Вологодский тыл – фронту

Это трудное деревенское детство

До глубины души затронула меня статья В.А. Новожиловой, которая была помещена в нашей газете «Волна». Захотелось и мне поделиться воспоминаниями, которые быть может пригодятся для написания книги Памяти.

Поневоле придется остановиться на том, как складывалась наша судьба в те далекие времена нашего детства. Некогда было баловаться нам, девчонкам и мальчишкам. Летом, после окончания школы трудились в колхозе вместе с родителями, каждому было дело. В нашей деревне наши родители в нерабочее время построили четырехклассную школу. Теперь это здание перевезли в Липин Бор, в нем сейчас учатся шестилетки.

Я думаю, что подробно описывать те времена не стоит, все мы знаем, как жили в те годы. Ничего не изгладилось из памяти нашего старшего поколения. Конечно, тогда были колхозы и побогаче, и победнее. Наше хозяйство «Дружная сила» в деревне Шульгине Липиноборского сельсовета было бедным. Трудодней зарабатывали много, а получать на них было нечего. Приработать какие-то рубли не было возможности. Только зимой мужчины могли принести кое-что в семью, потрудившись на сезонных лесозаготовках. Не было тогда речи о том, чтобы купить какие-то продукты, жили как могли своими хозяйствами. Особенно трудно было с одеждой. Районный центр располагался в Старых Вашках, это от нашей деревни 12 километров. Вот и ходили наши матери туда, чтобы купить хотя бы 3-4 метра материала. Отправлялись еще вечером, а бывало, что простояв ночь, возвращались домой ни с чем. В нашей семье было семеро детей, я старшая, и надо подумать сколько всего требовалось на 9 человек. А средств не хватало, чтобы купить даже самое необходимое, мыло, соль, спички, керосин.

В Липином Бору люди жили побогаче. Выручало озеро. Рыбы ловили тогда много, а это и пища, и деньги. Подспорьем было и то, что хотя тогда и мало было служащих, но квартир у них не было, вот и снимали они комнаты, а для людей это деньги. Наши же матери несли последнее молоко, яйца чтобы выменять мыла, керосину и, не говоря о крупной рыбе, хотя бы мелочи. А где нам было взять деньги, чтобы что-то купить к школе? Бегали в лес, собирали ягоды и шли в Вашки продавать их по стаканчикам. Так и шагали босиком, с порезанными ногами, но довольные каждой копеечке. Я помню, что ходили мы втроем, это Катя Еремина, Маша Кукушкина и я, Лиза Еремина.

Закончив 4 класса в своей школе, пришлось ходить в Липин Бор, так как только там была семилетка, располагалась она в церкви. Вот и бегали каждый день за 8 километров. А какие дороги тогда были! Домой возвращались усталые, голодные, но к знаниям тянулись. Родители же из последних сил работали, старались выучить нас.

Такое детство было у моих сверстников. Кто мог учился, кто-то устраивался на работу. Мы тогда не выбирали, чтобы потеплей, поперспективней найти место, шли, чтобы заработать деньги, а дела никакого не боялись. В то время было распространено заочное обучение, многие кончали техникумы, институты. Да, пришлось нам быть серьезными не по годам, рано нас сделало взрослыми тяжелое время. Многим не пришлось познать волнующие годы юности, попеть всласть песен, побегать в кино. В нашу и так нелегкую жизнь ворвалась темная сила. Началась Великая Отечественная война.

На оборонные работы

С нашей деревни на оборонные работы была отправлена одна группа из семи человек. Поехали мой отец Ф.Л. Еремин, П.Е. Касимиров, А.В. Кузьмин, П.И. Кукушкин, М.С. Кукушкина, А.А. Пантелеева и я. Пришли мы на Пески, тогда там останавливались пароходы и баржи. Наша баржа еще не подошла и первую ночь нам пришлось переночевать в бане. На другой день она появилась, сделана была из досок, и мы под открытым небом, которое словно прорвало водными потоками, двигались до Вытегры. А дальше пешим ходом тронулись до Ошты.

Основная работа была у нас земельная, орудия труда – лопата, кирка, кувалда. В то время в Оште было уже полно народу. Кто приехал первым, разместились в церкви, нам же места там не хватило. И своей командой мы жили на кладбище, а когда начинался дождь, уходили в поле под стога. Очень туго было с питанием, изредка выдавали по поварешке баланды. Нас выручало другое. Мужчины смекнули ведро. Помню, Павел Иванович Кукушкин все время носил его на палке, чтобы не пропало. Воровали картошку, мокровь, капусту. Варили прямо с кожурой, толкли и без соли ели. Конечно, от местных жителей нам доставалось, крепко ругали, но без этих продуктов мы бы не выжили.

Из Ошты мы перешли в Вознесенье, где нас погрузили на баржи и отправили в Лодейное поле. Путь этот был смертельно опасным. Я тогда еще не знала марок немецких самолетов, но бомбили они методично и беспощадно, не знали покоя от них ни днем, ни ночью. Прибыв в Лодейное Поле, дальше, по плану, мы должны были продвигаться на Валдай. Но немцы подошли слишком близко. И поступила команда: назад. Вышли в ночь, а утром прибрели в Свирстрой. Зашли в пустой барак, ноги больше не слушались. От усталости и бессонницы валились, а мужчины настояли, мол надо дальше идти. Прибыли в Ошту, поработали и снова нас перебросили в Вознесенье. В километрах в 10 от него мы делали запасную дорогу лесом. Военные приезжали, принимали нашу работу.

А потом началась кутерьма. Мы видели, особенно ночью, что в Вознесенье полыхает пожар, понимали, что положение критическое. И военные вдруг пропали, никто нас не навещал. Теперь уже не помню, кто нам сообщил, чтобы мы срочно уходили с этого места. Но и в Вознесенье было не до нас. Дорогу преграждал шлагбаум и военные не пропускали, говорили, что идите туда, откуда пришли. Мы в крик, заплакали. Идет перестрелка, летают вражеские самолеты. После подогнали машину и нас под свист пуль отвезли в сторону Вытегры. А оттуда вновь в Вознесенье. Всех выстроили, мужчин вызвали, посадили в машины и увезли. Куда, мы не знали. Остались мы из землячек втроем. Опять пришла баржа, нас посадили и повезли по Онежскому озеру в Петрозаводск. Так как баржу, которая ушла раньше нашей, разбомбили, то нас довезли до середины пути и остановились. Шел снег, бушевал ветер. Семь суток мы стояли в озере. Голод, холод. Помню дали нам на несколько человек маленькую селединку, мне досталась только голова. Все простыли, начали болеть. В конце концов возвратили всех в Вознесенье и опять отправили в Ошту рыть окопы. Жили в церкви, спали прямо на земляном полу. Потом перевели в Вытегру, где выдали справки, что разрешалось ехать домой. Еле живые, все истощенные приплелись мы на родину.

И снова под Вытегру

Чуть оправившись, получила следующее направление. Подробнее дело было так. Пришло извещение, чтобы явилась к С.П. Беспалову, он тогда работал заведующим орготделом райкома партии. Он дал мне задание, чтобы в Слободке Вашкинского сельсовета собрала определенное количество лошадей и организовала людей на оборонные работы в Вытегру. Я бросилась домой, поставила родных в известность, и уже вечером, при огне, явилась в Слободку. Время было зимнее. Чуть-чуть коснусь истории, ведь уйдем мы из жизни и многое уйдет вместе с нами, молодежь так и не узнает. В Вашкинском сельсовете насчитывалось тогда 12 колхозов. В Слободке их было четыре. «Красной Звездой» до войны и после ее руководил председатель Кирилл Матвеевич Колосов, счетоводом был Матвей Григорьевич Колосов. В колхозе «Красный рыбак» председателем был Николай Егорович Касимиров, затем Василий Иванович Чирков. Когда последнего взяли в армию, хозяйство возглавил Степан Александрович Касимиров, отец В.С. Касимирова, который сейчас живет в Липином Бору. Колхоз «Пробужденец» до войны и после возглавлял Иван Александрович Реев. В колхозе «Красная Давыдовка» также до войны и после председателем был Василий Иванович Мурашев.

Хочется рассказать о семье Касимировых, в которой было восемь детей. В 1941 году Василия Касимирова направили учиться в пехотное училище. Обучение вместо 3 лет он прошел за шесть месяцев, так как военная обстановка была очень напряженной. В этом же году Василий Степанович принял участие в военном параде в Москве. Оттуда сразу в бой в Малый Ярославец. Под Великими Луками освобождал станцию Кунью, Назимово. Затем пород Торопец Московской области. При разгроме фашистов под Сталинградом был ранен и попал в госпиталь. По ранению в 1943 году комиссовали домой. Работал председателем Тиминского сельского Совета. Брат Кирилл в то время служил в Прибалтике, сестра Мария жила в Коневе, работала в колхозе, ходила с гуртом скота в Череповец. Сестра Анна была на оборонных работах в Вытегре.

Вернусь к событиям, с которых начала. Ночью с председателями колхозов решили, сколько людей и лошадей будет направлено. И чуть свет уже тронулись в путь. Что обидно было, пока ехали, нигде не пустили нас переночевать. Придем за полночь в деревню, мне говорят, что иди просись на ночлег, ты старшая. Сколько домов обойду и напрасно. Да и людей грех винить, семьи были большие, еще добавились эвакуированные. Так и тянулся наш обоз под открытым небом до Вытегры.

По прибытии в Вытегру, отправили нас еще на три километра вперед. Расположили в бараках, в которых раньше жили заключенные. Постройки были тесовые, посреди стояла одна железная печка. Нары были двухъярусные. Из Слободки приехали А.С. Касимирова, А.И. Федорова, А.Н. Барабанов, М.Г. Реева, А.А. Копылов, М.В. Мурашева. Я пошла в штаб, думала все сдам – и с плеч долой, но мне, сказали, прибыли хорошо, людей за дорогу узнала, будешь бригадиром. Вот такое доверие мне было оказано.

И снова вооружились кирками, лопатами и кувалдами. Получив утром задание в штабе шли в поле, где надо было прорыть 2-3 километра окопов проходов, соорудить землянки. Зима же стояла лютая, работать было ужасно трудно. Но если не выполнить нормы, то не получишь и пайки с баландой! Хорошо, что на этот раз были на одном месте и пайки получали регулярно. Жили же в ужасных условиях. День настынешься на ветре, а к печке в бараке не подойти, народу ведь полно. Место вокруг ее чаще занимали мужчины. Рукавицы не знали, как высушить. Спали на голых нарах, укрыться тоже было нечем. А какая одежонка у нас была в то время – слезы, да и только! Подумать страшно, вспоминать горько. Как тогда выжили мы в то время!

Но везде есть добрые люди. Нельзя не вспомнить об Александре Емичевой, ныне Богдановой. Работала она пекарем. Приду к ней получать пайки на бригаду, она иногда и сунет 1-2 лишние. Несу и думаю, как поделишь эти крохи на всех.

Несладко, ох как несладко жилось! Что таить, были и побеги с оборонных работ, люди не выдерживали. Одних возвращали обратно, с другим был другой разговор. А сколько было больных! Помню, зашла я как-то в барак, где жили малеевские, там целые нары больных. Люди были до крайности истощены. Я, конечно, и в мыслях не держала, чтобы убежать. Всем было трудно, да думала, как на родителях это отразится, ведь дома у меня защиты не было. Всегда помнила, что я комсомолка.

Но подошло время и нас пустили домой. Я имею справку с оборонных работ. Первая № 985 от 17 ноября 1941 года выдана за первое полевое строительство, в ней указано, что норму выполнила и выдано денег 75 рублей. А вторая под номером 718 выдана за второе полевое строительство и получено 30 рублей.

Еще вот о чем хочу написать. Сейчас некоторые говорят, что тоже были на оборонных paботах, а незаслуженно обижены. Но обо всем должны быть документы. Если совершили побег, то пришли без них. Большая разница и в том, что были две недели или 2 месяца. Ко всему надо подходить взвешенно и справедливо.

В заключение скажу, что возводить оборону дело было тяжелое. Но что поделаешь, страна встала на защиту своего Отечества.

Были сборы недолги

Сколько радости было, когда мы во второй раз прибыли с оборонных работ домой. Но отдыхать долго не пришлось. По достижению восемнадцати лет и по зову комсомола я оказалась призванной в ряды Советской Армии. Сборы были недолги. Сегодня нам сообщили об этом, а на завтра мы были уже у здания райисполкома.

В то памятное утро две машины с девушками отправлялись на фронт. Конечно, дважды побывав на оборонных работах, мы уже имели некоторое представление о войне, хватили «хорошей жизни». Но в молодости все трудности переносятся как-то легче. Поэтому, наверное, мы и отправлялись па фронт веселые, ехали с песнями, правда, это были уже военные песни.

Припоминаю, как мы ехали мимо деревень и сел. В Муньге и Ухтоме по обочинам дороги стояли женщины, смотрели на нас и молча плакали. Некоторые из них уже в то время получили похоронки на своих мужей, братьев и знали, что война, это суровая действительность, что там убивают.

Вскоре мы уже проходили курс молодого бойца. Изучали все марки самолетов, как наших, так и вражеских. Внимательно рассматривали эту технику в альбомах, запоминали. Объясняли нам и устройство винтовки, многое другое, что должно было пригодиться при несении службы.

Закончив учебу, мы приняли присягу. И тут наступила пора прощаться, так как нас разбросали кого куда. Наша часть называлась «Воздушное наблюдение и оповещение связи». Что от нас требовалось? Определение типа самолетов, передача сведений куда требовалось по команде «Воздух». Не успеем вымолвить слово «Воздух», как тут же всех отключают и дают линию только по паролю. Нам необходимо было передать марку самолета, курс полета, его высоту, время полета и другие сведения.

Тогда из вражеских самолетов большей частью летали бомбардировщики «Мессеры», «Юнкерсы», «Хенкели» и другие. У нас же были «МИГи». Значительную роль играли во время войны также наши самолеты «У-2» или Утка, как их тогда называли. Они летали в любую погоду, в любое время дня и ночи.

Путь-дорожка фронтовая

И вот опять я там, где дважды была на оборонных, в заветной Оште, что под Вытегрой. Потом нас перебросили к Онежскому озеру, в одну из застав, которая была раскинута на расстоянии восьми километров.

Что говорила тогда немецкая авиация? Самолеты летали на бреющем полете, разрушали объекты, косили на своем пути обозы с людьми.

В ту пору немало вреда приносили нам и финны, которые обычно на лыжах очень маневренно наносили удары, поджигали здания. Запомнилось, как однажды таким образом загорелось здание почты, в тушении которой мне пришлось участвовать вместе с Машей Арьяновой из Вытегры. Тогда командование вынесло нам благодарность.

В то время у нас в части еще не было локаторов и мы почти не расставались с биноклем. Население доверяло нам. Да и как же иначе. Как только мы услышим шум немецких самолетов, то сразу спешим предупредить людей, чтобы они уходили от этого места подальше. А они, в свою очередь, переживали за нас. Мы же им говорили: «Ничего, нас бог спасет».

Ночью самолеты определяли по шуму моторов.

Затем я была направлена на курсы радистов. Теперь данные можно было передавать с радиостанции, которую в то время еще носили на плече. Конечно, были уже в то время и большие радиостанции, но они, как правило, стояли в ротах, батальонах и дивизионах.

Пришлось нам побывать в Румынии, слушать речи на чужом языке. И вот когда вспоминаешь прошлое, то снова и снова переживаешь те дни, и кажется, что это было совсем недавно.

В Румынии мы стояли в г. Субботица и в других местах. Затем двигались дальше на запад. В городе Белград, что в Югославии, вступила кандидатом в члены партии. Вспоминая город Лозница, вспоминаю и Зою Афанасьеву (ныне Рябчикову) из Киснемы, которая двенадцать дней находилась в окружении. В этой стране сильно вредили четники. Они прятались в лесах, а ночью делали нападения. Службу там нести было опасно. Кругом хутора, горы, возвышенности, поэтому самолет не скоро и услышишь. Он порой неожиданно покажется из-за горы, вот и поворачивайся.

Сколько мы тогда пережили, ведь за каждый самолет отвечали головой. Война ошибок не прощает.

Жили все время в землянках, которые сами и строили. Сами проводили связь, сами устраняли недостатки. Трудно приходилось, когда требовалось самим сращивать связь. Только начнет светать, уходим восстанавливать ее. Надеяться было не на кого, нас и всего-то было 4-5 человек.

Затем на нашем пути была Венгрия, город Бая. Мы стояли около озера Балатон, где шли большие сражения.

Память возвращает меня в то время, когда наша часть находилась в Югославии. Мы установили тесную связь с югославскими партизанами. Помню, они предлагали нам провести сигнализацию. «Если на вас будут нападать четники, можно будет дать знать! – говорили они и предлагали свою помощь.

Уже в Венгрии нас переформировали в зенитные части. Опять пришлось учиться, изучать пушки. Я попала в 299 отдельный зенитный артиллерийский дивизион ПВО.

В августе победного 1945 года вернулась домой. Порой кто-то из людей говорит о том, что, мол, не страшно было на войне. Такое, на мой взгляд, может сказать человек, который ничего не знает о ней. Лучшей наградой для нас, ветеранов, было если бы наша молодежь приняла эстафету мужества и любви к своей родине от нас, хорошо знала, какой ценой досталась нам Победа.