К сказанному следует добавить, что весьма проблематичными являются рекомендации многих правых социал-демократов сократить рабочее время даже ценой уменьшения заработной платы. Такая мера, оказав негативное воздействие на величину совокупного спроса на потребительские товары и услуги, могла бы тем самым способствовать ухудшению конъюнктуры и росту безработицы.
Кроме сокращения рабочего времени социал-демократы рекомендуют для борьбы с безработицей модернизировать кейнсианский инструментарий налоговой и бюджетной политики, в целом активизировать экономическую роль государства. Они не без оснований рассчитывают на то, что государственные инвестиции не подвержены столь резким конъюнктурным колебаниям, как частные, и поэтому оказывают некоторое стабилизирующее воздействие на занятость. В этой связи они подвергают острой критике неоконсервативные концепции дерегулирования экономики.
К числу предложений, касающихся модернизации кейнсианского инструментария, относится, в частности, широко распространенная в социал-демократическом движении идея об увязке инвестиционных льгот частному бизнесу с его обязательствами поддерживать и дополнительно создавать рабочие места на длительное время. Подобная идея реализуется на практике некоторыми партиями Социнтерна, находящимися у власти (ФСП, ИСРП и др.).
В отличие от многих представителей неоконсерватизма и некоторых других течений буржуазной политэкономии для социал-демократов (особенно левых, но не только для них) характерно неприятие милитаризации как катализатора роста производства и занятости, а, напротив, выявление ее негативных последствий для хозяйства. Так, видный теоретик ЛПВ С. Холланд подчеркивает, что военные ресурсы "усугубляют дисбаланс между отстающими и технологически передовыми отраслями. За некоторым исключением, затраты на разработку новых вооружений имеют тенденцию уменьшать государственную помощь на цели модернизации и диверсификации кризисных секторов промышленности в контексте их региональных проблем 13 [Holland S. The Global Economy. L., 1987. P. 407].
Социал-демократы указывают также на то, что военные расходы создают гораздо меньше рабочих мест, чем инвестиции в гражданские отрасли. По упомянутым выше и ряду других причин многие партии Социнтерна даже в своих официальных документах подчас высказываются за сокращение таких затрат и конверсию военного производства в гражданское.
Рассмотренные антикризисные меры, теоретически обоснованные и практикуемые социал-демократией, отвечают интересам трудящихся и могут дать определенный эффект. Вместе с тем такие меры представляются недостаточными левым социал-демократам. Они считают, как подчеркивает П. Калма (Партия труда Нидерландов), что усилия социал-демократии "должны быть направлены на формирование демократического планирования" 14 [Socialist Affaire. 1986. № 1. P. 32]. Теоретики левого крыла социалистических партий Франции и Италии, СДПГ, ЛПВ и ряда других партий Социнтерна (Ж.-П. Шёвенман, Ф. Арчибуджи, В. Майснер, С. Холланд и др.) с конца 70-х годов регулярно проводят семинары и дискуссии для разработки концепции такого планирования. До сих пор имеются лишь общие контуры этой концепции, изложенные в коллективной работе "Из кризиса. Проект европейского восстановления".
Прежде всего теоретики левого крыла связывают становление демократического планирования с укреплением и консолидацией государственной и кооперативной собственности. В указанной работе они высказались за "расширение новых форм государственных и кооперативных предприятий, через которые общественность может осуществлять то, что частное предприятие и не может, и не выполняет" 15 [Out of Crisis. A Project for European Recovery / Ed. by S. Holland. Nottinham, 1983. P. 110].
Демократическое планирование рассматривается левыми социал-демократами как некая промежуточная форма между директивным социалистическим планированием и традиционной моделью капиталистического программирования, призванная избежать "как чрезмерной централизации командных экономик, так и неэффективных простых моделей индикативного планирования" 16 [Ibid. P. 118]. Они считают необходимым улучшить информационную базу планирования, обязав транснациональные корпорации (ТНК) предоставлять информацию об их внутрифирменных планах, активно вовлекать в процесс принятия плановых решений профсоюзы, осуществлять жесткое селективное программирование крупных инвестиций посредством "плановых соглашений" (контрактов) между правительством и фирмами, а также методами разрешения или запрета в соответствии с разработанной демократическим путем шкалой потребностей.
Таким образом, воззрения левой социал-демократии на планирование в определенной мере учитывают интересы и требования трудящихся, содержат элементы демократической альтернативы доктринам буржуазной политэкономии, но не выходят пока за рамки общих представлений. Причем наиболее уязвимым звеном в указанных воззрениях, пожалуй, является разработка вопроса о социально-экономическом и политическом механизме реализации демократического планирования, ибо этот вопрос затрагивает весьма сложные, противоречивые аспекты отношений между различными слоями общества.
Повышенное внимание социал-демократы уделяют тем аспектам государственного регулирования экономики, которые связаны с воздействием экологического кризиса на природную среду. По проблемам "экосоциализма" воззрения различных течений социал-демократии имеют сравнительно много общего. Так, они признают необходимым претворить в жизнь принцип "платит загрязнитель", установить жесткие нормы на выброс (эмиссию) вредных веществ, внедрить систему профилактических мер, поощрять рециклирование ресурсов.
На разработку такой системы нацелено, в частности, предложение социал-демократической фракции Европейского парламента о введении в хозяйственную практику тестов на совместимость с окружающей средой, предполагающих участие в них широких слоев населения. Как отмечает член указанной фракции Б. Вебер (СДПГ), подобные тесты должны осуществляться согласно следующему правилу: "Приемлемость планов, проектов и предельно допустимых норм выбросов удостоверяется только тогда, когда путем проведения публичных дебатов о возможных альтернативах обеспечиваются соответствующее доверие и всеобщий консенсус" 17 [Vorwarts. 1987. № 5. S. XVI].
Социал-демократы ожидают, что меры, направленные на преодоление экологического кризиса, оздоровят не только природную среду, но и экономику, благоприятно повлияют на занятость населения. Так, Нюрнбергский (1986) съезд СДПГ высказался за создание в ФРГ специального полугосударственного фонда "Работа и окружающая среда". Средства данного фонда предполагается сформировать за счет особого налога на потребление энергии, дополнив их кредитами, полученными на рынке ссудных капиталов. Этот фонд должен покрывать значительную часть затрат на охрану окружающей среды и развертывание производства оборудования, необходимого для экологических нужд. Любые предприятия, инвестирующие капитал в производство оборудования, которое служит для охраны окружающей среды, или внедряющие такое оборудование, могут получать из указанного фонда льготные кредиты на капиталовложения. В результате создания фонда "Работа и окружающая среда", по оценке СДПГ, можно было бы обеспечить работой на длительную перспективу 400 тыс. рабочих и служащих 18 [Service der SPD f?r Presse, Funk, TV. ?bersicht ?ber die Beschl?sse des Parteitages in N?rnberg. Teil 4: Wirtschafts- und Besch?ftigungspolitik. Bonn, 1986. S. 5].
Взгляды социал-демократов на экологические аспекты государственной экономической политики в целом достаточно рациональны и прогрессивны. Правда, практика правящей социал-демократии не всегда отвечает ее теориям. Нередко под давлением крупного частного бизнеса допускаются различные послабления, позволяющие отступать от принципа "платит загрязнитель и перекладывать значительную долю экологических издержек на общество путем повышения цен и получения государственных субсидий.
4. Концепции регулирования в сфере
международных экономических отношений
С середины 70-х годов социал-демократия уделяет повышенное внимание мирохозяйственным проблемам. Руководство партий Социнтерна осознает, что противоречие между интернационализацией производства и попытками регулировать его преимущественно национально-государственными средствами в указанный период обострилось и является одним из главных факторов, затрудняющих преодоление циклических и структурных кризисов. В концепциях социал-реформизма поэтому настойчиво обосновывается необходимость дальнейшего развития уже имеющихся и внедрения новых механизмов межгосударственного регулирования экономики в рамках ЕС и на глобальном уровне. Есть основания утверждать, социал-реформизм сегодня выступает как один из главных его инициаторов и поборников.
В качестве одного из важнейших объектов наднационального регулирования социал-демократы выделяют операции ТНК. В отличие от буржуазных экономистов социал-демократы обосновывают необходимость широкого привлечения к контролю за деятельностью ТНК профсоюзов, подчеркивая, что адекватным ответом со стороны национальных отрядов рабочего класса на интернационализацию капитала может быть только их "более тесная международная кооперация на профсоюзном и политическом уровне" 19 [Die Zukunft. 1986. N 3. S. 11].
Вместе с тем по проблеме контроля над ТНК социал-демократия пока не сумела разработать убедительную детализированную концепцию и выйти за рамки наиболее общих соображений. Это во многом обусловлено ее опасениями, что подобная мера могла бы резко ослабить влияние Запада на процессы в развивающемся мире, поскольку такое влияние в настоящее время основывается на экспансии ТНК. Кроме того, к уступкам ТНК ее побуждает стремление привлечь иностранные капиталы в свои страны.
Особую роль в развитии международных форм регулирования экономики социал-демократы отводят западноевропейской интеграции. Идеи "объединения Европы", восходящие к теории "ультраимпериализма" К. Каутского, имеют давние традиции во многих социал-демократических партиях. Причем в концепциях партий Социнтерна красной нитью проходит мысль, что именно социал-демократия должна быть (и во многом уже стала) главной интегрирующей силой в Старом Свете. В этом смысле говорится о перспективе "Соединенных социалистических штатов Европы" 20 [Socialist Affairs. 1981. № 1. P. 32].
Правда, некоторые социал-демократы, опасаясь, что западноевропейская интеграция может окончательно превратить ЕС в "Европу трестов" и ущемить национальные интересы ряда стран, занимают критическую или даже негативную позицию. Наиболее распространены такие воззрения в ЛПВ и Социал-демократической партии Дании. Однако они не поддерживаются не только руководством указанных партий, но и преобладающей массой их членов. Среди левых социал-демократов явно превалируют не идеи выхода соответствующих государств из ЕС, а концепции левой альтернативы сложившемуся до сих пор интеграционному механизму.
Социал-демократия неизменно играет активную роль в разработке странами "Общего рынка" документов по вопросам интеграции (в том числе Единого европейского акта, принятого в 1986 г.), чему во многом способствует широкое представительство социал-демократов в различных органах ЕС вплоть до Комиссии европейских сообществ (КЕС), которой руководит Ж. Делор (в недавнем прошлом один из лидеров ФСП). Интеграционные модели социал-демократии имеют немало общих черт с концепциями буржуазных теоретиков. Специфическая черта теорий партий Социнтерна, определяемая их общественной базой,– сравнительно большое внимание к социальным аспектам интеграции, ее влиянию на положение работающих по найму. В этом смысле идеолог ИСП Л. Пел-ликани подчеркивает, что ЕС должно стать "Европой наднационального социального государства" 21 [Mondo operaio. 1989. № 5. P. 3].
Социал-демократия активно выступает за более тесную координацию и гармонизацию экономической (особенно структурной) и научно-технической политики государств ЕС для ускорения начавшейся во второй половине 70-х годов структурной перестройки их национальных хозяйств, за развитие "коммунитарного" программирования, особенно в отраслях высокой технологии, за реформу бюджета "Общего рынка".
Социал-демократические партии менее развитых стран ЕС по понятным причинам делают акцент на региональную политику Сообщества. "Ключом программы всех европейских социалистических партий по вопросам европейского строительства является ликвидация экономических и социальных различий между отдельными регионами Сообщества", – считает один из лидеров ИСРП, Ф. Моран 22 [El Socialista. 1989. № 477].
Рекомендации идеологов социал-реформизма, касающиеся экономической интеграции, в той или иной степени реализуются через каналы национально-государственного регулирования и органы ЕС. В то же время социал-демократы не обладают настолько прочными позициями в ЕС, чтобы обеспечить полное осуществление своих проектов.
Социал-реформизм испытывает большие трудности в поиске решения ключевых проблем интеграции, которые вызваны увеличением в последние годы разрыва в уровнях экономического развития стран ЕС (социал-демократы, как и буржуазные ученые, называют увеличение разрыва "экономической дивергенцией"). Социал-демократы уже в 70-е годы осознали, что без ликвидации «экономической дивергенции» и сближения уровней хозяйственного развития отдельных стран формирование прочного экономического и валютного союза невозможно. В рядах западноевропейской социал-демократии пользуется популярностью концепция "нескольких скоростей" ("нескольких ступеней") интеграции, выдвинутая в 1974 г. президентом Социнтерна В. Брандтом. Суть ее сводится к тому, что в "Общем рынке" целесообразно создать несколько зон с разной степенью интеграции. Наиболее быстрыми темпами должны сближаться хозяйства самых развитых стран ЕС. Другие же члены группировки (Великобритания, Ирландия, Греция, Испания, Португалия) могут быть связаны со своими партнерами не столь прочными узами, медленнее продвигаться к экономической и валютной унии.
Многоступенчатая интеграция скорее еще более усугубляет, а не решает проблему "дивергенции". При этом группа наиболее развитых стран, используя преимущества, вытекающие из более тесного переплетения их экономик, могла бы, вероятно, увеличить свое превосходство над остальными участниками блока. Этому весьма благоприятствовало бы их право, определяемое общим режимом ЕС, беспошлинно проникать на рынки более слабых партнеров и беспрепятственно осуществлять прямые капиталовложения в их экономику.
Предположение об ограниченности консолидирующих эффектов, заложенных в концепции "нескольких ступеней", подтверждается опытом сформированной в 1979 г. Европейской валютной системы (ЕВС), в которой наиболее полно воплотилась данная концепция. Безусловно, создание ЕВС привело к более тесному согласованию валютной политики большинства стран "Общего рынка". Однако оно не помешало дальнейшему углублению "дивергенции". До сих пор в ЕВС полностью интегрированы не все члены ЕС.
Вместе с тем второе расширение ЕС (первое состоялось в 1973 г.), завершившееся в 1986 г. в результате подключения к Сообществу Испании и Португалии, повысило вероятность того, что модель "Европы двух скоростей" будет принимать все более рельефные очертания. Правда, нельзя сбрасывать со счетов стремление влиятельных кругов ведущих стран Сообщества, прежде всего ФРГ, поставить своих партнеров перед необходимостью более широкого внедрения принципа большинства голосов и наднациональных начал в рамках всего ЕС. Ведь при двенадцати участниках достигнуть консенсуса по вопросам экономической и валютной политики оказывается гораздо сложнее, чем при девяти членах. Видимо, страны ЕС будут сочетать общеблоковую "гармонизацию" на одних направлениях экономической и валютной политики с моделью "двух скоростей" на других.
Следует отметить, что концепция "нескольких ступеней" интеграции широко распространена и среди социал-демократов западноевропейских стран, не входящих в ЕС. Она применяется в той или иной форме ко всей Западной Европе. Еще в 1970 г. ныне покойный вице-председатель Социнтерна Б. Крайский, бывший тогда руководителем СПА, высказался за сближение указанных стран с ЕС и создание в Западной Европе нескольких зон с разной интенсивностью интеграции. Эта идея ныне нашла воплощение в результате формирования зоны свободной торговли промышленными товарами между ЕС и ЕАСТ и получает дальнейшее развитие. В середине 1989 г. коалиционное правительство Австрии, возглавляемое Ф. Враницким (СПА), подало официальную заявку на вступление страны в ЕС. Целесообразность аналогичных мер широко обсуждается в социал-демократическом движении Норвегии, Швейцарии и некоторых других стран, хотя там вступление в ЕС не рассматривается как дело ближайших лет.
Вне зависимости от того, последует ли очередное расширение Сообщества, можно ожидать, что в обозримой перспективе в рамках ЕС центростремительные силы будут превалировать над центробежными. Резкое обострение конкуренции в мировом капиталистическом хозяйстве вынуждает страны ЕС искать пути углубления интеграции и окончательного преодоления кризисных процессов во второй половине 70-х – начале 80-х годов.
Социал-демократическое руководство намерено и впредь активно содействовать более тесному сближению государств Сообщества, в том числе посредством "подталкивания" экономической унии интеграционными усилиями в социальной, политической, а также военной областях. Поскольку претворение в жизнь предначертаний Единого европейского акта не гарантирует демократизации ЕС, в партиях Социнтерна ведутся обсуждение и разработка социал-демократической левой альтернативы интеграционной политике правящих кругов "малой Европы". Однако такая альтернатива до сих пор не приобрела достаточно четких очертаний.
Серьезную озабоченность социал-демократических лидеров в 70 – 90-е годы вызывает кризис отношений между Западом и развивающимися странами. Концепции социал-реформизма по проблемам этих отношений нацелены на разработку его долгосрочной стратегии по линии Север – Юг. Эта стратегия, направленная на смягчение противоречий между указанными сторонами, предполагает более значительные уступки молодым государствам по сравнению с теми, которые считают допустимыми буржуазные теоретики. В решениях XIII–XVI конгрессов Социнтерна объявлено о намерении увеличить объем помощи развивающимся странам до 0,7% валового национального продукта развитых государств (некоторые западноевропейские партии Социнтерна, находясь у власти, практически содействовали этому), либерализовать импорт из "третьего мира" и установить более сбалансированные цены на сырье, поддерживать диалог между Севером и Югом с целью установления нового международного экономического порядка. В Лимском манифесте XVI конгресса Социнтерна (1986) подчеркивается, что индустриальные страны "должны нести большую ответственность за передачу в третий мир технологии, причем эффективной, в гармонии с требованиями охраны окружающей среды и экономическими нуждами с учетом ресурсов" 23 [Socialist Affairs. 1986. № 3. P. 20]. XVIII конгресс Социнтерна (1989) в своей Стокгольмской декларации подтвердил решения указанных выше конгрессов в отношении Юга и поддержал требование об установлении нового международного экономического порядка. Следует также подчеркнуть, что Стокгольмская декларация фактически поддержала выдвинутую советским руководством идею разоружения ради развития.
Широкую известность в мире получили предложения разработке для развивающихся стран "нового плана Маршалла", выдвигаемые с конца 70-х годов лидерами западноевропейской социал-демократии. Авторы данной доктрины, среди которых особая роль принадлежала Б. Крайскому, со вполне определенным умыслом проводят аналогию с историческими событиями конца 40-х годов. Хорошо известно, что "план Маршалла" рассматривался его инициаторами в США как инструмент, обеспечивающий прочное и сильное американское влияние на Западную Европу. Очевидно, новое издание идей "плана Маршалла"– на этот раз применительно к другим регионам – нацелено на то, чтобы ценой частичных уступок освободившимся государствам надежно обеспечить доминирующие позиции Запада в "третьем мире".
В целом социал-демократия во многом учитывает требования государств Азии, Африки и Латинской Америки, касающиеся установления нового международного экономического порядка в сферах торговли, финансов и передачи технологии, выражает готовность к определенным, подчас значительным, уступкам в области распределительных отношений. Благодаря этому она пользуется лучшей репутацией в развивающемся мире, чем многие буржуазные партии, особенно неоконсервативного направления. Вместе с тем социал-демократия отнюдь не намерена ставить под сомнение сами основы зависимости развивающихся стран, коренящиеся в сфере производства, где господствуют ТНК. Данное обстоятельство затрудняет дальнейшее распространение влияния социал-реформизма в "третьем мире", многие страны которого все более настойчиво стремятся к экономической самостоятельности.
Важное место в социал-демократических концепциях по мирохозяйственным проблемам отводится развитию экономических связей между государствами с различными общественными системами. Здесь западноевропейская социал-демократия заняла конструктивную позицию, во многом способствовавшую в 70-е годы разрядке международной напряженности, а в первой половине 80-х годов – смягчению конфронтации между Востоком и Западом. В 90-е годы многие партии Социнтерна высказываются за укрепление экономического сотрудничества Запада с бывшими социалистическими странами для скорейшего преодоления кризиса в них путем перехода к рыночной экономике и интеграции в мировое хозяйство.
Глава 13
ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ДИСКУССИИ В КОММУНИСТИЧЕСКОМ ДВИЖЕНИИ
Кризис международного коммунистического движения обостряет интерес к анализу истории коммунистической мысли, в том числе экономической. Хронологически послевоенная история экономической мысли компартий стран Запада тесно связана с историей международного коммунистического движения в целом. В ней условно можно выделить три больших периода: 1) с середины 40-х до середины 50-х годов; 2) вторая половина 50-х – 60-е годы; 3) 70 – 80-е годы.
1. Коммунистические программы в условиях
послевоенного демократического подъема
В первые послевоенные годы для коммунистических партий стран развитого капитализма был характерен политический подъем. Сказывались решающий вклад Советского Союза в разгром фашизма, выдающаяся роль коммунистов в антифашистских движениях. А в ряде капиталистических стран (Франции, Италии, Финляндии) коммунисты вошли в состав демократических правительств, многое делали для восстановления хозяйства, жизненного уровня населения.
Так, во Франции в марте 1944 г. Национальный совет Сопротивления (НСС), в образовании которого деятельно участвовала Французская коммунистическая партия, принял программу послевоенных реформ. Этот документ предусматривал предоставление трудящимся широких демократических прав, в том числе в управлении экономикой, содержал требование повышения их жизненного уровня, а также передачи нации крупных монополизированных средств производства. Французская коммунистическая партия, будучи ведущей силой Сопротивления, оказывала влияние и на идейную основу этого движения. Поскольку верхушка французских монополий составляла главную опору политики коллаборационизма, коммунисты не без основания рассчитывали, что борьба за национальное демократическое возрождение имеет прочные шансы перерасти в борьбу против монополий. В докладе М. Тореза на X съезде ФКП (июнь 1945 г.) |в качестве первоочередной ставилась задача борьбы с капиталистическими трестами ("200 семейств") как главными виновниками саботажа в промышленности. Коммунисты требовали продолжить национализацию крупнейших компаний и банков, превратить государственный сектор в материальную базу хозяйственного возрождения. В качестве приоритетных целей указывались сокращение безработицы, нормализация жизненных условий, намечались меры по оказанию немедленной помощи крестьянам, проведению демократической финансовой политики. Восстановление позиций Франции на мировом рынке предполагалось осуществить путем расширения торговых связей со всеми государствами, включая СССР и страны Восточной Европы 1 [См.: Торез М. Избранные статьи и речи. М., 1966. С. 216 – 248].
Таким образом, ФКП разработала специфический путь восстановления экономики Франции с ориентацией на переход в дальнейшем к социалистическим преобразованиям. В рамках данного курса возрождение и модернизацию хозяйства мыслилось провести с первоочередной опорой на внутренние ресурсы, без помощи США. Мобилизацию ресурсов предполагалось обеспечить широкой национализацией под контролем рабочих и демократического правительства, в том числе за счет ограничения непроизводительного потребления господствующих классов.
В период демократического подъема 1944–1947 гг. ФКП проявила себя как компетентная правительственная партия, способная не только к оппозиционной критике, но и к конструктивным действиям 2 [См.: Бийу Ф. Когда мы были министрами. М., 1974. С. 161]. Программные установки и предложения ФКП имели решающее значение при проведении послевоенной национализации ряда отраслей промышленности, банков, страховых компаний. Министрам-коммунистам принадлежит заслуга в деле восстановления сети коммуникаций, решающей, как тогда говорили, "битве за уголь", быстрой реконструкции разоренных городов и деревень, частичном переключении отраслей военного производства на выпуск предметов первой необходимости для населения 3 [См. там же. С. 7].
Развертывая знаменитую "битву за производство", французские коммунисты не отделяли экономическую политику от социальной. Деятели ФКП добились создания на предприятиях фабричных комитетов, а затем расширения их полномочий. Их деятельность в решающей степени сказалась на разработке демократической системы социального обеспечения, демократического статута государственных служащих, способствовала улучшению материального положения престарелых, инвалидов. В итоге Франция заняла лидирующее положение среди стран капиталистического мира по развитию социального законодательства 4 [См.: Коньо Ж. Избранный путь. М., 1980. С. 157; 40 лет Французской коммунистической партии. М., 1961. С. 67].
В первые послевоенные годы быстро развивалась теоретическая мысль коммунистов Италии. В обстановке победы над фашизмом, после знаменитого "салернского поворота"* ["Салернский поворот" – осуществленный в 1944 г. поворот в политике ИКП, связанный с первоочередной ориентацией на единство всех патриотических, антифашистских сил, включая сторонников буржуазной демократии] ИКП утвердилась как крупная национальная сила, приверженная курсу прогрессивной демократии. В декабре 1945 г. на V съезде партии П. Тольятти заявил, что происходящая в Италии "демократическая революция" должна довести до конца дело Рисорджименто** [Рисорджименто (итал. risorgimento – возрождение)– период борьбы итальянского народа за национальное освобождение и объединение страны (XVIII–XIX вв.), завершившийся в 1870 г. образованием единого итальянского государства] – искоренить феодальные пережитки в деревне, упразднить монархию. Тогда же руководитель ИКП впервые выдвинул идею "структурных реформ", в результате которых из экономической жизни были бы исключены группы, приведшие страну к фашизму 5 [См.: Комолова Н.П., Филатов Г.С. Пальмиро Тольятти: Очерк жизни и деятельности. М., 1983. С. 147].
В 1946 г. в развитие концепции прогрессивной демократии коммунисты, участвовавшие в коалиционном правительстве, предложили программу нового курса: введение чрезвычайного налога на имущие классы, национализацию ряда монополий и банков, начало аграрной реформы в пользу безземельных крестьян. При этом национализация трактовалась как общедемократическое требование, направленное на ликвидацию экономических корней фашизма, восстановление экономики. Руководство ИКП выражало надежду, что формула нового курса – широкая свобода частной инициативы плюс государственное руководство общим экономическим восстановлением в интересах нации – окажется приемлемой для самой широкой коалиции 6 [См.: Тенденции развития капитализма в Италии. М., 1964. С. 204]. Однако, несмотря на поддержку социалистов, умеренное большинство в правительстве добилось отклонения указанной программы.
Тем не менее теоретическая деятельность итальянских коммунистов приносила свои плоды: благодаря их настойчивости в новой Конституции Италии (1947) получили отражение некоторые программные цели ИКП – строя прогрессивной демократии, республики труда. Демократическая конституция, социальные реформы, значительный национализированный сектор, сильное влияние компартии, других левых движений и организаций – все это создавало условия, "необходимые для того, чтобы в рамках конституционного строя (выделено нами.– Авт.) рабочий класс смог бы организоваться в господствующий класс, сплотив вокруг своей программы социалистического преобразования общества и государства подавляющее большинство народа" 7 [Материалы VIII съезда Итальянской коммунистической партии. М., 1957. С. 180, 181].
Сдвиг вправо на международной арене и во внутриполитической жизни западноевропейских государств, сопровождавшийся повсеместным удалением коммунистов из правительств в 1947 – 1948 гг., восстановление позиций частной собственности, наступление предпринимателей вынудили коммунистические партии перейти к обороне.
Не во всех странах развитого капитализма коммунисты сумели воспользоваться выгодами, которые предоставляла ситуация военного разгрома реакционных сил. Например, в Японии компартия выдвинула в 1946 г. концепцию "мирной революции в условиях оккупации", однако в начале 1951 г. новое руководство партии заявило о приверженности "военному курсу" – вооруженной борьбе с целью изгнания американской армии и уничтожения "органов насилия и угнетения" внутри страны. За подобным поворотом, приведшим к тяжелым потерям для партии, скрывалось явно ошибочное понимание положения в японском обществе, внутренних и внешних резервов системы. Уже в первые послевоенные годы руководители КПЯ, имея весьма смутное представление о направлениях демократизации японского общества, надеялись придать ей антибуржуазный характер. На деле реформы, проводившиеся американскими оккупационными властями (роспуск концернов дзайбацу, ликвидация помещичьего землевладения, реформа образования и т.д.), способствовали модернизации капитализма, создавали условия для его быстрого роста.
Инициаторы "военного курса" КПЯ исходили из того, что американский империализм "решил нанести последний удар по японской промышленности", что "большинство крестьян ничего не получило от земельной реформы...". Руководители КПЯ в более поздних документах критиковали программу 1951 г. за то, что в ней Япония рассматривалась "как колония, зависимая и подчиненная страна, и, таким образом, к условиям Японии применялись тактика и теория освободительного движения в колониальных и зависимых странах" 8 [Цит. по: Коваленко И.И. Коммунистическая партия Японии: Очерки истории. М., 1987. С. 343].
Недооценка японского капитализма как самостоятельного центра экономического развития и доминирования во многом сохранялась и в документах КПЯ конца 50-х – начала 60-х годов. В принятом VIII съездом партии (1961) новом варианте программы, исходившей из желательности мирного пути к демократии и социализму, утверждалось тем не менее, что Японией "в основном управляют американский империализм и находящийся с ним в отношениях подчиненного союзника японский монополистический капитал. Наша страна, – указывалось далее в программе, – являясь высокоразвитым капиталистическим государством, тем не менее фактически превратилась в полуоккупированную американским империализмом зависимую страну" 9 [Цит. по: Там же. С. 421]. Вытекавшая из подобных оценок тактика антиимпериалистического фронта за восстановление национального суверенитета в условиях всесторонней зависимости во многом отражала концепцию, заимствованную лидерами КПЯ у руководства Компартии Китая. Лишь после окончательного разрыва с маоизмом в 1966 г. идеологи КПЯ приступили к разработке в полном смысле самостоятельной концепции "японского пути к социализму".
Трудности с выработкой эффективного курса, сближающего партии с массами, усугублялись влиянием теоретического догматизма. В коммунистическом движении получили распространение односторонние, одиозные оценки западного общества и его экономики, сформировавшиеся еще во времена "великой депрессии" 30-х годов. Воспроизводились положения об абсолютном и относительном обнищании трудящихся как обязательном атрибуте капитализма, настойчиво повторялись тезисы о загнивании, паразитизме, массовой безработице как непременных признаках общего кризиса капитализма, имели место и безапелляционные утверждения о неэффективности программирования и невозможности планирования в условиях Запада, о бесперспективности проектов "Общего рынка", экономической интеграции и т.д. Лишь с конца 50-х годов подобные представления стали понемногу преодолеваться, уступая место более реалистичным, взвешенным оценкам.
2. Потрясения 1956 г. и попытки борьбы с догматизмом
Толчком для теоретической мысли коммунистического движения явились события 1956 г.: XX съезд КПСС, осудивший культ личности Сталина, острые кризисы в Польше и особенно в Венгрии. Эти события обозначили серьезный сдвиг в рамках международного движения, причем не только политического, но и идеологического характера. Едва ли не впервые была поколеблена вера в авторитеты, понемногу начала развеиваться атмосфера догматического единомыслия, многие положения, казавшиеся прежде незыблемыми, ставились под сомнение, испытывались практикой.
Быстрый рост производства в ведущих капиталистических странах укрепил идеологов компартий в убеждении, что социалистическая революция в этих странах в обозримом будущем вряд ли возможна. Именно во второй половине 50-х годов в программных документах большинства коммунистических партий Западной Европы, Северной Америки и Японии окончательно утвердилась концепция "градуализма", т.е. постепенного продвижения к конечной цели (социализму и коммунизму) через промежуточный этап мирных общедемократических, антимонополистических преобразований. Традиционными требованиями в проведении преобразований такого рода являлись: национализация собственности ряда промышленных объединений, транспорта и банков, реформа налоговой системы (с переложением основного налогового бремени на эксплуататорские классы), аграрная реформа демократического, антиолигархического типа, демократизация систем образования, здравоохранения, социального обеспечения и т.д. Все это сочеталось или дополнялось текущими требованиями по защите экономических прав и интересов трудящихся (в области оплаты труда, санитарных условий работы, режима рабочего дня, продолжительности отпусков и т.д.).
Градуалистическая концепция не допускала прежнего "забегания вперед" в сфере теории и политики, исходила из несвоевременности непосредственно социалистических требований. Курс на первоочередное проведение общедемократических, антимонополистических преобразований, соединяясь с выводами о возможности мирного пути к социализму, был основан на теоретических обобщениях ленинизма (периода мирного развития русской революции 1917 г.), а также на опыте Народного фронта во Франции в 1936 – 1937 гг.
Но в повторении опыта 1917 и 1936 гг. таилась и своя слабость: в документах ряда компартий (Австрии, Великобритании, Греции и др.) непосредственные цели и требования рабочего движения формулировались по преимуществу в тесной связи с революционной борьбой против монополий. Получалось, что коммунистические партии ориентируются на проведение значительных социально-экономических реформ лишь в условиях революции (пусть не социалистического, а пока лишь общедемократического, антимонополистического типа). В итоге многие программы оказались явно не приспособленными к условиям нереволюционной и весьма стремительной эволюции капиталистического общества* [Конечно, этот упрек не может быть отнесен, например, к программе Португальской коммунистической партии, принятой на V съезде ПКП (1957). Здесь перспективы демократизации страны и коренного улучшения жизни народа справедливо увязывались с революционным свержением фашистской диктатуры Салазара].
Шагом вперед в этом смысле оказалась концепция структурных реформ, окончательно сформулированная идеологами ИКП в конце 50-х – начале 60-х годов. Раскрывая ее содержание, видный идеолог ИКП Дж. Амендола разъяснял: "В настоящий период... в конкретных условиях, создавшихся в Италии после падения фашизма, наличии сильного и организованного движения масс, возможно и необходимо в борьбе за демократическое и социалистическое обновление страны даже в нереволюционной ситуации (подчеркнуто нами. – Авт.) ставить как экономические, так и политические цели переходного характера" 10 [Тенденции развития капитализма в Италии. С. 180]. Среди целей такого рода особое значение приобретало ограничение власти монополий, прогрессивное развитие народного хозяйства посредством ряда глубоких социально-экономических преобразований, структурных реформ. На VIII съезде ИКП (1956) к последним была отнесена демократическая национализация некоторых отраслей промышленности и всеобщая аграрная реформа. На последующих съездах партии центр тяжести в борьбе за структурные реформы был перенесен на социально-экономические требования (решение южного вопроса, развитие социального обеспечения, реформа школьного дела, здравоохранения, расширение дешевого жилищного строительства и т.д.). "Важно,– отмечал в этой связи Дж. Амендола,– чтобы эти реформы всегда выдвигались... как общенациональные требования для обеспечения демократического развития итальянской экономики и решения всех наиболее серьезных и насущных вопросов... Эти реформы должны поэтому соответствовать объективным потребностям национального общества, а не только субъективным политическим и идеологическим соображениям" 11 [Там же. С. 181].
Рассмотренные положения составляли в известной степени новое слово в марксизме. Они стали отправными моментами концепции "итальянского пути к социализму", впервые обнародованной в докладе руководителя ИКП П.Тольятти VIII съезду партии (1956).
Именно лидеры ИКП одними из первых начали очищение марксизма от догматических наслоений, которыми он оброс в период 30-х – начала 50-х годов. Видный интеллектуал Л. Группи самокритично признавал, что "несколько схематичное представление об общем кризисе капитализма помешало нам вовремя увидеть и соответствующим образом реагировать на то, что происходило в итальянской промышленности. Речь идет о крупном скачке вперед в технологическом прогрессе, о притоке новой рабочей силы, вызванном этим прогрессом, об изменениях в связи с этим в структуре рабочего класса, о новой специализации производственного процесса, о новой структуре заработной платы и т.д." 12 [40 лет Итальянской коммунистической партии. М., 1961. С. 93]. В свою очередь Дж. Амендола в заключительном слове на конференции, организованной Институтом им. Грамши в Риме (март 1962 г.), заявил о возможности "противодействовать или даже преодолеть закон-тенденцию к обнищанию рабочего класса". По его мнению, "сопротивление рабочего класса снижению реальной заработной платы, требования ее увеличения побуждают капиталистов искать новые методы повышения производительности труда путем введения новой техники и новой организации труда, т.е. использования такого источника прибавочной стоимости и снижения издержек производства, который не основывается только на снижении заработной платы" 13 [Тенденции развития капитализма в Италии. С. 10, 182].
Борьба с догматизмом привела к теоретическим выводам более общего плана. В частности, весьма интересную, новаторскую формулу "открытого марксизма" предложил в докладе X съезду ИКП (декабрь 1962 г.) П. Тольятти; "Марксизм – это такое богатое и правильное учение, которое не боится, а, напротив, поощряет сопоставление с другими течениями современной мысли, точно так же как не отказывается, а поощряет поиски в домарксистских течениях источников и условий собственного утверждения и собственной правоты" 14 [Итальянская коммунистическая партия. Съезд 10-й. Рим, 1962: Материалы. М., 1963. С. 71]. Формула "открытого марксизма" послужила методологической основой для ряда специальных экономических сочинений.
В 1970 г. в издательстве Итальянской коммунистической партии "Эдитори риунити" вышел в свет двухтомный курс политической экономии. Автор курса – известный ученый-марксист Антонио Пезенти, не отказываясь от полемики с представителями немарксистских течений по общим проблемам экономической теории (природа стоимости, прибыли, капитала, капиталистических монополий и т.д.), вместе с тем отдавал дань их научным достижениям в сфере микро- и макроэкономического анализа. А. Пезенти одним из первых в послевоенном марксизме подошел к развитию экономической теории как к единому, всемирному, хотя и внутренне неоднородному процессу, в котором находят отражение итоги поисков различных школ и направлений. Освободившись от многих идеологических предубеждений, А. Пезенти создал один из лучших для своего времени трудов по общей теории капитализма 15 [См.: Пезенти А. Очерки политической экономии капитализма. М., 1976].
Учеными-коммунистами были изданы и другие монографические исследования: П. Жуа "Тресты в Бельгии"; С. Ааронович "Британский монополистический капитал" и "Правящий класс"; И. Нёрлунд "Общество трещит по швам"; Р. Тамамес "Структура экономики Испании", "Борьба с монополиями"; Ф. и Л. Парк "Власть и деньги", "Анатомия большого бизнеса"; Ф. Барух "Империя магнатов в маленькой стране"; Дж. Аллен "США и "Общий рынок"; В. Перло "Американский империализм", "Империя финансовых магнатов"; К.Х. Херманссон "Концентрация производства в Швеции", "Монополия и крупный капитал – 15 семейств".
Практически все эти исследования базировались на выводах теории империализма В.И. Ленина. Типичными в этом смысле являются монографии французского марксиста А. Клода "Голлизм и крупный капитал", "Капиталистическая концентрация, экономическая власть и голлистская власть" 16 [Claude H. Gaullisme et grand capital. P., 1960; Idem. La concentration capitalists’ pouvoir ?conomique et pouvoir gaulliste. P., 1965]. Их основная тема – раскрытие взаимосвязи авторитарного режима Пятой Республики с интересами монополистической буржуазии.
Особое место в коммунистической литературе 60-х годов уделялось распаду колониальных империй и проблемам неоколониализма. Здесь можно выделить работы Р.П. Датта, например "Кризис Британии и Британской империи", а также исследование бельгийских марксистов П. Жуа и Р. Левэна "Тресты в Конго".
Многие публикации посвящались положению трудящихся масс. Появились исследования Э. Бюрнеля "Трудящиеся Бельгии и Великая Октябрьская революция", американских коммунистов X. Люмера "Бедность: ее корни и пути устранения", В. Перло "Негры в сельском хозяйстве Юга США". Относительно новую для марксистов тему осваивал английский исследователь Э. Грант, опубликовавший монографию "Социализм и средние классы". Здесь, в частности, утверждалось, что английский капитализм, обеспечив части трудящихся относительно высокий уровень жизни, в то же время препятствует свободному всестороннему развитию личности. Индивидуализм, торгашество, отчуждение человека доходят до опасного предела. Это состояние остро переживает не только рабочий класс, но и средние слои (лица свободных профессий, интеллигенция). Негативные последствия буржуазной структуры общества заключаются, по Э. Гранту, не только в том, что она не дает трудящимся возможность решить все материальные проблемы, в определенном смысле она не дает им возможность и быть людьми 17 [Подробный анализ книги Э. Гранта см.: Трусенева П.В. Разработка английскими марксистами вопроса о своеобразии путей перехода к социализму. М., 1968. С. 17 – 18].
Книга Э. Гранта явилась своего рода исключением. В 50 – 60-х годах критический анализ капитализма с точки зрения ущерба, который он наносит общечеловеческим ценностям, еще не стал традиционным для коммунистической литературы. Марксисты в этом вопросе упустили инициативу, отдали ее леворадикальным социологам (например, Г. Маркузе с его учением об одномерном обществе и человеке).
Особый блок марксистских экономических исследований в странах развитого капитализма составили исследования по аграрной тематике. Были опубликованы работы испанского марксиста Т. Гарсия "Аграрный вопрос в условиях франкизма", лидера португальских коммунистов А. Куньяла "Очерки по аграрному вопросу". Коммунисты по-прежнему уделяли повышенное внимание стратегическому союзу рабочего класса с трудовым крестьянством: его обоснованию посвящались специальные аграрные программы (в Испании, Франции, других странах).
В частности, программные установки ФКП в аграрном вопросе строились с учетом новых явлений в сельском хозяйстве (переход аграрного сектора в машинную стадию, разорение мелких хозяйств, усиление государственного регулирования, монополизация агробизнеса и т.д.), а также с учетом национальных, исторических традиций. Особую роль здесь сыграли исследования выдающегося теоретика-марксиста В. Роше, такие, как "Путь к освобождению крестьянства", "Аграрный вопрос и работа партии в деревне", "Труженики полей" и др. В них подробно анализировалась роль кооперации, способной стать отправным пунктом высокоэффективного, "некапиталистического по форме" сельского хозяйства с перспективой перехода к социализму 18 [Les Communistes et les paysans. P., 1964. P. 52; см. также: La politique agraire du Parti Communiste Fran?ais du congr?s de Marseille (1921) ? nos jours // Cahlers de l'Institut Maurice Thorez. P., 1971. N 24. P. 61 – 62].
Подводя итоги, следует сказать, что период второй половины 50 – 60-х годов для коммунистической мысли развитых капиталистических стран был в целом достаточно благоприятным и плодотворным. Бурный рост индустриального капитализма создавал для компартий значительную социальную базу. Их политическое влияние (особенно во Франции, Италии и в меньшей степени в других странах) оказалось весьма ощутимым и даже обнаруживало тенденцию к росту. Экономические разработки, освобождавшиеся постепенно от догматизма предшествовавшего этапа, отличались все большим реализмом. Немалую роль в этом сыграли международные дискуссии коммунистов, а также институциональные изменения в рамках международного комдвижения – сначала роспуск Коминтерна и Коминформа, затем постепенный, хотя и отнюдь не окончательный, отход от концепций "единого центра", "главной направляющей партии" и т.д.
Вместе с тем даже в указанный, благоприятный период развитие экономической теории марксизма происходило в основном "экстенсивно" (за счет более детальной проработки отдельных проблем, лучшего усвоения специфики национальной экономики и т.д. 19 [См. подробнее: Дорофеев С.И. Экономическая программа классовой борьбы. М., 1974]). Ни один исследователь-марксист не выдвинул новой обобщенной концепции, которая относилась бы к ленинской теории монополистического капитализма и ГМК так же, как последняя относилась к концепции "Капитала" К. Маркса (хотя послевоенный капитализм заслуживал, видимо, именно такого качественного теоретического сдвига). Относительно небольшими, нефундаментальными оказались конечном счете и подвижки в концепциях перехода к социализму (теория поэтапного, мирного перехода к новому строю имелась уже в ленинских работах 1917 г.). Наконец, представления о самом социализме в подавляющем большинстве случаев не выходили за рамки модели "государственного социализма" советского образца, правда очищенного от наиболее одиозных антидемократических деформаций. Лишь во второй половине 60-х годов в этой области наметились некоторые перемены.
Отсутствие качественно новых концепций, принципиально новых теорий не прошло для коммунистического движения бесследно. Этим в сущности были подготовлены те серьезные трудности, с которыми мировому коммунизму пришлось столкнуться в последующие десятилетия.
3. Антикризисные концепции 70-х – начала 80-х годов
Начало последующего этапа в развитии марксистской экономической мысли было отмечено бурными событиями.
Огромное воздействие на коммунистическое движение оказал, в частности, кризис 1968–1969 гг. в Чехословакии. Неэффективность модели "государственного социализма", рельефно проявившаяся в этой высокоразвитой стране, шокирующая грубость, с которой были прерваны реформы "Пражской весны", побудили многих коммунистов к переосмыслению основ социалистической перспективы.
Кризисная ситуация сложилась и в самих странах индустриально развитого капитализма. Массовые выступления против войны во Вьетнаме и расовой дискриминации в США, "жаркое лето" 1968 г. во Франции, "жаркая осень" 1969 г. в Италии, несколько позже – Апрельская революция 1974 г. в Португалии обозначили самый глубокий социально-политический кризис, который пережила капиталистическая система за всю послевоенную историю. В экономике после нескольких десятилетий почти непрерывного подъема также началась полоса кризисных встрясок. Циклические спады 1973–1975 и 1980–1982 гг., кризисы структурного характера (энергетический, экологический, валютно-финансовый), явления стагфляции свидетельствовали об этом весьма определенно.
Марксистские экономические концепции нового этапа отличались прежде всего повышенным вниманием к теме капиталистического цикла и кризиса 20 [См., например: Перло В. Неустойчивая экономика. М., 1975]. В сфере социальной политики идеологи компартий выступали против попыток консервативных сил найти выход из кризисной ситуации за счет уменьшения социальных расходов и сокращения занятости. Конкретные предложения по ограничению роста потребительских цен и созданию новых рабочих мест (путем сокращения рабочей недели, снижения пенсионного возраста) сочетались с комплексными программами демократического выхода из кризиса * [В качестве примера сошлемся на программы ФКП: абервильскую от 24 сентября 1974 г. и антикризисную от 8 августа 1975 г.].
В публикациях видного теоретика ФКП, редактора журнала "Экономи э политик" П. Боккара наряду с обычными циклами капиталистического воспроизводства анализировались более длительные циклы в 40 – 50 лет (так называемые циклы Кондратьева). Их интерпретация увязывалась П. Боккара с учением К. Маркса о противоречиях капиталистического накопления, а также с теорией государственно-монополистического капитализма В. И. Ленина. По мнению французского марксиста, на длительной фазе высокой конъюнктуры рост органического строения капитала и вызванная им тенденция средней нормы прибыли к понижению готовят почву для массового образования не находящих достаточно прибыльного применения капитальных благ. В течение последующей длительной нисходящей фазы перенакопление и "обесценение" капитала результируется в структурных кризисах буржуазного экономического строя и вызывает в нем качественные сдвиги** [Согласно оценкам П. Боккара, длительная депрессивная волна 1873–1895 гг. способствовала переходу ведущих капиталистических стран к первой фазе монополистического капитализма (capitalisme monopoliste simple). Монополия обеспечивала сверхприбыль за счет "обесценения" (падения рентабельности) капиталов аутсайдеров, мелких вкладчиков. Рост прибыли на экспортируемый капитал в ряде случаев компенсировался "девалоризацией" капитала в метрополии. В период депрессивной волны 1914–1944 гг. наблюдался переход ведущих капиталистических государств в фазу государственно-монополистического капитализма. Межвоенный структурный кризис помог увеличению нормы частного накопления в 50 – 60-е годы за счет "девалоризации" капитала государства (бесприбыльность или прямая убыточность государственных предприятий, расходы на социальные нужды, инфраструктуру, поддержание эффективного спроса, государственная помощь 'частному экспорту и т.д.). Подробнее см.: Boccara P. Etudes sur le capitalisme monopoliste d'Etat, sa crise et son issue. P., 1978. P. 295 – 1298, 310 – 312].
П. Боккара полагал, что в 1967 – 1969 гг. в ведущих капиталистических странах "длительная волна" подъема сменилась долгой "нисходящей фазой" и вместе с ней начался кризис функционирования всей системы государственно-монополистического капитализма. Согласно оценкам, этот структурный кризис ГМК характеризуется общим ухудшением хозяйственной конъюнктуры, низкими темпами накопления, попытками правящих кругов перераспределить финансовые ресурсы за счет снижения социальных расходов и инфляции. Структурный кризис 70-х годов резко обострился в связи с интернационализацией хозяйственной жизни, так как включал в себя кризисы мирового капиталистического хозяйства. Усугублению кризиса в решающей степени способствовали противоречия между капитализмом и НТР: фундаментальные научные исследования, переквалификация и общая компетентность работников, потребности в творческом труде и досуге и многое другое, согласно Боккара, все труднее вписывались в схему накопления капитала, прибавочной стоимости. В этих условиях, считал теоретик ФКП, обнаруживается "настоятельная необходимость революционного перехода к коллективистской, а затем... к коммунистической системе, полностью преодолевающей любую форму капитализма" 21 [Boccara P. Op. cit. P. 12–15, 25, 302, 305, 313 – 316, 318, 329 – 334].
Таким образом, в марксистском анализе циклов появились новые подходы. Но в целом кризисная полоса 70-х годов (вызвавшая, как ясно видно теперь, структурную перестройку и приспособление западной экономики к более высокой стадии НТР) интерпретировалась во многом по-прежнему – в духе ожидания гибели капиталистической системы. Лейтмотивом марксистских исследований продолжала оставаться концепция общего кризиса капитализма, очищенная, правда, от наиболее одиозных положений.
В политическом плане кульминацией кризисной волны 70-х годов явилась, как известно, "революция гвоздик" в Португалии. В период ее подъема (1974 – 1975) были во многом реализованы цели, выдвинутые в новом варианте Программы ПКП (принята на VI съезде партии в 1965 г.). В частности, было разрушено фашистское государство и установлен демократический строй, проведена демократическая аграрная реформа, народам португальских колоний обеспечивалось право на немедленную независимость. Кроме того, в ходе национализации ведущих отраслей промышленности и банков была начата ликвидация государственно-монополистического капитала и монополистических групп.
Коммунисты Португалии стремились к дальнейшей радикализации общедемократических, антимонополистических преобразований. Однако достичь этого не удалось. С 1976 г. в стране развернулся процесс "капиталистической реставрации", имевший целью, согласно оценкам ПКП, восстановление власти монополий и латифундистов, ликвидацию завоеваний трудящихся в области заработной платы, социальных льгот и других прав.
В сложившихся условиях коммунисты выдвинули программу "Демократической альтернативы", где португальская экономика трактовалась как переходная и многоукладная. При этом государственный сектор, а также сектор кооперативов и коллективных сельских хозяйств рассматривались в качестве составных частей некапиталистического уклада.
Коммунисты полагали, что интересы португальской экономики требуют признания прав на развитие каждого из существующих укладов (в том числе мелкотоварного, капиталистического и смешанного госкапиталистического сектора с участием частного португальского и иностранного капитала). Но приоритетную роль должно было, по их мнению, играть развитие национальной экономики на базе национализированных отраслей и аграрной реформы. Такое развитие, утверждали теоретики ПКП, позволило бы с наименьшими издержками выйти из экономического кризиса, создать условия для радикального улучшения жизни народа 22 [См.: IX съезд Португальской коммунистической партии. М., 1980. С. 193, 194].
В нелегких для себя условиях ПКП сумела не только сохранить, но и приумножить свой электорат. (Для подавляющего большинства компартий западноевропейского региона в период второй половины 70 – 80-х годов была характерна обратная тенденция.) Во многом новаторским оказался выдвинутый португальскими коммунистами принцип защиты и развития некапиталистического уклада в экономике переходного типа. Тем не менее программа "Демократической альтернативы" носила в целом оборонительный характер; она ставила реальные, но ограниченные задачи. В перспективном плане идеологи ПКП, как и прежде, ориентировались на социализм советского образца.
4. Экономический аспект еврокоммунизма
На протяжении последних десятилетий в ряде компартий крепло убеждение в необходимости реформирования или существенной модернизации марксизма. Все более осознанная неудовлетворенность "советской моделью" вкупе с коренными изменениями в составе трудящихся масс, ростом под воздействием НТР их материальных и духовных запросов вызвала к жизни феномен еврокоммунизма, ставшего наиболее заметным явлением в теоретическом развитии крупнейших компартий
Термин "еврокоммунизм" впервые появился на страницах западной печати (сначала буржуазной, затем коммунистической) в середине 70-х годов. Поводом для введения его в политический оборот стало опубликование рядом компартий Западной Европы (французской, итальянской, испанской) совместных деклараций, в которых провозглашался курс на продвижение к социализму в условиях поступательного развития демократии. Поскольку на словах это требование признавалось в коммунистическом мире повсеместно, ему придавалась дополнительная интерпретация: понятие "передовая демократия" отделялось от понятия "диктатура пролетариата", а нередко и противопоставлялось ему; современная идеология коммунизма объявлялась не совпадающей с марксизмом-ленинизмом; социалистическая перспектива для Западной Европы сначала косвенно, а затем открыто дистанцировалась от практики социалистических государств, в первую очередь СССР. В итоге внутрипартийных дискуссий положения о диктатуре пролетариата, марксизме-ленинизме (как идейной основе партии) были удалены из программных документов ФКП, ИКП, КПИ * [Вскоре к указанным декларациям фактически присоединилась Коммунистическая партия Японии, так что сам термин "еврокоммунизм" оказался в значительной степени условным: речь шла о попытках выработать новую модель перехода к социализму в странах высокоразвитого капитализма в целом. В документах КПЯ содержались весьма глубокие замечания, развенчивающие неправомерный оптимизм концепции развитого социализма. Так, в Отчетном докладе XIV съезду КПЯ (1977) наряду с упоминанием определенных успехов говорилось и том, что "социализму еще присущи ограничения и пределы, обусловленные историческими особенностями различных стран, и сам он еще не достиг такой стадии, когда всесторонне проявляют свою силу присущие ему прогрессивные черты, с которыми Маркс и Энгельс связывали социалистическое будущее человечества... Именно это имея в виду, мы сегодняшний социализм во всемирно-историческом смысле определяем как "социализм периода становления"" (Акахата. 1977.18.Х)].
Указанные изменения вызвали в руководстве остальной части коммунистического движения, особенно в социалистических странах, весьма раздраженную реакцию. И это не случайно. Коммунисты, высказавшиеся за отказ от принципа диктатуры пролетариата, хотели тем самым отмежеваться от тоталитарных, деспотических черт, которые были характерны для практики диктатуры в период сталинизма. Брежневское руководство подспудно проводило ревизию решений XX съезда КПСС и критику антидемократических деформаций теории и практики социализма оценивало (в той или иной мере) как критику в свой адрес. Что же касается отказа многих западноевропейских коммунистов от ссылок на марксизм-ленинизм, то он подразумевал своеобразный, хотя и выраженный неадекватным образом, протест против "склеротического окостенения" марксистской теории (в чем было повинно также прежде всего руководство КПСС, но, разумеется, не только оно).
Во многом рациональным был и общий критический настрой к опыту реального социализма: критика со стороны идеологов ФКП, ИКП, КПИ, КПЯ направлялась в большой мере против того, что именуется ныне явлениями социально-экономического и идейного застоя.
Однако в позициях еврокоммунистов были не только рациональные моменты. Своеобразие общей ситуации в Западной Европе с конца 60-х годов, отмеченной бурными протестами народных масс, ростом влияния левых партий, кризисом государственно-монополистического регулирования, порождало массовые иллюзии, будто мир развитого капитализма уже стоит на пороге радикальных преобразований: достаточно несколько либерализовать партию и ее идеологию, увеличить их привлекательность среди умеренно настроенного электората, продемонстрировать общую респектабельность, и процесс изменений примет необратимый характер.
Эти настроения впоследствии самокритично обрисовал видный деятель КПИ X. Палао: "Недавние проблемы некоторых коммунистических партий, в том числе моей партии, объяснялись тем, что мы считали возможным преодолеть трудности и адаптироваться к новой обстановке с помощью одной только "умеренности", попыток объяснить, что по сравнению с тем, что от нас ждут, наши планы не столь уж радикальны, с помощью идеи о том, что мы займем часть традиционного для социалистов политического пространства. Мы не преуспели в этом" 23 [Marxism Today. 1987. № 9. P. 31 – 32].
Несмотря на известное сближение в истолковании ряда теоретических и политических принципов, фундаментальные социально-экономические концепции партий, руководство которых заявило о приверженности еврокоммунизму, не отличались единством. Видный деятель ГКП, профессор Марбургского университета Г. Фюльберт обнаруживает у ведущих компартий Западной Европы как минимум "две различные стратегии".
В рядах Французской коммунистической партии доминировала ориентация на достижение "антимонополистической демократии". Идейной основой этого курса была теория государственно-монополистического капитализма, интерпретируемая применительно к условиям Западной Европы в трудах П. Боккара и его школы. Речь шла о всесторонней демократической реформе государства, с тем чтобы под нажимом левых сил использовать его экономическую мощь в интересах трудящихся. Имелось в виду, указывает Фюльберт, "изменить знак" капиталистического обобществления: после вытеснения монополистического капитала, занятия командных высот в экономике и политике общество должно было начать функционирование в соответствии с новой логикой. Фюльберт полагает, что при всем компромиссном характере совместная правительственная программа французских коммунистов и социалистов, принятая в 1972 г., отражала именно такую концепцию. Итак, стратегия ФКП предусматривала продвижение к "социализму цветов Франции" через демократическую национализацию, "затрагивающую весь банковский и финансовый сектор, крупные капиталистические объединения в промышленности, торговле и в сфере услуг" 24 [XXIV съезд Французской коммунистической партии. М., 1982. С. 137]. Позднее, в 80-е годы, с этим была связана критика коммунистами курса Ф. Миттерана, в котором, по их мнению, проявилась непоследовательность в решении вопросов о масштабах национализации, а также о дальнейшем использовании национализированного сектора. В качестве примера сошлемся на заявление П. Боккара, согласно которому кризис "смешанной экономики, отчетливо обнаруживавшийся в последующие (после национализации 1982 г.– Авт.) годы, поставил на повестку дня вопрос о дальнейшем расширении национализированного сектора, усилении его роли и повышении эффективности. Только такой путь...– писал П. Боккара, – создает предпосылки развития экономики в интересах всего населения" 25 [Boccara P. Innover ?conomiquement et socialement pour r?ussir // Economie et politique. 1984. № 86. P. 12–13].
Концепция "социализма по-французски" ориентировалась на множественность форм общественного присвоения: наряду с традиционными формами государственной и кооперативной собственности она предусматривала создание муниципальной, департаментской, региональной собственности. Кроме того, французские коммунисты заявили о своей лояльности по отношению к частной собственности мелких и средних предпринимателей на индивидуальной основе 26 [См.: XXIV съезд Французской коммунистической партии. С. 137]. Однако достаточно широкой общественной поддержки данная платформа так и не получила: многие продолжали считать ее своеобразной разновидностью "государственного социализма", явственно обнаружившего свои пределы.
Иной по содержанию, но близкой по достигнутым результатам оказалась официальная стратегия Итальянской коммунистической партии. Согласно оценке Г. Фюльберта, руководители ИКП исходили из того, что "ни отношения собственности, ни политические структуры не нуждаются в глубоких изменениях. Для достижения цели достаточно, чтобы в государственных институтах, представительных учреждениях и в средствах массовой информации находилось как можно больше коммунистов, активистов профсоюзов и представителей левой интеллигенции" 27 [Fulberth G. Das scheinbare Ende als Chance zur notwendigen Transformation // Marxistishe Blatter. 1987. № 12. S. 61].
В самом деле, с конца 60-х годов национализация с целью увеличения госсектора больше не рассматривалась коммунистами Италии в качестве приоритетного требования. В руководстве ИКП возобладало твердое убеждение: пока госсектор остается "феодом" консервативных сил и управляется ими, главным направлением в деятельности левых партий является не его расширение, а изменение его политики и руководства 28 [См.: Косовская H.K. Государственное предпринимательство и политическая борьба в Италии (1960–1975 гг.). М., 1977. С. 204]. В этой связи Э. Педжо, руководитель экономической секции ИКП, подчеркивал: "Мы, коммунисты, уже в течение некоторого времени отмечаем, что присутствие государства в экономике Италии достигло таких размеров, что теперь нет необходимости осуществлять национализацию других отраслей или переход частных фирм в систему смешанных предприятий" 29 [Цит. по: Там же. С. 205]. Разумеется, эта линия отличалась от обрисованной выше позиции ФКП, хотя французские коммунисты также уделяли много внимания борьбе за контроль трудящихся и демократических сил над производством.
Анализируя стратегию демократических преобразований ИКП, эволюционировавшую в направлении все большей умеренности, Г. Фюльберт ссылался также на известную концепцию "исторического компромисса". Последняя была разработана лидером ИКП Э. Берлингуэром вскоре после военного переворота 1973 г. в Чили и предусматривала "демократическое обновление" Италии на базе сотрудничества трех главных партий: коммунистов, социалистов и демохристиан. В основе концепции "исторического компромисса" лежало представление о двойственной природе христианско-демократической партии как политической организации, представляющей не только правые силы, но и значительные слои народа.
Политико-экономический аспект концепции "исторического компромисса" остался практически неразработанным. К тому же вскоре итальянские коммунисты сами нее отказались. Важен, однако, сделанный Г. Фюльбертом вывод: сближение ФКП и ИКП на платформе еврокоммунизма вследствие явной "гетерогенности" их стратегий оказалось временным 30 [Fulberth G. Op. cit.]. Весьма различными оставались позиции двух партий и по отношению к реальному социализму.