Дети войны

ты стали прятаться в скирдах соломы, и немец

кие самолеты расстреляли их в упор. Я впервые в

жизни увидел так много убитых людей. Это было

очень страшно.

Как прошел бой по захвату нашей деревни,

не помню, но по колхозным полям лежали убитые

и немцы, и наши солдаты. Когда все успокоилось,

мы, мальчишки, побежали искать оружие: патро

ны, гранаты, противотанковые мины и прочее.

Мы искали пистолеты и патроны к ним. У каждого

из нас были напрятаны в подполье винтовки и па

троны. Помню, искали немецкие карабины. Много

валялось немецких гранат «толкушек».

Наступала зима, все покрылось снегом.

Взрослым ребятам через старост и полицейских

было объявлено явиться на пункты, так как их хо

тели отправить в Германию.

Осевшие в деревне раненые, убежавшие

пленные, взрослые мужчины, непризванные в

армию, стали прятаться в лесу. Начал создавать

ся партизанский отряд. Мой брат Михаил тоже

ушел в лес к партизанам. В снежную пургу в ноч

ное время приходили в деревню. Взрослые знали

об этом и заранее пекли хлеб и готовили курево.

В то время в деревнях сеяли табак. И мы, дети,

что-то мелко резали по заданию взрослых (на

верное махорку). Партизанам нужно было ору

жие. Старшему из отряда, что был с братом Ми

хаилом, я передал спрятанную винтовку и патро

ны и показал два места, где под снегом валялись

винтовки со сломанными прикладами: немцы со

ветские винтовки не брали, а ударяли о землю и

ломали приклады. Взрослые нам сказали, чтобы

мы вспомнили, где валялось оружие и показали

эти места. Мы раскапывали снег и находили. Ут

ром рано мы изредка видели полицейского или

старосту под окнами, они смотрели есть ли сле

ды, ходят ли к нам партизаны. Они и сами боя

лись их.

Но с тех пор мне не нравятся слова:

староста и полицейский.

В один из зимних дней 1942 года группа не

мецких солдат расположилась на ночлег в нашем

доме. Мы все забрались на русскую печку. Немцы

взяли несколько кур из нашего курятника и прика

зали матери приготовить их на ужин. В этот вечер

они долго ели, пили, хохотали и играли на губных

гармошках. Утром один из немцев из святого угла

снял икону высокого художественного исполнения

в окладе с позолоченной или серебряной фольгой

и матери жестами показал, что он ее берет себе.

Мы все видели, как он положил икону в свой ме

шок, но никто не вымолвил ни слова, все боя

лись. Он ведь был с автоматом.

Отец наш - в Красной армии, брат - в пар

тизанах, поэтому наша семья подлежала рас

стрелу, мы это понимали и переехали в соседнюю

деревню Языково.