Вологжане на фронтах Великой Отечественной войны

1. Один из шести

На всю жизнь остались в моей памяти скалистые горы полуостровов Рыбачий и Средний. Здесь советские воины 1200 долгих дней и ночей отбивали яростные атаки врага, дрались до последнего патрона у дышавшего огнем и металлом хребта Муста-Тунтури.

В числе тех, кто грудью прикрывал Рыбачий, защищал Родину на правом фланге огромного советско-германского фронта, было немало наших земляков. О некоторых из них я решил рассказать, используя для этого дневники, письма, записи в своих блокнотах, уцелевшие вырезки из флотских газет, в которых мне довелось сотрудничать в годы войны на Северном флоте.

Шел май третьего года войны. Для Заполярья необычно ярко светило солнце. Когда оно, склоняясь к морю, до невозможности слепило глаза, лучший сигнальщик краснознаменной батареи, в прошлом старший хлораторщик Сухонского ЦБК, Геннадий Дюков усилил наблюдение. Он хорошо знал повадки фашистов и не обманулся. На горизонте вначале показались дымки, а затем и силуэты кораблей. Прижимаясь к скалистому берегу, они направлялись в порт Линахамари, где была расположена база снабжения немецких войск на Севере.

На батарее сыграли тревогу. Конвой еще находился в недосягаемости огня орудий североморцев, а немцы уже атаковали батарею.

– Со стороны солнца 28 «юнкерсов»... Заходят на батарею, – продолжал докладывать Дюков.

Первое звено стервятников с воем пошло в пике. За ним другое, третье... Послышалось знакомое шипение снарядов. Открыли огонь вражеские батареи.

Задрожала земля. Воздух наполнился дымом и гарью. Жутко. Но не уйдешь в укрытие. Надо быть готовым в любую секунду открыть огонь, не пропустить корабли противника в порт.

Вот и долгожданная команда: «Огонь!» Залп, второй... Вдруг залив потонул в белой пелене. Гидросамолеты поставили дымовую завесу.

– Цель скрылась, – в сердцах вырвалось у Дюкова.

– Спокойнее, – донеслось в ответ. Будем стрелять по упреждающей точке, заградительным...

На орудия понеслась новая команда. Теплопеленгаторная станция каждые двадцать секунд выдавала пеленг. Залпы следовали один за другим.

– Около берега противника взрыв. Вижу пламя...

Меткий залп североморцев накрыл фашистский транспорт.

Тяжело приходилось и артиллеристам. Вот над вторым орудием взметнулся столб огня, и оно замолчало.

– Разрешите, – обратился Дюков к комбату, – помочь ребятам...

Земля, казалось, стонала от взрывов. Взрывом бомбы отбросило в сторону, сильно ударило в бок, по лицу и шее потекла кровь. В голове шумело. Рывком бросился вперед.

Далее рассказ продолжим словами Дюкова, которые он записал после боя: «Вот и второе орудие. Оно похоже на огромный костер. Убиты Вениамин Кошелев, Володя Зацепин, Афанасий Стульба, Коля Курочкин... Вначале потушил песком пожар, затем растащил раскаленные снаряды и перенес к безопасное место раненого сержанта Тюлюбаева...».

Когда читаешь эти строки, то можно подумать, что ничего особенного не случилось. А на самом деле какое надо иметь мужество, чтобы совершить подвиг. Вспоминая об этом эпизоде, бывший командир батареи Ф.М. Поночевный восхищается действиями сигнальщика. В своих мемуарах он пишет:

«Это он, Дюков, когда в зарядную нишу орудия Кошелева попала бомба, первым бросился спасать товарищей. Это он, Дюков, вынес из пламени раненого, потерявшего сознание командира отделения Тюлюбаева и предотвратил взрыв снарядов...».

Здесь приведен один пример из боевой жизни Г.И. Дюкова. А сколько их было за годы войны! Об этом рассказывает фронтовой дневник Геннадия Ивановича. Читаешь его и как бы заново переживаешь то, что пришлось испытать на фронте, где жизнь и смерть шли рядом.

Первая запись в дневнике сделана 24 июля сорок первого года. Именно в этот день берлинское радио на весь мир раструбило: «Сегодня горно-егерские дивизии генерала Дитла штурмом овладели полуостровами Средний и Рыбачий...». Вот как, оказывается, все просто! На самом же деле было совсем иначе. Вот что тогда записал Дюков:

«Прибыл на полуостров Средний на береговую батарею. Сегодня же принял боевое крещение. Судя по всему, жаркие предстоят деньки. Но мы готовы ко всему, фашистам Рыбачьего не видать, как своих ушей...».

Редкий день проходил спокойно. Бои сменялись боями.

«Налетели 32 «юнкерса». Бомбили, обстреливали из пулеметов, бросали «музыкальные» бочки, листовки. Грозятся батарею стереть с лица земли...».

«Опять фашистский конвой. Опять бомбят и обстреливают. Хотели заставить замолчать нас. Но не вышло. Потопили транспорт и сбили «юнкерса». Так будем бить гадов, пока не победим. А в этом сомневаться не приходится...».

Когда писались эти слова, была пора отступлений и великих испытаний духа советских солдат. Держали трудный экзамен и защитники полуостровов. В этот период Дюков писал:

«Сегодня бой длился почти целый день. Немцы хотели прорваться в порт. В конвое было 17 судов, но мы их не пропустили. Потопили 2 транспорта и сбили самолет. Нас бомбили и обстреливали...».

И далее: «У меня большая радость, приняли в члены партии и вручили награду. Орденом Красного Знамени наградили батарею...».

Никто тогда не представлял, что героическая оборона отрезанных от Большой земли полуостровов затянется на сорок долгих месяцев. И все это время моряки-артиллеристы надежно держали в своих руках ключ от порта Линахамари. Батарея мешала немцам, как бельмо на глазу. Бесноватый фюрер лично распорядился уничтожить ее. Для этого фашисты разработали план операции под кодовым названием «Визегрунт». Но североморцы нарушили его. Тогда немцы решили подавить батарею с помощью артиллерии и авиации.

День ото дня они усиливали нажим, не жалели бомб и снарядов. Были дни, когда фашисты часами обстреливали и бомбили артиллеристов.

«Хоть на улице осень, а нам жарко. За два часа фашисты выпустили на батарею около 900 снарядов крупного калибра. Одновременно били по нам девять батарей», – гласит запись от 5 октября 1942 года.

Артиллеристы понесли большой урон. Вышли из строя два орудия, многие защитники погибли и получили ранения. Фашисты заявили, что с батареей покончено. Но торжествовали они рано. Вот боевая статистика тех дней:

«В ноябре по морским целям стреляли пять раз, потопили четыре судна противника. Три раза обстреливали порт Линахамари и передовые позиции немцев на Муста-Тунтури...».

И еще строки, тяжелые для aвтopa дневника:

«На войне нас, Дюковых, шестеро братьев. Трое уже сложили свои головы за Родину. Анатолий погиб под Ленинградом в сорок первом, Алексей на белорусской земле в сорок втором, Константин в сорок третьем...».

Далее из записи узнаем, что и оставшиеся в живых пролили свою кровь прежде, чем дошли до светлого дня Победы.

«По всему видно, что начались решающие бои. Всю ночь вели огонь по сухопутным целям, поддерживали наступающих с перешейка и морской десант. Наконец-то наступил и наш час. Гоним фашистов с нашей земли. Радостно на душе. Радостно потому, что мы не щадя жизни защищали свою Родину, выстояли и победили...».

Быстрый, непонятный почерк. Бумага шершавая, даже щепочки впаялись. Зато какие страстные слова! С первой и до последней строки дневника дышат такой верой и таким гневом, что невольно проникаешься их внутренней силой, как бы заново переживаешь события тридцатилетней давности.

...С Г.И. Дюковым почти четыре военных года мы провели в краснознаменном артдивизионе на полуостровах Средний и Рыбачий. Но о том, что он мой земляк, вырос недалеко от Вологды, а до войны работал в Соколе, я узнал намного позже и совершенно случайно.

Как-то будучи в Выборге, я купил районную газету. На второй странице под одной из заметок стояла знакомая подпись. Местные журналисты помогли связаться с Геннадием Ивановичем, который, оказалось и здесь, как в годы войны, активно сотрудничал в печати.

В Сокол, к семье Дюков возвратился в конце победного года. Вновь поступил на свой комбинат, по-прежнему стал работать хлораторщиком. Однажды его пригласили в партком и сказали:

– Нужны специалисты на восстановление Светогорского бумкомбината, разрушенного фашистами.

Так в 1951 году Дюков оказался в Светогорске. Более двадцати лет работал он здесь мастером на хлораторном заводе, пока не ушел на заслуженный отдых. Не раз избирался секретарем партбюро завода, депутатом горсовета. На его груди к боевым наградам прибавились трудовые.

Всю войну Геннадий Иванович пробыл на самой горячей точке правого фланга Великой Отечественной войны. На позиции их батареи было выпущено около 20 тысяч снарядов и сброшено почти 4 тысячи бомб. И в этих трудных условиях, совместно с соседями, герои-батарейцы потопили около трех десятков вражеских кораблей.

В памяти о боевых делах краснознаменной батареи в Североморске над одной из сопок, возвышающихся над Кольским заливом, на пьедестале установлено 130-мм морское орудие. Его ствол устремлен в сторону, где дрались моряки-артиллеристы, добывая победу, где лилась кровь и свершались подвиги.

2. Не щадя крови и самой жизни

В дневнике Г.И. Дюкова, о котором уже рассказывалось, есть такая запись: «Поддерживали десант, высадившийся на вражеский берег. А на другой день в стереотрубу с НП было хорошо видно, как гитлеровцы подбирали убитых и раненых. Позднее я узнал, что из разведотряда Юневича вернулся только один моряк...».

Захватить незамерзающий порт Мурманск было сокровенной мечтой Гитлера. Но чтобы осуществить ее, нужно было покончить с Рыбачьим, о значении которого адмирал А. Головко писал: «Кто владеет Рыбачьим и Средним, тот держит в своих руках Кольский залив. Без Кольского залива Северный флот существовать не может...».

Фашисты предпринимали все, чтобы овладеть этим ключом. Они похвалялись Рыбачий перепахать, а защитников смешать с землей, задушить блокадой. Но североморцы стояли насмерть и били врага.

Отсюда они совершали дерзкие рейды десантов, наводившие ужас на «героев Нарвика». На гранитных скалах Рыбачьего рос и мужал отряд легендарного разведчика капитана А.Я. Юневича. Слава о его боевых делах гремела не только на Северном флоте.

Ответственная задача была поставлена перед разведчиками на 29 марта 1943 года: уничтожить штаб полка, взять пленного, документы и в ту же ночь вернуться к месту высадки – на катера. Среди сорока четырех моряков, отправляющихся в тыл, было трое наших земляков – череповчанин Петр Петров, бабаевец Василий Павлов и Николай Дурухин из-под Вологды.

Перед высадкой Юневич побывал на краснознаменной береговой батарее, встретился с ее командиром Ф.М. Поночевным.

– Высаживаемся вот здесь, – ткнул разведчик в карту. – При отходе помоги огоньком. А если что, по моему сигналу «огонь на меня», стреляй, не медли. Понял?

– Как не понять, – отозвался комбат. – Помогу, а вот что касается второго. По своим-то рука не поднимется ...

– Надо чтобы поднялась и не дрогнула, – заметил капитан, – значит, договорились.

Вестей от разведчиков ждали с нетерпением.

– Поймал. Высадились, – доложил радист.

Вдруг новый доклад:

– Обнаружены...

С того берега послышались автоматные очереди. К ним присоединились пулеметы. Заухали взрывы мин и гранат. Ночную мглу разрезала ракета – сигнал о помощи. Раскололи тишину залпы морских орудий. А оттуда сообщали: «Задание выполнили, взяли языка. Имею одиннадцать убитых, двоих раненых. Нас окружают...».

Против четырех десятков разведчиков фашисты бросили до батальона егерей. Разгорелся бой. Он длился более суток. Горела земля от взрывов, а по рации продолжали поступать сообщения:      «Прибавьте огонька», «Просим отсечь фашистов, квадрат...». «Хорошо стреляете, молодцы...».

Когда на сопки опустились тревожные сумерки, в штабе в последний раз услышали голос радиста Мити Постовалова. Открытым текстом он передавал: «Вызываем огонь на себя, квадрат...».

– Значит, сошлись вплотную с гадами, – зло выдавил Поночевный и, скрепя сердце, подал на орудия команду: – Три снаряда, батареей, беглый огонь!

Полетели тяжелые фугасы, вздрогнули сопки от взрывов. А потом все стихло. Лишь изредка доносились автоматные очереди. Это фашисты добивали раненых разведчиков.

Как и что произошло с отрядом, долго оставалось тайной. Лишь позже стали известны подробности. Их рассказал чудом оставшийся один из 44 в живых Александр Бакин, ныне проживающий в Мурманске.

Тяжело раненный, спасаясь от гитлеровцев, он две ночи провел на берегу залива в скале под грудой камней. На третью – голодный и обмороженный, истекающий кровью разведчик совершил невозможное. Связал выброшенные на берег обломки бревна, лег на плот вниз животом, работая закоченевшими руками, как веслами, и так переплыл через залив, оказался у своих.

Читаю воспоминания, которые прислал бывший разведчик. Это – рассказ о том, как, не щадя крови и самой жизни, бились моряки и пали смертью героев.

...Высадился отряд благополучно. Сразу же добыли двух «языков» и уничтожили опорный пункт. А потом нарвались на засаду. Разгорелся неравный бой. В первой же схватке погиб командир отряда и еще одиннадцать человек из сорока четырех. Командование взял на себя лейтенант Толя Патраков.

К берегу не прорваться. Фашисты отрезали все пути отхода. К концу дня они намертво стянули кольцо окружения. Уйти из него живым нечего было и думать. К тому же редели ряды, на исходе патроны и гранаты. И моряки решили – чем плен, лучше погибнуть.

Собрав остатки людей, Патраков приказал радисту передать артиллеристам на средний сигнал: «Вызываем огонь на себя» и первым поднялся в атаку.

В повести В. Кожуховского «Я знал их такими» напечатано письмо, адресованное отцу погибшего череповчанина Петра Петрова. Его товарищи писали в деревню Кононово:

«24. 05. 43 года. Здравствуйте, Николай Петрович! ...Ваш сын Петр Николаевич погиб в боях за Родину. Хотя Вам послали извещение с формулировкой – «пропал без вести», но верить нужно первому...».

С такой формулировкой получили извещение о гибели разведчиков и в других семьях. В июне сорок седьмого года, как значится в сохранившихся документах, подобное извещение было вручено и о гибели Николая Ивановича Бурухина, 1922 года рождения, из деревни Сяма Кубено-Озерского района.

Но, оказывается, на Сяме по фамилии Дурухин или Бурухин никто не проживал до войны и после нее. Значит, тут какая-то ошибка. Хотелось бы с помощью читателей исправить ее, уточнить место рождения разведчика-североморца.

Свою повесть о героях-разведчиках, не вернувшихся из последнего десанта, В. Кожуховский заканчивает словами:

«Мы будем свидетелями нового события – открытия памятника-обелиска на месте высадки отряда капитана Юневича А.Я. и посмертном награждении героев».

Павшие в неравном бою, но не покорившиеся врагу моряки заслужили, чтобы им были отданы все почести, их имена навечно напечатаны золотыми буквами.

3. Штурм Крестового

Это было в октябре сорок четвертого года. Войска Карельского фронта совместно с моряками Северного флота проводили операцию по освобождению старинного русского города Печенга. Североморцам предстояло высадить десант и захватить порт Линахатари. Но прорваться туда корабли могли только в том случае, если будет подавлена огневая система противника на мысе Крестовый.

Распахнуть морские ворота в порт было поручено разведывательно-диверсионному отряду Северного флота.

Кто знал, что из себя представлял этот укрепленный пункт, понимал, как трудно придется морякам. На Крестовом, что возвышался на скалистом берегу, стояли три батареи врага. Огнем своих пушек они прикрывали все подходы к порту.

Двое суток через тундру и сопки пробирались разведчики. Подошли к цели в ночь на третьи сутки. Темнота, двигались на ощупь, и все же кто-то коснулся сигнальной проволоки.

Фашисты всполошились. Навстречу морякам брызнули огненные трассы. Огонь и дым окутали Крестовый. Ряды колючей проволоки остановили группу Леонова.

Проделывать проходы под таким огнем – значит обречь на гибель людей. А остановка – срыв задачи и смерть. И командир приказал: «Кто как может, но через минуту быть на батарее»...

Бросив свою куртку на проволочную спираль, первым устремился вперед Володя Фатькин, но был тут же убит. За ним успел проскочить через заграждения наш земляк, молодой коммунист, комсомольский вожак отряда Саша Манин.

Прыгнув в бетонированную пулеметную ячейку, он взорвал гранатой себя вместе с немецкими пулеметчиками. Одна брешь в ограждении была проделана. Но этого было мало. Казалось, вот-вот и атака захлебнется.

Тогда-то и пошел на подвиг моряк Иван Лысенко. Он взвалил себе на богатырские плечи металлическую крестовину, поднял ее вместе с проволокой и как вкопанный встал, подбадривая словами: «Ныряй, братва!»

Когда у Лысенко иссякли силы, рядом с ним встал коммунист Алеша Лупов. Они упали вместе, сраженные насмерть, когда последний разведчик ворвался на батарею.

Не дав фашистам опомниться, вологжанин мичман Александр Никандров повел разведчиков в рукопашную. В числе атакующих был и самый юный моряк из Кубено-озерья комсомолец Володя Олешов.

Громовые раскаты потрясли скалы Крестового. Это немцы, боясь потерять батарею, начали подрывать орудия. Командир ее оказался в плену.

Леонов доложил командованию: «Задание выполнено!». В ответ приказ: «Держаться. Любая помощь будет оказана». Но нелегко было удержать. На исходе боеприпасы, поредели ряды моряков, а противник с порта бросил десант. Завязались тяжелые бои. Фашисты обрушили на разведчиков огонь тяжелых батарей с Линахамари и мыса Нуриниеми.

По просьбе североморцев в бой вступили артиллеристы с Рыбачьего и заставили немцев замолчать. На помощь подоспели краснокрылые «ИЛы».

Прошел еще день и еще два десанта высадили немцы. Но моряки уничтожили и их. Ночью на 13 октября подоспела помощь. Катера высадили в Линахамари десант, а с Муста-Тунтури подошла морская пехота.

Вскоре и мы выкатывали свои зенитки на пылающий причал. Кругом шли еще бои. Рвались мины и снаряды, трещали автоматы и пулеметы. Развернув орудия, вступила в бой с фашистскими стервятниками и наша батарея. К вечеру район порта был полностью очищен от фашистов, которые с боями стали отходить к норвежской границе.

На следующий день, вместе с разведчиками, штурмовавшим Крестовый, мы слушали голос Левитана. Он передавал из Москвы о победе на Крайнем Севере.

Память и блокнот сохранили многое о встрече с разведчиками. Вот одна из записей тех дней:

«В отряде Леонова 97 человек. Семеро погибли в начале штурма, а немцы целый день подбирали трупы егерей. Взято в плен 117 фашистов. Состоялось награждение отличившихся...».

И тут целый список фамилий. Награды разведчикам вручал адмирал. Прикрепляя орден на грудь Володи Олешова, он полушутя сказал:

– Разведчик, а больно уж мал. – И, тепло улыбаясь, спросил: – Откуда родом?

– Вологодский, – отчеканил моряк.

– Мал, да удал, – поддержал разговор командир отряда, а потом заметил: – В основном у нас северяне, много вологжан.

Тогда эти слова я оставил без внимания, не записал фамилии земляков. Пришлось этим заняться через тридцать лет.

И вот передо мной стопка писем бывших разведчиков.

«Подтверждаю, что я действительно вологжанин. Родился в деревне Устье. Нас в отряде земляков было много: Костя Ермаков, Саша Манин, Володя Олешов, Костя Иванов, Коля Ильинский и Падерин. Все они – вологжане. Саша Манин погиб на Крестовом как герой», – сообщает Герой Советского Союза Александр Никандров, ныне проживающий в Омске.

Это письмо пришло из Москвы от автора книги о разведчиках «На восточном берегу», Героя Советского Союза Макара Бабикова.

«Манин, Зубков, Колосов, Ермаков, Никандров – бесспорно вологжане, – подтверждает он. – Были в отряде и другие ваши земляки, но фамилии запамятовал. Лучше об этом напишите Леонову. Он ведь теперь на пенсии...».

Воспользовавшись адресом, который прислал Бабиков, я связался с бывшим командиром особого гвардейского отряда разведчиков, дважды Героем Советского Союза Виктором Леоновым. С ответом он не заставил долго ждать.

«Рад, что вы заинтересовались земляками из нашего отряда. Все, кого перечислили в своем письме – из вашей области. Добавлю одну фамилию: старшины 1-й статьи Алеши Кокарева. Он как будто из Тотемского района, где родился комсорг отряда, герой штурма Крестового Саша Манин.

Остальные, кто из какого района, сообщить не могу. Что касается Володи Олешова, то он офицер, живёт в Москве, мастер спорта...

Скажу, что все ребята достойны, чтобы вспомнить о них добрым словом. Настоящие герои. По тылам врага мы с ними прошагали сотни километров, провели десятки дерзких операций, но не было случая, чтобы кто-нибудь смалодушничал. Можете писать смело. Ведь все в отряде награждены орденами и медалями по нескольку раз, а 11 человек стали Героями Советского Союза. Не исключение и ваши земляки. Передавайте привет и наилучшие пожелания, кого встретите», – заканчивает свое письмо Виктор Николаевич.

Письма этого мужественного человека храню как память. Выполняя его просьбу, прошу откликнуться вас, боевые друзья, а также тех, кто знает о судьбе леоновцев. Напишите, как сложилась их судьба.

В этом году мы отмечаем тридцатилетие нашей Великой Победы. В этот день солдаты будут вспоминать о боях-пожарищах, о друзьях-товарищах. Одни вспомнят Курскую дугу, другие – подмосковные поля и сталинградскую битву. А мы, североморцы, – скалистые горы Рыбачьего и Среднего, где на самом краю правого фланга огромного фронта сорок месяцев подряд за Родину сражались советские воины.