Помощь вологжан эвакуированному населению

К осени 1942 года завершилась в основном эвакуация ленинградцев из блокированного города через Вологду.

Лишь немногим больше шестисот тридцати шести тысяч человек эвакуировалось из Ленинграда до 27 августа сорок первого года, а 29-го немцы перерезали последнюю железнодорожную линию, связывавшую город со страной. Из этого числа – жителей Ленинграда не более четырехсот тысяч. По мнению Д.В. Павлова, бывшего уполномоченного Государственного Комитета Обороны по продовольственному снабжению Ленинградского фронта и населения Ленинграда, необходимо было вывезти в два-три раза больше.

«Только явной недооценкой всей опасности вражеского наступления и серьезней угрозы городу Ленина можно было объяснить такую беспечность в столь большом и ответственном деле, как своевременная эвакуация жителей города и его промышленности». Так определяет случившееся Н.Н. Воронов, в ту пору начальник артиллерии Красной Армии, в августе 1941 года – член комиссии Государственного Комитета Обороны, разбиравшейся с положением дел на фронте под Ленинградом и в самом городе, в том числе и с организацией эвакуации.

Как вспоминал генерал М.М. Попов, тогда командовавший войсками Ленинградского фронта (в дальнейшем – начальник штаба), комиссия ГКО после «очень горячих разговоров» посчитала, что ответственность за «совершенно недостаточные» темпы эвакуации несет «ленинградское руководство».

Значит, в первую очередь, два находившихся в городе члена тогдашнего политбюро ЦК ВКП(б) – К.Е. Ворошилов, главнокомандующий Северо-Западным направлением, А.А. Жданов – член Военного совета, секретарь ЦК, Ленинградского обкома и Горкома партии, и их ближайшее окружение. (Кстати, Г.К. Жуков дал такую характеристику К.Е. Ворошилову: «Он так до конца и остался дилетантом в военных вопросах и никогда не знал их глубоко и серьезно». А В.М. Молотов, посланный Сталиным в конце августа сорок первого в Ленинград во главе упомянутой комиссии ГКО, так вспоминал впоследствии об А.А. Жданове: «...Тогда был очень растерян. Все плохо идет»).

Беспечность, если применить термин Н.Н. Воронова, была проявлена не только относительно эвакуации населения, но и создания в городе запасов продовольствия.

В самом начале войны многие эшелоны с ним, направляемые к фронту, не могли из-за немецкого наступления добраться до мест назначения. Тогдашний заместитель председателя Совнаркома СССР А.И. Микоян дал указание переправлять эти составы в Ленинград – там имелись большие складские емкости. А.А. Жданов позвонил И.В. Сталину, заявив, что все ленинградские склады забиты, попросил не посылать им продовольствие сверх плана. Сталин, вызвав Микояна, дал ему указание не засылать ленинградцам продовольствие сверх положенного без их согласия.

Без загляда на завтрашний день расходовалось и имевшееся. Почти вплоть до блокады многие товары можно было купить в городе свободно, по государственным ценам – ограничений на их продажу не было, а некоторые основные продукты питания, наряду с выдачей по карточкам, продавались по т. н. коммерческим ценам.

Результаты вскоре проявили себя. 29 августа В.М. Молотов, Г.М. Маленков, А.Н. Косыгин (члены комиссии ГКО) и А.А. Жданов сообщили И.В. Сталину о явно недостаточных запасах продовольствия в Ленинграде: «Считаем такое положение ненормальным». Они предлагали создать к 1 октября (!) полуторамесячные запасы продовольственных товаров; возложить на Микояна и Кагановича ответственность за «срочную отгрузку и продвижение» продовольствия в Ленинград; вносили предложения прекратить коммерческую торговлю продуктами питания, нормировать отпуск чая, яиц, спичек.

В этот же день члены комиссии ГКО и Жданов сообщили Сталину и о том, что ими принято решение эвакуировать с 30 августа по 8 сентября из Ленинграда двести пятьдесят тысяч женщин и детей и 66 тысяч человек населения из прифронтовой полосы.

Но было уже поздно: абсолютно все резервы времени оказались исчерпанными. В день, когда члены комиссии ГКО и Жданов передавали свои донесения Сталину, Мгинский узел на последней действовавшей железнодорожной линии, связывавшей Ленинград через Волховстрой, Тихвин, Вологду со страной, был после ожесточенной бомбардировки с воздуха захвачен немцами. А восьмого сентября немецкие части, взяв Шлиссельбург и выйдя к Неве, полностью окружили город с суши. Выход из него и вход оставался лишь по неспокойным, а вскоре – штормовым водам Ладожского озера и по воздуху, зачастую – под прицелами вражеских самолетов.

В блокаду попали 2 миллиона 544 тысячи человек гражданского населения города, из них около четырехсот тысяч детей и 343 тысячи жителей пригородных районов. Между тем на начало сентября для войск и населения оставалось запасов основных продуктов питания чуть больше месячной нормы, а рассчитывать на скорое поступление их с Большой земли не приходилось. Ленинградцы были обречены на голод и лишения, что спустя недолгое время стало реальностью.

...Вскоре после установления движения по льду Ладожского озера, в конце ноября-начале декабря 1941 года, была предпринята попытка провести массовую эвакуацию из Ленинграда. (До этого из города с начала блокады по воде, льду Ладожского озера и самолетами сумели разрозненно вывезти несколько десятков тысяч человек, что проблему решило лишь частично).

28 ноября сорок первого года на имя председателя Вологодского облисполкома А.Д. Абрамова пришла телеграмма, в которой заместитель председателя Совета по эвакуации А.Н. Косыгин, со ссылкой на распоряжение № 1068 СЭ от 28 ноября, обязывал Вологодский облисполком «командировать на ст. Заборье Сев. ж. д. представителя для организации работы по обслуживанию и отправке эвакуированных. Организовать эвакопункт I кл. на ст. Заборье, заняв расположенные близ станции помещения, приспособленные к условиям зимы, из расчета одновременного размещения 5-7 тыс. человек».

В день получения телеграммы Вологодский облисполком принял решение: создать в Заборье эвакопункт первого класса для приема и отправки 118 тысяч эвакуируемых из Ленинграда на автомашинах; руководство временно возложить на начальника Череповецкого эвакопункта П.Е. Малкова; подобрать в Череповце обслуживающий персонал; облторготделу забросить продовольствие для 118 тысяч человек, организовать питание 5-7 тысяч человек ежесуточно; облздравотделу создать медицинский пункт с круглосуточным дежурством; Северной железной дороге ежедневно подавать на станцию Заборье для отправки людей 150-170 вагонов.

П.Е. Малков впоследствии вспоминал: «С 30 ноября по 4 декабря мы оборудовали пункты питания, медицинский, места отдыха. Однако развернуть работу эвакопункта не дали налеты фашистских самолетов...».

Утром, 4 декабря на станцию Заборье налетели 12 самолетов, вечером – 8. Бомбардировками, пожаром эвакопункт был полностью уничтожен. По решению уполномоченного Совнаркома персонал разбитого эвакопункта отправился из Заборья в Бабаево, куда прибыл на попутных машинах 6 декабря. Здесь эвакопункту было выделено двухэтажное здание недалеко от железнодорожной станции.

6 декабря Военный совет Ленинградского фронта (не зная еще, очевидно, о случившемся в Заборье) принял постановление начать с 10 декабря эвакуацию населения из Ленинграда по трассе Ваганово – ст. Заборье, доведя число вывозимых людей к 20 декабря до пяти тысяч в сутки. Постановлением предусматривалось создание на трассе перевалочных и питательных пунктов, установление норм питания эвакуируемых и решение других вопросов.

Однако через несколько дней необходимость в эвакопункте на станции Заборье вообще отпала: 9 декабря наши войска освободили Тихвин, стратегическая инициатива на этом направлении была вырвана у немцев. 11 декабря в Тихвин прибыл первый поезд. Автомобильный путь в Ленинград сократился с 320 до 190 километров, недавно построенная обходная автодорога Ладога – Заборье приобрела уже второстепенное значение.

То есть с каждым днем улучшались предпосылки для массовой эвакуации населения Ленинграда.

И, тем не менее, она не состоялась. 12 декабря, на следующий день после того, как в освобожденный Тихвин пришел первый поезд, Военный совет Ленинградского фронта, постановил отложить эвакуацию «впредь до особого распоряжения. (Взято из книги В.М. Ковальчука «Ленинград и Большая земля»). Автор книги в примечании делает такое предположение: «Эвакуация населения была отложена, видимо, в связи с необходимостью провести предварительную подготовку». «Неподготовленностью и нехваткой подвижного состава» объясняет отмену принятого решения автор книги «Транспорт в Великой Отечественной войне (1941-1945 гг.)». И.В. Ковалев.

Трудности, несомненно, были, и немалые, но почему потребовалось больше полутора месяцев для того, чтобы осуществить вторую попытку и начать массовую эвакуацию лишь в двадцатых числах января 1942 года? Ведь благоприятные факторы нарастали неуклонно, начиная, повторюсь, со времени освобождения Тихвина. 1 января 1942 года уже было открыто сквозное движение поездов по линии Тихвин – Волхов – Войбокало. С этого дня пробег автомашин (Войбокало – Ладожское озеро) стал 55 километров вместо 320 от Заборья и 190 от Тихвина. В декабре сорок первого росли перевозки по льду Ладожского озера, хотя ледовая трасса работала еще неритмично, увеличивались транспортные мощности, совершенствовалась система обслуживания дороги, на трассе работали сотни автомашин. Резкий подъем перевозок наблюдался в начале января 1942 года.

Однако «особое распоряжение» о массовой эвакуации, о чем было упомянуто в постановлении Военного совета Ленфронта от 12 декабря 1941 года, не появилось ни в декабре, ни в первой, ни во второй декадах января...

Между тем каждый день, и даже час, уносили все новые и новые жизни ленинградцев. В декабре 1941 года, по данным Д.В. Павлова, умерло от дистрофии 52881 человек. В январе и феврале 1942 года зарегистрировано 199187 умерших. По неполным данным, в январе ежедневно умирало 3,5-4 тысячи человек, т.е. за месяц – 108,5-124 тысячи. Следовательно, задержка массовой эвакуации более чем на полтора месяца стоила приблизительно 105-115 тысяч жизней ленинградцев, каждый день в декабре-январе – две с половиной и более тысяч. Не говоря о новых десятках тысяч больных самыми тяжелыми степенями дистрофии.

Причина задержки массовой эвакуации в декабре-январе, думается, в том, что у Сталина, высшего руководства страны (а именно лишь оно могло принять решение, касающееся судеб сотен тысяч людей) возобладали соображения, связанные с разрешением проблемы чисто военным путем – скорейшим прорывом блокады Ленинграда, что позволило бы эвакуацию проводить по железной дороге непосредственно из города (или вообще не проводить).

Что дело обстояло именно так, косвенно подтверждают воспоминания А.И. Микояна к К.А. Мерецкова.

Вот что писал А.И. Микоян о служебном эпизоде, происшедшем вслед за началом (22 ноября 1941 года) движения транспорта по льду Ладожского озера.

«Вскоре к нам в ГКО поступила просьба ленинградцев разрешить им открыть эту зимнюю автодорогу. Внимательно ознакомившись со всеми материалами, я поддержал это предложение и подготовил письмо на имя командующего Ленинградским фронтом генерал-лейтенанта М.С. Хозина и члена Военного совета фронта А.А. Жданова...

Затем я обратился к Сталину и просил его подписать письмо, что и было сделано в тот же день. Сталин, санкционируя предложения ленинградцев, в то же время подчеркивал, что открытие ледовой дороги, являясь важным событием, в целом не решает задачу обеспечения Ленинграда. Поэтому в конце письма он добавил: «...Вы не должны забывать, что единственное средство добиться надежного и регулярного снабжения Ленинградского фронта и г. Ленинграда заключается в том, чтобы поскорее, не теряя ни часа, прорвать кольцо противника и пробить себе дорогу».

Эта приписка Сталина к письму Микояна и является, думается, ключом к пониманию того, что Сталин спасение ленинградцев в это время связывал в первую очередь с быстрейшим («поскорее, не теряя ни часа») прорывом блокады (как показали дальнейшие его действия – в конце декабря 1941 года, начале января 1942-го). Думается, что этот расчет Сталина и «перекрыл» идею спасения ленинградцев путем массовой их эвакуации через Ладогу, начиная с декабря сорок первого, а, в конечном счете, отодвинул ее на полтора месяца. Впрочем, обратимся к фактам.

12 декабря 1941 года в Москве состоялось совещание в Ставке Верховного Главнокомандования. Присутствовали И.В. Сталин, А.А. Жданов, начальник Генштаба Б.М. Шапошников, командующий Ленинградским фронтом М.С. Хозин, командующие армиями К.А. Мерецков, Г.Г. Соколов, И.В. Галанин, начальник штаба армии Г.Д. Стельмах. На совещании было сообщено, во-первых, что Ставка приняла решение образовать Волховский фронт, назначить командующим его войсками генерала армии К.А. Мерецкова. И, во-вторых, по словам К.А. Мерецкова, главной задачей перед созданным фронтом было определено: «в первое время содействовать срыву наступления противника на Ленинград, а затем совместно с Ленинградским фронтом разгромить действовавшую здесь группировку немцев и освободить Ленинград от блокады». Операцию предполагалось начать через десять дней, т.е. в начале третьей декады декабря 1941 года. «Особенно настаивали на немедленном переходе войск Волховского фронта в наступление, – говорит К.А. Мерецков, – ленинградские товарищи».

Очевидно, здесь, в Москве, двенадцатого декабря состоялась и отмена решения Военного совета Ленинградского фронта от 6 декабря о массовой эвакуации ленинградцев Именно здесь, а не в Ленинграде, потому, что в столице в это время были оба руководителя Военного совета – Хозин и Жданов. Без них в Ленинграде такого решения не смогли бы принять самостоятельно.

Расчет был сделан на еще только намечавшуюся операцию по деблокаде, а не на немедленную массовую эвакуацию, хотя город уже стоял перед вымиранием от голода. (В ноябре было зарегистрировано одиннадцать тысяч смертей от дистрофии, количество заболеваний в декабре резко возросло. С 20 ноября на рабочую карточку стали выдавать 250 граммов хлеба, норма служащих, детей, иждивенцев снизилась до 125 граммов).

Операция по деблокаде Ленинграда в декабре сорок первого была с самого начала обречена на провал. В своей книге «На службе народу» К.А. Мерецков пишет: «В основе... замысла лежала идея развития контрнаступления войск Волховского фронта и 54-й армии Ленинградского фронта в мощное наступление, в ходе которого намечался ввод в боевые действия новых сил и средств». Однако, по мнению К.А. Мерецкова, для этого «требовалось срочное усиление 4-й и 52-й армий свежими дивизиями. А 59-я и 2-я ударная армии, учитывая низкую пропускную способность северных железных дорог и участившиеся удары бомбардировочной авиации противника, едва ли за те десять дней, которые оставались до начала операции, могли прибыть и подготовиться к наступлению». (Первые эшелоны 59-й армии, дислоцировавшейся в Вологодской области, отправились на фронт лишь 20 декабря. – Г. А.).

Было сделано несколько, не неудачно, попыток наступления, неоднократно, по согласованию со Ставкой, переносились сроки его начала. Наконец, 13 января 1942 года (вместо двадцатых чисел декабря 1941-го) наступление войск Волховского фронта началось. Оно закончилось провалом. «Если 2-я ударная армия имела успех, вспоминает К.А. Мерецков, то в 4-й и 59-й армиях наступление не удалось... 54-я армия Ленинградского фронта, израсходовав боеприпасы, 17 января тоже прекратила наступательные действия. В этой обстановке атаки на правом фланге фронта означали пустую трату сил. После моего доклада Ставка разрешила перенести все усилия в направлении Спасской Полисти и Любани. Это направление оставалось затем главным еще почти полгода…»

…17 января 1942 года, в день прекращения Ленинградским фронтом наступления, заместитель председателя Совнаркома СССР А.Н. Косыгин провел совещание в Москве об организации массовой эвакуации ленинградцев, а 19 января он с группой сотрудников аппарата Совнаркома СССР и московских организаций вылетел в качестве уполномоченного ГКО в Ленинград, чтобы вместе с ленинградцами провести необходимую подготовку к ней. Уже 20 января в пробный рейс на автобусах была отправлена первая группа эвакуированных – 1250 человек. 21 января Косыгин доложил Военному совету Ленинградского фронта свои соображения о мерах по проведению массовой эвакуации. Вечером того же дня он позвонил Сталину и сообщил, что Военный совет согласился с предложением эвакуировать в тыл страны в ближайшие три месяца полмиллиона ленинградцев. 22 января 1942 года было принято постановление Государственного Комитета Обороны о массовой эвакуации…

…Высшему руководству страны потребовалось дождаться вестей о провале неподготовленной операции по деблокаде Ленинграда, чтобы вновь, лишь спустя полтора упущенных месяца, вернуться к идее массовой эвакуации, принять решение о срочном вывозе уже обессилевших, измученных, больных людей. Дистрофия и холод косили их тысячами ежесуточно. Многие нашли смерть по пути в эвакуацию.

Из десяти с лишним тысяч умерших в годы войны в Вологодской области эвакуированных ленинградцев половина нашла смерть за три месяца – февраль, март, апрель сорок второго, когда через область шли эшелоны с блокадниками (включая скончавшихся в пути и захороненных на ее территории). А как участь всех тех, кто погиб под бомбежками? А куда, в какой счет отнести, скажем, такой факт, о котором сообщал в вологодскую группу «Поиск» в декабре 1990 года Виктор Александрович Ершов из Санкт-Петербурга: «Начиная от Ладожского озера и до Вологды из нашего вагона были сброшены вдоль пути около десяти умерших»? За три месяца зимы и весны сорок второго только в Череповце был выгружен из вагонов ленинградских эшелонов 1301 труп, что подтверждается документально. Тысячи людей умерли в вологодских госпиталях, больницах, медпунктах, некоторые – в автомашинах, пока их везли от вокзалов до лечебниц…

Лишь летом сорок второго смертность в пути сошла до минимума («Имела небольшой процент», как говорят документы). К осени того же года эвакуация была в основном завершена.