Вологжане на фронтах Великой Отечественной войны

Говорят, земля слухами полнится. Ходил и в Усть-Алексееве слух, что один из представителей многочисленной в этих краях фамилии Норицыных геройски погиб в Отечественную.

Первым в школе рассказал об этом сын председателя колхоза Юра Амосов. Мало кто верил ему. На запрос пионеров в Вологде ответили: «В списках героев не значится». А слухи ходили. Даже место рождения было известно – деревня Митино.

Есть в детском доме комната боевой славы. Есть штаб боевой славы. Есть штаб боевой славы: командир Саша Бушковский, помощник Славик Семаков и Коля Жаравин – ответственный за переписку.

Два года пионеры искали следы Героя Советского Союза Петра Михайловича Норицына. И только недавно в адрес Коли пришло письмо, которое стало едва ли не самым ценным документом комнаты боевой славы. Писала из Архангельска жена героя – Олимпиада Александровна Норицына.

Кто же этот герой, заслуживший вечную память земляков?

Всегда не по себе, когда читаешь о погибших. Воскресить человека даже на газетной странице – дело трудное. Человек жил, любил, спорил, досадовал, ненавидел. И все это в прошлом. Остался сын, который знает об отце понаслышке, да добрая память людей. Еще письма…

Петра Михайловича Норицына представляю таким: немногословным, спокойным, всегда уверенным в себе человеком. Таким его сделала жизнь, а она его не баловала. Когда отца в первую мировую войну взяли на германский фронт, осталась мать, Анна Степановна, да четверо детей. Петру, как самому старшему (ему было 11 лет), пришлось пахать, боронить, косить, возить дрова и корм скоту, смотреть за младшими.

В юности вступил в комсомол. Его считали «комсомольской совестью» ячейки. Не случайно доверили работать в сельсовете Нижняя Баржа, а потом перевели на комсомольскую работу. Когда исполнилось 25 лет, с родителями переехал в Архангельск. Появилась возможность учиться без отрыва от работы – Петр был тогда участковым милиционером. С 1931 по 1937 год жил в Пятигорске у родственников жены. Перед войной вернулся в Архангельск и занимался самым мирным делом на земле – заведовал мастерской детской игрушки.

...Провожали его в армию в августе сорок первого. К тому времени неприятельские войска заняли Новгород и возобновили наступление на Ленинград. В этих местах и воевал П.М. Норицын, пока не ранили в бою под Тихвином.

10 апреля 1942 года писал жене: «Нахожусь в госпитале в Перми, ранен в ноги, но кости остались целы. Еще повоюю! Настроение хорошее».

На поправку ушло четыре месяца.

Казалось бы, и в отпуск можно проситься – от Перми до дома рукой подать, – но это не в характере Норицына.

«Нет, Александровна (так называл он жену), домой я пока не буду. Начинаю изучать артиллерийское орудие. Враг прорвался на Кавказ. Там мы его и остановим. Как вспомню Пятигорск – зло такое берет – хочется идти туда, защищать красоту».

Это письмо пришло из Челябинска 10 декабря 1942 года, а спустя некоторое время еще одно, совсем короткое:

«В ближайшие дни будем грузиться на платформу. Всем нам здесь надоело. Ехать же с экипажем хорошо. Мы как одна семья: всё на всех, всё – вместе».

Остальные письма приходили с передовой, со Сталинградской земли. Был январь. Начался третий год войны.

«Морозы. Вьюга. Хочется отдохнуть, а спать некогда, – признавался воин. – Гоним немчуру в хвост и гриву».

9 января 1943 г. Военный Совет фронта издал приказ о наступлении. Гитлеровцы предпринимали яростные контратаки, которые поддерживались сильным огнем артиллерии и танками. А с фронта шли письма, бодрые, уверенные в победе.

«В хуторе Ново-Александровский стояли на ремонте (сообщал он так, словно речь шла о тракторе, а не о боевой машине). Потерпи, родная, осталось еще небольшое кольцо уничтожить».

Это последнее письмо. В землянке было жарко и сыро. В железной печурке потрескивали дрова. П.М. Норицын писал, приложив листок бумаги к стене. Закончил письмо словами: «...пожелаю Вам всего хорошего. Целую всех». Кажется, что особенного? Клочок бумаги, а в семье Норицыных листок этот – дороже золота. И для красных следопытов – реликвия.

После некоторой перегруппировки войска фронта 15 января возобновили атаки. Прорвав вторую линию обороны, они продолжали теснить противника на востоке.

С волнением рассматриваю альбом схем «Великая победа на Волге», изданный Воениздатом в 1965 году. Примерно в пятнадцати километрах от поселка тракторного завода находится хутор Новая Надежда, балка Безымянка – места последнего боя Петра Норицына.

Четыре дня готовилось советское командование к прорыву вражеской обороны. А с утра 21 января, после артиллерийской и авиационной подготовки, армии фронта снова пошли в наступление.

Экипаж тяжелого танка в составе командира лейтенанта Наумова, механика-водителя старшины Смирнова, командира орудия младшего сержанта Норицына и радиста Вялых получил боевое задание.

...В шлемофоне щелкнуло, затем послышался голос командира бригады:

– Броня-один, сейчас от вас зависит все. Действуйте.

В прицел отлично видны вражеские танки.

– Огонь! – скомандовал командир экипажа Наумов.

Выстрел, второй, третий... Когда дым рассеялся, они увидели: враг начал отходить, оставив на поле боя два подбитых «тигра». Преследуя, танк прорвался в глубину расположения противника, сминая на своем пути вражескую технику. Никогда еще экипажу не приходилось действовать самостоятельно, в таком отрыве от батальона.

Неожиданно (беда всегда приходит неожиданно) танк задрожал и остановился. Старшина Смирнов напрягся, дергая рычаги, нажимая на газ, мотор взревел, но танк с места не тронулся.

Наумов, приказав вести наблюдение и охрану подступов к танку, вышел с механиком из машины. Повреждение устраняли под обстрелом. Наконец, танк медленно поехал, словно пробуя гусеницами дорогу.

Вот и хутор Новая Надежда. Экипаж оказался в опасном окружении. Рискуя жизнью, он продолжал громить врага. Уничтожена артиллерийская батарея, четыре миномета...

Снова ударило пламя. Пороховая гарь смешалась с запахом тлеющей одежды. Перехватило дыхание. Танк остановился. Неужели «загорать»? Вот так, вдали от своих?

Гитлеровцы осмелели, послышались крики: «Рус, сдавайся!» Наши отказались. Оставалось ждать своих, сопротивляться было нечем, кончились боеприпасы.

Еще немного – и подошли бы наши. Но фашисты времени не теряли. Не сумев взять танкистов в плен живыми, они облили танк бензином и подожгли его...

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 сентября 1913 года всем членам экипажа, в том числе и Петру Михайловичу Норицыну, посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

В музее боевой славы детдома хранится приказ Министра оборотил СССР маршала А.Гречко о зачислении героев-танкистов навечно в списки первой роты танкового полка.

…У Пахмутовой есть песня «Должен и сын героем стать, если отец герой». Что касается мальчишек из Усть-Алексеевского детского дома, то они Владимира, сына Петра Михайловича, тоже признали героем. Еще бы! Ведь Володя Норицын – моряк дальнего плавания. Англия, Франция, Голландия, Турция, Африка – вот в каких странах он побывал. Они ждут его в отпуск, на родину отца.