История - всегда ясное для человека прошлое,
сфера усвоения этого прошлого,
сознание своего происхождения.
К. Ясперс
Накануне третьего тысячелетия нашей эры, в 1999 году, исполняется двухсотлетие со дня рождения Александра Сергеевича Пушкина, гения и одновременно такого земного, озорного, веселого человека. Уместно вспомнить слова Н. В. Гоголя: "Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится через двести лет".
Уже недалека эта дата. Верю - отмечена будет достойно. В отечестве моем и во всем мире.
Пушкин вошел в мой мир довольно рано и своеобразно. Еще до школы мама прочитала мне стихотворение "Зима! Крестьянин, торжествуя...", затем дала мне портрет автора с просьбой "срисовать" его. Как получилось, не помню. Но образ "моего" Пушкина с того времени во мне.
В феврале 1937 года отмечалась печальная дата - столетие с того дня, когда черный выстрел прервал биение сердца А. С. Пушкина. В стране ощущался новый взрыв всенародного интереса к поэтическому творчеству, к жизни поэта, к эпохе того времени. Не оказался безразличен и я, тем более, что в январе того года впервые посчастливилось прочитать о родословии поэта.
По семейным обстоятельствам предвечерним зимним днем по почтовой подорожной, куда, кроме багажа, был вписан и "один пассажир", отправлялся я в Устюжну. Семилетняя школа, в которой работал в Нкжсенском районе Вологодской области, находилась в десятках верст от районного центра, в сотнях от областного. Весь путь был равен расстоянию, вероятно, не меньшему, чем, к примеру, от Берлина до Парижа... На почтовой станции выдали тулуп, которым можно завернуть двух человек, усадили в сани с сопровождающим. Ямщик тронул вожжами, пара лошадей сделала первый шаг и зазвенели колокольчики...
Пушкину приходилось отнюдь не всегда по своей воле "то в кибитке, то в карете" проехать 34 тысячи верст на перекладных по необъятным дорогам России. И поэтому объяснимы оттенки печали в стихотворении "Зимняя дорога":
Колокольчик однозвучный
Утомительно гремит.
Поддужный колокольчик как бы аккомпанировал настроению, состоянию души седока. П. А. Вяземский, тоскуя по исконно русской езде, писал:
Но как раньше то бывало,
Раздавался под дугой
Голосистый запевало,
Колокольчик рассыпной.
Для меня, впервые совершавшего такое путешествие, колокольчики под дугами сменяемых на каждой станции лошадей звенели россыпью музыкального многообразия. Ехали всю ночь, останавливались лишь для смены лошадей. Зимняя дорога вдоль реки Сухоны по ее высокому берегу то поднималась, то спускалась по склону оврагов вниз, чтобы вновь вырваться на вершину прибрежного взгорья; она петляла меж деревьев в заснеженном лесу. Ветвистые кроны северных сосен под тяжестью снега то раздвигали пространство, то сжимали дорогу, образуя нечто вроде тоннеля, освещаемого проникавшим сверху лунным светом, подсвечиваемым справа и слева нетронутой белизной снега. Желто-рыжая луна освещала застывшую подо льдом реку, первородный лес и дорогу. Пробиралась она не "сквозь волнистые туманы", а по чистому зимнему безоблачному небу. И тишина! Нарушалась она только звоном колокольчиков. Да где-то вдали, казалось, выли волки...
Закономерно, что встреча в Устюжне с Андреем Александровичем Поздеевым началась с разговора о Пушкине.
- Сколько дней продлится Ваше у нас пребывание?
- Десять дней, не больше.
- Ну что же, думаю, найдется возможность посмотреть Вам вот эту книжицу, редчайшую, с родословной Пушкина.
И дает "только на два дня" вышедшую в 1932 году в Ленинграде книгу Б. Л. Модзалевского и М. В. Муравьева "Пушкин. Родословная роспись". Со свойственным ему тактом, ибо знал мое невежество в литературоведении, начал рассказывать о Пушкинском доме в Ленинграде с богатейшим рукописным наследием в его хранилищах, о замечательном собирателе документальных памятников культуры, известном пушкиноведе Б. Л. Модзалевском...
Еще в Ейске я прочитал исследование В. В. Вересаева "Пушкин в жизни". Прочитанное воспринял, как и многое, что в 20-х годах выходило в свет (книги В. В. Шульгина "Дни" и "1920 год", стихи эсера Бориса Савинкова, ходившие по рукам литературные очерки Корней Чуковского и др.), с интересом, но не глубинным. А здесь - родословие поэта, которое дало мощный импульс для осмысления генеалогии.
Уже многие годы позже имел встречи с пушкиноведом Виктором Гроссманом и вновь пополнил свои знания. В середине 70-х годов в книге С. Б. Веселовского получил сведения о таких ветвях рода Пушкиных, как Бобрищевы-Пушкины, Курчевы-Пушкины, Мусины-Пушкины, Рожновы-Пушкины, Улитины-Пушкины. От прозвищ пошли ветви Товарковых, Шароватых, Шафериковых и других. Кстати, прозвища в княжеско-боярских родах были столь же часты, как и у ремесленников, крестьян и купцов. Так, сын Гаврилы Олексича, героя Невской битвы, Иван имел прозвище Морхиня, а его сын, собственно родоначальник Пушкиных, Григорий Иванович, имел прозвище Пушка. В княжеско-боярских и дворянских родословцах встречаем прозвища: Хромой, Мешок, Тесто, Жеребец, Кобыла, Дурак, Чорт и т. д.1
Известный историк А. А. Зимин представил родословные таблицы наиболее знаменитых княжеско-боярских родов, среди которых и фрагменты генеалогической таблицы Ратшичей, которые уже в XIV веке верой и правдой служили московским князьям. От них истоки родовой поэта. Поскольку прямая родословная А. С. Пушкина, составленная Б. Л. Модзолевским и М. В. Муравьевым, более известна, приведу схемы общего родословия предков поэта XIV-XVI вв. по книге А. А. Зимина.2 Интересна и структура схемы, позволяющая дать родословие по родоначальникам ветвей (см. схему родословия).
Схема родословия
РАТШИЧИ
I
Примечания к схеме:
1) в скобках б/с - без сыновей;
2) в таблице от Григория Пушки даны предки поэта: Константин, Гаврила, Иван; от Ивана к Александру Сергеевичу идут не показанные в данной таблице: Михаил Иванович, Семен Михайлович, Тимофей Семенович, Петр Тимофеевич Черной, Петр Петрович, Александр Петрович, Лев Александрович, Сергей Львович - отец поэта;
3) правнуки Акинфа Гавриловича Великого дали новые ветви Ратшичей: от Ивана Бутурля - Бутурлины, от Михаила Челядня - Челяднены, от Ивана Хромого - Давыдовы, от Александра Остея - Жулебины, Чоботовы, Чулковы
По прямой линии поэта его предки нередко занимали в XIV-XV вв. важные посты в государстве. Например, Семен Михайлович Пушкин в начале XVI века выполнял ответственную работу писца Вологды, а его сын Тимофей Семенович в 1598 г. был головой в Крымском походе и в 1618 г. - воеводой в Цивильске; внук Петр Тимофеевич Черной в 1624 г. был воеводой сторожевого полка, а в 1625-1628 гг. - воеводой в Тюмени. Правнук
Петр Петрович в 1652 г. находился в почетном чине стольника, дед поэта Лев Александрович Пушкин за противодействие восшествию на престол Екатерины II просидел два года в крепости.
Из видных представителей побочных ветвей Пушкина упомянем Гаврилу Григорьевича Пушкина, который в начале XVII в. вместе с М. Я. Нагово воеводствовал в Великом Устюге, отбивая город от польских отрядов; Григория Борисовича Пушкина, который в 1645 году ходил "великим послом в литовскую землю", Ивана Ивановича, сопровождавшего в 1693 году Петра I при поездке в Архангельск; в 1697 г. стольника Федора Пушкина, казненного в 1697 году вместе с другими участниками стрелецкого восстания3.
От второго брака Льва Александровича с Ольгой Васильевной Чичериной родился отец поэта Сергей Львович (1770-1848), переживший гениального сына на одиннадцать лет. От жены Надежды Осиповны Ганнибал он получил сельцо Михайловское. Дядя А. С. Пушкина Василий Львович слыл поэтом.
Истоки родословной Пушкина по материнской линии теряются далеко в Африке. Петр I воспитал сына абиссинского князька, получившего в России имя Абрама Петровича Ганнибала (ок. 1697-1781). Незаурядными данными отличался воспитанник царя: талантливый военный инженер, умный секретарь Петра I, имевший воинское звание генерал-аншефа. Известно, что правнук увековечил его в повести "Арап Петра Великого".
Как видим, генеалогия Пушкиных и Ганнибалов показывает, сколь велик и многообразен объем генной памяти (биологической и социальной) был унаследован Пушкиным, как ярко воплотилась она в его жизни. Не на пустом месте зародился и фейерверком вспыхнул его гений, оставивший неисчерпаемо великое воздействие на развитие отечественной и мировой культуры.
Направимся в первую очередь в хранилище, в котором находится огромный пласт материалов творческого наследия великого поэта и чьим именем оно названо: во всемирно известный Институт русской литературы в Санкт-Петербурге (Пушкинский дом).
Набережная Макарова. Белокаменное здание с круглой башней под синим куполом...
История Института необычна и замечательна. В 1899 году Россия отмечала 100-летие со дня рождения поэта. Первоначально намечалось соорудить в Петербурге ему памятник. 15 мая 1899 года открылась юбилейная выставка. Ее организаторами и руководителями были академик Л. Н. Майков и молодой ученый-пушкинист Б. Л. Модзалевский. Первый опубликовал биографию К. Н. Батюшкова отдельной книгой4, второй сыграл огромную роль в создании фонда А. С. Пушкина и был автором его вышеназванной родословной. Шли годы. Прежняя идея установки памятника-скульптуры стала казаться слишком скромной. Возник план создания специального учреждения с музеем и архивохранилищем. 15 декабря 1905 года Академией наук было принято решение о создании Пушкинского дома как специального учреждения, имевшего задачу собирать все, что касалось поэта как писателя и человека. Одновременно предусматривалось собирать, хранить и изучать все, что связано с деятельностью других представителей русской литературы.
В 1927 году Пушкинский дом получил великолепное, обширное здание на набережной Макарова, бывшее здание таможни.
В рукописном отделе ИРЛИ хранится ныне наиболее полное собрание листов авторского текста великого поэта. Литературный музей Пушкинского дома - крупнейшее в России хранилище материалов о жизни и творчестве русских и советских писателей (Л. Н. Толстого, И. А. Гончарова, А. Н. Островского, И. С. Тургенева, М. Ю. Лермонтова, Н. В. Гоголя, А. И. Куприна, А. П. Чехова, К. Н. и Ф. Д. Батюшковых, С. А. Есенина, А. А. Клюева и многих других).
В наши дни душой этого Дома закономерно считается академик Дмитрий Сергеевич Лихачев. Его сложная и славная жизнь являет пример сохранения в человеке силы воли, огромного потенциала духовности, творческой интеллектуальной деятельности. Прошедший круги гулаговского ада на Соловках, он не утратил веры в величие древнерусской литературы и искусства, в творческие возможности народа. Автор многих научных исследований и книг, обращенных к нравственно-этическим проблемам, к оздоровлению экологии природы и культуры, он является совестью нашего общества. Мне не известна его родословная, но верю, что предки оставили ему доброе генное наследство, а сам Дмитрий Сергеевич в сложных социальных условиях сохранил и приумножил его.
Впервые я переступил порог Пушкинского дома вот по какому поводу. В городе Устюжне Вологодской области по инициативе местной интеллигенции в 1960 году в родовой усадьбе Константина Николаевича Батюшкова - селе Даниловском - был открыт народный музей. Батюшков жил здесь в детские годы, затем приезжал сюда, уже будучи известным поэтом. Последним владельцем усадьбы был внучатый племянник поэта, историк литературы и критик Федор Дмитриевич Батюшков. Он оказал большое и положительное влияние на (А. И. Куприна, который в 1906-1911 годах не раз бывал в Даниловском. Здесь им созданы или начаты такие известные произведения, как "Суламифь", "Изумруд". "Река жизни", "Обида", "Как я был актером", "Яма" и другие. В произведениях "Черная молния", "Попрыгунья-стрекоза", "Завирайка", "Бредень", "Фердинанд", "Груня", "Ученик", "Песик-черный носик" прямо или косвенно отражены замечательная природа этого края, быт и нравы людей уездного захолустья.
Рядом с Даниловским была усадьба пианистки В. У. Сипягиной-Лилиенфельд. Высокой культуры музыкант, она аккомпанировала Шаляпину, Собинову и другим артистам, переписывалась с видными литераторами начала столетия. Оставшееся от нее эпистолярное наследие огромно и представляет несомненную ценность. В своем дневнике она записывает такой случай, кстати, подтвержденный и Ф. Д. Батюшковым. "Сегодня удивительный вечер. Я играла "Аппассионату". Вероятно, хорошо. М. К. (жена Алексея Ивановича - Куприна-Иорданская. - П. К.), обняв ствол ясеня, плакала. Мужчины долго молчали". Не воспоминание ли об этом вечере определило окончание "Гранатового браслетам: узнав о смерти юноши, княгиня Вера слушала сонату, а затем... "обняла ствол акации, прижалась к нему и плакала. Дерево мягко сотрясалось...".
Участвовали в создании народного музея литератор-переводчик Софья Георгиевна Батюшкова, врач Елена Николаевна Батюшкова и художник Василий Николаевич Батюшков. Но душой идеи создания народного музея был библиотекарь, прекрасный знаток русской литературы Аркадий Васильевич Бобров. В сентябре 1966 года в Устюжне проводилась Всероссийская конференция, посвященная творчеству Константина Николаевича и Федора Дмитриевича Батюшковых, А. И. Куприна. О значимости этой конференции писал Ираклий Андронников: "Традиция - это память нации, ее обширные знания, многовековой опыт, мудрость ее. Не признавая своих культурных традиций, не продолжая их, мы всегда были бы подобны способным и даже талантливым молодым людям, но людям незрелым, которые думают, что все начинается с них... Наша память о прошлом помогает двигаться вперед. Не зная, сколько ты по дороге проехал, не будешь знать, сколько осталось ехать. И дело, которое творит каждый наш мемориальный (и не только мемориальный) музей - дело святое".
В 1968 г. вышел сборник с материалами конференции6. В программу конференции было включено и мое сообщение о родословии рода Батюшковых. Вот в связи с этим я и оказался в Пушкинском доме.
В Пушкинском доме и в других архивах удалось добыть интересные материалы, относящиеся к некоторым страницам родословия Батюшковых, к хозяйственной их деятельности, к родословиям деревень и крестьянских фамилий в их владениях. Одновременно шел поиск дополнений к опубликованным родословцам в Архиве АН СССР, ЦГИА СССР в Ленинграде и других архивохранилищах. Личное знакомство с представителями рода Батюшковых, особенно с Софьей Георгиевной, Еленой Николаевной и Василием Николаевичем дали возможность дополнить родословное дерево.
Пытаясь объяснить генотип К. Н. Батюшкова, искал сведения, которые могли бы послужить хотя бы гипотетическим объяснением причин его болезни. И вот удача. В руках книга со статьей А. Барсукова "Батюшков и Опочинин" 7 . Эти фамилии были в моем списке дворян Устюжно-Железопольского уезда, в состав которого входил и нынешний Весьегонский район Тверской области, где были их владения. Автор пользовался следственными делами "О говорении важных злодейственных слов, показывающих умысел их в лишении ея императорского величества престола". Материалы следствия, как мне представляется, сыграли немаловажное значение в биосоциальной наследственности поэта. Суть дела в духе того времени. В 1769 году лекарь нарвского батальона Алексей Лебедев написал донос о том, что якобы семнадцатилетний адъюнкт Опочинин выдает себя за сына английского короля и покойной императрицы Елизаветы Петровны, а следовательно, является наследником Российского престола. Немецкая принцесса София Августа Ангальт-Цербская, всего семь лет ранее ставшая в результате дворцового переворота русской императрицей Екатериной II, чувствовала себя еще не особенно уверенно на узурпированном престоле, и потому настороженно относилась к такого рода доносам. Срочное следствие было поручено обер-прокурору Сената В. А. Всеволожскому (позже - один из судей над Е. Пугачевым). В декабре этого же года следователь прибывает в Устюжну. Вызываются Опочинин и Илья Андреевич Батюшков. Именно последний якобы и открыл Опочинину, приезжавшему в Тухани, тайну его происхождения и готовил заговор против Екатерины II.
Корнет Илья Батюшков, по показанию Опочинина, говорил ему: "Федор Хитров хотел было свергнуть государыню, да не удалось; сослали его в деревню, да и Захара Григорьевича Чернылова к этому делу примешали, за что и отставку ему дали, да после, видно, он выправился, и там приняли его в службу по-прежнему; да даром, что он выправился, он нашей партии будет, потому что он не Григория Петровича сын, а сын Петра Великого". Батюшков жаловался: "Больше мне досадно на графов Орловых, что они не помнят милости отца моего и сестру мою Кропоткину выгнали из дворца, а меня против воли моей отставили от службы". По делу привлекались майор Иван Патрикеев и сестра Ильи Батюшкова - Мария Андреевна Кропотова.
В январе 1770 года следствие было закончено. Отставной 25-летний корнет Илья Батюшков был признан виновным в заговоре и осужден на ссылку в Мангазею с лишением дворянского звания и всех чинов. Куда в действительности он был отправлен после приговора, какова его дальнейшая судьба - все это до сих пор остается неизвестным. Никто его больше не встречал. Подписанный Павлом 26 лет спустя указ о помиловании уже не застал его в живых8.
В ходе следствия привлекается и племянник Льва Андреевича - пятнадцатилетний Николай, отец поэта. Единственное обвинение, предъявленное юноше, заключалось в том, что он слышал "крамольные" разговоры дяди с Опочининым. Екатерина II утвердила следующее определение следователя относительно Николая Батюшкова: "Чтобы однако же, когда он будет в полку, то дабы по молодости своих лет не мог о сем деле разглашать, то велено его от полка, как он не в совершенных летах, отпустить, ибо по прошествии некоторого времени, особливо живучи в деревне, могут те слышанные им слова из мысли его истребиться. При свободе же накрепко ему подтвердить, что все те слова, как они вымышлены Ильей Батюшковым, из мысли своей истребил бы и никому во всю свою жизнь ни под каким видом не сказывал".
Так и прожил он всю свою жизнь под страхом наказания за несовершенное преступление. Опальный солдат Измайловского полка Николай Батюшков был уволен из армии. Позже ему разрешили служить, но продвижение по службе шло медленно, а состояние здоровья вынудило его совсем уйти в отставку. Если его родной брат Павел дослужился до генерал-майорского чина и был произведен в сенаторы, то Николай жил в Даниловском, закладывал и продавал свои деревни и крепостных крестьян. В конечном счете было продано за долги и Даниловское.
Первой женой Николая Львовича была Александра Григорьевна Бердяева - мать поэта и четырех его сестер. Константин Николаевич родился в 1787 году в Вологде, детские годы провел в Даниловском. Вскоре его мать заболела каким-то психическим недугом, долго лечилась в Петербурге и там в 1795 году умерла.
Биография и творчество К. Н. Батюшкова достаточно освещены. 10 Коснемся лишь его душевно-психического состояния. Злой рок, приведший к ранней смерти матери, судьба дяди и отца, не могли не повлиять на генную информацию поэта. Болезнь у него прогрессировала. С 1833 года и до самой смерти в 1855 году поэт жил в Вологде, в доме своего племянника Г. А. Гревенса... 11
Войдем вновь в читальный зал Пушкинского дома. Здесь богатейший фонд рукописного отдела и особый фонд Древлехранилища, основателем которого был замечательный археограф, отдавший этому все годы своей жизни, начиная со времени учебы в Ленинградском университете, Владимир Иванович Малышев (1910-1976). Талантливый и неутомимый археограф и его сподвижники не только собрали и создали обширные коллекции карельских, пинежских, мезенских, северодвинских рукописей и различных памятников письменности, но и восстановили биографии неведомых прежде севернорусских книжников, собрали их литературное наследие.
Только одно перечисление коллекции дает представление о громаде собранного и хранящегося в Пушкинском доме. Здесь Вологодское собрание с документами XV-XX вв., созданное в 1973 году; Карельское - с заонежскими рукописями XIV-XX вв., созданное в 1954 году; Красноборское - с крестьянскими библиотеками XVI-XX вв. и личными архивами северодвинских крестьян Н. П. Шестакова и В. А. Никитина, созданные в 1960 году; Мезенское, созданное в 1950 году (вмещает документы, начиная с XVI в.); Усть-Цилемское; Пинежское - с писцовой книгой XVI в.; Верхнепечорское, Северодвинское собрания и др. Ценны личные коллекции, поступившие в Древлехранилище. Среди них коллекция архангельских ученых-историков Ксении Петровны и Алексея Германовича Гемп (документы, начиная с XVI в.); академика-филолога В. Н. Перетц (документы, начиная с XII в.); столяра-плотника из старообрядцев Н. С. Плотникова (документы, начиная с XVI в.); ярославской крестьянки М. Н. Смирновой (документы, начиная с XVII в.) и др.
Думается, что занимающиеся генеалогическими розысками найдут здесь богатейший материал.