Вологжане на фронтах Великой Отечественной войны

В сентябре 1942 года Константин Симонов писал: «Тот, кто был здесь, никогда этого не забудет. Когда через много лет мы начнем вспоминать, и наши уста произнесут слово «война», то перед глазами встанет Сталинград, вспышки ракет и зарево пожарищ, в ушах снова возникнет тяжелый, бесконечный грохот бомбежек...».

Действительно, те, кто летом и осенью сорок второго и зимой сорок третьего были в Сталинграде и у стен его, и сегодня при слове «война» в первую очередь называют Сталинград, хотя были потом у них еще Курская дуга, Днепр, Сандомирский плацдарм, Одер и Прага, были тысячи верст по родной земле и по земле чужой.

Среди участников битвы за Сталинград было немало вологжан. Недавно в редакции «Красного Севера» собрались ветераны, грудью вставшие на огненной черте у Волги. Собрались, чтобы поделиться своими воспоминаниями о тех днях и ночах, навечно вошедших в память. На груди у каждого среди множества наград – медаль «За оборону Сталинграда».

Герои Сталинграда... Священная земля твердыни на Волге, пропитанная людской кровью, смешанная с осколками, стала свидетельницей массового героизма советских солдат, в жесточайшей борьбе отстоявших честь и независимость социалистической Родины.

Двести огненных дней и ночей длилась великая битва. И каждый день, каждая ночь оставили свой след в сердце солдата. Да такой, что и сейчас, по прошествии десятилетий, лишь закроет глаза и видит горящее небо над головой, горящую землю под ногами, горящую Волгу невдалеке, за руинами домов.

– 23 августа. Эту дату нельзя забыть, – начинает свой рассказ подполковник в отставке, бывший офицер связи 1082 зенитно-артиллерийского полка Игорь Моисеевич Цирульник. – С утра и до вечера самолеты, самолеты, самолеты. Кромешный ад кругом. Город в руинах. На следующий день бомбежка повторилась. Казалось, что в этих руинах нет и быть не может ни одной живой души. Но город жил. Город сражался.

Я получил приказ разыскать штаб корпуса. Из Красноармейска, поселка на южной окраине Сталинграда, пробрался в город. Командный пункт обнаружил на берегу Царицы. Штаб корпуса оказался рядом со штабом Сталинградского фронта. Через некоторое время я был приглашен к командующему фронтом А.И. Еременко, который попросил доложить обстановку на нашем участке. Предо мной сидел очень усталый человек и внимательно следил за тем, что я наносил на карту.

Обстановка складывалась тяжелая.

«Многое пришлось пережить в минувшую войну, – писал впоследствии маршал А.И. Еременко. – Но то, что мы увидели в Сталинграде 23 августа, поразило нас как тяжелый кошмар. Беспрерывно то там, то здесь взметались вверх огненно-дымные султаны бомбовых разрывов. Из района нефтехранилищ огромные столбы пламени взмывали к небу и обрушивали вниз море огня и горького, едкого дыма. Потоки горящей нефти и бензина устремлялись к Волге, горела поверхность реки, горели пароходы на сталинградском рейде, смрадно чадил асфальт улиц и тротуаров, мгновенно, как спички, вспыхивали телеграфные столбы... Стоял невообразимый шум, надрывавший слух адской дисгармонией самых разнообразных звуков. Визг летящих с высоты бомб смешивался с гулом взрывов, скрежетом и лязгом рушащихся построек, потрескиванием бушевавшего огня. В этом хаосе звуков отчетливо выделялись стоны и проклятия гибнущих, плач и призыв о помощи детей, рыдания женщин».

В этот день было зафиксировано более двух тысяч вражеских самолетовылетов. Фашисты не скупились на металл, сеющий смерть. Они знали: Сталинград – это Волга. Нет в Европе больше такой реки. Через всю Россию несет она свои воды. Волгу поет русский человек, Волгой он живет.

Фашисты рвались к Волге.

Навстречу им подымалась необоримая сила, имя которой – советский народ.

Борис Александрович Сидоров родился в лесной вологодской деревушке Колестейке. Когда началась война, ушел на фронт. Летом сорок второго года 92-я морская бригада, в составе которой находился и комендор зенитной установки «Морского охотника» Борис Сидоров, была переброшена па Сталинградское направление.

– Волгу мы впервые увидели в Саратове, – рассказывает Борис Александрович. – Нас переправили на левый берег. Под Ахтубой немцы наш эшелон сначала разбомбили, потом забросали листовками. «Ничто не спасет вас, русские. Сталинград наш. И черные дьяволы не помогут». «Черные дьяволы» – это про нас. Фашисты уже испытали на себе силу и мужество советских моряков. Была оборона Одессы. Был героический Севастополь.

– В Сталинграде мы переправлялись под непрерывным обстрелом гитлеровцев, – продолжает Борис Александрович. – Я и до сих пор удивляюсь, как удавалось волжским речникам в таком аду доставлять сражающимся боеприпасы, продовольствие, вывозить раненых. Там нужна была не просто смелость, там нужны были совершенно железная выдержка и высочайшее мастерство.

Причалив к сталинградскому берегу, мы с ходу вступили в бой. И в каждом из нас жила мысль: «Врешь, гад, не видать тебе Волги».

Бои за город с каждым днем становились все ожесточеннее. Гитлер бросал сюда все новые и новые силы, стремясь любой ценой сломить сопротивление его защитников.

– В первый, оборонительный период Сталинградской битвы враг превосходил нас в живой силе и технике, – подчеркивали участники встречи в редакции. – Но у нас было в руках самое мощное, самое грозное орудие, которого нет и не может быть ни у одной армии завоевателей, – стойкость духа, беззаветная преданность своей Родине, неистребимая вера в победу. Это и рождало беспримерную храбрость людей. Продвинуться в том или ином районе враг мог только в том случае, если последний из защитников данного рубежа был мертв.

– Помню один из эпизодов, – рассказывает бывший командир противотанковой батареи, ныне подполковник запаса Петр Петрович Асламов. – Было это в районе Большие Чепурники. Отбив очередную танковую атаку противника, батарейцы увидели такую картину: два пулемета и рядом два наших солдата. Тела их были буквально изрешечены пулями. Но руки продолжали сжимать ручки пулеметов. Позднее мы узнали, что эти двое сутки не прекращали огонь. Их девизом, как и всех нас, были слова: «Ни шагу назад».

Еще в первые недели боев под Сталинградом Гитлер оповестил весь мир о том, что немецкие войска штурмуют неприятельскую крепость. С точки зрения чисто военной Сталинград, конечно, никогда не был крепостью. Если же говорить о духе, о мужестве его защитников, то этот город действительно стал крепостью. «...Здесь трудно жить, и даже больше того: здесь невозможно жить в бездействии. Но жить, сражаясь, жить, убивая немцев, – так жить здесь можно, так жить здесь нужно и так жить мы будем, отстаивая этот город среди огня, дыма и крови, – писал находившийся в то время в Сталинграде спецкор «Красной Звезды» Константин Симонов. – ...В городе нет теперь просто жителей – в нем остались только защитники...».

Один из вражеских солдат, участник боев в Сталинграде, записал в дневнике: «Упорно, невероятно упорно сопротивление сталинградцев. Бой идет даже не за улицы, не за кварталы. Отстаивается каждый подвал, каждая ступенька. Целый день ведется сражение за одну-единственную лестничную клетку. Ручные гранаты летят из комнаты в комнату. Вот мы уже, кажется, захватили этот этаж, он твердо в наших руках, то нет, противник получил по горящим крышам подкрепление и снова разыгрывается ближний бой. Артиллерия и эскадры бомбардировщиков превращают город в груды камня, на жилые дома и заводы непрерывно обрушивается ураганный огонь. Пятьдесят немецких солдат штурмуют ближайший дом. Через несколько часов он взят, но двадцать из них убиты... Еще два дома – и последний уцелевший солдат, хрипя, зовет на помощь. Да, Сталинград пожирает немецких солдат. Каждый метр стоит жизней. В бой бросают все новые и новые батальоны, и уже на следующий день от них остается какой-нибудь взвод».

Как не вяжется это признание солдата фашистского вермахта с хвастливым заявлением Гитлера, которое он сделал на совещании в своей ставке 12 сентября 1942 года. «Русские на грани истощения своих сил. К ответным действиям широкого стратегического характера, которые могли бы быть для нас опасными, они больше не способны... Надо заботиться о том, чтобы скорее взять город в свои руки и не допускать его превращения во всепожирающий фокус на длительное время».

– Несколько дней мы вели тяжелые бои в районе Большие Чепурники, – продолжает свои воспоминания П.П. Асламов. – Немцы отрезали нашу батарею от основных сил. Каждый метр пространства вокруг простреливался. Раненых все больше... А воды рядом нет. Неподалеку ферма, но до нее не добраться. И вот однажды мы увидели бегущую под пулями девушку. Собрав у раненых фляги, она ринулась обратно. Вернулась с водой. Еще вылазка, еще... Четыре дня, каждую минуту рискуя жизнью, она доставляла на батарею воду. Звали ее Мария. Мария Новак. В Большие Чепурники она эвакуировалась из Одессы. Но когда враг пришел и сюда, она решила хоть как-то помочь защитникам Сталинграда. Вражеская пуля все-таки подстерегла ее. Солдаты похоронили молодую украинку в сталинградской земле и поклялись отомстить за ее смерть.

Это далеко не единственный, приведенный участниками встречи пример того, как бок о бок с русскими сражались представители многих национальностей и народностей Страны Советов. П.П. Асламов, например, тепло отзывался об узбеках и киргизах, сражавшихся в его батарее. Бывший начальник политотдела 11-й артиллерийской дивизии Резерва Главного Командования, ныне полковник в отставке Василий Максимович Зыков рассказал об одном из боев под хутором Вертячим, в котором был убит командир одной из рот. Командование принял на себя сержант Караизин, киргиз по национальности. Рота его первой ворвалась в хутор и выбила врага. Караизину после этого боя было присвоено звание младшего лейтенанта. Он был назначен командиром роты.

Дух единения советского народа, дух братства и взаимопомощи хорошо передает письмо защитников Сталинграда Верховному Главнокомандующему. Прошло тридцать лет, а ветераны – гости редакции до сих пор помнят о письме.

«Мы пришли сюда, в приволжские степи, со всех концов великой Родины нашей: с неоглядных русских равнин, с украинских степей, из лесов Белоруссии, с гор Кавказа, из далекой Сибири...

Клянемся, что до последней капли крови, до последнего удара сердца будем отстаивать Сталинград и не допустим врага к Волге!

Перед лицом наших отцов, поседевших героев царицынской обороны, перед полками товарищей других фронтов, перед нашими боевыми знаменами, перед всей Советской страной мы клянемся, что не посрамим славу русского оружия, будем биться до последней возможности...».

Этот высокий моральный дух, готовность отдать жизнь за родную землю, вера в победу нашли свое яркое выражение и в том, что в самые трудные дни Сталинградской битвы сотни, тысячи защитников волжской твердыни вступили в ряды Коммунистической партии.

«Если погибну, считайте меня коммунистом...» – с этими словами они поднимались в атаку, шли в рукопашную, живыми факелами бросались под вражеские танки.

– В те дни мы наблюдали буквально массовое вступление в партию, – вспоминает В.М. Зыков. – Помню такой случай. Мне стало известно, что один из наших расчетов в полном составе подал заявление о приеме в партию. Решил побывать на партийном собрании в той батарее. Когда пришел туда, с наблюдательного пункта сообщили, что на батарею движутся немецкие танки. Пришлось собрание отложить. Подпустили танки поближе, открыли огонь. Четыре вражеские машины загорелись, две повернули назад. В том бою погибли все, подавшие заявление в партию, – весь расчет. И хотя собрание не состоялось, мы, коммунисты, зачислили их в товарищи по партии.

«Если погибну, считайте меня коммунистом...», – с этими словами в снегах Подмосковья, под стенами города Ленина, в придонских и приволжских степях тысячи и тысячи советских воинов шли в бой. Это ли не самое яркое, жизненное выражение великого единства партии и народа, вера в победу, вера в жизнь! Падал один коммунист, трое вставали на его место. Сегодня мы знаем: только в сентябре и октябре 1942 года на Сталинградском фронте было принято в партию около 14,5 тысячи воинов. Участник нашей встречи И.М. Цирульник – один из них.

По своему размаху, по своим последствиям Сталинградская битва превзошла все, что знала история. В ней с обеих сторон участвовало более двух миллионов человек. Сталинградская битва – это Мамаев курган, «Дом Павлова», переправа через Волгу, десятки железнодорожных станций, сотни сел, проселочные дороги и балки – родная земля.

Вологжанин, бывший командир огневого взвода 4 гвардейской дивизии Георгий Александрович Костоломов так и не увидел в тот сорок второй год Сталинград. И тем не менее он с не меньшей гордостью, чем его товарищи, носит медаль «За оборону Сталинграда». Подразделение, в котором он воевал, располагалось в тридцати километрах от города на Волге. Перед ним была поставлена задача обеспечивать переправу наших войск через Дон в районе Клетской. Позднее, когда части Красной Армии перешли в контрнаступление, подразделению пришлось удерживать натиск вражеских частей, брошенных Гитлером на деблокаду армии Паулюса.

– В нашей батарее было несколько вологжан, – рассказывает Г.А. Костоломов. – Командир отделения связи Семен Баев и наводчик первого орудия Степан Курмахин – оба Никольские. А вот из каких районов были Верещагин и Труфанов – сейчас не помню... С нетерпением ждали мы начала наступления. И вот 18 ноября у нас состоялось партийное собрание. Назавтра – желанный день. Готовились как к празднику. В первые часы контрнаступления заметно продвинулись вперед. Дальше сложнее: враг сопротивлялся отчаянно.

Потом наша дивизия сражалась под Тормосином, откуда гитлеровское командование предполагало нанести основной удар с целью прорыва внешнего кольца блокады своей сталинградской группировки войск. Об окончательном уничтожении армии Паулюса мы узнали на Северном Донце.

Двести огненных дней длилось великое сражение на Волге. И все их – от первого до последнего – пережил и прошел комиссар второй батареи 410 артиллерийского истребительного противотанкового полка Резерва Главного Командования, ныне подполковник запаса Макар Кононович Лактионов. Полк постоянно бросали туда, где было наиболее «жарко». Вот они – бои комиссара: балка Короватка, тракторный завод, станция Садовая, Дар-Гора, станция Воропаново. Казалось, все мысли были заняты одним: стрелять, стрелять, стрелять, не пропустить ни одного вражеского танка. И он стрелял, и учил других стрелять. Таков закон войны. А в перерывах между боями думал о земле. Он видел расстрелянные сады, изрытые снарядами и бомбами, выжженные огнем поля, а сердце его сжималось от боли, от ненависти к врагу. Отлично освоив военное ремесло, солдат войны, он в то же время в душе оставался сеятелем. Ему, агроному, как, может быть, никому другому, была близка и понятна земля, тайна созревания колоса, рождения хлеба.

– Порой бывало очень трудно. Очень. Но родная земля есть родная земля. Молила о мести, и все тепло отдавала нам, какое было. Согревала нас, когда мы спали на лютом морозе, зарывшись в снег... Впрочем, так оно и есть, – бывший комиссар лукаво улыбнулся, – немцы под Сталинградом мерзли, не мы. Для них главный враг, думаю, не мороз был, а земля – холодная, чужая, непокоренная.

Каждый новый рассказ – новые воспоминания, новые детали боевых и «житейских» будней. «Вы можете себе представить: суп – кусок льда, хлеб, нарубленный топором? А это же все было, было». «Мы всегда чувствовали заботу о нас со стороны тыла, поддержку народа. Были тепло одеты, обуты. Никогда не забуду последние дни Сталинградской битвы. Вереница – нескончаемая – пленных немцев. Кто в чем: в платках, одеялах, соломенных сапогах. Идут, а им горе-завоеватели (много по полям лежало, не успели убрать) мертвыми руками на Волгу показывают... Такой-то символ: пленных через Волгу переплавляли».

– Что еще памятно? Да, да, этого также не забыть, – вновь включается в разговор М.К. Лактионов, – день последний. Закончились бои. Много месяцев – вой снарядов, разрывы бомб, трескотня пулеметов, автоматов. Тысяча всевозможных звуков – ухающих, мяукающих, подвывающих... И вдруг – тишина. Невероятная, невозможная тишина. Будто уши ватой заложены. Непривычное состояние – та сталинградская тишина...

А в это время в Германии звучал колокольный звон. Похоронный. Рейх «провожал в последний путь» свою шестую армию, разгромленную и капитулировавшую под Сталинградом. Тот колокольный звон возвестил миру о начале поражения нацистской Германии. Он стал сигналом надежды для всех свободолюбивых народов мира.

«Победа под Сталинградом, – говорил на открытии памятника-ансамбля героям Сталинградской битвы в Волгограде 15 октября 1967 года Генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев, – была не просто победой, она была историческим подвигом».

Им, этим немолодым уже людям, известна истинная мера подвига у стен героического Сталинграда. Они знают цену этому подвигу. Знают, как и многие сотни тысяч и миллионов их земляков – вологжан, минчан, одесситов, москвичей, тбилисцев, алмаатинцев, ташкентцев, земляков земли нашей необъятной, – те, кто с оружием в руках на полях сражения, в тылу – хлебом и металлом – отстоял город на Волге – вечный символ мужества и славы Страны Советов.