Эх, знал бы выдающийся историк-краевед, что откажутся от предложенной им перспективы вконец одичавшие потомки, а масло будут потреблять по талонам, да и то не масло, а так... Одним словом, бутербродное. Но речь пойдет здесь не о наших днях, а временах не столь далеких, сколь удивительных.
 
Маслоделия как промысел возникло на Вологодчине в незапамятную пору, топленое масло – пока еще не сливочное, а топленое, так называемое «русское», производилось, чуть ли в каждом хозяйстве, где была корова; но потреблялось в основном внутри губернии. Мало кто возлагал на эту сферу хозяйства, какие-либо серьезные надежды.
 
Предпосылки, к изменению ситуации возникли сразу после отмены крепостного права и перехода к. наемному труду. Наиболее дальновидные предприниматели начинают понимать, что в губернии есть богатейшие неиспользованные ресурсы именно для молочной промышленности. В том числе моральные ресурсы, путь к реализации которых открыло освобождение крестьян.
 
В 1871 году в губернию приезжают и поселяются здесь навсегда супруги Буман, выходцы из Германии, а, именно – из Гольштинии. Они привозят сюда недавно распространившуюся у них на родине технологию выработки особого сливочного масла, впоследствии получившего наименование «гольштинского».
 
Буманы основывают на арендных началах принципиально новую промышленную маслодельню в селе Марфино Ватлановской волости. И начинается стремительный рост числа маслоделен в губернии (а именно в четырех уездах – Вологодском, Грязовецком, Кадниковском и Тотемском). Более того, начинает развиваться маслоделие как культура. Буманы не только налаживают производство масла, удовлетворяющего самым высоким требованиям, но и обучают на своем заводе множество маслоделов-практиков, мастеров из местного населения. Появляется еще один сорт масла, который и станет впоследствии гордостью нашего края. Это «сладкое парижское» (так называли его здесь, или «русское экспортное» (такой товарный знак обрело оно, в частности, в Дании), изготовляемое из свежих подогретых сливок. Оно-то и получило затем, уже в советский период, наименование «Вологодского».
 
Однако, заметим здесь: все это могло так и остаться второстепенной, извне привнесенной культурой; если бы не одно обстоятельство: трудолюбие и здравый смысл вологодских крестьян, их огромное желание развивать маслоделие как промысел. Поэтому и дали столь мощные всходы семена, посеянные Буманами, что попали на благодатную почву.
 
Датчанин Карл Риффесталь, много лет отдавший развитию вологодского маслоделия, так писал об этом: «Ввиду значительной сметливости и здравого смысла… русского народа... предвижу, что... этот народ не замедлит применить виденное и создать новые типы молочных продуктов еще более производительных к данной обстановке».
 
Уместно отступить здесь от нашего повествования и рассказать немного об этом незаурядном человеке – о К. X. Риффестале. Он приехал в Вологду примерно в 1891 году, как представитель обосновавшейся в Санкт-Петербурге торговой датской фирмы «Павел Мерк», открывшей тогда в нашем городе первую экспортную контору. В 1894 году Министерство земледелия и Государственных имуществ командирует в северные, в том числе и Вологодскую губернии, отряд датских мастеров маслоделов. Для оказания, как сказали бы теперь, консультативной помощи местному маслоделию, так как правительство прекрасно понимало, какое значение имеет развитие молочной промышленности для экономики не только северного края, но и всей России.
 
Так вот: отряд этот в качестве инструктора молочного хозяйства и возглавил Карл Риффесталь...
 
«Отчет о положении производства молочных продуктов в Вологодской губернии», составленный им в 1899 году, содержит в себе подробный анализ ситуации и точные статистические данные. Из них, в частности, следует, что в 1898 году в Вологодском уезде было 308 только средних иv крупных сыроварен и маслоделен (мелкие – не в счет), всего в губернии – 648. Цифры легко поддаются расшифровке: почти в каждой деревне, в каждом селе была как минимум одна сыроварня или маслодельня, причем число первых падало, число последних же – росло. А сегодня даже немногие старожилы деревень могут указать пустырь, где раньше была маслодельня – это уже не из статистики, это я проверял лично.
 
Восьмидесятые, а в особенности – девяностые годы отмечены, во-первых, распространением сепараторов (стараниями выдающегося деятеля молочного хозяйства Н. В. Верещагина), во-вторых, как уже было сказано, расширением экспорта, причем на такие взыскательные рынки, как датские, шведские и немецкие, и в третьих – появлением и ростом некоей социальной группы, едва не стоившей жизни маслоделию Вологодчины.
 
Эту группу, навербовавшуюся из среды всевозможных проходимцев и кулаков (конечно, не в пропагандистско-большевистском понимании этого слова), я бы назвал «люмпен-предпринимателями». Они очень быстро прибрали к рукам значительную часть маслозаводов и в «лучшее» время их число приближалось в губернии к тысяче.
 
Выглядело это так. «Люмпен» основывал небольшую маслоделенку, потреблявшую в качестве сырья молоко, приносимое крестьянами близлежащих деревень. При маслоделенке обязательно открывалась мелочная лавка. А так как снабжение иначе, как через эту лавку крестьянам просто не было доступно – крестьянин попадал в полную кабалу к скупщику. Принцип расчета был по-пещерному прост: молоко в обмен на товар. Ясно, что здесь и цены этим скупщиком-«люмпеном» нередко завышались, и товар продавался низкого качества.
 
Главным источником дохода скупщика была лавка, главными методами извлечения этого дохода – обсчет и обман. Понятно, что ни качество масла, ни вопросы улучшения производства, никакие другие подобные заботы, этого скупщика не волновали. Доходило до абсурда – часто такая маслодельня не только не окупалась, но приносила владельцу ее прямой убыток, который он, разумеется, покрывал посредством лавки, и все равно оставался при барышах.
 
В конце девяностых годов забили тревогу самые разные люди, так или иначе связанные с маслоделием. Особенно отчетливо проявилось это на первом съезде молочных хозяев Вологодской и Ярославской губерний, проходившем в 1899 году в Ярославле, где о царившем обмане и притеснении крестьян говорили и крупные промышленники, и сам ярославский губернатор Б. В. Штюрмер, и уже упомянутый мною выше Карл Риффесталь. Он же утверждал тогда, что один из самых эффективных способов покончить со скупщиками – создание артельных (по-современному сказать – кооперативных) маслоделен. 
 
Сама идея кооперации витала в воздухе. Первые всесословные артели уже начали возникать. Еще в конце восьмидесятых годов Н. В. Верещагин и его сподвижники В. И. Бландов и Г. А. Бирилев предпринимали попытки организации артельных сыроварен. В маслоделии основателями первых артелей были помещики А. И. Эндоуров в деревне Братково, Вологодский уезд, и II. А. Порошин в Грязовецком.
 
Однако всесословные артели оказались не жизнестойкими. И на смену им пришли артели чисто крестьянские, получившие впоследствии весьма широкое распространение.
 
Идея такой кооперации не была привнесена кем-то извне, она зародилась в среде самих крестьян – поставщиков молока. Вот что говорит об этом в своей книге И. К. Степановский: «Доказательством тому, что крестьянское артельное дело возникло по собственному почину крестьян и без всякой подражательности другим начинаниям, служит то обстоятельство, что первая артель возникла в местности, весьма отдаленной от существовавших в 90-х годах всесословных артелей». Местность, о которой идет речь – д. Щурбово Томашской волости Кадниковского уезда. Именно там в 1904 году появился первый крестьянский маслодельный кооператив с лавкой. Счет этим кооперативам продолжался, число их к 1911 году было уже около 90 по самым скромным подсчетам.
 
Чтобы предупредить любые попытки закабаления или обмана, в число совладельцев артельной лавки допускались только члены данной маслодельной артели. Она же, в свою очередь, образовывалась из крестьян-скотовладельцев, которые на собранные деньги покупали или нанимали помещение, брали мастера и рабочих. Каждый артельщик вносил сумму, пропорциональную числу его коров – не менее чем по 5 рублей с каждой (это примерно одна шестая часть стоимости коровы). А полученная от продажи масла прибыль распределялась между артельщиками согласно количеству сданного молока. Аналогичным же образом поступали и с прибылью, которую приносила артельная лавка.
 
Примечательно, что далее к маслодельне и лавке потребительской кооперации как бы прирастала кредитно-финансовая (кредитные товарищества, самопомощь) и иные виды кооперации. Например, некоторые артели имели небольшие откормочные хозяйства, где свиньям, скармливали отходы производства масла, даже – часть снятого молока.
 
Делами артели ведал выбранный из ее среды и оплачиваемый староста, производством управлял нанятый квалифицированный мастер. Иные мастера обучались в Тверской губернии, в основанной Н. В. Верещагиным Едимоновской школе иные – в Швейцарии, иные – на образцовой ферме семьи Буманов. Были мастера, которые успевали обслуживать не один завод, да еще и являлись арендаторами, совладельцами. 
 
Все принципиальные вопросы решал совет артели, куда, кстати, не могли быть избраны ни староста, ни казначей, ни мастер. В альбоме фотографий «Артельное маслоделие Вологодской губернии» (1914) есть фотография такого совета: несколько степенных, опрятно одетых мужичков с окладистыми бородами и местный батюшка...
 
Крестьянин в артели не только избавлялся от кабалы скупщика-лавочника, не только получал возможность купить хороший товар за честную цену. У крестьянина появлялся стимул всячески улучшать и совершенствовать свое хозяйство. Наконец, что, пожалуй, самое важное и предопределяет все остальное – крестьянин сам становился предпринимателем и собственником. В вышедшем в нашем городе в 1916 году популярном пособии «Основы артельного маслоделия» его автором А. Швецовым приводится фраза одного крестьянина об артели, в которой он участвует: «Теперь у нас завод свой, лавка своя, приказчик свой, и я не чужой».
 
Но, разумеется, крестьянская, как, впрочем, и любая другая кооперация не могла бы существовать изолированно. Поэтому вполне закономерно, что уже к концу первого десятилетия XX века в губернии при содействии властей и земства стала складываться система кооперации. В 1908 году была создана общественная координационно-посредническая организация – Вологодское общество сельского хозяйства и Справочно-комиссионное бюро при нем. 
 
Общество выполняло самые различные операции: продажа масла, приобретение товаров для артельных лавок, снабжение артелей необходимой техникой и оборудованием для маслоделия, организация артелей и товариществ, проведение сельскохозяйственной выставки в Вологде в сентябре 1910 года.
 
Существенную роль в налаживании кооперации и вытеснении «люмпенов» - лавочников сыграли не только крестьяне. Значителен был и вклад крупных культурных предпринимателей и маслоторговцев. Стоит привести здесь в качестве примера торговый дом братьев Маслениковых, реализовывавший только продукцию завода той же фирмы. Маслениковы происходили из крестьян и были потомственными маслоделами, что видно даже из их фамилии, и относились к числу тех, кто наряду с коммерческими интересами, имел интерес идейный, соображения престижа, и дорожил честью фирмы. Такие предприниматели, в конечном итоге, были заинтересованы в уничтожении скупщиков - люмпенов хотя бы потому, что последние подрывали сами основы маслоделия, разрушая его культуру.
 
Еще одним союзником кооператоров-крестьян выступили инструктора и специалисты Департамента земледелия и Вологодского губернского земства...
 
В начале века спрос на масло, а также качество его стали резко возрастать. Но это не говорит об увеличении экспорта на Запад. Кстати, объем экспорта масла в Европу не являлся столь значительным доводом, как это может показаться человеку с современной психологией.
 
Дело, наверное, в том, что тогдашний рубль был не только не хуже, но даже весомее многих других валют. Так, датская крона стоила 52 копейки. При таком раскладе, конечно, за валютой никто не гнался. Вологодское масло освоило с успехом рынки южных губерний России и двинулось в Стамбул и Александрию.
 
Немного обгоняя спрос, росло и предложение. Скажем, если в 1909 году за пределы губернии вывезено примерно 386 тысяч пудов масла, то в следующем, 1910 году, – более 400 тысяч пудов. Этакую прорву производил, между прочим, регион с населением всего в 45 тысяч человек. 
 
Разнообразились и сорта масла. Кроме старинного топленого и сметанного, выделывались гольштинское (соленое), сырое сладкое, парижское сладкое (или русское экспортное). Число сортов и разновидностей различной молочной продукции насчитывало чуть ли не десятки наименований. Только сыр, к примеру, – швейцарский, голландский, честер.
 
Ко всем прочим прелестям добавим, опять же такое соображение, как престиж, честь. Масло исстари считалось продуктом дорогим, который почетно потреблять, а значит – и производить. Взять пословицы: о человеке с хорошими доходами и по сей день говорят, что он зарабатывает себе на «хлеб с маслом». Или еще: «Богато живет – масло не проедает...».
 
В старинных книгах, среди моря статистики я никак не мог найти одного единственного показателя – потребления масла на душу населения в самих маслодельных уездах. Вся штука, как я потом сообразил, в том, что ни одному из авторов просто не могло прийти в голову, чтобы кто-то или что-то препятствовало производителю масла оставить себе столько продукта, сколько нужно для питания семьи.
 
Лишь в одном месте И. К. Степановский как самую-самую минимальную цифру приводит 20 тысяч пудов на регион. Я подсчитал, и полученный результат, признаться, немного ошарашил меня. Приведу поэтому все, что я насобирал о потреблении вологжанами молока и масла.
 
Каждая семья, имеющая молочный скот, ежедневно оставляла для себя в среднем до полутора литров цельного и несколько литров «снятого» молока, то есть почти такого, какое мы покупаем в бутылках. При этом каждый житель губернии потреблял до восьмисот граммов сливочного масла в месяц – того, конечно, а не теперешнего. Правда, здесь надо оговориться: посты все-таки соблюдались, по средам и пятницам, а также перед Рождеством и перед Пасхой масло не ели. И. К. Степановский подтверждает это статистикой – в постные дни крестьяне сдают в маслодельни молока на 15–20 процентов больше, чем в прочие. Это и есть то количество, которое обычно потребляется, семьей...
 
Да, предки наши трудиться умели – и головой, и ручками. И жили оттого – не в пример нынешнему: и культурно, и благополучно. Читаешь, думаешь об этом, нет-нет да и спросишь себя: «Неужто не возродить былого?». 
 
Ответ может дать тот же И. К. Степановский. Эпиграфом к книге, на которую я ссылаюсь, он взял фразу из одного из выступлений в Государственной Думе. Вот она, эта фраза: 
 
«Самые наилучшие намерения правительства, самые энергичные его мероприятия не могут поднять благосостояния государства без самодеятельности общества».
 
По-моему, в этом – разрешение многих сегодняшних загадок.