Вологжане – узники фашистских концлагерей

В одном из залов военно-медицинского музея в С.-Петербурге (кстати, единственного такого учреждения в России) в углу – гора детской обуви. Пинеточки и мальчишеские ботинки, сандалии и туфельки для девочек. Обувь всех цветов и размеров, изношенная до дыр, и рядом еще совсем добротная.

Откуда эти «экспонаты», догадаться нетрудно: экспозиция зала рассказывает о фашистских концлагерях. Но из каких лагерей доставлены они были на берега Невы? Из печально известных всему миру Бухенвальда, Освенцима, Дахау, Равенсбрюка? Сегодня мы знаем, как в этих «фабриках смерти» умерщвлялись и сжигались тысячи узников, в том числе и дети. Каторжный труд, истязания, голод и «медицинские эксперименты» ждали каждого, кто попадал сюда. Финал для всех один – газовая камера и крематорий.

Особым «материалом» для медицинских опытов были дети. Польский паталогоанатом Миклос Нийсли, сам испытавший ужасы Освенцима, выживший лишь благодаря признанию, что он – врач, в своей книге «Pracownia doktora Mengele» рассказал об «исследованиях», которые проводил в этом лагере убийца в белом халате Менгеле, именовавшийся доктором медицины и философии. «Как только выгрузившиеся из транспорта выстраиваются в шеренги, один эсэсовец проходит вдоль них, всматриваясь, нет ли среди несчастных близнецов или карликов. Матери надеются, что здесь происходит что-то хорошее, и, не задумываясь, даже с радостью отдают своих детей». По поводу добровольной передачи детей – доктор Нийсли явно преувеличил. Есть немало документальных свидетельств о том, с какой жестокостью отбирали гитлеровцы детей, и не только близнецов.

«Исследования», проводимые над близнецами, имели далеко идущие не только медицинские, но и геополитические цели. Чтобы завоеванные европейские земли заселить представителями «высшей арийской» расы, требовалось, как минимум, удвоить население Германии. Отсюда и бредовая идея – каждая немецкая женщина должна рожать близнецов. Помочь осуществить эту идею взялась медицина. Выяснялись различные биологические аспекты появления на свет близнецов и их дальнейшего развития. Отобранные для этих целей жертвы подвергались многочисленным экпериментам, затем умерщвлялись. И в этом плане свидетельства доктора Нийсли – ценнейшее подтверждение тому геноциду, который осуществлял немецкий фашизм. «Команда, состоящая из женщин, – пишет Миклос Нийсли, – ставит передо мною покрытые простыней носилки. Поднимаю простыню, под нею лежат два трупика двухлетних близнецов... Открываю папки, просматриваю документы, снимки, радиологические рисунки, результаты врачебных исследований на высоком клиническом уровне. Недостает еще только протокола вскрытия трупиков. А это уже моя задача...»[1].

«Экспонатов» обуви погибших в Майданеке и Освенциме, Равенсбрюке и специальном детском лагере в Лодзи (был и такой!) хватило бы на десятки музеев. В то же время эти тысячи туфелек и ботиночек могли быть доставлены в С.-Петербург (Ленинград) и из лагерей куда менее известных, но от этого не менее зловещих.

В областном управлении социальной защиты населения департамента труда и социального развития администрации автору этих строк любезно предоставили списки проживающих ныне в Вологодской области бывших малолетних узников фашистских концлагерей, гетто, а также работавших на предприятиях и у сельских хозяев (зачастую несовершеннолетние рабочие тоже содержались в лагерях). Достоверность сведений, сообщаемых этими списками, сомнению не подлежит. Каждый, внесенный в них, прошел многоступенчатую проверку как в прошлом, так и в последние годы, поскольку по этим спискам Федеративная Республика Германия выплачивала денежные компенсации. Так вот, по этим спискам, в которых значится четыреста двадцать фамилий, можно изучать географию Германии. Ганновер и Эрфурт, Мюльгайм и Шарлоттенбург, Дрезден и Карлсруэ, Вюртемберг и Нойштадт, Дюссельдорф и Крефельд... Выстроить весь ряд упоминавшихся в списках названий немецких городов и поселков (притом, что в этих списках немало еще названий польских, финских, русских, украинских, белорусских, прибалтийских) невозможно, слишком длинен был бы перечень. Лагеря, устроенные фашистами в этих населенных пунктах или рядом с ними, не были «фабриками смерти», но и в них творились чудовищные злодеяния...

Немногое способна сохранить на десятилетия память шестилетнего ребенка. Но Галина Ивановна Талалаева, которой за полтора года пребывания в Кенигсбергском концлагере сделали несколько прививок, помнит все: боль, леденящий душу страх, крик, плач, удары плеток надзирательниц. Помнит она и то, как мать украдкой (не дай бог, заметит надзирательница, тогда жесточайшей кары не миновать!) выдавливала и высасывала то, что вводили дочери под лопатку. Галина Ивановна убеждена: эта самоотверженность женщин их блока спасла жизнь многим маленьким невольникам. Но такая удача – находиться рядом с матерью в одном блоке – выпадала немногим. А потому и финал большинства «подопытных» был трагичен.

В 1979 году западногерманский журнал «Штерн» в нескольких номерах публиковал очерк Г.Шварберга «Эсэсовский врач и дети», в котором подробно описывалась трагедия, разыгравшаяся в ночь на 21 апреля 1945 года в подвале одной из гамбургских школ. Год спустя об этой истории рассказал и К.Карагезьян на страницах журнала «Новое время». Некий доктор Хайсмейер решил экспериментально доказать, что опасности заболевания туберкулезом подвергаются прежде всего «расово-неполноценные» люди. В разных лагерях были подобраны для этого двадцать детей из разных стран и доставлены в Нойенгамм, где им Хайсмейер ввел туберкулезную палочку. Самому старшему из детишек было 12 лет, самому младшему – 5. Получить подтверждение своей «научной гипотезе» Хайсмейеру помешало стремительное наступление советских и союзнических войск. И чтобы замести следы, палач со званием ученого предложил уничтожить детей. В ночь на 21 апреля их перевезли из лагеря в подвал школы на Булленхузердамм и повесили. Таким же способом расправились здесь с обслуживавшими детей двумя санитарами-голландцами и двумя врачами-французами[2].

Годы и годы потребовались немецкому журналисту, чтобы восстановить полную картину трагедии, и главное – имена казненных ребят. А будут ли когда-нибудь восстановлены имена тех более чем десяти тысяч детей, которые были расстреляны гитлеровцами в августе 1944 года в Дрейлинском лесу Латвии? Количество и возраст убитых (от трех до четырнадцати лет), журналисту А.Г. Майданову удалось установить на основе документов Центрального государственного исторического архива Латвии (таково было название этого архива до 1990 года)[3]. В фондах этого архива хранились документы латвийского концлагеря Саласпилс. Еще одна цифра: только за март 1942 года в Саласпилсе взяли кровь у 500 грудных детей. Надо отметить, что основными поставщиками донорской крови для немецких военных госпиталей были именно дети оккупированных фашистами восточных стран. Тут и пресловутая теория расовой неполноценности неарийских народов побоку, только бы восстановить здоровье доблестному воину рейха. У детей брали кровь и десять, и двадцать раз, пока неокрепший организм не истощался окончательно. А дальше – либо крематорий, либо пуля. В Саласпилсе на самых маленьких «доноров» и пули не тратили. Один из гитлеровцев, некий Лаурис хватал ребенка за ноги, размахивался и разбивал его головку о дерево. За этот садизм его еще и поощряли.

Вопрос вопросов: сколько же юных жизней было загублено за четыре года войны? Ответа, к сожалению, нет. В октябре 1945 года в «Правде» была опубликована статья генерал-полковника Ф.И. Голикова «Год работы по репатриации советских граждан». В статье названа цифра: на родину возвращено 633693 ребенка в возрасте до 16 лет[4]. Но, во-первых, сюда не вошли те, кто был вывезен, скажем, в сорок втором в 15-16-летнем возрасте, так как в конце войны им было уже по 17-18 лет, во-вторых, в эту цифру включались и те дети, которые не были вывезены за границу, а лишь перемещены внутри страны с одной территории на другую, например, из Псковской области – в Смоленскую. Поскольку на протяжении четырех с половиной десятилетий все, что касалось репатриантов и вообще граждан с оккупированных территорий, находилось под грифом «Совершенно секретно», то статья Ф.И. Голикова была единственным источником для исследователей. Впрочем, и на саму попытку такого исследования было наложено табу. Не случайно историография по проблеме узников фашистских концлагерей – самая скудная по сравнению с историографией по другим проблемам второй мировой войны. Что же касается малолетних узников, то и по сей день нет ни одного солидного научного исследования. Немногие газетно-журнальные статьи, появившиеся за последнее десятилетие, посвящены отдельным частностям этой проблемы. Правда, число возвращенных на Родину детей после некоторых уточнений уменьшилось до 473495 человек[5]. А сколько погибло? Методика подсчета до примитивности проста: принято считать, что в застенках фашистских лагерей погиб каждый второй советский гражданин. Ни возраст, ни пол при этом не учитывается. Значит, вывезено было около миллиона советских детей... Можно ли с уверенностью сказать, что эта цифра соответствует действительности? И не потому ли рядом с ней по-прежнему ставится оправдательное: по неточным данным?..

Примечания:

1 Наука и жизнь, 1970, №5, с. 82.

2 Новое время, 1980, №12, с. 26-27.

3 Военно-исторический журнал, 1995, №2, с. 55.

4 Правда, 1945, 4 октября.

5 История СССР, 1990, №4, с. 35.