, оборонявшие крепость. Скрытно вышли на исходный рубеж. Каждому бойцу была поставлена боевая задача. И вот 26 июня в 12.00 скомандовал: «Вперед! За Родину! Молниеносно вся группа, кто вплавь, кто вброд бросилась через Мухавец. Это было настолько неожиданно, что противник опешил и открыл огонь только тогда, когда большая часть бойцов была на противоположном берегу. Закипел бой. Гранатами и штыками мы уничтожили на валу огневые точки врага. Однако вскоре опомнившиеся гитлеровцы подтянули свежие силы и открыли такой бешеный огонь, что переправа остальных подразделений оказалась невозможной: основная группа гарнизона вынуждена была укрыться в подвалах. А мы заняли круговую оборону на другом берегу.

– Как дальше развивались события?

– Вскоре взвилась в воздух зеленая ракета, – вспоминает Виноградов. – Это был приказ Зубачева: продолжать движение по намеченному боевому маршруту, т. е. любыми средствами пробиваться на соединение с частями Красной Армии. Сняв оборону, мы двинулись к юго-восточной окраине Бреста. Уже близились сумерки, когда гитлеровцы обнаружили наш отряд. Мы вступили в бой с вражеской мотопехотой, двигавшейся по шоссе Варшава – Москва, отбили несколько яростных атак, уложили немало гитлеровцев. Нас оставалось тринадцать...

Затем на оставшуюся горсточку бойцов с ревом двинулись с шоссе немецкие танки. Силы были слишком неравными и час спустя маленький отряд перестал существовать. Тяжелораненый, истекающий кровью, командир был подобран немцами на поле боя...

Проходят годы. Но не забыт, не померк в памяти народа ратный подвиг воина-земляка. Орденом Боевого Красного Знамени удостоила Родина славного защитника Брестской крепости Анатолия Александровича Виноградова. И сегодня на живых и павших в войне равняется красногалстучная пионерия, их зачисляют в свои бригады комсомольско-молодежные коллективы, в их честь слагают песни. Это им посвятил свои стихи народный поэт Белоруссии, лауреат Ленинской премии Петрусь Бровка:

Всегда говорю я товарищу – другу:

Ты будешь бессмертен,

Не взять тебя смерти.

Когда ты душою

Как крепость над Бугом,

Когда эта крепость живет

В твоем сердце.