Участие вологжан в партизанском движении и движении Сопротивления

Е. Медведев в 1942 году

Над изголовьем кровати висит портрет. На нем – юноша в телогрейке и шапке-ушанке, надвинутой на самые брови. Сурово нахмурены эти брови, сомкнуты губы. Мать смотрит на портрет, ложась спать и поднимаясь с постели. И рассказывает, рассказывает, торопясь, как бы что не упустить весьма важное для ее Жени. Она знает, что сын не ответит, но привыкла делиться с ним всем. Ежедневно, всю жизнь...

Привычка вошла в жизнь одинокой матери. «А ты помнишь, Женечка, писал, что праздник встретил на посту. Зимнее обмундирование вам тогда еще не выдали, а на дворе был жуткий мороз. Ведь это было в ноябре, правда? Да, да, 9 ноября 1942 года. Боровичи... Женечка, а у нас сейчас тепло, хотя декабрь уж на дворе. Почки на молодых побегах яблонь набухать было начали»...

Женя перед ней всегда живой. Вот он в школе, на танцах школьной самодеятельности, в авиамодельном кружке...

Он не сторонился течения жизни. Был первым на пионерском сборе и на комсомольском воскреснике, черпал в этой жизни силы, рос и мужал. В январе сорок второго, когда он был уже в 10 классе, пришел домой взволнованный. «Мама, я еду на фронт. Записался добровольцем».

Ему было семнадцать лет и четыре месяца.

Повестки из горвоенкомата принесли им обоим, в один день – 21 января 1942 года. Мария Константиновна Медведева, как опытный медицинский работник «водниковской» больницы, назначалась старшей медсестрой санитарного поезда. Ее сыну, Евгению Николаевичу Медведеву, надлежало явиться на сборный пункт для отправки на фронт. Отец Марии Константиновны, Женин дедушка, Константин Петрович Петров, старый коммунист, тогда уже уехал из Вологды в Кирилловский район, в Волокославино. Женя сбегал на почту, опустил ему письмо.

«Дедушка, – писал он ему, – я выписал газету «Красный Север» на четыре месяца. На днях перевел ее на ваш адрес.

С продуктами у нас удовлетворительно... На обед варим горох, который дали по карточкам. Хлеба дают нам по 1,4 кг (на четверых – И.К.) в день. К утру следующего дня его часто не бывает. Пьем кипяточек с хлебцем. Привыкли – и пьем с наслаждением».

В деревне, где жил дедушка, не было радио. Женя переписывал сводки Совинформбюро и посылал ему. И в этот раз он не преминул в том же письме сообщить:

«Положение за последние дни на всех фронтах улучшилось. Ты, дедушка, наверное, слышал, что наши войска отбили у фашистов Ростов-на-Дону и продолжают гнать их дальше. В первых числах декабря немцы взяли Тихвин. Это создало угрозу Ленинграду. Десять дней шли ожесточенные бои. 11 декабря несколько дивизий фашистской грабь-армии выбито из Тихвина. В передовой газеты «Красный Север» пишут, что фашисты из Тихвина хотели двинуться на Вологду. Значит, мы находились под угрозой. Сейчас опасность миновала...».

И ни слова о том, что он едет на фронт. Дедушка стар – не хотел его волновать.

Сначала Женя провожал в горздрав мать. Шли от пристани, через город. Застывшие тополя искрились инеем. Над крышами домов дымились трубы. Окна – большие и маленькие – накрест заклеены полосками бумаги.

Как он обрадовался, когда узнал, что матери дали бронь. Она тут же перебрала содержимое обоих вещмешков, переложила самое необходимое в один. «Мамочка, ты не пойдешь меня провожать. Я теперь спокоен». Он просил, умолял... Маленькая, слабая на вид женщина умела быть сильной, умела прятать тревогу. «Пусть будет по-твоему, Женя!».

Но она пришла. Увидела его, остановилась. Женя стоял со своими одноклассниками Юрой Есиковым и Колей Скворцовым. В разгар беседы он вдруг оглянулся, увидел ее... Сорвался с места. «Мамочка, мы же договорились...». Они ходили по платформе взад-вперед, говорили, говорили и говорили... Пока не ударил третий колокол.

У Марии Константиновны началась неспокойная жизнь. Так уж устроено материнское сердце: проводив самого близкого человека в путь, оно невольно сжимается, ждет беды. Не на гладкую дорожку сошел сын с крыльца родного дома. Теперь он один на один с жизнью. Готов ли он к этому? Крепок ли, чтоб устоять?

«Вот я и в армии, – писал Женя. – Работа предстоит интересная. Учусь по профессии, о которой нельзя распространяться».

Жизнь испытывает характер. Малодушный при первой беде шарахнется в сторону. Тот, кто переломит себя, обретет твердость духа.

«Мы здесь живем считанные дни. Дорогая мама, как жаль, что я не получу от вас весточки. Придется ехать на фронт, не зная, как вы живете... Я всем обеспечен».

«Был в Колонном зале Дома союзов на концерте Покрасса. Музыка растопила чувства, растревожила душу... Числа пятнадцатого едем на фронт. Буду мстить фашистам за пролитую кровь нашего народа. Они будут чувствовать на своей спине комсомольскую месть. Напишите дедушке, что я оправдаю его доверие. Работа наша будет почетной, но опасной. Может, придется отдать свою жизнь. Так знайте, даром я ее не отдам!»...

Ему еще семнадцать лет и пять месяцев. А он уже перешагнул свою юность. Наверное, это страшно делать такой трудный шаг. И даже тогда, когда зовет время...

А Женя писал уже из Донбасса, куда он выехал на выполнение особого задания.

Летит в Вологду тетрадный листок, согнутый в треугольник, исписанный наспех, карандашом.

«Не скучайте, я вернусь с победой. Буду бить, не щадя крови. А вы, родные мои, своим честным трудом помогайте нам.

Погода в Серго стоит летняя. Сухо, греет солнышко, зеленеет трава, цветут сады. Кругом колышется степь. Здесь и добывают «черное золото», без которого не проживешь, как и без хлеба...

Фронт недалеко. Слышны орудийные раскаты. Уверен, мы скоро освободим нашу житницу, цветущую Украину...».

Он спешил жить. Ему хотелось пройти сквозь огонь войны быстрее, прямее, ярче. Даром не хотел терять времени. Ни дня, ни часа, ни минуты.

Сегодня уезжаю на фронт громить гитлеровское зверье. Вы от меня долго не будете получать писем. Знайте – мы снова будем расшатывать тыл врага, подрывать его укрепления, производить разведку. Со мной вместе идет Юрка Есиков. Помнишь, из нашего класса...».

Любовь и ненависть бросали его за линию фронта, в глубокий тыл врага, рождали мужество, готовность рисковать собой. Письма, которые бережет сейчас мать как самую великую драгоценность, хранят дыхание тех дней.

«С каким бы удовольствием я побыл в родном доме хотя бы один денечек, один час поговорил бы с вами по душам о жизни, на которую мой взгляд здорово изменился. Впервые я встретился один на один с ней. Думаю, что не узнали бы вы своего Евгения.

Мамочка! Моя любовь к тебе делает меня выше, сильнее. Может, я не все сказал тебе, не все смог сделать для тебя, это не страшно. Впереди у меня жизнь…».

Каждое письмо согревало ее, прибавляло сил. Если их долго не было – тревога подкрадывалась к сердцу.

«Вчера вернулся с боевого задания. Выполнили его успешно, без потерь. Дорогие мои, я теперь убедился в том, что не так страшен черт, как его малюют. От вас получил сразу девять писем».

И тут же приписка дедушке:

«Дедушка, я хочу тебя поругать. Наташа пишет, что на рыбалке весной ты забрел по пояс в холодную воду и после этого лежал в постели. Милый дедушка, береги себя. Разгромим гитлеровскую гадину и заживем мы с тобой на все сто. Вместе будем ловить рыбу...».

А потом он вдруг явился сам. Раненый в бедро. Мать обрадовалась, тут же вскипятила воду на печурке. «Раздевайся, я тебя перевяжу». Забрякала склянками, долго искала бинт.

Ему было, наверное, больно. Но он улыбался счастливо, радостно и все время твердил: «Мамочка, это за выполнение задания я получил отпуск. Целый месяц мы будем вместе...».

А на другой день ушел в школу. Потом снова. От людей она узнала, что в Вологду приехал офицер Лаврентьев, который вместе с Женей и Юрой Венковым подбирает людей на новое дело. Мария Константиновна ни о чем не спрашивала сына. Перед отъездом он сам ей сказал: «Мамочка, теперь нас троица. Колька Скворцов из нашего 10 «б» едет с нами».

На вокзал в этот раз шли вместе. Она снова просила его беречь себя, быть поосторожней.

Письмо он прислал из Ленинградской области.

«Перешли на казарменное положение. Пока нет кроватей, но на днях они будут. Так вот, дорогая, я буду опять учиться, чего ты так хотела. Сколько? Неизвестно. Но, по-моему, не так долго... Зимнее обмундирование еще не выдали, а на дворе жуткий мороз».

Потом он семь дней подряд звонил. В один и тот же час. Мария Константиновна пришла к телефону и на восьмой день... Звонка не было.

«Мамочка, увольнительных больше не будет. Поэтому и не звоню...

На днях приезжал Лаврентьев. Он привез посылочку Юрке – меховую телогрейку-безрукавку, рукавицы и кое-что из продуктов. Мне тоже Юрин братишка прислал меховые рукавицы. Передай ему спасибо...».

Под Новый год он поздравил ее телеграммой. Потом снова прислал короткую весточку:

«На задание пойдем в конце месяца».

Это было последнее письмо.

Вера в лучшее помогала ей на работе, дома. Она ждала почтальона и боялась его. Летом подкарауливала под яблонями, зимой – у дверей магазина. Ждала, работала, ждала.

После дежурства в госпитале к Марии Константиновне как-то зашла Надя Кубышкина. Путаясь, не поднимая глаз, сообщила страшную весть... Она стояла у буфета. Упала. Сколько пролежала – не помнит.

Она ждала. Год, второй, третий, четвертый... 22 декабря 1946 года почтальон зашел к ней и протянул конверт. Мария Константиновна держала письмо в руках и мертвым, неподвижным взглядом смотрела в одну точку. Сошлись соседки, поддерживали ее. Она не слышала никого.

«Ваш сын Медведев Евгений Николаевич, 1924 года рождения, бывший боец партизанского отряда, действовавшего на оккупированной немцами территории Ленинградской области, 3 февраля 1943 года пал смертью храбрых в бою с немецкими оккупантами за Советскую Родину», – было написано в этом письме.

Мария Константиновна нашла в себе силы. Пришла к невестке, жене убитого на войне брата. «Переходи, Наталья, ко мне жить. Ребятишки у тебя. В квартире-то не такая теснота будет. А я и в твоей комнатенке поживу. Ждать мне больше некого…».

Она и сейчас живет там, на Первомайской, в стареньком деревянном доме. Много раз ездила искать могилу сына. «Взять бы горсточку земли и положить на могилу отца». Товарищи сына по фронту, какие нашлись через много лет, рассказали ей о последней минуте Жени... Разведчики под командованием опытного чекиста Кинаря захватили в штабе немецкой дивизии важные документы. Возвращаясь к своим, столкнулись с карателями. В перестрелке четверо из группы разведчиков погибли. Среди них был и Женя... Но после этого был знаменитый Демьянский мешок, что под Великими Луками. Может, эти документы помогли его «завязать»...

...Вечер. Тихо в маленькой комнате. Мария Константиновна натягивает на седые волосы платок. Глаза у нее, наверное, такие же как у сына – то задумчивые, строгие, то живые и лукавые. Память уносит ее в тот дом, где она качала своего единственного сына, где он сделал первые шаги, откуда ушел навстречу судьбе.