Фронтовые письма

Передо мной – стопка писем. Карандаш на пожелтевшей бумаге не затёрся, не выцвел – слишком дороги были эти письма их адресату, и потому так бережно хранились.

Анатолий Множинский. Фото сделано до войны

Тридцать писем, написанных в течение года. Письмам 67 лет. Это разговор людей, которых уже давно нет в живых, и которых я никогда не видела. Но после прочтения всех писем эти люди ожили для меня, я как будто увидела их, прожила вместе с ними ту суровую эпоху. Ведь это моя история. Это мой дедушка, моя бабушка, моя прабабушка.

27 июня 1942 года

Анатолий Множинский стал военным человеком. А до этого работал бухгалтером на предприятиях Вологды и Ярославля. На войне – как на войне: жил в землянке, вырытой своими руками, недоедал, недосыпал. Получал ежемесячное жалованье – 125 рублей. Баня была примерно раз в месяц. На завтрак – в 7 утра – каша, на обед – в 14 часов – щи и пюре, в 6 вечера – чай (кипяток). Сахара на день выдавалось 35 граммов, хлеба – 900 граммов. Начсоставу дополнительно полагалось ещё сливочное масло и консервы.

«Если бы больше можно было спать – меньше бы хотелось есть. А так аппетит просто убийственный», – пишет Анатолий сестре Софье.

19 июля 1942 года

Из письма к жене: «...в письме, написанном для мамы и остальных, я пишу, что нахожусь в относительной безопасности. Пишу так, чтобы не волновать маму. В действительности линия фронта находится в 3-4 километрах от нас, а такие фокусы, как бомбёжка с воздуха, происходят непрерывно. Понятно, что в этих условиях всё может быть. Поэтому прошу тебя в случае длительной задержки писем принять все меры к тому, чтобы успокоить маму. Ну а если придётся лечь костьми, так и в этом случае лучше, если об этом наши догадаются попозже. У моего взводного командира записан твой адрес, если со мной дело будет плохо, он так или иначе сообщит тебе об этом».

Октябрь 1942 года

Из письма к жене: «Все мысли вращаются вокруг одного и того же: разгром врага и счастливое возвращение домой. Все мы живём этой мыслью: и вы в тылу, и мы на фронте. Как печально, что не удалось разгромить фрицев до зимы. Ну, может быть, до Нового года они будут разгромлены...»

Зима 1943-го

Слово «дом» стало далёким и милым воспоминанием. А самым радостным событием – получение письма или посылки.

Из письма к маме и сестре: «Почти 5 месяцев жил в лесу в землянке, и вот наконец-то наш взвод переселился в село – в когда-то жилой дом. Вчера получил вашу посылку и испытываю огромное удовольствие как от факта её получения, так и от содержимого, которое вкушаю с благоговением. Особенно печенье. Печенье прямо райское! Где и как вам удалось его получить – загадка. Вкушал также с наслаждением и лук, которого давно не ел».

10 января 1943 года

«Хочется верить, что большая половина времени нашей разлуки прошла. Нужно ещё заметить, что, вероятно, прошла не только большая, но и худшая половина – худшая во всех отношениях. Живём мы второй месяц на удивление хорошо, питаемся по нынешним временам очень неплохо. За это время я достаточно поправился и отдохнул. Намечается мой перевод в другой полк».

20 января 1943 года

«В последние две недели успехи нашей армии настолько велики, что всё больше растёт уверенность в скором окончании войны».

От Советского информбюро: «За время зимней кампании советские войска нанесли вражеским армиям тяжёлые военные поражения. Красная Армия нанесла немецко-фашистским войскам крупнейшее в истории войн поражение под Сталинградом, разгромила немецкие войска на Северном Кавказе и Кубани, нанесла ряд тяжёлых поражений врагу в районе Среднего Дона и Воронежа, ликвидировала вражеские плацдармы на Центральном фронте (Ржев – Гжатск – Вязьма) и в районе Демянска, прорвала блокаду Ленинграда».

15 февраля 1943 года

Из письма к маме и сестре: «За прошедший промежуток времени видел очень многое, в том числе и сокрушительный удар частями Красной Армии по врагу. ... Всё было устлано разбитой техникой врага, трупами самих врагов, посягнувших на нашу Родину. Моё продолжительное молчание снова, вероятно, причинило вам немало волнений. Но поверьте, что при всём моём желании отправить вам хотя бы несколько слов было невозможно».

Каждое письмо начиналось и заканчивалось словами надежды, каждая строчка пронизана верой в лучшее, верой в победу. Несмотря на все трудности и лишения, люди верили, что обязательно наступит светлое завтра: война закончится и начнётся другая жизнь.

«В кратчайший срок успешно закончить войну и возвратиться домой к ближним. Это кажется таким возможным и близким, и вместе с тем очень сложным и далёким. Самое главное – сберечь жизнь близких людей для лучшей жизни, которая, несомненно, наступит».

«Если нам суждено будет встретиться, это будет самый счастливый день в моей жизни. Всё пережитое будет пустяком по сравнению с радостью встречи».

А в Вологде в это время был голод.

8 мая 1943 года

Из письма к сестре: «... убедительно прошу тебя ради сохранения ваших жизней брать любую мою вещь – велосипед, костюм, обувь и т.д. – и, не задумываясь, менять их на продукты».

28 июля 1943 года

Из письма к жене:

«Я жив и здоров. Живу неплохо, питаюсь значительно лучше, чем в прошлом году в это время. Сегодня был на армейском концерте. А вообще дни бегут быстро, скоро подкатит и осень...»

Село под Воронежем. Август 43-го. Очередной день войны. Воздух плавится от полуденного зноя, в звенящей тишине стрекочут цикады, жужжит шмель, бойцы отдыхают. Но вдруг застрекотали не только цикады, и воздух стал плавиться не только от жары: немцы ворвались в село и открыли ружейно-автоматный огонь. Из всего взвода в живых останется только один. Но это – потом. А пока – командир миномётного отделения Анатолий Множинский лупит прямой наводкой по немцам, а те закидывают советских солдат гранатами.

...Стало тихо, воздух опять зазвенел зноем, зашуршала под ветром рожь, послышались голоса птиц. Но на поле никто не встал, никто не стонал. Уже потом наши найдут и отвезут в медсанбат единственного уцелевшего в этой мясорубке – Анатолия Множинского, в бессознательном состоянии, с тяжелейшими ранениями в лёгкое и в ногу, с полностью выбитыми зубами.

Из письма сержанта П.Марковича, с Западной Украины – Множинскому, 1 марта 1944 года

«...Я вспоминаю твоё ранение. Мне пришлось пройти шагов 50 за повозкой, на которой тебя везли. Состояние у тебя было ужасно тяжёлое. Признаюсь, было очень жаль тебя, всё же мы немного дружили».

За тот бой Анатолий Николаевич был награждён Орденом Славы III степени, а после выписки из госпиталя, в ноябре 1943 года, комиссован.

Письмо от Марковича, 30 апреля 1944 года

«Вот уже давно ночь, 2 часа, спать не ложусь. Письма решил написать всем, кому надо. Спим мы немного, и враг недалеко. Что у нас нового? Командование всё цело. Ваш земляк Коносов недавно убит. Абрамочкин ещё на курсах, Головушкин уже в строй не вернётся. Раков ранен. Мы теперь ещё дальше, уже в Галиции. Здесь горы, сады. Скоро зацветут вишни. Наверное, зацветёт и сирень, которая стоит у нас под окном. Понимаете, Анатолий, скоро три года войны, а вишни и сирень всё же цветут...»

После возвращения с войны Анатолий Множинский вместе с женой уехал в Симферополь, где шесть лет отработал главным бухгалтером в Мясотресте. Позже вернулся в Вологду и до пенсии работал на Вологодском мясокомбинате главным бухгалтером.

Умер дедушка в 1971 году, ему было 64 года. После процедуры вскрытия патологоанатом отдал моей бабушке несколько боевых осколков, извлечённых из лёгкого Анатолия Николаевича Множинского.