К. Н. БАТЮШКОВ И В. В. ХАНЫКОВ
      (К проблеме окружения поэта)
      Р. М. Лазарчук
     
      О пребывании К. Н. Батюшкова в психиатрической лечебнице доктора Пирница в Зонненштейне (1824-1828) известно немного. Невелик круг тех, кто в разные годы навещал больного поэта, с кем он поддерживал какие-то связи. И потому всякая новая биографическая подробность, еще одно лицо, свидетельствующее о Батюшкове, вызывают закономерный научный интерес.
      Уже в распоряжении Л. Н. Майкова были материалы, непосредственно относящиеся к теме "К. Н. Батюшков и русский посланник в Дрездене В. В. Ханыков (1759-1829)". Однако опубликованные им документы могут дать об этих связях лишь приблизительное представление. Контакты поэта и дипломата неизбежно рисуются только как официальные и эпизодические, а самая личность Ханыкова при этом подвергается грубому искажению: в болезненном сознании Батюшкова русский посланник невольно оказывается виновником заточения поэта в Зонненштейне, одним из мучителей и "палачей". Привлечение новых, в том числе архивных, источников позволяет взглянуть на отношения Батюшкова и Ханыкова иначе, позволяет установить истинную меру причастности Ханыкова к разыгравшейся в Зонненштейне драме.
      Добиваясь направления Батюшкова в знаменитую немецкую клинику, друзья (и прежде всего Жуковский) полагались не только на личные контакты. По-видимому, переговоры с доктором Пирницем вел Ханыков: именно на него ссылается А. И. Тургенев в письме к П. А. Вяземскому от 4 марта 1824 г. (Остафьевский архив..., т. III, с. 15). 26 июня 1824 г. датировано письмо Ханыкова графу К. В. Нессельроде, ставшее для друзей Батюшкова на какое-то тревожное время (до получения первых известий от сестры) единственным источником сведений о состоянии больного поэта. 11 июля 1824 г. Д. П. Северин по поручению Нессельроде "доставляет" Жуковскому "копию с депеши Ханыкова о Батюшкове", препровождая ее словами: "Есть надежда и следственно для нас, особливо для тебя, радость и утешение" (ГПБ, ф. 50, ед. хр. 57; см. также в письме Тургенева к Вяземскому от 15 июля 1824 г.: Ост. арх. т. III, с. 59).
      Из неопубликованного письма В. В. Ханыкова к В. А. Жуковскому от 30 июня 1824 г. видно, что 21 мая, почти сразу же после прощания с Батюшковым в Полангене, Жуковский обратился к русскому посланнику в Дрездене с просьбой. Содержание не дошедшего до нас письма Жуковского восстановимо в немногих, но очень важных частностях: именно Ханыков, а не сопровождавший Батюшкова врач Бауманн должен был сообщить доктору Пирницу замечания Жуковского по поводу течения болезни друга. Только "простудная лихорадка" помешала Ханыкову самому "поехать в Пирну переговорить с доктором Пирницем и навестить Александру Николаевну" (ИРЛИ, Онегинское собр.). Он посылает в Зонненштейн "осведомиться обстоятельно о положении" Батюшкова своего доктора Вейгеля. Письмо Ханыкова Жуковскому прибавляет к печальной хронике несколько утешительных деталей: "Г. Вейгель видел Константина Николаевича и говорил с ним и нашел его спокойнее, нежели он полагал; он не подавал ни словами, ни действиями признаков сильного раздражения, а только с огорчением негодовал на то, что держат его в заключении. И хоть принужденно, но без большого сопротивления повинуется предписаниям доктора и видит с некоторым уважением госпожу Пирниц, которая неутомимо разделяет с мужем своим попечения о сих несчастных.- Наконец, по замечаниям своим, г. Вейгель также полагает надежду на излечение его" (Там же). В "истинном соучастии" Ханыкова в "положении Константина Николаевича" не приходится сомневаться.
      Отвечая на письма Батюшкова, посылая ему слова утешения (см.: Ост. арх., т. III, с. 70-71), русский дипломат действовал не только по долгу службы. Как указывается в его письме к Жуковскому, Ханыков "лично знал" Батюшкова. Когда произошло это знакомство? Может быть, до отъезда Ханыкова за границу (чрезвычайным посланником и полномочным министром к Саксонскому двору он был назначен 3 июля 1802 г.- ЦГИА, ф. 1349, оп. 3, ед. хр. 2375, л. 45 об.)? Тогда понятно, почему в письме к Жуковскому он вспоминает о том, "сколько много был привязан" к Батюшкову "покойный Михаила Никитич (Муравьев - Р. Л.) ... коего память мне священна". Или позднее, в 1821-1822 гг., когда Батюшков жил в Дрездене? Неизвестно. Одно несомненно: почти тридцатилетняя жизнь вдали от Родины не помешала этому "любителю прекрасного" (ОПИ ГИМ, ф. 445, ед. хр. 332, ь 13, л. 13) сохранить живой интерес к русской литературе. Стихотворец остроумия и разума (так называл его М. Н. Муравьев), автор французских стихов, удостоившихся похвального отзыва Гете, Ханыков принял новое время: он "восхищался произведениями таланта Батюшкова" и ценил "признанные отличные дарования" Жуковского (ИРЛИ, Онегинское собр.).
     


К титульной странице
Вперед
Назад