Из недавнего прошлого Вологды.
      (Писано в конце прошлого года).

      Не знаю, насколько теперь в ходу в Вологде разговоры о конституции, - за последние двадцать лет я лишь мельком заглядывал в родной город; но я очень хорошо помню, как они впервые завелись.

      Осенью 1856 года я раз зашел к Сергею Алексеевичу Зубову, у которого на уроках провел предшествующее лето. Сер. Ал., по обыкновению, встретил меня крайне радушно; помнится, он тогда мне сообщил, что должен скоро получить 2-ю ч. „Мертвых душ” и обещался дать прочитать. Но вот к С. А. приехал сын Межакова (кажется, тот, за которым потом осталось Никольское), только что вернувшийся из Москвы. После первых дружеских приветствий, С. А. стал расспрашивать Межакова о московских новостях, но тут скоро вышла какая-то заминка. С. А-чу, видимо, о чем-то хотелось узнать, а Межаков и готов был ответить, да чем-то затруднялся. Я догадался, что мое присутствие стесняет их, и распрощался.

      По времени я заметил, что и у Одинцовых бывают иногда разговоры с какими-то непонятными намеками, мгновенно обрывающееся при появлении прислуги, или заканчивающееся словами: "Этого быть не может". Наконец, и в нашу пансионскую среду откуда-то забрался слух, что якобы царь хочет дать волю крепостным, но особенного внимания не вызвал.

      Так прошел целый год, смутные толки, притом почти всегда шепотом, а больше ничего. Но вот появился исторический рескрипт от 20-го ноября 1857 г. на имя виленского генерал-губернатора Назимова, и разговоры о предстоящей отмене крепостного права пошли уже совершенно открыто.

      Раз, при мне, приехал вечером к Одинцовым Алексей Васильевич Квашнин-Самарин*(Из Квашниных-Самариных я несколько знал трех братьев: Пав Вас., женатого на Александре Алексеевне Мельгуновой (владетельнице Кувшинова), Ивана Вас., у него была усадьба на р. Масляне - Село (ныне г-жи Зайончковской) и Алекс. Вас. Последние двое были отставные военные. П. В., выжавши у своей жены изрядную сумму, скоро покинул ее. Удачно спекулировал и оставил после себя крупное состояние (говорили, до 200 т. руб.), но больше всего прославился своими противоестественными наклонностями и, нисколько не стесняясь, говорил о своих фаворитах. Ив. Вас. проиграл Село в карты кн. Гагарину и затем ушел в монастырь; рано умер. А. В. распутствовал, бросил свою жену и умер в Москве, в 1862 г. Знавал еще их сестру Татьяну Васил., вдову Олешеву; у нее имелась усадьба Кузнецовка на Тошне. Интересная была особа. Владела небольшим домом в Вологде, на Золотухе, против Мясных рядов (он, кажется, сохранился и до сего дня). В непосредственной связи с ее квартирой проживали некоторого рода девицы…. Между тем у Т. В. были два сына и, помнится, две дочери. Чтобы быть свободнее от обоих сыновей, хотя они не дурно шли в гимназии, особенно старший, до окончания гимназического курса постаралась определить их в военную службу. Судьба ее младшей дочери Анны была весьма печальная; она вынуждена была выйти замуж за крестьянина и много от него натерпелась. Как и братья - давно умерла.), не из крупных помещиков, должно быть, владел менее 100 душ; кажется, он тогда был женихом Ауэрбах, принесшей ему, как тогда говорили, в виде приданого чуть ли не 300 д., да еще не заложенных. Разговор понемногу перешел на злобу дня.

      - Что ж, - говорил, расхаживая по гостиной, А. В., - если, забывши все прошлые заслуги дворянства и его недавние жертвы в минувшую войну (разумей, главным образом службу в ополчении), что дворянство всегда было опорой престола, если все это забыто, и теперь находят нужным дать волю нашим крепостным, пусть попробуют, что из этого выйдет: крестьяне сопьются, побросают землю, чем тогда Россия будет кормиться? Но это уже дело правительства; я согласен, пускай освобождают, но вот мои условия (подчеркнутые слова он произнес с особенной отчеканкой); вся земля и усадебная оседлость остаются за помещиком, а за души казна должна заплатить наличными деньгами по той цене, как принимают их при залоге в опекунский совет. И, кроме того, должна быть дана конституция.

      Старики Одинцовы, Ник. Ив. и Екат. Петр, урожденная Мельгунова, владели около 100 душ и были не дурные помещики, точно исполняли закон о 3-хъ дневной барщине, каковым многие не стеснялись. Только Ек. П. была большая ворчунья, за что дворня, главным образом женская половина, очень и очень недолюбливали ее. А что касается до Н. Ив., то я только раз видел, как он ударил тростью кого-то из дворовых. Старики, однако, придерживались самых ветхозаветных взглядов, по их мнению, крепостные были потомками Хама.

      Для своего времени, т. е. первых годов 19 века, Н. И. получил очень хорошее образование, въ модном тогда петербургском иезуитском коллегиуме; потом проделал кампанию 13 и 14 гг. - был адъютантом при ген. Ахлестышеве. Прекрасно знал франц. и немец. языки и был несколько осведомлен с франц. литературой, но только века Людовика XIV. В 40—50 гг. служил провиантским комиссионером по вологодской губернии, но на этом доходном месте, кроме жалованья, ничего не имел. Е. П. получила только домашнее образование, но вполне соответствовавшее старинному достаточному дворянскому семейству, - хорошо знала французский язык и музыку; русскую грамоту - не особенно твердо, так что предпочитала переписываться по-французски, и даже библию имела французскую. Но возвращаюсь к разговору.

      Н. Ив. против первых двух пунктов, выставленных А. В., не только ничего не имел, но даже охотно их принимал. Вот лишь на счет конституции высказал некоторые сомнения.

      - Но как же это, ведь у нас государь помазанник Божий, да и какая надобность в конституции.

      - Если освобождают наших холопов, то и нам должны дать свободу.

      Вскоре после этого мне случилось быть у племянницы Ек. П. Александры Алексеевны, бывшей за мужем, как я уже говорил, за П. В. Квашниным-Самариным. Александра Алексеевна была довольно добродушная особа*(По окончании института она некоторое время жила с отцом в Кувшинове, но потом сбежала в город к тетке А. П. Мельгуновой. Она была не красива собой и потому оставалась девицей, пока смерть отца и брата душевнобольного не сделала ее обладательницей хорошего состояния. Тогда-то П. В. Квашнин-Самарин и предложил ей свою руку и сердце. Для того времени и то было доказательством большой доброты, что Ал. Ал. немедленно же дала отпускную фаворитке отца из крепостных. Участь подобных фавориток часто была весьма печальная), как по большей части и все толстяки. Но она и мысли не допускала, что у нея могут отобрать крепостных.

      - Как, у меня отберут, - и тут назвала имя своей горничной, - да никогда! И куда они денутся, без помещиков все с голоду перемрут.

      - А вот Алексей Вас. говорит, что если отберут крепостных, то нужно, чтоб была дана конституция.

      - А. В. говорит глупости, и ты, Лонгин, поостерегись повторять их, потому что за такие разговоры можешь улететь. куда Макар телят не гоняет. Тоже может быть, что и с Черносвитовым (по делу Петрашевского после заключения в Кексгольме был выслан в Вологду), если только еще не хуже.

      Толки о предстоящей отмене крепостного права проникли и в самые демократические круги - мелкого чиновничества, мещанства, а уже о крепостных и говорить нечего.

      Помню раз, кажется, с дровами, заехал к матушке мужичок из подгородной деревни Ивановское (принадлежала помещице Виленской; почему-то с осени из всех дворов этой деревни уходили собирать кусочки). Увидев меня в гимназической форме, мужичок обратился ко мне:

      - А что молодчик, не слыхал ли, - правда что царь хочет бы выпустить на волю крепостных?

      - Да, правда; только ведь это дело большое, года понадобятся, чтобы довести его до конца

      - Господи Боже, дожить бы до такого светлого праздника, - крестясь, проговорил мужичок.

      Общий голос демократических кругов был таков:

      - Пора, давно пора; довольно натерпелись они, бедные (т. е. крепостные).

      Короче, все заговорило, даже и в нашем пансионе, где большинство было из дворян. Открытых противников отмены крепостного права между нами, должно быть, не было, по крайней мере, никого не припоминаю.

      Что касается меня лично, то я с особенным увлечением и не раз перечитал все речи на знаменитом московском банкете 28-го декабря 1857 г., они были напечатаны в „Русском Вестнике".

      Перейдя в 7-й класс (тогда последний), я каждый день давал уроки детям директора нашей гимназии Алексея Вас. Латышева, а потому часто имел случай запросто встречаться с ним. А. В. не раз и в самых прочувствованных выражениях говорил о предстоящей реформе. Это начальственное одобрение настолько сделало меня смелым, что я уже перестал скрывать свой образ мыслей у стариков Одинцовых. Как-то раз я обедал у них на Пасхе и не удержался, чтоб не сообщить какую-то новость по крестьянскому вопросу. Ек. Петр. с жаром напустилась на меня, когда я, в виде реплики на какие-то ее слова, высказал, что Бог создал Адама и Еву, но никакого раба им не дал.

      - Неправда, неправда! Бог отдал потомство Хама в рабство Симу и Иафету. Да разве у хамов есть душа? У них только голик (т. е. обтрепанный веник).

      - Однако, кроме России, нигде в Европе нет крепостных.

      - Потому, что только у русского народа сохранилась истинная христианская вера. Апостол Павел прямо говорит: „Рабы да повинуются господам».

      Это я знал из Филаретовского катехизиса, и должен был прикусить свой язычок.

      Постарался повидать С. А. Зубова, которого надо относить к мелкопоместным, так как его собственная усадьба на Тошне - Жуково, была очень не велика. Ему тогда было около 45 лет, в молодости был в военной службе. Не знаю, где он получил образование, кажется, только домашнее. Но влияние ли братьев правоведов - Пав. Ал. был прокурором в Вологде, отличный чтец, и Пет. Ал., впоследствии сенатор, а может быть и сестры Аделаиды А. (была за мужем за олонецким губернатором Родзянко, овдовевши - начальницей женского института в Киеве, ее беллетристика печаталась в „От. Зап." (40 или 50 гг., писала и для сцены), только С. А. отличался из среды знакомых мне помещиков сравнительной интеллигентностью и прогрессивностью. Для того времени, при его скромных средствах (в виде подспорья к доходам от Жукова, он открыл в Вологде первую частную, конечно, очень небольшую типографию, а также сигарную фабрику - работали крепостные), он выписывал выдающиеся литературные новости и газету „Моск. Вед.". В его небольшой библиотеке была, между прочим „История Итальянского похода Суворова" (в первом издании I т. - Михайловского-Данилевского, а последующие Д. А. Милютина).

      Суворов был мой любимый герой, потому "историю Итальянского похода" я прочел с особенным интересом и до сих пор сохранились в памяти некоторые подробности из нее, например, переход через Чертов мост*(Французы при отступлении взорвали мост; наши наскоро устроили из бревен, за неимением веревок, связали офицерскими шарфами. Первый перешел майор Мещерский и был смертельно ранен; только и успел выговорить: „Не забудьте меня въ реляции".), военный совет, собранный Суворовым, когда он получил известие, что Римский-Корсаков разбит под Цюрихом.

      - К этому делу, сказал С. А., давно бы следовало приступить, по правде сказать, Россия со своим крепостным хозяйством во всем отстала от Европы, потому мы и проиграли последнюю войну.

      Весной 1858 г. было получено официальное сообщение, что по дороге в Соловецкий монастырь, Вологду посетит Государь. Губернатором тогда был Стоинский (перед тем председ. СПБ. Управы благочиния), а предводителем дворянства Бограков, считавшийся только умнее Резанова, вечного претендента на губ. предводительство, но вообще никто не считал Богракова человеком с головой. Так вот Стоинскому и Богракову предстояло показать Вологду с лучшей стороны. Стоинский принялся за исправление дорог и внешнее благоустройство Вологды. В видах последнего он нашел необходимым убрать развалины губернских присутственных мест, сгоревших еще въ 30-х годах; развалины стояли там, где ныне Реальное училище, Государь же должен был остановиться в губернаторском доме. Уборку взялся спешно произвести видный тогда подрядчик Сорокин, он в то же время был удельным старшиной в Турундаеве; и благодаря этому при подрядах вместо залогов представлял поручительство общества, что, впрочем, было возможно лишь при особенной благосклонности тогдашнего управляющего удельной конторой Гревеница. Как рассказывали, за точность не ручаюсь, Сорокин запросил 3 тыс. руб. и в его пользу весь материал. Об этом проведал другой подрядчик Перцов и стал требовать торгов. Стоинский и устроил торги, в результате которых Сорокину пришлось от себя заплатить, кажется, 12 т. р. или что-то около этой суммы. Но когда принялись за разборку, то оказалось, что работа совсем не поддается лому и кирке. Так развалины и остались. Затем на землю предъявил какие-то старые права Соловецкий монастырь. Впоследствии Сорокин капитально отремонтировал развалины и пожертвовал здание под реальное училище.

      Задача Богракова была другая - надо было организовать достойный первенствующего сословия прием Государю, а в программе приема важнейшее место, разумеется, занимал бал. Стоинский, хотя ему и удалось до приезда Государя настоять на заявлении дворянства о желании его улучшить быт крепостных (высоч. соизволение об открытии в Вологде губернского комитета состоялось 3 мая 1858 г.), зная настроение дворянства, очень побаивался, как бы оно не разъехалось по деревням. На самом деле ничего подобного не случилось. Хотя при первом известии о приезде Государя и находилось не мало фрондеров, говоривших: "Он еще должен заслужить наш прием"; но, по мере приближения приезда, стали съезжаться в Вологду все, кто только имел силы выбраться из своих поместий; дамы же наперерыв старались обеспечить себе возможность присутствия на бале. Разумеется, галантерейные магазины Боченина (в Темном ряду) и Грудина (на Кирилловской ул.) расторговались на славу.

      Милостивые слова Государя при приеме дворян, его любезное внимание к дамам на бале магически разверзли сердца обеих половин благородного сословия. Многие, говоря о Государе, не могли воздерживаться от слез умиления; Александра Алекс. каялась в своих прежних непочтительных словах, плакала в три ручья и как святыню показывала перышко из султана Государя - султан дамы порядочно пообщипали.

      Тогда и понятия не имели о каких-либо организациях, подготовляющих выражение народных восторгов; но и без них не мало простого народу набралось в Вологду, чтобы посмотреть на «батюшку царя»; с неумолкаемыми криками «ура» толпа провожала Государя в его разъездах по городу; те же крики все время раздавались с улицы, когда Государь был на бале в дворянском собрании.

      Проездом Государя воспользовался директор гимназии А. В. Латышев. Перед тем только что стали открываться женские гимназии в Петербурге. Латышеву удалось в самое короткое время провести открытие женской гимназии в Вологде и даже даром получить для нее помещение - дом управления удельного ведомства, которое из Вологды переводилось в Вельск. Первой директрисой была мадам Дозе, вдова учителя немец. языка; она ранее держала женский пансион, а ближайшим помощником ее стал учитель гимназии Вл. Н. Елецкий, женатый на дочери Дозе. Вологодская женская гимназия была чуть ли не первой женской гимназией в провинции.

      Но вот Государь проследовал в Архангельск; понемногу успокоились восторги первенствующего сословия, и опять послышались толки о предстоящем грабеже, т. е. освобождении крестьян. Но я вскоре уехал в Петербург для поступления въ Университет.

      Через два года я приехал в Вологду на летние вакации. Кажется, уже не застал Стоинского, который в крестьянском вопросе настолько вооружил против себя дворянство, что вынужден был покинуть Вологду. Его сменил, на очень короткое время, Пфеллер и тоже пришелся не по двору. Должно быть, в 1861 г. был назначен Хоминский и оставался в Вологде около 20-ти лет; его, конечно, и теперь еще многие помнят.

      Побывал, разумеется, в Мурманове (усадьба Одинцовых). Н. И. был уже в отставке; значит, приходилось жить только на небольшую пенсию, потому что заложенное Мурманово, кроме дарового помещения, почти ничего не давало. Все же было свое гнездо, и вдруг, может быть, придется бежать из него. Ведь никто не мог сказать, чем все кончится.

      Понимая такое настроение стариков, я избегал касаться больного для них вопроса. К тому же, так или иначе, не сегодня—завтра должна была состояться окончательная развязка крепостных отношений. Потому меня больше занимали вопросы политические и, как естественное доследствие завершения крестьянской реформы - конституция.

      Раз Н. И. в ответ на какие-то мои декларации с брезгливостью возразил:

      - Но чего же вы хотите, чтоб у нас завелась такая же гадость, как английская королева, которая не только ничем не может распорядиться, но даже и говорит-то по указке министров.

      Ек. П. в политических разговорах никакого участия не принимала; за эти годы она как-то замкнулась и стала сдержаннее в отношении освобождения крестьян.

      Среди помещиков не приходилось наталкиваться на разговоры о конституции; их заменили споры о транспроприации и экспроприации. Консерваторы, с А. М. Касаткиным во главе, утверждали, что надел крестьян землею - это транспроприация, что редакционная комиссия, сплошь состоящая из красных, именно ее и добивается, т. е. прямого грабежа помещиков, а либералы возражали, что проектируется экспроприация, давно признанная нашим законодательством. Из числа либералов-помещиков выделялся Ив. Ник. Эндоуров, член губернского комитета по назначению от правительства. Этим местом, хорошо оплачиваемым, кажется 2 т. р., он был обязан Я. И. Ростовцеву, с которым находился в родстве. А раз Ив. Ник. был по назначению от правительства, значит, он обязывался поддерживать либеральную политику в крестьянском вопросе, вот почему он и стал либералом. Слова – транспроприация и экспроприация - частенько смешивались, и сам Ив. Ник. иногда забавно в них путался.

      Настоящих либералов тогда в Вологде была горсточка: Н. Ф. Бунаков, Н. П. Левитский и, может быть, еще кто-нибудь из учителей. С либералами из других кругов не приходилось встречаться, да, кажется, их и не было.

      А вот натолкнулся раз на мечтателя. Я как-то провел несколько дней в Браткове у Ив. Ник. и вместе с ним и его семьей ездили к соседу Пожарскому. То был человек, по-видимому, с небольшим 30 лет - он меня встретил с какою-то особенною восторженностью и скоро, оставив прочих гостей с женой, увел к себе в кабинет. Тут начались горячие излияния на мертвящую провинциальную жизнь, подкрепленные декламацией подходящих стихов. А затем Пожарский отпер один из ящиков письменного стола и достал оттуда какую-то переплетенную рукопись, - то оказались „Цыганы" Пушкина, и тоже продекламировал из них какой-то монолог Алеко. "Запрещенная вещь",- закончил Пожарский. - "Нет, давно напечатано". - "Как и эти самые стихи?"

      - "Да". – !Вот бы никогда не поверил".

      Это ли обстоятельство, или уж так подошло, только Пожарский, понизив несколько голос, поставил мне вопрос:

      - А как вы полагаете, скоро у нас будет конституция?

      Не помню, что я ответил.

      - Вся надежда на вас, на молодое поколение, нас стариков, заела жизнь, мы уж ни на какое дело не годны.

      Через два года, т. е. в 1863 г.. я опять побывал в Вологде и нашел не малые перемены. Много было высланных поляков; между ними особенно выделялись Вацлав Пржебыльский (учитель в гимназии) и литератор Антон (?) Корженевский; многие из поляков были хорошо приняты в местном обществе. Из русских сосланных я нашел своего товарища по университету Новоселицкого (в Грязовце) и Як. Никол. Бекмана, киево-харьковского студента, любимца пр. П. В. Павлова (в это время находился в ссылке в Ветлуге).

      Бекман, широко образованный, с большим тактом, остроумный, буквально был всеобщим любимцем. Кроме прямого желания повидать матушку, у меня была еще миссия в Вологду от народившейся тогда в Петербурге тайной организации „Земля и Воля", - привлечь к ней кого можно. Далеко в этом отношении я не пошел, ограничился только Бекманом, Н. Ф. Бунаковым и И. Я. Соболевым, учителем гимназии.

      Под влиянием ли общего хода жизни, или политических ссыльных, только разговоры о конституции возродились. Светопреставления по случаю 19 февраля, как известно, не произошло. Дворовые терпеливо ожидали истечения двухлетнего срока, мужики исполняли барщину, разумеется, против прежнего с меньшим рвением, но и только. Помещики были заняты составлением уставных грамот и проведением их в законном порядке. В нашем участке мировым посредником был Н. Н. Зубов.

      - Я консерватор, - говорил он о себе: и помещики на него не жаловались.

      И вот что мне пришлось раз выслушать от Н. Ив., когда я заглянул к старикам в Мурманово.

      - Только бы с этим делом покончить (т. е. введением уставных грамот), тогда можно будет и конституцию потребовать, - так буквально „потребовать” и отчеканил Н. Ив.

      Я просто ушам своим не верил и за разъяснением обратился к моей сестре, которая с детства жила у Одинцовых, вместо приемной дочери, - у стариков не было своих детей.

      - Да так теперь почти все помещики говорят, - отвечала сестра, не особенно интересовавшаяся политикой.

      Этого мало, что Н. Ив. объявил себя за конституцию - Одинцовы знали, что за участие в студенческой истории 61 г. я сидел в крепости, был исключен из университета и не одним словом не высказали мне какого-нибудь порицания. Напротив, Н. Ив. с большим интересом расспрашивал меня о самой истории, и я его прямо привел в восторг, когда пропел ему всю студенческую оперу („Из жизни студентов"), сложенную в Петропавловской крепости.

      ________________

      Когда через двенадцать лет, по возвращении из Сибири - стариков уже не было в живых - мне довелось быть в Вологде, во многом я нашел разительную перемену; большая часть моих знакомых помещиков как-то материально сжалась, некоторые даже продали свои имения. В нашем крае, как известно, сейчас же после 19 февраля началась распродажа помещиками своих имений; прежде всего пошли отрезки, потом пустоши, лесные дачи и, далее, целиком усадьбы. Преимущественными покупщиками явились крестьяне, при том без содействия каких-нибудь кредитных учреждений. Их заменили особые предприниматели, оперировавшие на парцелляцию. Из числа таких предпринимателей особенно выделялся мой товарищ по гимназии А. А. Попов. При встрече со мной откровенно высказался:

      - Я занимаюсь этим делом не из филантропии, не из какого-нибудь народолюбия, а потому что оно дает мне хорошую прибыль

      Явилась служба по земству и ею, видимо, очень дорожили, так как она давала подспорье для существования. Вместо разговоров о конституции приходилось выслушивать рассказы об ожесточенной борьбе двух партий - дружининской (губ. предводитель дворянства и одновременно председатель губ. зем. управы) и партии Д. В. Волоцкого; я даже был личным свидетелем этой борьбы, так как попал на губернское земское собрание. И я вынес впечатление, что в этой борьбе не было ничего принципиального, а все сводилось к тому, за кем будут платные места по земству. Преобладающее влияние М. А. Дружинина держалось на связях в Петербурге, пока был жив, на его сестре Любовь А. был женат товарищ министра юстиции Эссен.

      В последующие года я часто проводил все лето в Мурманове, даже заглядывал в Вологду и зимой. Разговоры о конституции в помещичьем классе совсем прекратились.

      Л. Пантелеев.

     

      Преступность пяти северо-восточных уездов Вологодской губернии за последние годы.
      (1912--1915)

      При статистическом методе исследования любого вопроса почти совершенно утрачивается индивидуальный облик каждого отдельного из исследуемых явлений. По тому или иному признаку вся масса исследуемых явлений распределяется по графам статистической таблицы. Как бы выпукло и своеобразно ни было явление, оно лишь на единицу увеличивает соответствующую цифру в той или иной графе. То же происходит и при статистическом исследовании преступлений: черты каждого отдельного преступления стираются, утрачивается конкретная обстановка преступного акта, которая часто бывает очень красочна и многое говорит не только о моральном уровне преступника, но и о той среде, в которой преступление совершается.

      Но, если при этом методе утрачивается облик отдельного явления, то, с другой стороны, за этим методом остается громадное значение единственного научного приема, годного для исследования массовых явлений. Однородные по своему существу явления, располагаясь в том или ином количестве во времени и пространстве, группируясь между собой по тем или иным признакам, могут получить свое наглядное выражение только в цифрах.

      Не затрагивая вопроса о значении статистического метода в уголовном праве во всей его широте, уже здесь можно отметить, что цифровой материал о числе преступлений с его дальнейшим подразделением на различные категории и с его сопоставлением с другими явлениями социальной жизни, с цифрами общей статистики и т. п., может двояким способом проявить свое значение: 1) дать основной материал для ответа на вопрос о состоянии народной нравственности в данной местности в известное время и 2) оказать большую услугу при решении одного из самых важных вопросов современной науки уголовного права - вопроса о факторах преступности.

      С этих двух точек зрения мы и попытаемся подойти к рассмотрению имеющегося в нашем распоряжении материала о преступности в пяти северо-восточных уездах Вологодской губ. Эти уезды следующие: Велико-Устюжский, Никольский, Сольвычегодский, Устьсысольский и Яренский, т. е. уезды, которые входят в округ Велико-Устюжского Окружного Суда. Во времени материал ограничен годами существования этого Суда, открытого с января 1912 г. (Эти материалы-ведомости: 1) о числе и роде преступлений по округу В. Устюжского Окр. Суда (из канцелярии Прокурора), 2) о распределении возникших следствий по округу того же Суда и 3) о распределении уголовных дел у уездных членов Суда и городских судей того же округа (из канцелярии Суда по уголовному отделению). Считаю своим долгом принести благодарность г. председателю Суда М. X. Ауэ и г. прокурору П. Ф. Рехтлих, любезно разрешившим воспользоваться указанными материалами, а также секретарям г. М. А. Соболеву и г. А. Г. Лагунову – за их ценные указания.)

      Такая ограниченность во времени не позволяет сделать многих выводов и заключений о тех или других тенденциях, заключающихся в данных о состоянии и ходе преступности, особенно в тех случаях, когда эти данные едва заметно, смутно говорят о сущности какого-либо процесса, происходящего в социальной жизни интересующей нас местности. Лишь тогда, когда тенденция проявляется вполне определенно в течение всего рассматриваемого периода, - заключения возможны; но и в этом случае достоверность их тем больше, чем полнее они подкрепляются данными из других областей или просто логическими соображениями.

      I.

      Первый вопрос, на который мы на основании наших данных попытаемся ответить, это вопрос о том, как велика преступность данной местности вообще и возрастает или убывает общее число преступников и преступлений с течением времени.

      Из этой таблицы видно, что число следствий и число дел, рассматривающихся Окружным Судом и городскими судьями, а также и число преступников, представших перед этими органами, сокращается. Особенно резко это заметно, если сравнить между собой цифры 1914 и 1915 годов: в 1915 г. число возникших следствий сократилось на 36%, число привлеченных по этим следствиям лиц на 30%; число преступлений, по которым состоялись приговоры Окружного Суда, - на 40%, а число осужденных им преступников - на 45%; число уголовных дел у городских судей - на 33%, а число осужденных у них – на 48%. Уменьшилось на 46% и число дел, возникших у уездных членов Суда, но зато число осужденных у них возросло в сравнении с предыдущим годом на 23% и достигло максимальной за все четыре года цифры. Такое увеличение числа преступников по делам, подсудным уезд. членам, среди значительного уменьшения преступности, отмечаемой другими органами, становится еще более странным и непонятным, если обратиться к ведомости, распределяющей преступников по роду преступлений. Из нее мы узнаем, что из общего числа осужденных уездными членами за 1915 г., т. е. из 1317 преступников 897, т. е. около 70%, отнесено к совсем неясной категории осужденных за «прочие проступки»; общее число этих «прочих проступков» достигло 200, следовательно, на каждое из них приходилось более четырех преступников *(Следует добавить, что из этих 200 „прочих проступков" 164 возникли у уезд. члена по Никольскому уезду, причем у него по этим делам состояло осужденных 863 человека.).

      Но, учитывая даже это плохо понятное возрастание числа осужденных, все-таки можно сказать, что преступность интересующего нас района резко обнаруживает тенденцию к уменьшению. О том, чем можно объяснить это явление, будет сказано ниже, а теперь перейдем к другому вопросу, на который могут ответить наши данные.

      Это вопрос о соотношении преступности города и преступности деревни. Важность этого вопроса определяется тем, что ответ на него позволяет судить о том, насколько важное и какое именно значение для распространения преступности имеет различная по существу социальная обстановка города и деревни. Самые ценные в этом отношении сведения дает ведомость о распределении возникших следствий, так как в ней мы находим разделение этих следствий на две категории: 1) возникших в городе и 2) возникших в уезде. С меньшею точностью отвечают на поставленный вопрос данные ведомости о числе и роде преступлений, рассматривающихся Окр. Судом, в которой имеется разделение преступников по сословиям. Эти данные в том случае помогут разрешить вопрос, если допустить, что население, разделяясь на сословия, сохраняет за собой и то местожительство, которое более соответствует тому или другому сословию: так напр., крестьяне живут в деревне, а мещане и купцы в городе. Так как в рассматриваемых нами пяти уездах эти сословия и составляют главную массу населения и так как, действительно, в большинстве случаев, местожительством крестьян является деревня, а мещан и купцов - город, то и эти данные могут отчасти дополнить данные о числе возникших следствий.

      Но сравнительная преступность города и деревни лишь тогда обрисуется вполне, когда параллельно с цифрами об этой преступности будет указана сравнительная населенность города и уезда.

      По данным губернского статистического комитета в 1912 г. в городах пяти северо-восточных уездов Вологодской губ. Проживало 4,3% общей массы населения. В том же году % возникших по городам следствий достигал 6,6% общей массы возникших следствий. В 1913 г. этот процент был равен 7,0, в 1914 г. – 11,8, а в 1915 г. – 13,9%. Таким образом, этот % сильно растет и, наверно, не в той пропорции, в какой растет городское население. Еще резче это несоответствие и рост городской преступности выступает, если обратиться к отдельным уездам. Так, в Устюжском уезде, в котором % городского населения значительно выше, чем в остальных уездах и в 1912 г. достигал 11,0, дает след. % следствий возникших по городу: 1912 г. – 16,8, 1913 – 17,4, 1914 – 50,7, 1915 – 52,2. Во всех остальных уездах (кроме Устьсысольского) % городской преступности повысился в 1915 году:

      Общий вывод, который можно сделать из вышеприведенных цифр, не подлежит сомнению и заключается в следующем: городская преступность выше преступности уездной. Не так наглядно, но с некоторой долей убедительности, этот вывод подтверждается и сведениями о сословном составе преступников. По данным того же статистического комитета % крестьянского населения в Вологодской губ. достигает 96%, тогда как на долю других сословий остается лишь 4,0%. Но процентное отношение сословий въ преступной среде несколько иное:
     

      И в этих данных, как и в данных о числе следствий, ясно видно относительное преобладание городского, некрестьянского элемента, особенно же в 1915 году, когда % крестьян преступников значительно сократился. Не объясняя причин, отметим пока это явление и перейдем к следующему вопросу, тесно связанному с предыдущим. Его можно формулировать так: какая среда (городская или деревенская) или принадлежность к какому сословию (крестьянскому или мещанско-купеческому) является более благоприятной для распространения того или иного рода преступлений?

      Возьмем для решения вопроса два рода преступлений, являющихся вообще основными и более распространенными: 1) преступления против личности (убийство, нанесение ран, оскорбление женской чести и т. д.) и 2) преступления против имущества *(Так, в 1912 г. из числа возникших следствий 25,3 процента приходилось на следствия по преступлениям против имущества и 59,3% по преступлениям против личности (всего, следовательно, почти 85,0%; в 1913 г. процент таких следствий достигал соответственно 26,0 и 59,7, т. е. всего почти 86,0; в 1914 г. - 23,0 и 56,1, т. е. всего 80,0; в 1915 г. - 30,7 и 46,3, т. е. всего 77,0. Точно так же значителен этот процент и для преступлений, рассматривавшихся Окружным Судом; в 1912 г. - 26,5 и 35,0 (всего 61,5), 1913 г. - 36,0 и 41,7 (всего 77,7), 1914 г. - 23,1 и 56,0 (всего 79,1), 1915 г. - 23,4 и 35,1 (всего 58,5)).

      Помня, что основную массу населения по Вологодской губ. составляют крестьяне и что на долю других сословий остается всего 4%, а также, что % городского населения достигает 4,3, сопоставим % следствий, возникших в городах и % преступников не крестьян по вышеупомянутым двум преступлениям со средним процентом таких следствий и таких преступников по всем преступлениям:

      Возникло следствий в городах

      Из сопоставления ясно видно, что тогда как % городских следствий и преступников не крестьян по преступлениям против личности ниже среднего процента по всем родам преступлений, этот же % по преступлениям против имущества значительно превышает среднюю норму.

      Все это позволяет сделать вывод: городская среда является более благоприятной для совершения преступлений против собственности, против имущества. Объяснений этого факта надо искать в социально-экономическом укладе городской жизни, отличном от уклада деревенского. Частная собственность в городе развита сильнее, чем в деревне, и, следовательно, в городах встречается большее количество людей, правосознание которых требует охраны и защиты собственности, тогда как деревня с ее общинной собственностью не в той мере, как город, может действовать на выработку собственнической психики, - это во-первых. Во-вторых, необходимо учесть то обстоятельство, что в городах контраст между собственником и лишенным собственности сильнее, большая имущественная ступень отделяет городского бедняка от городского богача; вследствие этого резче антагонизм между ними и больше поводов для правовых конфликтов на почве собственности. В-третьих, гражданский оборот в городе сильнее, а собственность, находящаяся в обороте, скорее делается объектом противоправных посягательств, чем собственность неподвижно лежащая, мертвая; пущенная по рукам, она скорее и легче может к ним „прилипать".

      II

      Наши данные позволяют ответить также на следующий вопрос: как разделяются преступники по полу и по возрасту.

      Самые полные сведения о возрастном составе преступников, а также и о принадлежности их к тому или другому полу, дает ведомость о числе и роде преступлений, рассматривавшихся въ Окружном Суде. В остальных ведомостях выделены в особую графу лишь несовершеннолетние (до 17 лет).

      Согласно первой из упомянутых ведомостей, процент участия в преступности женщин, в сравнении с процентом женского населения (больше 50°/0), очень мал. Менее активно участвуя в общественной жизни, женщины дают в сравнении с мужчинами и меньший процент преступников. В 1912 г. на 642 осужденных приходилось всего 100 женщин (т. е. 15,6%), в 1913 г. - на 482 лишь 44 женщины (т. е. 9,1%), в 1914 году этот процент достиг минимальной цифры: из 475 осужденных женщин было только 41 (т е. 8%). Но 1915 г. уже резко изменил картину. При абсолютном уменьшении числа преступников-мужчин больше, чем вдвое (с 434 до 201), число женщин не только не убавилось, но возросло в полтора раза (с 41 до 64), вследствие чего и общий % женского участия в преступности достиг 24,2.

      Оставляя пока в стороне объяснение этого явления, попытаемся ответить на такой вопрос: нет ли среди различных родов преступлений таких, к совершению которых был бы более склонен тот или другой пол. Возьмем данные, касающиеся двух основных форм преступности, - против личности и против имущества - и составим таблицу, аналогичную с теми, какие были составлены при исследовании вопроса о городской и деревенской преступности, т. е. сопоставим процент женского участия в этих двух преступлениях со средним процентом женского участия в преступности вообще:

      Из сопоставления видим, что общего и постоянного для всех четырех лет отклонения процента по двум рассматриваемым преступлениям от средней нормы женской преступности заметить нельзя. Отсюда позволяем себе сделать вывод о независимости этих двух форм преступности от принадлежности совершителя преступного деяния к тому или другому полу.

      Просматривая длинный перечень форм преступлений, лишь одну из этих форм можно отметить, как такую, участие в которой женщин имеет преобладающий характер: я говорю о нарушениях постановлений по питейному сбору и акцизу. В 1912 г. эти постановления нарушили 17 мужчин и 39 женщин, в 1913 г. этого рода преступлений не было, въ 1914 г. нарушительницами были две женщины, а в 1915 г, постановления были нарушены двумя мужчинами и 18 женщинами *(Тайное шинкарство и т. н. „самокурение", являющиеся основной формой нарушений постановлений по питейному сбору и акцизу, с начала войны и с введением постановлений, запрещающих продажу спиртных напитков, было изъято из подсудности общих судебных органов и сделалось объектом административных воздействий. С июля 1915 г., после проведенного в порядке 87-ой статьи закона об усилении ответственности за преступления этого рода, они стали вновь подсудны органам общей юстиции. Сведения о преступности должны отметить в 1916 г. значительное увеличение числа этих преступлений, так как, по словам председателя В. Устюжского Окр. Суда М. X. Ауэ и тов. прок. того же Суда Ч. Л. Лунского, в июньскую выездную сессию Суда в Устьсысольск было разрешено 93 дела по преступлениям этого рода).

      На вопрос о распределении преступников по возрасту детально отвечает та же ведомость о преступлениях, рассматривавшихся в Окружном Судe.

      Преступники, представшие перед Окружным Судом в рассматриваемый нами период, следующим образом распределялись по возрасту, а вместе с тем и по полу:

      Из этой таблицы видно, что возраст от 21 до 30 лет для обоих полов в течение всех четырех лет отмечен самой высокой (в вертикальном ряду) цифрой, т. е. число преступлений, совершаемых в этом возрасте, является наибольшим. Находясь в этом возрасте, в наибольшем расцвете физических и духовных сил, человек, казалось бы, должен быть меньше всего склонным к преступной деятельности. Но здесь оказывает свое влияние другой фактор, а именно: в этом возрасте человек вступает в полосу наиболее активного социального бытия. Преступления, являясь нарушениями установленных для общежития норм поведения, с естественной необходимостью должны чаще совершаться теми, кто активнее принимает участие в жизни, регулируемой этими нормами. Здесь применима перефразированная поговорка: "Не совершает преступлений тот, кто ничего не делает". К тому же, нарушить какие- либо права легче тогда, когда находишься в круге лиц, этими правами обладающих.

      По тем же причинам и возрасты, непосредственно примыкающие к возрасту 21 — 40 лет, дают сравнительно большое число преступников. Обобщая, можно сказать, что в отношении преступности „опасным" возрастом надо признать возраст от 17 до 40 лет. Наблюдающееся в 1915 г. заметное сокращение числа преступников, как видно из таблицы, надо целиком отнести на счет сокращения преступности мужчин именно этого „опасного" возраста: в 1914 г. мужчин-преступников от 17 до 40 лет было 366, а в 1915 г. только 135, т. е. произошло уменьшение на 63%, при общем уменьшении числа преступников на 45% (см. выше), при почти неизменившемся числе преступников других возрастов и при ясно выраженном увеличении женской преступности. Это обстоятельство необходимо пока просто отметить, не объясняя причин. А сейчас рассмотрим состояние детской преступности.

      Приведенная выше таблица, распределяющая преступников по возрасту, не дает оснований заключить о какой-либо ясно выраженной тенденции в области детской (до 17 лет) преступности. За исключением 1913 г., размеры этой преступности колеблются в одних и тех же пределах. Но из ведомости о числе и роде преступлений, дошедших до Окр. Суда, на основании которой составлена указанная таблица, можно увидеть одну, чрезвычайно характерную для детской преступности черту: я говорю о том, что главную массу преступлений, совершаемых детьми, составляют преступления имущественные. Вот данные этой ведомости:
     

      До Окружного Суда доходит сравнительно ничтожная часть преступлений несовершеннолетних и большинство дел о них рассматривается уездными членами и городскими судьями, поэтому сведения о детях, представших перед этими судебными органами, яснее изобразят состояние детской преступности. Сведения эти таковы:

     

      И из этой таблицы можно заключить, что имущественные преступления являются главной формой детской преступности. Отсюда же можно видеть, что число несовершеннолетних преступников, дела которых рассматривались уездными членами Суда, в течение всех четырех лет неизменно росло, тогда как число преступников, осужденных городскими судьями, высокое в 1912 г., в остальные три года колеблются около одного и того же уровня. Это обстоятельство, свидетельствуя об общем увеличении числа несовершеннолетних преступников, вместе с тем говорит о том, что это увеличение надо целиком отнести на счет увеличения тяжелой формы детской преступности, так как уездными членами рассматриваются более серьезные преступления, как напр. квалифицированные виды кражи (кража со взломом и т. д.) и такие преступления против личности, как нанесение увечья и ран.

      Наблюдение об увеличении числа несовершеннолетних преступников и об имущественных преступлениях, как основной форме детской преступности, вполне подтверждается ведомостью о числе возникших следствий, в которой указывается число привлеченных к этим следствиям несовершеннолетних:
     

      Преобладание имущественных преступлений среди прочих форм детской преступности объясняется тем, что для ребенка, поставленного в неблагоприятные материальные условия, посягательство на чужую собственность, чаще всего в форме кражи, является самым доступным, а иногда и единственным, при слабом физическом развитии, способом найти себе пропитание.

      Отмеченный рост детской преступности объясняется тем, что с течением времени все чаще и чаще наблюдаются случаи, когда дети, выходя из под опеки семьи, бывают вынуждены сами добывать необходимые средства к жизни, что дети начинают все больше и больше втягиваться в социальную жизнь в качестве ее активных участников: нередко наблюдаются случаи, особенно в городах, когда на детей возлагаются функции, которые раньше выполнялись лишь взрослыми. Таким образом, распад семьи, увеличение активной роли детей в общежитии, рост бедности, наблюдаемый в городах, - все это содействует росту детской преступности.

      Особенно заметное увеличение этой преступности за последний 1915 г. в сравнении с 1914 г. отмечаемое ведомостью о числе преступников, осужденных уездными членами Окр. Суда и ведомостью о числе привлеченных к следствиям, находит свое объяснение в другом важном факторе наших дней - войне, или точнее, в факте ухода на поля сражений того элемента населения, который в силу своего возрастного и физического состояния, должен был наиболее активно участвовать во всех проявлениях социальной жизни. К выяснению значения этого фактора для преступности вообще мы и перейдем сейчас, заранее оговариваясь, что все наши выводы могут быть правильными лишь в пределах обследуемой нами местности.


      III

      Война, выразившаяся, прежде всего, в переброске громадных человеческих масс из центра страны к ее границам, не могла не оказать уже этим одним огромного влияния на общие размеры преступности. Переброшенными на фронт и, так сказать, изъятыми из общественной жизни оказались наиболее ее активные элементы-мужчины в возрасте от 20 до 40 лет.

      Отмеченное выше общее уменьшение преступности, особенно заметное из данных за 1915 г., уже успевших отразить в себе первый год войны, объясняется, прежде всего, этой простой причиной, заключающейся в сокращении размеров той социальной массы, из которой выходили преступники, сокращении, достигнутом способом чисто механическим: изъятием из сферы учета судебных органов и переброски в специальную военную обстановку, со всеми ее бытовыми и правовыми своеобразными условиями, нескольких миллионов людей.

      Влияние этого механического фактора подтверждается резким падением числа преступников-мужчин призывного возраста. С другой стороны надо иметь в виду, что более значительному сокращению, как указано выше, подверглось число крестьянско-уездных преступлений, т. е. преступлений той части населения, из которой изъятие активного элемента произошло в сравнительно более значительных размерах, так как деревня, в большинстве случаев, не знает льгот, предоставляемых городскому населению: освобождение от призыва служащих в учреждениях, работающих на оборону, состоящих на государственной службе, отсрочки учащимся и т. д.

      Но не только эта механическая причина должна быть учтена при объяснении факта общего сокращения преступности. Не в меньшей, быть может, степени повлиял другой фактор, вошедший вместе с началом военных действий против Германии и Австрии, в русскую жизнь. Этот фактор - запрещение продажи спиртных напитков.

      Главным потребителем спирта является мужское население не детского и не старческого возрастов, а возраста от 17 до 40 лет. Наблюдающееся в этой возрастной среде наибольшее сокращение числа преступников может быть объяснено влиянием и этого фактора. Более определенно его влияние сказывается в сокращении тех родов преступлений, которые вызывались опьянением или даже были непосредственным выражением этого состояния вовне. Нарушение общественной тишины и спокойствия, за которое виновные привлекаются на основании известной 38-ой статьи Уст. о Нак., является одним из таких преступлений. Наши ведомости дают такую картину этого преступления: за 1914 г. у городских судей рассматриваемого района возникло 189 дел такого рода при 222 осужденных по ним лицам, а в 1915 г. таких дел возникло лишь 29, при 25 осужденных. С другой стороны, сплошь и рядом случается, что нанесение увечья, ран и др. повреждений здоровья происходит в атмосфере, пропитанной алкоголем: дерутся, бьют и часто убивают друг друга „под пьяную руку". Вот данные о числе таких дел, возникших у уездных членов Суда: в 1914 г. - дел 594, осужденных - 221, а в 1915 г. - дел 216, осужденных по ним лишь 81. Как видим, обе категории дел сократились в 1915 г. во много раз.

      Так как кража и вообще имущественные преступления редко совершаются в состоянии опьянения, то интересно с предыдущими данными сопоставить данные о числе краж, дела о которых рассматривались у уездных членов суда и у городских судей:
     

      Из этой таблицы видно, что в 1915 г. уменьшилось, и притом очень незначительно, число дел о кражах, поступивших на рассмотрение к городским судьям, тогда как наиболее тяжелые случаи кражи, рассматривавшиеся уездными членами Суда, заметно возросли в числе. Все это позволяет сделать заключение о запрещении продажи спиртных напитков как одном из факторов, повлиявших на сокращение преступности.

      Но не только сокращение абсолютной цифры преступности принес нам год войны: статистика отмечает наличность других, чрезвычайно симптоматичных явлений, указывающих на протекание в народной жизни новых процессов, усилившихся под влиянием военных событий. Выше было отмечено относительное и абсолютное повышение женской и детской преступности. Вследствие сокращения мужского населения, последовавшего за его переброской на фронт, вследствие сильного сокращения потребления алкоголя, убывает число взрослых преступников, но места их лишь отчасти остаются пустыми: мужчин начинают заменять представители той части населения, которая раньше давала лишь минимальный процент преступников. С уходом мужчин на войну обязанности их начинают выполняться женщинами и детьми. „Обязанность" совершать преступления, бывшая печальной привилегией мужчин, также начинает падать на женщин и детей. Этот факт говорит, без сомнения, о том, что с войной и с введением трезвости не исчезли основные факторы преступности - невежество и материальная необеспеченность. Действие их только временно ослаблено, быть может, с одной стороны, механической причиной - переброской мужского населения в казарму и на фронт, а с другой - принудительным введением трезвости.

      П. Зепалов.

     
      К вопросу о первобытных религиозных верованиях зырян.

      § 1.

      Каковы были первобытные верования зырян? Были ли их религиозные представления тем, что называется анимизмом или обожествлением сил природы или же тем, что носит имя фетишизма?

      Что анимизм, в том виде, как он очерчен главнейшим теоретиком его Эд. Тейлором, был не чужд зырянам - это несомненно. Также несомненно, что им известны были (и сохранились отчасти и до сих пор) фетишистические верования, культ животных и растений, культ предков и т. д., а позже - политеизм.

      Все эти формы религиозных верований некогда жили среди зырян, а многие пережитки их живы еще и теперь*(См. об этом: Сорокин «Пережитки анимизма у зырян”, известия Арх. О-ва Изучения Русск. Севера 1910 г. №№ 20 и 22.).

      Но не подтверждение и описание их является задачей данной статьи. Моя цель несколько иная: считая несомненным существование указанных верований у зырян, я хотел бы поставить вопрос: а которая из этих форм была более древней? Каков mom первоначальный вид религиозных верований зырян, из которого позже уже выросли остальные? Можно ли согласиться с Эд. Тейлором, что такими первичными верованиями были анимистические представления? Или, быть может, правы М. Мюллер и другие, утверждающие, что первобытной религией было обожествление сил природы? Или же, наконец, те новейшие исследователи, которые определяют первобытную религию термином "тотемизм"?

      Поставив вопрос, попытаемся кратко на него ответить.


      § 2.

      Чтобы не вести читателя длинными окольными путями, с самого же начала я формулирую свой ответ. Он гласит: для меня кажется наиболее вероятным, что древнейшей формой религиозных верований зырян был тотемизм, в том истолковании, которое он получил всего резче в относительно недавней работе французского социолога Э. Дюркгейма: „Элементарные формы религиозной жизни”. (Les formes elementaires de la vie religieuse).

      Отсылая читателя к этой работе, а также к своим статьям по ее поводу*(См. Сорокин: „Социологическая теория религии”, „Заветы” 1914 г. № 3, а также Сорокин: „Э. Дюркгейм о религии”, Новые идеи в социологии, сб. № 4.), я здесь изложу весьма кратко лишь некоторые основные ее выводы, необходимые для дальнейшего анализа первичных верований зырян.

      Остановимся, прежде всего, на вопросе: Что такое религия?

      Из множества определений религии наиболее распространенными были два: 1) определение, видевшее в религии систему верований в сверхъестественные силы (Спенсер и М. Мюллер), 2) систему верований в связь человека с Богом (Ревилль), или верование в существование духов - анимизм (Тейлор).

      Дюркгейм не без основания критикует эти определения религии. Первое негодно уже потому, что дикарям неизвестно само противоположение естественного и неестественного или сверхъестественного. Поэтому негодно и определение религии, как верования в сверхъестественные силы.

      Неприемлемы и определения Ревилля и Тейлора, ибо есть религии, которым неизвестно понятие божества или духов (напр. буддизм).

      Но если эти определения негодны, то что же следует понимать под религией? Дюркгейм на это отвечает так: какую бы религию мы ни взяли, в каждой найдем мы два следующих элемента: 1) совокупность тех или иных представлений (верований), 2) совокупность тех или иных поступков, вызываемых этими верованиями (обряды, культ). Но что же характеризует религиозные представления? Таким отличительным признаком их является наличность в них двойственности, разделяющей все вещи и явления на два мира: на мир „священного" (sacr.) и на мир „обычно вульгарного", нечистого (profane). Всякое религиозное представление содержит в себе эту оценку, относя то или иное явление или вид либо к миру „священного”, либо к миру „нечистого”. Таков отличительный признак религиозных верований*(Его пережитками являются в значительной степени многие и из живых еще представлений о чистом и нечистом: наприм., мнение, что мышь, лягушка, медведь, кое-где заяц и т. п. нечисты, а потому – не годятся для пищи и т. д.).

      Отсюда понятно и его определение религии: „Религия есть солидарная система верований и поступков, имеющих отношение к миру священного, который отделен от мира нечистого; верований и поступков, соединяющих в одно моральное целое, называемое церковью, всех тех, кто к ней принадлежит”.

      Таким образом, сущностью и характерной чертой религии является мысль, что весь мир, все вещи и явления делятся на два резко обособленных разряда: мир священного и мир нечистого.

      Это „священное” первобытные религии рисуют не в качестве личного Бога, а в качестве безличной всемогущей, бесконечной, способной принимать тысячи форм и видов силы, подобной неопределенному веянию, которое может быть всюду и нигде; может, подобно заразе, воплощаться в любых предметах, в любом существе: в человеке, животном, растении, камне, в ветре и т. д. Коротко говоря, оно является силой, способной прикасаться ко всему. Все, в чем эта священная сила воплощается или к чему она прикасается - само становится „священным”, требующим поклонения, почитания и уважения. Названия этой безличной силы различны у различных народов: одни, вроде меланезийцев, зовут ее „Мана”, другие племена называют ее другими именами.

К титульной странице
Вперед
Назад