Вологжане – узники фашистских концлагерей

Я берусь за перо, чтобы сказать в канун великого юбилея то, на что не решался многие годы: полную правду о своем отце. Солдате, рядовом, связисте – Гостинцеве Аполлинарии Ивановиче. Он подарил мне главное достояние – жизнь, но живым увидеть его, как это ни горестно, так и не удалось. Не удалось отблагодарить ни словом, ни делом. Сгинул солдат...

Но мне довелось отблагодарить и по-своему увековечить имена тех прославленных вологжан, кто пал в сражениях и стал героем в войнах XX века – от Испании до Японии, но особенно в страшные годы в самой страшной из войн – Великой Отечественной. И хочется верить, что наша совместная с И.М. Хайкиным «полнометражная» статья «Еще раз о героях-вологжанах», опубликованная в четырех номерах «Русского Севера» в апреле-мае 1993 года, не осталась без внимания фронтовиков, ученых, просто читателей. Уверен: столь подробный и систематизированный анализ героических деяний чудо-богатырей с Вологодчины сделан впервые...

А теперь – об отце. Много лет своим близким; знакомым я говорил, что он пропал без вести. Я не лгал: подтверждающая это официальная бумага хранится до сих пор в семейном архиве. И именно в такой редакции вошла фамилия моего покойного родителя в «Книгу Памяти» Вожегодского района. Но как только главный научный редактор профессор В. Судаков вручил мне эту книгу, угрызения совести замучили меня. Для меня эта «Память» обернулась беспамятством. Презираю себя за то, что столько лет я стыдился правды и очень редко на людях вспоминал об отце. Стыдно перед сыном, который стал профессиональным военным, капитаном и инженером в нынешней Российской армии. Он-то все надеялся узнать правду о своем деде, узнать подробности этой правды.

Увы... Подробностей не знаю и я. Во всяком случае, не ведаю, какого числа отец умер в гитлеровском концлагере, где его бросили в земельку, как бросили и где покоятся его кости. Географически это место мне хорошо известно. Это район города Таллина – столицы современной Республики Эстонии.

Откуда знаю, спросите вы? Отвечу. Моя мама, ушедшая из этой жизни десять лет назад, давным-давно рассказывала, что отец перед своей погибелью все-таки дал весть. Эту страшную весть принес ей однополчанин из деревни Жары наших Нижних Слобод. Очень сожалею, но фамилию его я не запомнил. Он рассказал, что ему удалось бежать из немецкого плена, что он пытался спасти и моего отца, но... тщетно. Отец был болен дизентерией, страшно ослаб, временами бредил, встать уже не мог, хотя заранее был посвящен в план побега и мысленно готовился к нему. Думаю, что он умер там, в плену, на нарах, в сентябре 1941 года.

Как хочется хотя бы раз побывать на его могилке, положить цветы, поклониться праху его!

И тут же встает новый вопрос. Почему я столько лет молчал о том, что знаю и что должно было быть записано в «Книге Памяти»? Если формально говорить об этой причине, то более простого объяснения дать невозможно – беспамятство! Но думаю, что такое определение отчасти будет несправедливым. Я-то помнил об отце и его гибели. Я-то как историк знал, что в августе 1941 года немецкая группа армий «Север», рвавшаяся к Ленинграду, оттеснила, прижала к морю и расчленила на две части нашу 8-ю армию, оборонявшую Таллин. Помочь ей уже никто не мог. Она была обречена на гибель и бессмертие. Она дала возможность кораблям Балтийского флота в своем основном боевом составе уйти в Кронштадт. И хоть многих солдат и офицеров пытались на флотских судах и баржах вывезти из окружения, из совсем не защищенного укреплениями города, моего отца в их числе не оказалось. Да и большинство этих судов немцами было потоплено. 28-29 августа битва за Таллин была закончена, а трагическая участь моего родителя уже решена.

А молчал я столько лет потому, что мать молчала. Ей было страшно (и совсем не напрасно!) за себя и своих детей. В те Богом проклятые «социалистические» времена за такую правду «затаскали» бы по райкомам, военкоматам и всяческим комиссиям. Вполне могли бы и в тюрьму упрятать. Во всяком случае, до «хрущевской оттепели» так бы и было. И потому молчание мамы было золотым.

Мое же молчание я называю сегодня моральным преступлением. Видите ли, я стыдился, что мой незабвенный родитель – не герой войны, не партизан, ничем не прославился, а оказался в плену. Теперь-то ужасно стыдно за то, что я мог так убого и примитивно думать, не зная всех подробностей, всей ужасной правды лета 1941 года, когда были окружены и пленены, несмотря на невероятно героическое сопротивление, целые группы наших армий под Белостоком, Киевом, Вязьмой и т. д. Что, разве случайно по Вожегодскому району 2894 воина погибли, а 2717 пропали без вести или места их гибели не установлены? Разве случайно в Нижних Слободах 240 призванных в РККА погибли, а 221 человек сгинул без всяких следов и вестей? Нет, конечно. Последние в основном гибли во вражеском плену. Ведь и героический генерал Лукин оказался в плену, хоть и держался там молодцом. Моему отцу повезло меньше. Он в плену заболел и умер, не сумел бежать. Перед его светлой памятью я в неоплатном долгу. Повторяю: мне стыдно и тяжело. Я за отца, за его душу сегодня молюсь...