Вологжане – узники фашистских концлагерей

Встретился с ним я неслучайно. О Константине Ивановиче Гусеве рассказали педагоги девятой школы, где долгие годы он работал. В сентябре отметил Константин Иванович свое 75-летие. Возраст солидный, но выглядит он, несмотря на все испытания, выпавшие на его долю, гораздо моложе.

Встретили в доме Гусевых приветливо, вот только не совсем вовремя я там очутился: провожали сына, приезжавшего на юбилей отца, но Константин Иванович нашел время побеседовать, вспомнить свою молодость... Незаметно пробежали два часа в светлой, уютной квартире.

Родился он в Усть-Кубинском районе, учился в Новосельской школе. В 1935 году приехал в Сокол и поступил в Сухонский техникум молочно-консервной промышленности. Среди его друзей студентов был и Н.В. Мамонов – будущий Герой Советского Союза.

«Когда работал в школе и перед Днем Победы устраивались вечера, встречи с ветеранами, я чаще рассказывал о нем (Н.В. Мамонове). Рассказывал не о его военной судьбе, потому что война нас разбросала, а о нашей юности: чем мы жили, что нас интересовало, – вспоминал Константин Иванович, – интересовал нас в первую очередь спорт, а Мамонов был исключительный и футболист, и волейболист, и лыжник. Даже на молодежных соревнованиях в Москве выступал.

Он для меня был просто Колька Мамонов, друг юности, вместе с ним на практику ездили...».

Учились и Константин Иванович, и его друг в «первых рядах» и предоставили им право выбора – куда поехать на практику, куда после окончания техникума поехать на работу.

«И мы с ним решили, – продолжал Константин Иванович, – поедем, посмотрим Украину, как там народ живет».

После второго курса отправились друзья на практику в Запорожье на Вальдорфский завод сухого молока.

«Трудные тогда времена были, буханка хлеба стоила 1 рубль 5 коп., 1 кг сахара – 4 руб. 70 коп., а мы на первом курсе стипендию получали 54 рубля, да за общежитие, за стирку деньги высчитывали. Мы были ребята деревенские, на помощь рассчитывать не приходилось».

Жили в те времена бедно, но дружно. Случалось, что оставались студенты перед стипендией без копейки, день-другой сидели без хлеба. Бывало и больше (дело-то молодое: и на танцы бегали, в кино ходили, даже на постановки, что для их кошелька ощутимо). Выручал многих Мамонов, он был, как сегодня говорят лидером: занимал для себя и друзей деньги у педагогов техникума. Они были тоже молодыми ребятами и во внеурочное время отношения учителей и студентов были товарищескими.

В те времена закончить техникум было великое дело. Выпускники себя считали чуть ли не учеными.

Все было построено на энтузиазме. Думали, закончим техникум, будем со знаниями работать, руководить производством, тогда ведь не было теперешней философии. Если видели человека на рынке торгующим, он вызывал у нас презрение»,

Николай Мамонов и Константин Гусев были в студенческом профкоме. Первый – председатель, второй руководил культ-массовым сектором.

Но больше всего привлекала физкультура. Преподаватель ее Н.Г. Барашков сумел увлечь ребят. И спешили они каждый день после занятий поиграть в волейбол, позаниматься на турнике, брусьях, кольцах.

Не забывали студенты техникума и художественную самодеятельность. Выступали друзья (по тем временам – событие) на сцене клуба фабрики «Сокол».

Техник-технолог молочно-консервной промышленности – так называлась специальность, которую получили Константин Иванович и его однокурсники.

После окончания учебы он с другом из Кадникова – Реасом Сивановым отправились на Вальдорфский завод. Николай Мамонов уехал на Алексеевский завод в Татарию. Работали молодые специалисты сменными мастерами.

1 сентября 1939 года, когда началось вторжение фашистов в Польшу, объявили им приказ о призыве в армию. «Пришли мы в военкомат, а наших личных дел там не оказалось. Сказали, чтобы отправлялись по месту жительства, – продолжал вспоминать Константин Иванович, – рассчитали нас, а работали мы и с 8, и с 16 часов, и в ночь. Да и работать не привыкли еще, детские представления о жизни были».

Вернувшись в Сокол, поступил К.И. Гусев преподавателем физкультуры в школу ФЗУ при техникуме, да еще и лаборантом при техникуме работал. До октябрьских праздников и пришлось всего поучительствовать.

Призвали Константина Ивановича в армию и попал он в Гомель, в 9-й отдельный легко-танковый учебный полк, в учебный батальон, где готовили механиков-водителей на танки Т-26.

На 1 мая присвоили ему звание сержанта и дали учебную машину, да «бронь-полк» впридачу (дополнительно стакан компота на обед, да к завтраку кусочек масла). Не хватало тогда даже хлеба.

Писал домой матери молодой солдат, просил прислать сухарей, но ответ пришел: «не из чего их и сушить-то».

Прознали в части, что Гусев умеет оформительскими работами заниматься. Так появилось у него новое занятие – стал художником.

За работу на учебной машине, за «раскрытие художественных дарований» подали на награждение сержанта Гусева знаком «Отличник РККА».

«Товарищ политрук. Вы бы лучше на 10 дней домой отпустили», – просил командира Константин Иванович.

Танкистов перевезли на станцию Шепетово, к самой границе. Расположилась часть в лесу. К тому времени К.И. Гусев получил новую машину Т 26-1 и оказался механиком-водителем комиссара батальона.

В батальоне служили русские, украинцы, татары.

«У ребят-украинцев интересные фамилии были: Сорока, Робота, Рыло. Даже история приключилась. Занимались в классе, объявили перерыв, все на улицу покурить побежали, а Ванька Рыло остался, открыл окно. Я ему кричу: «Рыло, закрой окно, холодно сидеть будет!» А рядом проходил комбат. Ну и за «такое обращение» к курсанту объявил 2 наряда вне очереди... Потом разобрались, что к чему».

За неделю до войны поступил в часть приказ: сдать машины. Остались только учебные. Сказали солдатам, что переходят на Т-34, но не успели. Прибыло пополнение из Средней Азии – ребята и по русски-то плохо понимали...

21 июня К.И. Гусев дежурил по танкодрому. Когда вернулся из наряда, приехали с концертом в часть цыгане. Как обычно, был ужин, отбой, а на воскресенье планировались спортивные соревнования.

В 4 часа подняла солдат тревога. Ждали армейских учений, по тревоге вставали, ругаясь: «Не могли до понедельника подождать?!». Но тревога оказалась не учебной.

Первый бой Константин Иванович принял, когда отправляли только что прибывших, еще ничему не обученных новобранцев в тыл, да и бойцы были практически безоружными.

В третьем бою его ранило: один осколок мины попал в ногу, другим раздробило шейку приклада винтовки, да так, что и не выстрелить из нее...

Не спавшего несколько дней, голодного, раненого, безоружного Константина Ивановича взяли в плен...

За первый побег из концлагеря расстреливали каждого десятого из первой шеренги. К.И. Гусев оказался восьмым.

Пришлось пройти ему через множество лагерей.

«Война для нас закончилась необычно», – сказал он.

Попал он на шахту в Рур, город Бохум, работал в забое под руководством немца, не раз был бит, раз не удержался – дал сдачи. Бежал, а через неделю попался полиции. Снова тюрьма, теперь в Эссене. И снова готовился к побегу, но накануне его отправили на шахту, оттуда в штрафную команду на коксохимический завод. Там снова не сдержался, бросился на полицая.

Но не все немцы были жестоки с военнопленными. Был один конвоир-немец, который ни разу не ударил пленных, как рассказывал К.И. Гусев, а даже чем мог, помогал выжить.

За несколько дней до конца войны с приближением второго фронта военнопленных с шахт собрали в концлагерь Гемер, а 14 апреля их освободили американцы.

«Нашелся кто-то из немецких охранников, сбежал к американцам и сказал, что если до 12 часов не освободят лагерь, то все русские (около 25 тысяч человек) будут отравлены. Для этой цели был заготовлен хлеб с мышьяком», – продолжал рассказ Константин Иванович.

Лагерь окружили танками. Освободили всех, стали кормить. К тому времени Константин Иванович был в таком состоянии, что встать самостоятельно уже не мог.

«В момент окончания войны выступал перед нами американский генерал. Сказал что-то в честь Сталина, мы – «Ура!», потом Рузвельта помянул – мы снова «Ура!». Переводчик на нас кричать: «Он же умер...».

Позднее попал К.И. Гусев в зону англичан, отношение к пленным изменилось. Стали репатриировать. Стращали русских изменой Родине, предлагали ехать в Южную Америку, Аргентину...

Сегодня многие уезжают за рубеж. Константин Иванович на себе узнал, что такое тоска по Родине. «Родина всегда остается Родиной, несмотря ни на что», – рассуждал он.

На Родине попал Константин Иванович в фильтрационный лагерь. Прошел все испытания, выпавшие на его долю и был оставлен в армии. Служил в автотранспортном батальоне. В звании ефрейтора демобилизовался. Две недели добирался до дома.

Дома началось все сначала: допросы. На работу никуда не брали.

Удалось устроиться в родной техникум, но в 1949 году его выгнали, даже слушать не стали, что собирается учиться дальше, так как причиной увольнения назвали отсутствие высшего образования. В техникуме он познакомился со своей будущей супругой, которая работала тогда мастером на заводе.

Четыре месяца Константин Иванович искал работу, по тем временам срок немалый!

Позвали его работать позднее в школу № 9. Дали сначала физкультуру, потом рисование, черчение – предметы, где нет особенно большого идеологического воздействия. Долгое время он вел столярное, слесарное дело. Через год доверили преподавание физики, так как в техникуме вел он электротехнику.

Чтобы прокормиться, приходилось в третью смену работать в вечерней школе, по совместительству вести черчение в школе № 10.

В школе Константина Ивановича помнят и по сей день. Лишнее тому подтверждение – письма в редакцию, где выпускники школы с благодарностью вспоминают своего любимого учителя.

Трудно поместить на газетной полосе всю судьбу человеческую. «Есть только миг между прошлым и будущим – именно он называется жизнь», – поется в песне, об этом говорил и Константин Иванович. Вся жизнь состоит из отдельных эпизодов, интересных, веселых, страшных и печальных...

Пройти через столько испытаний и не сломаться – такое под силу только русскому человеку, настоящему человеку.