жал вести с полным напряжением, но обнаружение у себя
на путях новой провокационной организации, несомнен
но, сильно повлияло на его внутреннее состояние.
В разговоре со мной А.П. сказал, что он вообще не до
верял и раньше этой организации, но теперь для него
стало ясно, что его надежды использовать ее хоть как-
нибудь для борьбы с большевиками совершенно неосу
ществимы. О деталях моего разговора с А.П. при этом
свидании я уже делился на страницах печати в период
розысков его похитителей, поэтому возвращаться к ним
я не буду. Хочу только высказать свое впечатление о том
внутреннем переживании, которое, как мне казалось, ис
пытывал А.П. в то время.
Для меня совершенно ясно, что в период времени меж
ду его последней поездкой в Берлин и его похищением он
переживал очень мрачные для него дни. Делясь, вполне ес
тественно, о своих целях секретного порядка только с
теми, кого ему, по каждому отдельному случаю, приходи
лось ставить о них в известность, он испытывал естествен
ное одиночество. Он не мог поэтому найти в дни насту
пившего разочарования ни сочувствия, ни моральной
поддержки. Он должен был сам находить в себе мораль
ные силы, чтобы дать ответ на те сомнения, которые в
нем зарождались. Его внутренний мир не должен был по
характеру его деятельности выходить из рамок его души.
Все мы знаем, как иногда трудно человеку в такие минуты
разочарования одному разобраться в своих настроени
ях, в своих чувствах, в своих мыслях. Особенно тогда, ког
да эти действия касаются не только тебя, но связаны с
общим делом, а особенно с таким, в котором на карту
ставится жизнь не одного офицера, смелого и преиспол
ненного жертвенности русского патриота.
Мне не раз приходилось задумываться над тем, каким
образом А.П. через несколько дней после того, как ему при
шлось реально убедиться, какими огромными и разнооб
разными действиями обставляют большевики слежку за
всей его работой, после того, как он сам видел много раз
тех агентов-филеров, которые следили за каждым его ша
гом, как мог он именно в это время быть таким неосторож
