Пальмы росли на намывной полосе: и многие поколе-
ния пальм повытягивали из почвы камешки, прежде лежав-
шие в песке другого берега. Роджер нагнулся, поднял ка-
мешек и запустил в Генри, но так, чтобы промахнуться.
Камень символом сместившегося времени просвистел в пяти
ярдах от Генри и бухнул в воду. Роджер набрал горстку
камешков и стал швырять. Но вокруг Генри оставалось
пространство ярдов в десять диаметром, куда Роджер не
дерзал метить. Здесь, невидимый, но строгий, витал зап-
рет прежней жизни. Ребенка на корточках осеняла защита
родителей, школы, полицейских, закона. Роджера удержи-
вала за руку цивилизация, которая знать о нем не знала
и рушилась.
Вода хлюпала. Генри насторожился. Он изменил своим
тихим прозрачным малявкам и, как сеттер, нацелился на
центр слоящихся кругов. Камни падали то по одну, то по
другую сторону от Генри, и он послушно крутил шеей, но
все не успевал застигнуть взглядом камень на лету. На-
конец это ему удалось, и он стал весело озираться и ис-
кать, где же решивший его позабавить приятель. Но Род-
жер снова нырнул за ствол и прижался к нему. Он запы-
хался и жмурился. А Генри уже утратил к камням интерес
и побрел прочь.
- Роджер...
Джек стоял ярдах в десяти, под пальмой. Роджер
открыл глаза, увидел его, и еще более темная тень на-
ползла на смуглоту щек, но Джек ничего не заметил. Он
кивал, он всем своим видом подзывал Роджера, и Роджер к
нему подошел.
У моря запруженная песком река наливала заводь,
крошечное озерцо. Оно все поросло иголками камыша и
кувшинками. Там ждали Сэм и Эрик и еще Билл. Джек зашел
в тень, стал возле озерца на коленки и развернул два
больших листа. В одном оказалась белая глина, в другом
- красная. Рядом была головешка.
Между делом Джек объяснял Роджеру:
- Чуять они меня не чуют. А видят наверное. Видят
что-то розовое в кустах.
Он размазывал по лицу глину.
- Эх, мне бы еще зелененькой!
Он повернулся к Роджеру наполовину закрашенным ли-
цом и ответил на мелькнувшую в его взгляде догадку:
- Это я для охоты. Как на войне. Ну - маскировка.
Когда что-то на что-то еще похоже.
Он очень старался растолковать это Роджеру.
- ...ну, как бабочки на дереве серые...
Роджер понял и угрюмо кивнул. Близнецы подошли к
Джеку и стали чем-то возмущаться. Джек отмахнулся от
них:
- Да ну вас.
Он затушевывал головешкой просветы между красным и
белым у себя на лице.
- Хотя нет. Вы со мной пойдете.
Он взглянул на свое отражение и разочаровался.
Нагнулся, зачерпнул полные пригоршни теплой воды и все
смыл с лица. Снова показались веснушки и рыжие брови.
Роджер хмуро усмехнулся:
- Вид ничего.
А Джек уже сочинил себе новое лицо. Одну щеку и
веко он покрыл белым, другую половину лица сделал крас-
ной и косо, от правого уха к левой скуле, полоснул чер-
ной головешкой. Потом опять заглянул в воду, но от его
дыхания она замутилась.
- Эрикисэм. Ну-ка быстренько мне кокос. Пустой.
Он стал на коленки и зачерпнул скорлупой воды.
Круглая солнечная заплата легла на лицо, и глубь выс-
ветлилась ярким зеркалом. Он недоуменно разглядывал -
не себя уже, а пугающего незнакомца. Потом выплеснул
воду, захохотал и вскочил на ноги. Возле заводи над
крепким телом торчала маска, притягивала взгляды и ужа-
сала. Джек пустился в пляс. Его хохот перешел в крово-
жадный рык. Он поскакал к Биллу, и маска жила уже са-
мостоятельной жизнью, и Джек скрывался за ней, отбросив
всякий стыд. Красное, белое, черное лицо парило по воз-
духу, плыло, пританцовывая, надвигалось на Билла. Билл
хихикал, потом вдруг смолк, повернулся и стал проди-
раться сквозь кусты.
Джек метнулся к близнецам.
- Остальным построиться. Пошли.
- Но ведь же...
- ...мы...
- Пошли! Я подкрадусь и ка-ак...
Маска завораживала и подчиняла.
Ральф вылез из воды, пробежал по берегу и сел в
тень, под пальмы. Светлые волосы налипли ему на лоб, и
он их смахнул. Саймон плавал и сучил ногами, а Морис
учился нырять. Хрюша слонялся по берегу, что-то искал в
песке, подбирал, равнодушно бросал. Пленившие его пруд-
ки накрыло приливом, и он выжидал, когда спадет вода.
Вот он увидел Ральфа под пальмой, подошел и устроился
рядышком.
На Хрюше еще кое-как держались остатки шортов,
толстый живот золотисто загорел, и очки по-прежнему
вспыхивали, когда он на что-то устремлял взгляд. У не-
го, единственного на острове, волосы будто и не отрос-
ли. Все мальчики встряхивали густыми гривами, а у Хрюши
голова чуть-чуть обросла, будто ей так и надо быть лы-
сой и этот несовершенный покров потом сойдет, как мшис-
тый налет с рогов олененка.
- Я вот думал, - сказал он, - насчет часов. Нам бы
солнечные часы сделать. Воткнуть в песок палку и...
Объяснять связанные с этим математические сложнос-
ти было бы чересчур утомительно. Хрюша сделал только
несколько круговых взмахов руками.
- И еще можно сделать самолет, и телевизор, -
отозвался Ральф кисло, - и паровой двигатель.
Хрюша покачал головой.
- Туда сколько металла идет, - сказал он. - У нас
же нету его, металла этого. А палка вот есть.
Ральф обернулся и не удержался от улыбки. Хрюша
был зануда. Его пузо и практические идеи надоели Раль-
фу, но ужасно весело было его дурачить, даже когда это
выходило не нарочно.
Хрюша увидел улыбку и ложно истолковал ее как знак
дружелюбия. Старшие не сговариваясь сошлись на том, что
Хрюша чужак, не только из-за акцента и ошибок, ошиб-
ки-то бы еще куда ни шло, но из-за пуза, астмы, стекля-
шек и известного отвращенья к физическому труду. И вот
заметив, что развеселил Ральфа, он обрадовался и стал
развивать свою мысль:
- У нас сколько хочешь их, палок. Можно, чтоб у
каждого свои часы. И будем всегда сколько время знать.
- Вот уж много толку!
- Сам говорил - надо чего-то делать. Чтобы нас
спасли.
- А, да ну тебя.
Он вскочил и побежал к бухте, где Морис как раз
нырнул весьма неудачно. Ральф обрадовался, что можно
переменить тему. И, завидя вынырнувшего Мориса, закри-
чал:
- Эх ты, мешок! Мешок!
Морис улыбнулся Ральфу, а тот легко заскользил по
воде. Он тут лучше всех плавал. Но сейчас болтовня о
спасении, дурацкая трепотня о спасении его разозлила и
не утешали даже зеленая глубь и золотое, дробное солн-
це. Он не стал играть с ребятами, ровно прогреб под
Саймоном и, блестя и струясь, как тюлень, вылез поле-
жать на другой стороне. Этот нелепый Хрюша подался туда
же, но Ральф лег на живот и притворился, будто его не
заметил. Мираж исчез, и Ральф хмуро кинул взглядом по
тугой и синей черте горизонта.
Через секунду он был на ногах, он орал:
- Дым! Дым!
Саймон сел было прямо в воде и, конечно, захлеб-
нулся; Морис, собиравшийся нырнуть, качнулся на пятках,
метнулся к площадке, свернул, бросился на траву под
пальмы и на всякий случай стал натягивать свои рваные
шорты.
Ральф стоял, одной рукой он придерживал волосы,
другую сжал в кулак. Саймон выбирался из воды. Хрюша
тер очки об шорты и косился на море. Морис совал обе
ноги в одну штанину. Только Ральф не шевелился.
- Дыма не видать, - протянул с сомнением Хрюша. -
Дыма не видать. Где он у тебя, дым этот, а, Ральф?
Ральф молчал. Он теперь обеими руками зажал лоб,
чтоб в глаза не лезли волосы. Весь подался вперед, и
соль уже выбеливала ему тело.
- Где ж корабль, а, Ральф?
Саймон стал рядом и смотрел на горизонт из-за пле-
ча Ральфа. Штаны Мориса вздохнули и треснули, он скинул
их, побежал за деревья и тотчас вернулся.
Дым был - плотный узелок над горизонтом, и узелок
этот тихо-тихо разматывался. Под ним была точка - на-
верно, труба. Ральф, весь белый, бормотал:
- Они увидят наш дым.
Хрюша наконец-то смотрел куда нужно:
- Его почти что не видать.
Он оглянулся и посмотрел на гору. Ральф впился
взглядом в корабль. Лицо было уже не такое белое. Сай-
мон стоял рядом и молчал.
- Я, конечно, плохо вижу, - сказал Хрюша. - Но наш
дым-то, он у нас есть или нету его?
Ральф только дернулся, не отрываясь от корабля.
- Где наш-то дым?
Подбежал Морис, он тоже уставился на море. Саймон
и Хрюша смотрели на гору. Хрюша сморщился, а Саймон за-
орал, как будто больно ударился:
- Ральф! Ральф!
Голос был такой, что Ральфа завертело на песке.
- Вы мне скажите, - изнемогал Хрюша. - Есть там
сигнал?
Ральф глянул на тающий дым над горизонтом, потом
снова на гору.
- Ральф, ну Ральф же! Есть там сигнал?
Саймон робко потянулся рукой к Ральфу; но Ральф
уже бежал, взметая брызги, он пронесся по отмели, по
белому, каленому песку, под пальмы. Через секунду он
сражался с кустами, которыми уже заросла просека. Сай-
мон побежал следом, за ним Морис. Хрюша все орал:
- Ральф! Ральф!
Потом он тоже побежал и, взбираясь на террасу,
споткнулся о сброшенные Морисом шорты. Позади, за чет-
верыми мальчиками, медленно скользил по горизонту ды-
мок; а на берегу Генри и Джонни швыряли песком в глаза
Персивалю, и снова тот уныло хныкал; и все трое не ве-
дали о переполохе.
Одолев просеку, Ральф совсем запыхался и только и
мог что выругаться. Он нещадно кидался беззащитно голым
телом на шипы и весь окровавился. У крутого подъема,
уже на гору; он запнулся. Морис был сзади, всего в нес-
кольких ярдах.
- Хрюшины очки! - крикнул Ральф. - Если костер по-
гас...
Он смолк и покачнулся. Хрюша еще ковылял по бере-
гу, еле видный отсюда. Ральф глянул на горизонт, потом
опять на гору. Может, лучше сперва взять у Хрюши очки?
Или корабль уйдет? Но вдруг они взберутся, а огонь по-
гас, и стой тогда и смотри, как плетется Хрюша, а ко-
рабль исчезает за горизонтом? И в последней крайности,
не зная, на что решиться, Ральф крикнул:
- Господи! Ох! Господи!
Саймон, задыхаясь, продирался сквозь кусты. Ему
свело лицо. Ральф карабкался вверх, провожая бешеным
взглядом исчезающий дымный жгутик.
Костер погас. Они это поняли сразу. Они это знали
уже там, внизу, когда их поманил родной дым. Костер
совсем погас, не дымился, остыл; дежурные ушли. Рядом
наготове лежало бесполезное топливо.
Ральф оглянулся на море. Снова чужой и пустой -
только смутный след от дыма - вытянулся горизонт.
Ральф, спотыкаясь, бежал вдоль скал, отшатывался от
красного обрыва и кричал кораблю:
- Вернитесь! Вернитесь!
Он метался по краю обрыва, не отворачивая лица от
моря, и как сумасшедший звал:
- Вернитесь! Вернитесь!
Подоспели Саймон и Морис. Ральф смотрел на них не
мигая. Саймон отвернулся, утирая щеки. Ральф выпалил
ужасное - хуже он не знал - слово:
- Сволочи! Погубили костер.
Он скользнул глазами вдоль чужого склона. Хрюша
наконец вскарабкался, он задыхался, и он хныкал, как
малыш. Вдруг Ральф сжал кулаки и ужасно покраснел.
Взгляд вперился в одну точку, голос сорвался:
- Вон они.
Процессия двигалась далеко внизу, у самой воды, по
розовой осыпи. Кое на ком из мальчиков были черные ша-
почки, вообще же шли почти нагишом. Дружно поднимали
палки вверх, нападая на легкие тропки. Что-то пели,
что-то насчет груза, который очень осторожно несли заб-
лудшие близнецы. Джека Ральф различил сразу, даже с та-
кого расстояния; высокий, рыжий, он, разумеется, шел во
главе.
Саймон посмотрел на Джека из-за плеча Ральфа, как
раньше он смотрел из-за плеча Ральфа на горизонт, и,
кажется, испугался. Ральф больше ничего не сказал и
ждал, когда они подойдут. Пенье сюда долетало, но даль
заглатывала слова. За Джеком шли близнецы и несли на
плечах длинную жердь. Кровавая свиная туша свисала с
жерди и грузно качалась, когда близнецы спотыкались на
неровной дороге. Голова моталась под зияющим горлом и
будто вынюхивала дорогу. Вот уже над черным палом заби-
лись обрывки песни: "Бей свинью! Глотку режь! Выпусти
кровь!"
Но как раз когда они стали разбирать слова, про-
цессия дошла до самой кручи и на минутку песня запну-
лась. Хрюша хлюпнул носом, и Саймон шикнул на него,
будто он громко заговорил в церкви.
Первым на вершине показалось раскрашенное лицо
Джека, и он ликуя поднял копье в знак привета.
- Смотри-ка, Ральф. Мы свинью убили. Подкрались...
Окружили...
И охотники наперебой:
- Окружили...
- Ка-ак нападем...
- Она визжать...
Свинья качалась между близнецами, роняла черные
капли. На лицах близнецов, будто на двоих одна, сияла
самозабвенная улыбка. Джека распирало, он не знал, с
чего начать. Сначала вместо слов он просто пустился в
пляс, но вспомнил о своем достоинстве и застыл, улыба-
ясь. Заметил у себя на руках кровь, перекосился, поис-
кал, чем бы ее вытереть, вытер об шорты и расхохотался.
Тогда заговорил Ральф:
- Вы бросили костер.
Джек осекся от такой бестактности, но она не могла
омрачить его счастья.
- Ничего, новый разведем. Эх, Ральф, был бы ты с
нами. Было потрясающе! Она лягнула близнецов, они шлеп-
нулись...
- Мы ее зажали...
- Я ка-ак на нее...
- А я ей горло перерезал. - Джек сказал это гордо,
но все-таки передернулся. - Разреши, Ральф, я твой нож
возьму, первую зарубку у себя на рукоятке сделать.
Охотники скакали и трещали. Близнецы все еще улы-
бались.
- Крови было - жуть! - Джек захохотал и снова пе-
редернулся. - Ты бы видел!
- Теперь мы каждый день будем охотиться...
Ральф не двигался, он снова заговорил, севшим го-
лосом:
- Вы бросили костер.
Джека наконец проняло. Он переводил взгляд с близ-
нецов на Ральфа.
- Они нам для охоты были нужны, - сказал он, - а
то бы нам ее не окружить. - И он вспыхнул виновато.
- Костер же час или два всего как погас. Новый
разведем...
Он заметил разодранную голую кожу Ральфа, хмурое
молчание всех четверых. В великодушии счастья ему хоте-
лось всех оделить радостью происшедшего. В голове тес-
нились образы, открытия; открытия, которые они сделали,
когда зажали бьющуюся свинью, перехитрили живую тварь,
покорили своей воле, а потом долго, жадно, как пьют в
жару, отнимали у нее жизнь.
- Крови было!
И он широко развел руки в стороны.
Притихшие охотники снова оживились. Ральф смахнул
волосы со лба. Другой рукой показал на пустой горизонт.
Голос был такой громкий и злой, что все сразу стихли:
- Там был корабль.
Джек сразу понял, что это означает, и не выдержал
взгляда Ральфа. Нагнулся, положил руку на свиную тушу,
взялся за нож. Ральф сжал кулак, и голос у него дрог-
нул:
- Был корабль. Там. Ты обещал следить за костром,
а он из-за тебя погас.
И шагнул к Джеку. Тот уже смотрел ему в лицо.
- Они бы нас заметили. Мы бы домой поехали.
Этого Хрюша не снес, от горя он позабыл о всякой
робости. Он завопил:
- А ты, Джек Меридью, все со своей этой кровью! Со
своей охотой! Мы бы домой поехали!
Ральф отстранил Хрюшу.
- Тут я главный. И ты должен исполнять, что я ска-
жу. А ты только говорить умеешь. Ты даже шалаши строить
не можешь. Тебе бы все охотиться, а костер погас.
Он отвернулся и на секунду умолк. Потом голос у
него опять чуть не сорвался:
- Был корабль....
Один из охотников, который поменьше, расплакался.
До всех уже доходила ужасная истина. Джек, ковырявший
ножом тушу, весь покраснел:
- Работа большая. Нам все были нужны.
Ральф повернулся:
- Кончили бы шалаши, и были бы у тебя все. Так
нет, тебе лишь бы охотиться...
- Нам мясо нужно.
Джек выпрямился. С ножа капала кровь. Двое мальчи-
ков стояли лицом к лицу. Сверкающий мир охоты, следо-
пытства, ловкости и злого буйства. И мир настойчивой
тоски и недоумевающего рассудка. Джек переложил нож в
левую руку и размазал кровь по лбу, сдвигая налипшую
прядь.
Хрюша опять завел:
- Все из-за тебя. Обещал следить за дымом...
Такое от Хрюши да еще под всхлипы кое-кого из
охотников вывело Джека из себя. В синих глазах метну-
лась ярость. Он шагнул, с облегчением размахнулся и
ткнул Хрюшу в живот кулаком. Тот хрюкнул и сел. Джек
стоял над ним. Голос у него исказился от унижения:
- А этого не хочешь? Что - съел? Жирняй!
Ральф шагнул к ним, и Джек съездил Хрюшу по голо-
ве. Очки упали, звякнули об камни. Хрюша заорал в ужа-
се:
- Мои очки!
Он ползал на четвереньках, шарил по камням, но
Саймон опередил его и подал ему очки. На вершине горы
крылато кружили и бились, раздирая Саймона, страсти.
- Одно стекло разбито.
Хрюша схватил очки и надел. Он злобно смотрел на
Джека.
- Я не могу без очок. Я одноглазый теперь. Ты дож-
дешься!
Джек двинулся на Хрюшу, тот уклонился, перелез че-
рез большой камень и спасся за ним. Высунулся и сверк-
нул уцелевшим стеклом на Джека:
- Я не могу без очок! Ты дождешься!
Джек изобразил и позу и вой:
- Без очо-о-к, дождесся!
Сам Хрюша и представление Джека были до того умо-
рительны, что охотники прыснули. Джек ободрился. Он
сделал еще несколько шажков раскорякой, и все зашлись
от хохота. Даже у Ральфа дрогнули губы, но он тотчас же
разозлился на себя. И почти шепнул:
- Это подлость.
Джек вздрогнул, перестал кривляться, постоял, пос-
мотрел на Ральфа. И выкрикнул:
- Ну ладно! Ладно!
Он оглядывал Хрюшу, Ральфа, охотников.
- Правда, это нехорошо. Ну, насчет костра... Вот,
значит... я...
И - с оттяжкой:
- Прошу меня извинить.
Охотники отозвались на красивый жест восхищенным
гулом. Они давали понять, что Джек молодец, что от сво-
его великодушного извинения он только выгадал, тогда
как Ральф каким-то образом прогадал. И теперь от него
ждали достойного ответа.
Ничего, ничего такого Ральф не мог из себя выда-
вить. Джек действительно ловко выкрутился, но Ральфа он
только еще больше разозлил. Костер погас, корабль ушел.
Неужели им этого мало? Какой уж достойный ответ, он не
мог совладать со злостью:
- Это подлость.
Над вершиной горы сгустилось молчанье. Взгляд Дже-
ку застлала муть и прошла.
Последнее слово осталось за Ральфом. Он буркнул.
- Ладно. Разжигайте костер.
Наконец можно было заняться делом, и всем полегча-
ло.
Ральф больше ничего не говорил, не делал, он стоял
и смотрел на золу под ногами. Джек очень шумел. Отдавал
приказы, пел, свистел, бросал фразы молчащему Ральфу,
фразы, не требовавшие ответа и потому не приглашавшие к
перепалке; а Ральф все молчал. Никто, даже Джек, не
рискнул попросить, чтоб он сдвинулся, и в конце концов
костер стали складывать ярдах в трех от него, на куда
менее удобном месте. Так Ральф утвердил свое главенс-
тво, и не придумал бы лучшего способа, если б хоть це-
лую неделю ломал над этим голову. Перед оружием, столь
непонятным и неодолимым, Джек пасовал и безотчетно ки-
пел. К тому времени, когда костер сложили, их разделял
высокий барьер.
Когда осталось только зажечь, снова была напряжен-
ная минута. Джек нерешительно мешкал. И вот, к его
изумлению, Ральф подошел к Хрюше и снял с него очки.
Ральф и сам не заметил, как между ним и Джеком вновь
закрепилась треснувшая было нить.
- Давай я.
- Нет, я сам.
Хрюша стоял за Ральфом, утопая в море ополоумевших
красок, а тот, на коленках, направлял зайчика. Как
только огонь вспыхнул, Хрюша сразу протянул руку и
схватил свои очки. Непобедимо лиловые, красные, желтые
цветы ошарашивали их красотой, и всем стало не до враж-
дебности. Снова они сделались мальчиками вокруг бивач-
ного костра, и даже Ральф с Хрюшей почти влились в кру-
жок. Скоро все побежали за валежником, а Джек разделы-
вал тушу. Сперва хотели всю тушу зажарить прямо на жер-
ди, но ничего не вышло, жердь сразу сгорела. Тогда со-
образили натыкать куски мяса на ветки и совали в огонь;
но и так самим приходилось хорошенько поджариваться.
У Ральфа текли слюнки. Он думал отказаться от мя-
са, но долгая диета из фруктов, орехов да кое-когда то
рыбы, то краба сломила его выдержку. Он схватил кусок
недожаренного мяса и накинулся на него, как волк.
У Хрюши тоже текли слюнки, он сказал.
- А мне?
Джек собирался потомить его неизвестностью, чтоб
показать свою власть; невыдержанный Хрюша сам нарывался
на жестокость.
- Ты не охотился.
- Ральф тоже, - зашелся Хрюша. - И Саймон. - И он
подытожил: - В крабе небось не больно много мяса поешь.
Ральф поежился. Саймон, сидевший между Хрюшей и
близнецами, обтер рот, сунул свой кусок Хрюше за ка-
мень, и тот его схватил. Близнецы фыркнули, а Саймон
потупился от стыда.
Тут Джек вскочил, откромсал большущий кусок мяса и
швырнул к ногам Саймона.
- На! Жри, тебе говорят!
Он буравил Саймона взглядом.
- Ну!
Он закружился в центре кружка ошарашенных мальчи-
ков.
- Я вам мясо добыл!
Вся досада, все несчетные стыдные обиды вылились в
первозданной пугающей вспышке.
- Я раскрасил лицо... Я подкрался... Ну и жрите...
А я...
На вершине горы молчанье густело, густело, пока не
стало слышно, как трещит огонь и, жарясь, шипит мясо.
Джек огляделся, ища сочувствия, но встретил одну почти-
тельность. Ральф стоял на пепелище сигнального огня с
мясом в руках и молчал.
Наконец молчанье нарушил Морис. Он обратился к
единственной теме, которая могла объединить всех:
- А вы ее где нашли?
Роджер кивнул на чужой склон.
- Там они были. У моря...
Джек уже оправился. Он сам хотел рассказывать. Он
перебил Роджера:
- Мы залегли вокруг. Я подкрался на четвереньках.
Копья ее не брали, без зазубрин потому что. Свинья по-
бежала и как завизжит...
- Потом обратно, попала в кольцо, кровь хлещет...
Мальчики трещали наперебой, радостно, взахлеб:
- Мы ее зажали в кольцо...
От первого же удара у свиньи отнялись задние ноги,
так что легко было зажать ее и добивать, добивать...
- А я ей горло перерезал.
Близнецы, со своей вечной обоеликой улыбкой, вско-
чили и стали плясать один вокруг другого. И вот плясали
уже все, все визжали в подражание издыхающей свинье,
кричали:
- По черепушке ее!
- По пятачку!
Морис с визгом вбежал в центр круга, изображая
свинью; охотники, продолжая кружить, изображали убийс-
тво. Они танцевали, они пели.
- Бей свинью! Глотку режь! Добивай!
Ральф смотрел на них, ему было и завидно, и про-
тивно. Он выждал, пока они угомонились, пока замолкли
последние отзвуки песни, и только тогда заговорил.
- Я созываю собрание.
Все по очереди замирали и обращали к нему лица.
- Собранье. Я объявляю сбор, хотя нам, может, при-
дется сидеть в темноте. Идите на площадку. Как только я
протрублю в рог. Сейчас же.
Повернулся и пошел вниз.
Глава пятая
ЗВЕРЬ ВЫХОДИТ ИЗ ВОД Вода прибывала, и только узкая полоска твердого берега оставалась между белым бугристым подножьем тер- расы и морем. Ральф пошел по этой твердой полоске, по- тому что ему надо было хорошенько подумать, а хорошо думается только тогда, когда идешь, не глядя себе под ноги. И вдруг, бредя вдоль воды, он изумился. Он вдруг понял, как утомительна жизнь, когда приходится заново прокладывать каждую тропку и чуть не все время, пока не спишь, ты следишь за своими вышагивающими ногами. Он остановился, окинул взглядом обуженный пляж, первая ве- селая разведка вспомнилась ему как что-то из дальнего, лучезарного детства, и он горько усмехнулся. Он повер- нул и пошел обратно, к площадке, и солнце теперь било ему в лицо. Ральф готовился к речи, и, бредя в густом, слепящем солнечном блеске, он пункт за пунктом ее репе- тировал. Итак, это собранье не для глупостей, с этим пора покончить, сейчас вообще не до выдумок... Он запутался в мыслях, неясных оттого, что ему не хватало слов, чтобы выразить их. Нахмурился и стал об- думывать все сначала. Это собранье не забава, а дело серьезное. Тут он прибавил шагу, подгоняемый мыслью о том, что надо спешить, что садится солнце, и всколыхнувшийся от его скорости ветерок дунул ему в лицо. Ветерок прип- люснул серую рубашку к груди Ральфа, и он заметил - он сейчас вообще все понимал и замечал, - как складки на рубашке противно задубели, стали будто картонные и как обтрепанными краями шортов ему больно, докрасна растер- ло ноги. Ральф с омерзеньем понял, до чего он грязен и опустился; он понял, как надоело ему вечно смахивать со лба спутанные космы и по вечерам, когда спрячется солн- це, шумно шуршать сухой листвой, укладываясь спать. Тут он припустил почти бегом. Берег возле бухты был усеян группками дожидавшихся собрания мальчиков. Перед ним молча расступались, пони- мая, что он не в духе из-за незадачи с костром. Место для собраний, где он остановился, было треу- гольником, но, как и все, что они делали, составленным наспех и кое-как. Основанием было бревно, на котором полагалось сидеть самому Ральфу, - огромное мертвое де- рево необычных для площадки размеров. Вряд ли оно могло тут вырасти. Скорей всего, его занесло одной из знаме- нитых тихоокеанских бурь. Оно лежало параллельно бере- гу, и, сидя на нем, Ральф смотрел на остров, для других вырисовываясь темным силуэтом против сверканья лагуны. Боковые стороны треугольника были неравны. Справа лежал ствол, отполированный беспокойным ерзаньем, но уже не такой толстый и куда менее удобный. Слева было четыре небольших бревнышка, и одно - дальнее - злосчастно пру- жинило. Каждый раз собрание разражалось хохотом, когда кто-то, слишком привольно рассевшись, толкал его, и оно скидывало полдюжины ребят в траву. И ни у кого, подумал теперь Ральф, ни у кого не хватило ума - хорош же он сам, и Джек, и Хрюша - привалить камень к деревцу, ко- торому охота кувыркаться. Так и будут они с него плю- хаться, потому что, потому что, потому... И снова он совершенно запутался. Возле каждого бревна трава повытерлась, но в цент- ре треугольника она росла высоко и буйно. У вершины трава была тоже густая, там никогда не садился никто. Высокие серые стволы ровно тянулись вверх или клонились вокруг треугольника, подпирая низкую лиственную кровлю. По бокам был берег, сзади лагуна, впереди - темень ост- рова. Ральф подошел к своему месту. Никогда еще он так поздно не созывал собраний. Ну да, потому-то все сейчас и выглядело по-другому. Обычно зеленая кровля снизу высвечивалась золотыми бликами и тени на лицах были пе- ревернуты, как когда держишь фонарик в руке. А теперь солнце садилось и забрасывало тени, как им положено. Опять его повело на мудреные выкладки. Если лицо совершенно меняется от того, сверху ли или снизу его осветить, - чего же стоит лицо? И чего все вообще тогда стоит? Ральф поежился. Когда ты главный, тебе приходится думать и надо быть мудрым, в этом вся беда. То и дело надо принимать быстрые решения. И тут поневоле будешь думать, потому что мысли - вещь ценная, от них много проку. "Только вот, - решил Ральф, глядя на место главно- го, - думать-то я не умею. Не то что Хрюша". Второй раз за вечер Ральф пересматривал ценности. Хрюша думать умеет. Как он здорово, по порядку все всегда провернет в своей толстой башке. Но какой же Хрюша главный? Хрюша смешной, толстопузый, но котелок у него варит, это уж точно. Ставши специалистом по части мыслей, Ральф теперь-то уж понимал, кто умеет думать, кто нет. Бьющее в глаза солнце напомнило о позднем часе, и он снял с дерева рог и стал рассматривать. От того, что его вытащили из родной стихии, розовая и желтая поверх- ность рога выцвела чуть не до белизны и стала почти прозрачной. Ральф рассматривал рог с нежной почтитель- ностью, будто вовсе и не он сам своими руками выловил его из воды. Он окинул взглядом место собраний и поднял рог к губам. Все только того и ждали и сбежались сразу. Те, кто знали, что корабль прошел мимо острова, а костер не го- рел, боялись еще больше прогневить Ральфа; те же, кто, как малыши, например, ничего не знали, поддались общему настроению. Места быстро заполнялись. Джек, Саймон, Мо- рис, большинство охотников сели справа от Ральфа; ос- тальные - слева, на солнце. Хрюша остался вовне треу- гольника. Это означало, что он намерен слушать, не го- ворить; Хрюша выражал таким образом неодобрение. - Значит, так: нам надо сейчас же провести собра- ние. Никто ничего не ответил, но все лица обратились к Ральфу. Ральф покачал рогом. Он по опыту знал, что по- добные важные утвержденья, чтобы они дошли до всех, на- до повторить хотя бы дважды. Надо сидеть, держать рог перед глазами мальчиков, кое-как пристроившихся на бревнах, и ронять слова обкатанными тяжелыми камешками. Он поискал в уме самых простых слов, чтобы даже малыши могли их понять. Потом уж пусть Джек, Морис и Хрюша плетут что хотят, это они умеют, но сначала надо ясно и четко выразить, о чем пойдет речь. - Нам надо сейчас же провести собрание. Не для шу- точек. Не для того, чтоб хихикать или сваливаться с бревна, - малыши на кувыркающемся бревне хихикнули и переглянулись, - не для того, чтоб остроумие показывать и... - он поднял рог и с натугой искал словцо похлеще, - умничать. Совсем не для этого всего. А чтобы погово- рить начистоту. Он немного помолчал. - Вот я шел. Шел я один и думал. Я знаю, что нам надо. Нам надо поговорить начистоту. Ну и вот, сейчас я сам скажу. Он опять помолчал и привычно смахнул волосы со лба. Хрюша на цыпочках подошел к треугольнику, покончив с неудачной демонстрацией. Ральф продолжал: - Собраний у нас хватает. Всем нравится говорить, собираться. Всякие решенья принимать. Но мы ничего не выполняем. Вот решили носить воду из реки в кокосовых скорлупах, накрывать ее свежими листьями. Ну, и сперва так и было. Теперь воды нет. Скорлупы сухие. Все на ре- ку ходят пить. Пронесся гул. Все соглашались с Ральфом. - Конечно, из реки тоже можно напиться, что тут плохого. Я и сам-то лучше стану пить там, ну, где водо- пад, вы знаете, чем из старой кокосовой скорлупы. Но ведь мы же сами решили носить. И не носим. Сегодня было только две скорлупы с водой. Он провел языком по сухим губам. - Теперь про шалаши. Про убежища. Снова поднялся и стихнул гул. - Спите вы почти все в шалашах. Сегодня, кроме Эрикисэма, которые у костра дежурят, все в шалашах бу- дут спать. А кто их строил? Тут уж собрание расшумелось. Шалаши строили все. Снова Ральфу пришлось помахать рогом. - Погодите вы! Я спрашиваю - кто все три шалаша строил? Первый мы строили все, второй строили вчетве- ром, а последний только мы с Саймоном. То-то он и шата- ется. Погодите. Ничего смешного. Он развалится, когда опять польет дождь. А тогда нам будут нужны все три ша- лаша. Он умолк, откашлялся. - И еще одно. Мы решили, что уборная у нас будет там, в тех скалах за бухтой. Что ж, очень даже правиль- но. Волны сами обмывают эти скалы. Это и малыши знают. Кругом опять стали хихикать и переглядываться. - А теперь где хотят, там и присаживаются. Возле самых шалашей, прямо на площадке. Вы, малыши, если у вас схватил живот, когда рвете фрукты... Собрание ревело. - Я говорю, как прихватит, вы бы хоть от фруктов подальше. А то грязь и безобразие. Снова поднялся смех. - Я говорю, это безобразие! Он подергал на себе серую, задубевшую рубашку. - Безобразие! Если прихватит, надо в скалы бежать. Ясно? Хрюша потянулся за рогом, но Ральф затряс головой. Он обдумал свою речь, пункт за пунктом. - Надо всем нам снова ходить к этим скалам. А то грязно очень. - Он умолк. Предчувствуя взрыв, все зата- или дыхание. - И еще. Насчет костра. Ральф вздохнул почти со стоном, и по собранию эхом пронесся вздох. Джек принялся стругать прутик, что-то шепнул Роберту, и тот отвернулся. - Костер тут на острове - важней всего. Как же нас спасут, если он у нас не будет гореть? Только, может, чудом. И неужели же мы не можем с этим справиться? Он выбросил вперед правую руку. - Смотрите! Сколько нас! И мы не смогли удержать костер. Вы что - не понимаете? Костер нельзя забывать, уж лучше... лучше умереть! Охотники смущенно захихикали. Ральф посмотрел на них и продолжал запальчиво: - Эх вы, охотники! Еще смеетесь! Поймите вы - кос- тер важней, чем ваши свиньи, сколько бы вы их там ни понаубивали. Вы что, не соображаете? - Он развел руками и оглядел всех. - Дым у нас всегда должен быть - хоть умри! Он умолк, уже взвешивая новый пункт. - И еще одно. Кто-то выкрикнул: - Может, хватит? Кто-то тихонько поддакнул. Ральф не стал ничего замечать. - И еще одно. Мы чуть весь остров не спалили. И мы только зря время теряем, сдвигаем камни, разводим ма- ленькие костры, чтоб жарить. И вот я, как главный, объ- являю правило. Костры нигде не жечь ни за что. Только на горе. Шум поднялся неимоверный. Все вскакивали, орали, Ральф орал в ответ: - Если тебе нужно зажарить рыбу или краба - поды- майся на гору, ничего с тобой не случится! И так оно верней. В низящихся лучах замелькали потянувшиеся за рогом руки. Ральф вспрыгнул на бревно. - Вот что я хотел сказать. Ну и сказал. Вы сами меня выбрали. И должны меня слушаться. Постепенно все затихли, уселись. Ральф спрыгнул на землю и заговорил обычным голосом. - Значит, так. Уборная в скалах. Костер чтоб всег- да горел и всегда был дым. Жечь огонь только на горе. Еду жарить там. Джек встал, мрачно хмурясь, потянулся за рогом. - Я еще не кончил. - Да ты уж сколько наговорил! - У меня рог. Джек сел, недовольный. - И - последнее. Об этом и так разговоры, навер- ное. Он выждал, пока на площадке водворилась тишина. - Не получается у нас как-то. Не пойму, что такое. Так хорошо начинали. Весело было. И вот... Он погладил рог, устремив мимо них пустой взгляд, думая про зверя, змея, костер, разговоры про страх. - И вот все начали бояться. Поднялся и тотчас замер ропот, почти стон. Джек уже не строгал. Ральф продолжал отрывисто: - Это все малыши зря болтают. Это надо уладить. Так что вот, последнее, что нам остается еще решить, - это насчет страха. Опять ему в глаза полезли волосы. - Надо поговорить насчет этого страха, ведь боять- ся-то нечего. Я и сам иногда боюсь. Только глупости это! Выдумки. Давайте разберемся насчет этого страха, и тогда он не будет нам мешать, и можно будет заняться серьезными делами, как костер, например. - В голове у него мелькнула картинка - трое мальчиков над сверкающим морем. - И опять нам будет хорошо, нам будет весело. Ральф торжественно положил рог на бревно в знак того, что речь его окончена. Пробивавшиеся к ним лучи уже совсем припадали к земле. Джек встал и взял рог. - Значит, решили поговорить начистоту. Ладно. Ска- жу все прямо. Весь этот страх вы, малыши, сами выдума- ли. Зверь! Да откуда? Ну бывает и нам страшно иногда, но подумаешь, дело большое - страшно! Вот Ральф гово- рит, вы по ночам орете. Ну и что! Это просто от кошма- ров. И вообще - вы не строите, вы не охотитесь, толку от вас чуть, сыночки мамочкины, неженки. Вот. Нам тоже страшно бывает, но мы нюни не распускаем! Ральф смотрел на Джека, раскрыв рот, Джек ничего не замечал. - От страха вас не убудет. Сам-то страх не кусает- ся. Нет здесь на острове никаких страшилищ. - Он огля- дел перешептывающихся малышей. - А так бы вам и надо, если бы вас кто-то и съел, кому вы нужны, плаксы нес- частные! Да только нет - слышите вы? - нет зверя здесь... Ральф не выдержал: - Да ты что? Кто говорит про зверя? - Сам же недавно говорил. Сказал, снится им что-то, они кричат. А теперь распустили языки, и не од- ни малыши, но бывает, даже мои, охотники - болтают про черное что-то, про зверя какого-то, я сам слышал. А, так ты не знал, да? Тогда послушай. На таких маленьких островах не бывает больших зверей. Исключительно свиньи. Львы и тигры водятся только в больших странах, в Африке, например, или в Индии... - Или в зоопарке... - У меня рог! И я не про страх говорю. А я про зверя говорю. Хочется вам пугаться - пожалуйста! Но насчет зверя... Джек помолчал, качая рог, как ребенка, потом по- вернулся к своим охотникам в грязных черных шапочках: - Настоящий я охотник или нет? Они только закивали в ответ. Да, охотник он насто- ящий. Тут кто же мог сомневаться? - Ну так вот, я прочесал весь остров. Сам. Один. Если б тут был зверь, я бы его увидел. Можете бояться, раз вы трусы такие, но зверя в лесу никакого нет. Джек отдал рог и сел. Все облегченно захлопали. Рог взял Хрюша. - Вообще-то я с Джеком не согласен. Но кое-чего он верно сказал. Зверя в лесу нету. И не может быть. Чего бы он кушал? - Свиней! - Вот мы же едим свиней! - Хрюшек он кушает! - У меня рог, - возмутился Хрюша. - Ральф, скажи им, ну чего они, а Ральф? Эй вы, малыши, тихо! Я гово- рю, насчет страха это я не согласен с Джеком. В лесу вам бояться нечего. Да я тоже там был. Вы еще духов вы- думаете и привидения разные. Что есть - то и есть, и всегда понятно что к чему, а если чего не так, на все люди есть, чтоб разобраться. Сразу, как будто выключили свет, зашло солнце. Хрюша снял очки и мигая посмотрел на малышей. Потом он продолжал свои разъяснения: - Когда у тебя болит, к примеру, живот, все равно, большой он там у тебя или маленький... - Ну, у тебя-то большой! - Ладно, вы кончайте смеяться, а тогда мы, может, продолжим собрание. И если малыши полезут обратно на кувыркалку, они сразу ведь свалятся. Так что лучше уж сразу садитесь на землю и слушайте. Ну вот. Для всего свои доктора есть, даже для мозгов. Неужели ж вы думае- те, так и можно все время неизвестно чего бояться? В жизни, - сказал убежденно Хрюша, - в жизни - все науч- но, вот. Года через два, как кончится война, можно бу- дет летать на Марс, туда и сюда. Я знаю - нету тут ни- какого зверя, ну, с когтями и вообще - но я и про страх тоже знаю, что нету его. Хрюша помолчал. - Если только... Ральф вздрогнул: - Если - что? - Если только друг дружку не пугать. Кругом раздались неприязненные смешки. Хрюша втя- нул голову в плечи и заключил скороговоркой: - Ну давайте выслушаем малыша, который про зверя говорил, и, может, объясним ему, что все это глупость одна. Малыши затараторили все разом, и один выступил вперед. - Как тебя зовут? - Фил. Для малыша он держался уверенно, покачал рогом в точности, как Ральф, и так же точно, как Ральф, оглядел всех, призывая к вниманию. - Вчера мне приснился сон, страшный сон, как будто бы я дерусь. Как будто я около шалаша, один, и я отби- ваюсь от этих, от крученых, какие висят по деревьям. Он умолк, и в нервном хихиканье малышей был приз- вук ужаса и сочувствия. - Я испугался и проснулся. Проснулся и вижу - я один около шалаша, а этих черных и крученых уже нет. Они затихли, воочию, с трепетом представив себе все это. Опять из-за рога запищал детский голосок: - Я испугался и стал Ральфа звать и вдруг вижу: под деревьями идет что-то, большое и страшное. Он смолк, обмирая от воспоминания, но не без гор- дости, что сумел напугать и других. - Это у него был кошмар, - сказал Ральф, - он хо- дил во сне. Собрание сдержанным гулом одобрило мудрость Раль- фа. Малыш упрямо затряс головой. - Нет, когда те, крученые, со мной дрались, это я спал, а когда они пропали, я уже не спал, и я видел, как что-то большое и страшное идет под деревьями. Ральф потянулся за рогом, малыш сел. - Нет, ты спал. Никого там не было. Ну, кому охота ночью по лесу бродить? Кому? Выходил кто-нибудь ночью? Все долго молчали, усмехаясь дикому предположению, что кто-то мог выходить в темноте. Но вот встал Саймон. Ральф глядел на него во все глаза. - Ты? Тебе-то зачем в темноте по лесу шататься? Саймон судорожно вцепился в рог. - Я хотел... я хотел к одному месту пройти. - Какому еще месту? - Ну, есть одно место. В джунглях. Он замялся. Джек снял напряжение; только он умел говорить так презрительно, так насмешливо и твердо: - Все ясно! Ему живот схватило. Ральфу стало обидно и стыдно за Саймона, и, строго глядя ему в лицо, он отобрал у него рог. - Ладно. Ты больше не надо. Понял? Ночью туда не ходи. И так глупости всякие болтают про зверя, а тут еще ты на глазах у малышей будешь красться, как ка- кой-то... В издевательских смешках остался призвук страха, и еще в них было осуждение. Саймон открыл рот, но рог был уже у Ральфа, и он сел на свое место. Когда все угомонились, Ральф повернулся к Хрюше: - Что у тебя, Хрюша? - Да тут вон еще один. Этот. Малыши вытолкали Персиваля на середину треугольни- ка. Он стоял по колено в высокой траве, смотрел на свои увязнувшие в траве ноги и силился вообразить, что никто не видит его, что он в укрытии. Ральфу представилось, как точно так же стоял другой карапуз, и он поскорей отогнал эту картинку. Он старался больше ее не видеть, вытравил ее, загнал далеко, глубоко, и только от прямо- го напоминанья, как сейчас, и могла она выплыть. Малы- шей так и не созывали на перекличку, отчасти потому, что по крайней мере на один из вопросов, которые зада- вал тогда на горе Хрюша, Ральф знал ответ твердо. Были вокруг малыши светлые, темные, были веснушчатые, и все до единого грязные, но на всех лицах - и тут никуда уж не денешься - была кожа как кожа. Никто никогда больше не видел той багровой отметины. Но зачем только Хрюша тогда, замазывая свою вину, так орал и надсаживался? Без слов давая понять, что он все помнит, Ральф кивнул Хрюше: - Ну ладно. Сам спрашивай. Хрюша стал на колени, держа перед малышом рог. - Хорошо. Как тебя звать? Малыш отпрянул в свое укрытие. Хрюша растерянно повернулся к Ральфу, тот спросил жестко: - Как тебя зовут? Тот опять промолчал. Не выдержав этого запиратель- ства, собрание грянуло хором: - Как тебя зовут? Как тебя зовут? - Тихо вы! Ральф в сумерках разглядывал малыша. - Ну скажи нам. Как тебя зовут? - Персиваль Уимз Медисон, дом священника, Хакет Сент-Энтони, Гемпшир, телефон, телефон, теле... И словно только этот адрес заграждал потоки скор- би, малыш расплакался. Личико скривилось, из глаз брыз- нули слезы, рот чернел квадратной дырой. Сначала он постоял немым воплощением скорби; потом плач хлынул, густой и крепкий, как звуки рога. - Хватит тебе! Умолкни! Но Персиваль Уимз Медисон умолкнуть не мог. Потоки прорвало так, что не остановить никакой властью, ни да- же угрозами. Рыданья сотрясали грудь Персиваля, и он не мог от них вырваться, будто его накрепко пригвоздило к вою. - Замолчишь ты или нет?! И других малышей проняло. Каждый вспомнил о своем горе; а возможно, они осознали свое соучастие в горе вселенском. Они расплакались, и двое почти так же гром- ко, как Персиваль. Спас положение Морис. Он крикнул: - Эй, поглядите-ка на меня! Он нарочно упал. Потер крестец, уселся на кувыр- калку, плюхнулся. Клоун из Мориса вышел плохой. Но Пер- сиваль и другие малыши отвлеклись, хлюпнули носами, за- хохотали. И вот они уже зашлись в таком несуразном хо- хоте, что заразили больших. Джек и в общем шуме заставил к себе прислушаться. Рога у него не было, он нарушал правила, но этого никто не заметил. - Ну, так как же насчет зверя? Что-то странное сделалось с Персивалем. Он зевнул, закачался так, что Джеку пришлось схватить его за плечи и встряхнуть. - Где обитает этот зверь? Персиваль оседал в руках у Джека. - Умный, видать, зверь, - усмехнулся Хрюша, - раз сумел тут запрятаться. - Джек весь остров обрыскал... - И где этому зверю жить?.. - Пускай своей бабушке про зверя расскажет! Персиваль забормотал что-то потонувшее в общем хо- хоте. Ральф весь подался вперед. - Что? Что он говорит? Джек выслушал ответ Персиваля и выпустил его пле- чи. Персиваль, освобожденный, в утешительном окружении двуногих, упал в высокую траву и погрузился в сон. Джек откашлялся и бросил небрежно: - Он говорит, что зверь выходит из моря. Смешки как-то осеклись. Ральф невольно обернулся - скорченная фигурка, черная на фоне лагуны. Все посмот- рели туда же и вслушались. Дали пластались, убегали, ломились за простор густого, чужого и всемогущего уль- трамарина; и шептались и всхлипывали у рифа волны. Вдруг Морис выпалил так громко, что все вздрогну- ли: - Мой папа говорит, еще пока не всех морских жи- вотных даже открыли. Опять все загалдели. Ральф протянул блистающий в сумраке рог, и Морис послушно взял его. Собрание угомо- нилось. - По-моему, Джек верно сказал, каждому может быть страшно, и от страха никого не убудет, ничего тут тако- го нет. Ну а вот насчет того, что одни свиньи на этом острове водятся, так это он, возможно, и верно говорит, но ведь же он не знает. Ну, то есть наверняка, точно же он не знает... - Морис шумно сглотнул. - Папа говорит, есть такие штуки, ой, ну как же их, они еще чернилами плюются - спруты, - так те в сто ярдов бывают и китов пожирают - свободно. - Он помолчал и рассмеялся весело. - Конечно, я в зверя не верю. Вот и Хрюша говорит - в жизни все научно, но ведь же мы не знаем? Ну, то есть наверняка... Кто-то крикнул: - Не может спрут этот из воды вылезать! - Нет, может! - Не может! Тотчас площадку заполонили шум, гам и мечущиеся тени. Ральф, не вставая с места, смотрел, и ему каза- лось, что все с ума посходили. Плетут про зверя, про страх, а того не могут взять в толк, что важней всего - костер. А как только станешь им объяснять, начинают спорить и до разных ужасов добалтываются.