вменено в обязанность никого не пропускать, но меня
никто нигде не задерживал.
Войдя в одну из комнат, я увидел человек сорок обще
ственных деятелей, вероятно, членов Государственной
Думы, и среди них несколько офицеров. Все они обсужда
ли вопрос: что лучше —монархия или республика? Пере
бив какого-то оратора, я первый раз в жизни выступил с
речью и сказал им, что удивляюсь их пустым разговорам,
когда надо говорить только о том, как навести порядок, что
бы спасти положение. Я сказал также, что если не сделать
этого сейчас, то потом будет уже поздно, и все они будут
стерты толпой с лица земли.
Хлопнув дверью, я ушел и, войдя в Большой зал, натолк
нулся на полковника Энгельгардта. Зная, что он состоит ко
мендантом Государственной Думы, я обратился к нему с
вопросом: какие он намерен принять меры для водворения
порядка? Он мне ответил, что только что назначен градона
чальником города Петрограда доктор медицины Юрьевич,
который и наведет все порядки. На это я ему сказал, что надо
теперь же поставить вместо городовых тех солдат, которые
почти в продолжение двух лет стояли вместе с городовыми
на остановках трамваев и на углах улиц для поддержания
порядка и имели еще в то время красные комендантские по
вязки на рукавах, и что если эти солдаты будут нести знако
мые им обязанности городовых, то толпа сразу почувствует,
что есть на улице какая-то власть. На это полковник Энгель-
гардт мне ответил: «Прошу вас не учить». Тогда я ему сказал:
«Да я не только учить, но даже разговаривать с вами не же
лаю, но помните, что никакие доктора вас не спасут». Повер
нувшись от него, я вышел из Думы.
На подъезде я встретил толпу, несущую Родзянко, окру
женного красными флагами. Другая толпа в это время раз
бирала сложенные в вестибюле пулеметы и патроны и уно
сила их из Государственной Думы.
Расстроенный всей этой картиной, я пошел пешком на
Васильевский остров и решил, прекратив свой отпуск,
ехать скорее на фронт, в полк.
2 марта я пошел на Миллионную улицу, чтобы попро
щаться с офицерами и заявить им о своем отъезде на фронт.
