Вологжане – узники фашистских концлагерей

Казалось, что такое может быть только в кино: ошарашенные неожиданным началом войны молодые солдаты оказываются в белорусской деревне. Там, в одном из домов, их принимает хозяин, собирает на стол нехитрое снадобье. Тут оказывается, что в деревне немцы. Бойцы – в погреб. А хозяин выдает гостей противнику...

Плен. Короткое, бьющее наотмашь слово.

...Человек пятьсот их выстроили, чтобы выявить евреев. «Иуда, ком!» – лающе кричал немецкий переводчик. Один пленный, по всему видно, еврей пытался бежать, второй – не решился сознаться. Оба получили пули в затылок...

И потянулась дорога мимо Гродно, Белостока... На седьмые сутки разрешили попить воды. Потом прямо в пилотки дали пшенки с мясом. А сколько пленных не справились уже с начальными километрами пути, остались лежать на обочинах трудных тех дорог...

Николай Попов был выносливым деревенским парнем. Он сумел вынести все, что, казалось, не под силу даже стали. Но и он, вспоминая былое по прошествии стольких лет, не может скрыть волнения. И волнение это передается собеседнику...

...А начиналось все обычно. Родился Николай Попов в Реже – в Рассохино. Детство было – как детство. До войны еще два года «в кадре» отработал. Четвертого мая 1941 года в армию пошел служить. Зачислили его в радисты. Выучился до старшего радиста.

Конечно, комсостав уже тогда почти в открытую говорил о вероятности войны, а потому «морзянке» обучали радистов буквально день и ночь. Настало 22 июня – «ровно четыре часа». И радисты тем ранним утром – сразу в бой, немец десанта насбрасывал – видимо-невидимо... А дальше – отступление, после чего и был плен.

...Куда денешься, куда рыпнешься. Тут еще дизентерия, тиф пошли по пленным. Огромная могила, пересыпанная карболкой, была полна умершими от болезней. Заболел и Николай Попов... Попросил у надсмотрщика кофе да меду, чтобы подлечиться... Да в плену – не у тещи в гостях. Повезло, что Попов не курил. Вот и выменял махорку у поваров на кофе и мед. Тем и излечился.

...Тянулись дни в плену: изнуряющая работа, смерть по соседству, километры дорог, обжигающие плетки.

...А потом работа у помещика в Вальдштате, «этап» в Бельгии на шахте, Голландия, Рурская область, Швейцария...

Все помнит Николай Федорович, с болью в душе и с волнением в голосе рассказывает он обо всех этих «этапах». Слушать его волнительно и жутко, не то, что пережить все это. И только жена его, Анна Михайловна, иногда перебивает: «Полно, полно, опять сегодняшней ночью не заснешь, «воевать» будешь…».

До 4 августа 1944 года он был в плену. Потом удалось освободиться. «Военная миссия» просеяла через «сито» всех теперь уже бывших пленных. Через 2-3 дня после «просеивания» Николай Федорович Попов надел военную форму. И стал служить в пограничных войсках...

15 июля 1945 года прибыл он домой, в Яхреньгу Раменского сельсовета. «Жив остался, трофеев особых не привез», – задумчиво вспоминает он...

И пошли славные трудовые будни в лесу. От темна до темна. Затем «подался» на механизатора учиться. Работал трактористом, а позднее – бригадиром тракторной бригады. Столяр, плотник, комбайнер – это тоже он. Всю жизнь Н.Ф. Попов отработал честно, наград заимел немало. Людям помогал – в строительстве домов, кладке печей... Сейчас вот внуку мастерство рук своих хочет передать.

«Живем-то хорошо сейчас, – рассуждает Николай Федорович. – Пенсии хватает. Так на вино да на курево не тратим. 30 лет курил, теперь – нет. Тринадцатый год не беру в рот ни капли спиртного. А песни петь люблю, особенно «Танкистов», «Коробейники», «Степь да степь кругом», «Как родная меня мать провожала», «Собирались казаченьки»...

...Выправка у старого солдата статная, речь толковая, жизнь достойная. Вот только бы здоровье не подводило еще долгие, долгие годы.