Участие вологжан в партизанском движении и движении Сопротивления

Паренек из грязовецкой деревни два месяца полз к своим

...Он лежал посреди разбомбленной Европы. Возле безвестной германской деревушки Гурглассер. Шел январь победного 1945 года. Уткнувшись носом в снег, Саша понял: его и товарищей расстреливают фашисты. Он еще не знал, что суждена ему долгая и большая жизнь. Что родные и Родина похоронят его, живого, и даже запишут как убитого в «Книгу Памяти»! А тогда он откинулся на спину, слыша стоны и хрипы умиравших рядом товарищей. Ему было девятнадцать лет.

Сегодня Александру Алябьеву 76 лет. Он – настоящий фронтовик, не штабной или писарской. Живет 57 лет без обеих ног. Вырастил шестерых детей – Татьяну, Раису, Николая, Леонида, Наталью, Светлану. Восемь внуков. 51 год и три месяца рядом с ним – верная жена Нина Андреевна. Еще жив в Грязовце его отец, 98-летний Захар Васильевич. «Бегает, – говорит про него Александр Захарович, – вот только видит плохо». Мама Анна Ивановна умерла всего четыре года назад в возрасте 93 лет. Каждый из этих фактов достоин восхищения. Но мы расскажем только о том, как удалось рядовому бойцу Саше Алябьеву выстоять и прожить потом еще 57 лет до наших дней.

Призванный в июле 1943 года, прошел Алябьев военные дороги Смоленщины, Ленинградской области. Потом замелькали Нарва, Выборг, Кингисепп, Таллин... Осенью 1944-го – Литва. Но и там пробыли недолго: спрессовали сено для лошадей и сквозь сильнейший снегопад стали опять продираться на юг, грузиться в эшелоны. Западная Украина, Польша. Начались для наводчика станкового пулемета 2-го взвода пулеметной роты 2-го стрелкового батальона 14-го Ленинградского строевого полка 72-й стрелковой дивизии им. ордена Кутузова 21-й армии Саши Алябьева окапывания, броски, стрельба...

Тот день он помнит всю жизнь. 26 января 1945 года. (Эта же дата значится, кстати, в районной «Книге Памяти» как день его смерти.) «На рассвете переплыли реку Одер, – вспоминает Алябьев, – один городок взяли без боя. Второй, третий... У четвертого немцы стали отчаянно стрелять. И когда пошла в атаку пехота, против нас заработали три фашистских пулемета: с колокольни ратуши, с чердака, из подвала. Луна тогда сияла на небе отчаянно яркая, светло как днем. Два пулемета я подавил, а подвальный – ни в какую. Да и сквозь пехоту не мог стрелять, чтоб своих не убить...»

Лег Алябьев на свой пулемет, дал очередь по непокорному подвалу. А позицию-то в спешке не сменил. Вот тут и зацепила его снайперская пуля. Ранило в ухо навылет через шею. Луна мгновенно «выключилась», стало тихо-тихо... Потом поплыли картины: дневной свет, медсестра, тошнота. Портупея с гранатами пока на месте. Крик: «Ребята, немцы!» И нет уже сестры, и тащит Сашу солдат его роты Коля Писарев: «Друг, пойдем в подвал, а то немцы пристрелят». И нет уже перчаток, ремней с гранатами: взяли свои. Головокружение, снова перевязка, подвал, кровь. Потом – приказ выходить, иначе немцы перестреляют. Ближе к вечеру и произошел тот расстрел у деревни Гурглассер. Саша лежал с открытыми глазами, смотрел на луну. Фашисты не увидели, что он жив. Остался один. Ночь провел на чердаке, а утром пополз прочь от смерти. От жажды ел снег. Шапки, перчаток не было. Ноги отмерзали, распухли. Набрел на заброшенный сарай с соломой, в нем было немного старого ржаного зерна. Питаясь грязным зерном и снегом, стал ждать. Сколько дней прошло – не считал. Потом понял: все равно смерть – от голода ли, от фашистов. И пополз на зарево фронта. На счастье, в деревне были наши. Дальше – госпиталь, где 28 марта Алябьеву сделали операцию – ампутировали обе ноги.

Началась новая жизнь. Со слезами родителей после получения официальной похоронки вместе с отцовским орденом Славы и писем Сашиных друзей – свидетелей его «смерти». Потом – со слезами узнавания после Самаркандского госпиталя. С протезами и печальным уделом инвалида первой группы.

С 1989 года ездит Алябьев на ручном инвалидном «Запорожце». Старенький, совсем проржавел автомобиль. Через семь лет менять обещали. Но вот уже шесть лет ничего не меняет областная администрация. В Обществе инвалидов тоже все только ржавые предлагают. Техосмотр не пройти, вот и приходится толкаться в общественном автобусе, когда нужда до Вологды доехать... Как это удается человеку без ног, знает только он.

От войны остались у Алябьева награды – медали «За отвагу», «За победу над Германией», орден Отечественной войны. Еще – «Книга Памяти», где дети старательно соскоблили мрачное «убит» и вписали правильное «жив».

Александр Захарович и Нина Андреевна Алябьевы. Фото Д. Чеснокова

А.З. Алябьев в молодости

Из «Книги Памяти Вологодской области» (Грязовецкий район)