Участие вологжан в партизанском движении и движении Сопротивления

В междуреченских лесах, далеко от большой дороги затерялась деревня Гузарево. От былого захолустья здесь не осталось и следа: в каждой избе электричество, голубые экраны связывают деревню со всем миром.

Утром, как только завьется серый дымок над крышами, из деревни выходит невысокий человек с ружьем за плечами и, припадая на левую ногу, направляется к лесу. Местный охотник Виталий Петрович Носков идет на добычу пушного зверя.

Сотни шкурок куниц, норок, белок и других зверьков, добытых им в вологодских лесах, не раз прославляли нашу Родину на мировых пушных аукционах. Добрую половину жизни посвятил Виталий Петрович любимому делу.

Но не только трудом своим славен этот человек. Славен он и ратными подвигами. Две войны за спиной. В память о них несколько правительственных наград, шесть ранений – прострелена грудь, перебита рука, в ноге до сих пор осколки.

Давно-давно отгремели бои. Только не забылись боевые товарищи. Дружба, скрепленная кровью, остается навек. Из разных концов страны – Москвы, Гродно, Бреста, Куйбышева и других городов тянутся крепкие нити связей в вологодскую деревню. Помнят своего Петровича командир партизанского отряда Виктор Владимирович Катков, проживающий в Гродно, комиссар отряда Федор Филиппович Журавлев – ответственный работник Министерства сельского хозяйства СССР. Пишут Носкову бывшие партизаны и партизанки. Каждое письмо – напоминание о былом.

КОМЕНДАНТ ОБОРОНЫ

Осенью 1942 года наши части в районе станции Мга попали в окружение противника. Носкова вызвали в штаб.

– Вы назначаетесь комендантом обороны и со своей ротой автоматчиков будете прикрывать отход, – сказали ему. – В ваше распоряжение остается все тяжелое вооружение, которое не перетащить через болотные топи. Держитесь, пока не получите сигнала к отходу. А если его не будет, действуйте по своему усмотрению. Помните, что надо сдержать врага, не дать ему возможности ударить в спину отходящим войскам!

И Носков держался. Отбита одна фашистская атака, другая, третья. Кончились боеприпасы. Все меньше и меньше оставалось людей в строю, и у тех иссякали последние силы. А враг все лез и лез. Откатывался назад под шквальным огнем, накапливался и снова бросался в атаку.

Все понимали, что положение становилось безвыходным, но не было тревоги за себя. Всеми владела одна беспокойная мысль: «Как там наши, хоть бы успели уйти в безопасное место».

К концу второго дня, когда в строю остались единицы, так и не дождавшись приказа, Носков дал команду «отходить!» В густой темноте оставили оборону. Шли усталые, голодные, тащили раненых на себе.

Противник наседал, обходил, отрезал. В темноте все смешалось... Куда идти? Надо разведать путь. Носков взял двух бойцов, пошел вперед. Автоматные очереди, раздавшиеся откуда-то слева, скосили солдат. Самого ударило в руку выше локтя. Кровь полилась из рукава. Сел на землю, стал перевязывать. Фашистские солдаты уже рыщут вокруг. Прислонился к дереву, забился под ветки: «Только бы не заметили...». Не получилось. Схватили за ноги. Вытащили. Поставили. Толкнули в спину: «Иди!»

И начались скитания. Сначала госпиталь военнопленных в Гатчине, затем лагеря Глубокое, Холм и, наконец, рабочая команда в Люблине. Жили в бараках. Работали на разных предприятиях. Носков попал в автомастерские.

БЕЖАТЬ, БЕЖАТЬ...

Мысль о побеге занимала Носкова с момента пленения. В госпитале, на этапах, в лагерях создавал хитроумные планы бегства, но ни одному из них не было суждено осуществиться.

По прибытии в Люблин, с первого дня тоже стал готовиться к этому. Бежать в одежде военнопленного, испещренной специальными знаками, выведенными белой краской на груди, спине и коленях, – бесполезное дело, схватят.

В автомастерской вместе с военнопленными работали местные поляки. Стал искать среди них сочувствующих. Осторожно прощупывал каждого, чтобы не нарваться на доносчика. Наконец, удалось найти нужных людей. Один из поляков отдал ему старую шляпу, другой – свитер.

Но это еще не все. У двери мастерской сидит немец и никого из помещения не выпускает. Пришлось подлаживаться к нему, чтобы надзиратель разрешил одному выходить на улицу за какой-нибудь железкой из металлолома. Но как раздобыть ключ от дверей? Немец ровно в двенадцать уходил обедать, а пленных запирал в мастерской.

Поговорил Виталий Петрович с товарищами, те вызвались ему помочь. В окно видно было, как их страж возвращался с обеда. Только стал он отпирать дверь, пленные устроили «скандал» между собой. Такой гвалт подняли, что немец второпях забыл о ключе. А потом хватился надзиратель, все обыскал – не нашел ключа, а сказать об этом начальству побоялся. Попросил Носкова сделать новый.

Только и это еще не все! Как преодолеть забор, которым обнесена мастерская? Подобрал Носков в куче металлолома подходящий прут, загнул из него крюк. Зацепишь за забор и подтянешься вверх. Бросил свое изделие в кучу лома и возвратился к работе. Обошлось благополучно. Никто не заметил.

Наступили теплые весенние дни. Бежать, бежать, нечего откладывать!

Это было 3 мая 1943 года. Немец, как обычно, ушел обедать. Носков попрощался с товарищами. Стал открывать дверь, а сердце стучит... Со скрипом поддалась окованная железом дверь, выпустила его на волю. Сбросил клейменую одежду, надел свитер и шляпу. Перебрался через забор и как можно спокойнее пошел в сторону спасительного леса.

Шестнадцать дней скитался он по перелескам и хуторам. Польские крестьяне давали хлеба, сала, поили молоком, но на ночлег пускать опасались – многие из них пострадали за укрывательство русских, бежавших из плена. Пробирался на восток, в родную сторону. Все мысли были о том, чтобы попасть к партизанам. Но никто не мог указать дороги к ним. Советовали добираться до Парчевских лесов.

Добрался он и до долгожданных Парчевских лесов, встретился с польскими партизанами. Они помогли ему перебраться в отряд имени Жукова, действовавший в Брестской области.

КОМАНДИР РАЗВЕДКИ

Командир отряда Катков поручил Носкову взвод разведки.

– Тебе, кадровому офицеру Красной Армии, и карты в руки, – сказал он. – Будешь возглавлять разведку. Твоя задача – оберегать отряд от неожиданных нападений врага, знать, что замышляет противник, следить за его действиями, чтобы при случае и самим наносить неожиданные удары...

Посмотрел Носков на своих подчиненных и озадачился – люди были совершенно разные, пришедшие к партизанам различными путями. Расставил посты наблюдения вокруг расположения отряда. Свой командный пункт разместил на наиболее уязвимом месте, где вероятнее всего можно было ожидать нападения врага. И потянулись сюда нити срочной связи и сигнализации.

Теперь можно было переходить к активным действиям. Не терпелось встретиться с врагом, рассчитаться с ним за пролитую кровь, смерть и увечья товарищей, за поруганную родину.

Случай скоро представился. С одного из постов сообщили, что по шоссе в направлении деревни Радеж движется колонна немецких солдат. Сделали засаду на дороге, заложили взрывчатку. Стали ждать...

Вот из-за поворота показались немцы. Нет! Что это? По шоссе шли старики и дети, тащили за собой бороны. Следом двигались фашистские солдаты, две повозки с минометами. Немцы из-за боязни наскочить па партизанские мины пустили впереди себя своеобразный заслон.

Партизаны подождали, когда пройдет этот заслон, пропустили еще несколько рядов фашистов, а затем Носков потянул за провод, и два взрыва взметнулись столбами – в середине и в конце немецкой колонны. Застрочили автоматы из кустов. Фашисты в замешательстве столпились на шоссе, а на них с криками «ура» выскочили партизаны. Больше десятка фашистов полегли на месте, остальные спаслись бегством. Шесть минометов, несколько автоматов, две повозки боеприпасов стали трофеями партизан.

В деревнях Радеж и Новоселье немцы забрали скот и погнали его в Малориту, где располагался их гарнизон. Узнав об этом, Носков с группой партизан снова устроил засаду, отбил скот и вернул его крестьянам.

В отряде Носкова стали уважительно называть Петровичем. Начали партизаны думать и о более крупных операциях. Давно хотелось совершить налет на вражеский гарнизон в Шацке, но без предварительной разведки нечего было и думать об этом. Носков поставил задачу – проникнуть в гарнизон!

Штаб партизанского соединения ежедневно получал сводки Совинформбюро. Они рассылались по отрядам, откуда шли агитаторы по деревням. Разведчик Нестор Лыщик, направлявшийся с таким заданием, возвратился в отряд взволнованным.

– Товарищ командир, в Чепельке немецкий лазутчик, – доложил он Носкову.

– Откуда ты взял?

– Точно! Когда я читал в землянке сводку Совинформбюро, один тип с усмешкой высказывался, что все это, мол, вранье. Не Красная Армия наступает, а немцы громят партизан в Черских лесах.

Носков с Лыщиком разыскали этого «типа» в деревне. При обыске обнаружили пропуск на имя Костюнчика Ивана, выданный комендантом Малоритского гарнизона, где указывалось, что этот гражданин занимается сапожным ремеслом и ему разрешается посещать населенные пункты Малоритского района.

После длительного запирательства, Костюнчик признал, что имеет задание от немцев выявлять места нахождений партизан, но практически для врага он будто бы ничего не сделал.

Командование отряда высказалось единодушно: «Расстрелять предателя!». Привести приговор в исполнение поручили Носкову.

Вывел он Костюнчика на опушку леса, заставил рыть могилу. Костюнчик взмолился:

– Не расстреливай меня, командир, пожалей детей моих. Я все сделаю, что прикажешь.

– Врешь, предатель, не будет тебе пощады!

– Не вру! Поверьте в последний раз! Клятву дам, отпустите.

Валяется Костюнчик в ногах Носкова, ползает по краю вырытой могилы, причитает. И тут пришла Носкову мысль: «А что если попробовать? С мертвого ничего не возьмешь, а живой может еще и пользу принесет».

– Хватит слюнявить! Смотри сюда, – достал Носков металлический портсигар, положил его под обгоревшее дерево. – Через десять дней в этом портсигаре должна лежать схема расположения постов и огневых точек Шацкого гарнизона немцев. Понял?

– Понял. Но как я это сделаю?

– Как хочешь! Возьми обратно немецкий пропуск, он тебе поможет. И смотри не вздумай увиливать! Если обманешь, под землей найдем! И тогда уж ничто не поможет!

На том и расстались. Костюнчик с опаской пошел из леса. Долго оглядывался, все не верил, что не получит автоматную очередь в спину.

Отпустил Петрович Костюнчика на свой риск, под воздействием нахлынувших на него чувств и жгучего желания добыть данные о противнике. А потом одумался и стало казаться ему, что сделал неверный ход. Прошло десять дней, а от Костюнчика никаких вестей не было. Портсигар пустовал и на одиннадцатый, и на тринадцатый день!

Обманул предатель. Петрович ждать перестал, себя только ругал за опрометчивость. Командир начал выговаривать: «Отпустил, теперь жди беды!». Приняли решение усилить караулы и готовиться к передислокации.

Носков получил задание направиться в Заболотские леса, чтобы подобрать место для расположения отряда. В тот момент, когда он готовился к поездке, дозорные сообщили, что на опушке леса копается какой-то человек. В бинокль Петрович узнал Костюнчика. Он что-то положил в тайник и ушел из леса.

Костюнчик сообщал, что Шацкий гарнизон состоит из немецких солдат и «власовцев». Они расквартированы в переносных бараках на окраине поселка и несут охрану продовольственных складов. Указывалось также расположение сторожевых постов и пулеметных точек.

Заманчиво было сделать налет на Шацк, тем более, что там располагались продовольственные склады. Но можно ли верить Костюнчику? Не является ли его сообщение вражеской уловкой? Несмотря на возникшие сомнения, партизаны решили идти на риск.

Темной ночью тихо подошли они к поселку. Остановились, выслали вперед разведку и стали ждать. Времени прошло довольно много, а разведчики не возвращались. Неужели попали в ловушку? Но вот в небе взвилась красная ракета – «часовые убраны, путь свободен!».

Ворвались партизаны в расположение гарнизона, окружили казармы, подожгли их. Фашисты выскакивали из бараков в одном белье и попадали под меткий партизанский огонь. В итоге операции отряд пополнил продовольственные запасы и вооружение.

Служба Костюнчика на этом не кончилась. Он продолжал добывать нужные для партизан сведения, а в обмен получал сообщения для немецкой разведки. Носков не скупился, через Костюнчика снабжал противника «ценными» данными о партизанах, благодаря которым фашисты часто понапрасну расходовали боеприпасы.

20 ЛЕТ СПУСТЯ

В августе 1944 года советские войска освободили Брестскую область. В связи с тяжелыми ранениями, полученными на фронтах, Носков в действующую армию не попал, остался на службе в райвоенкомате в том же Малоритском районе, в котором партизанил. В 1948 году демобилизовался и с тех пор живет в родном Гузареве Междуреченского района...

Уже прочитаны все письма и просмотрены фотографии. За окном сгустились сумерки, а мы все сидим с Виталием Петровичем и воспоминаниям нет конца.

– В 1965 году я ездил в Брест, – рассказывает он. – Приглашали на праздник, устроенный в честь 20-летия победы над фашистской Германией. Интересно было встретиться с боевыми товарищами после стольких лет разлуки. Немало было сказано теплых слов в адрес партизан на этом торжестве. Были в лесах и деревнях, где когда-то стояли отряды. Не узнать теперь старых пепелищ. Все изменилось. Богато живет Белоруссия!

Кружит поземка. Крупными хлопьями падает снег на землю. Накрыла зима деревню Гузарево белым покрывалом. По вечерам мерцают огоньки в окнах, светятся голубые экраны в домах. И живут в этой деревне хорошие люди.